Н. В. ГОГОЛЬ

 

Размышления о Божественной Литургии

 

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

   Целью этой книги — показать, в какой полноте и внутренней глубокой связи совершается наша Литургия, юношам и людям, еще начинающим, еще мало ознакомленным с ее значением. Из множества объяснений, сделанных Отцами и Учителями, выбраны здесь только те, которые доступны всем своей простотою и доступностью, которые служат преимущественно к тому, чтобы понять необходимый и правильный исход одного действия из другого¹. Намеренье издающего эту книгу состоит в том, чтобы утвердился в голове читателя порядок всего. Он уверен, что всякому, со вниманьем следующему за Литургиею, повторяя всякое слово, глубокое внутреннее значенье ее раскрываться будет само собою.

 

   ¹ Все прочие, которые бы захотели узнать более таинственные и глубокие объяснения, могут найти в сочинениях Патриарха Германа, Иеремии, Николая Кавасилы, Симеона Солунского, в Старой и Новой Скрижали, в объяснениях Дмитриевского и проч. Примеч. Н.В. Гоголя).

 

 

ВСТУПЛЕНИЕ

   Божественная Литургия есть вечное повторение великого подвига Любви, для нас совершившегося. Скорбя от неустроений своих, человечество отовсюду, со всех концов мiра взывало к Творцу своему — и пребывавшие во тьме язычества и лишенные Боговедения — слыша, что порядок и стройность могут быть водворены в мiр только Тем, Который в стройном чине повелел двигаться мiрам, от Него созданным. Отовсюду тоскующая тварь звала своего Творца. Безсильная читать великий язык не только ежедневно совершающихся событий в мiре Божием, но даже разобрать и малейшую букву, требующую вековых усилий, выжидала она вразумленья из уст Самого Творца. Воплями взывало все к Виновнику своего бытия, и вопли эти слышней слышались в устах избранных и пророков. Предчувствовали и знали, что Создатель, скрывающийся в созданьях, предстанет Сам лицем к человекам, — предстанет не иначе, как в образе того созданья Своего, созданного по Его образу и подобию. Вочеловечение Бога на земле представлялось всем по мере того, как сколько-нибудь очищались понятия о Божестве. Но нигде так ясно не говорилось об этом, как у пророков Богоизбранного народа. И самое чистое воплощение Его от Чистой Девы было предслышиваемо даже и язычниками; но нигде в такой ощутительно видной ясности, как у пророков.

   Вопли услышались: явился в мiр, Им же мiр бысть. Среди нас явился в образе человека, как предчувствовали, как предслышали и в темной тьме язычества, но не в том только, в каком представляли Его неочищенные понятия — не в гордом блеске и величии, не как каратель преступлений, не как судия, приходящий истребить одних и наградить других. Нет, послышалось кроткое лобзание брата. Совершилось Его появление образом, только одному Богу свойственным, как прообразовали Его Божественно пророки, получившие повеление от Бога...

 

ПРОСКОМИДИЯ

   Священник, которому предстоит совершать Литургию, должен еще с вечера трезвиться телом и духом, должен быть примирен со всеми, должен опасаться питать какое-нибудь неудовольствие на кого бы то ни было. Когда же наступит время, идет он в церковь; вместе с диаконом поклоняются они оба пред царскими вратами, целуют образ Спасителя, целуют образ Богородицы, поклоняются ликам святых всех, поклоняются всем предстоящим направо и налево, испрашивая сим поклоном себе прощения у всех, и входят в алтарь, произнося в себе псалом: Вниду в дом Твой, поклонюся храму Твоему во страсе Твоем… И, приступив к престолу (лицом к востоку), повергают пред ним три наземные поклона и целуют на нем пребывающее Евангелие, как бы Самого Господа, сидящего на престоле; целуют потом и самую трапезу и приступают к облачению себя в священные одежды, чтобы отделиться не только от других людей, — и от самих себя, ничего не напомнить в себе другим похожего на человека, занимающегося ежедневными житейскими делами. И, произнося в себе: Боже! очисти меня грешного и помилуй меня! священник и диакон берут в руки одежды. Сначала одевается диакон. Испросив благословение у иерея, надевает стихарь, подризник блистающего цвета, во знаменование светоносной ангельской одежды и в напоминанье непорочной чистоты сердца, какая должна быть неразлучна с саном священства, почему и произносит при воздевании его: Возрадуется душа моя о Господе, облече бо мя в ризу спасения и одеждою веселия одея мя; яко жениху, возложи ми венец, и яко невесту, украси мя красотою. Затем берет, поцеловав, орарь, узкое длинное лентие, принадлежность диаконского звания, которым подает он знак к начинанью всякого действия церковного, воздвигая народ к молению, певцов к пению, священника к священнодействию, себя к ангельской быстроте и готовности во служении. Ибо званье диакона - что званье ангела на небесах, и самым сим на него воздетым тонким лентием, развевающимся как бы в подобие воздушного крыла, и быстрым хождением своим по церкви изобразует он, по слову Златоуста, ангельское летание. Лентие это, поцеловав, он набрасывает себе на плечо. Потом надевает он поручи, или нарукавницы, которые стягиваются у самой кисти его руки для сообщенья им большей свободы и ловкости в отправлении предстоящих священнодействий. Надевая их, помышляет о всетворящей, содействующей повсюду силе Божией и, воздевая на правую, произносит он: Десница Твоя, Господи, прославилася в крепости, десная Твоя рука, Господи, сокруши враги, и множеством славы Твоея стерл еси супостаты. Воздевая на левую руку, помышляет о самом себе как о творении рук Божиих и молит у Него же, его же Сотворившего, да руководит его верховным, свышним Своим руководством, говоря так: Руце Твои сотвористе мя и создсте мя, вразуми мя, и научуся заповедем Твоим.

   Священник облачается таким же самым образом. Вначале благословляет и надевает стихарь, сопровождая сие теми же словами, какими сопровождал и диакон; но вслед за стихарем надевает уже не простой одноплечный орарь, но двухплечный, который, покрыв оба плеча и обняв шею, соединяется обоими концами на груди его вместе и сходит в соединенном виде до самого низу его одежды, знаменуя сим соединение в его должности двух должностей — иерейской и диаконской. И называется он уже не орарем, но епитрахилью, и самим воздеваньем своим знаменует излияние благодати свыше на священников, почему и сопровождается это величественными словами Писания: Благословен Бог, изливаяй благодать Свою на священники Своя, яко миро на главе, сходящее на браду, браду Аароню, сходящее на ометы одежды его. Затем надевает поручи на обе руки свои, сопровождая теми же словами, как и диакон, и препоясует себя поясом сверх подризника и епитрахили, дабы не препятствовала ширина одежды в отправлении священнодействий и дабы сим препоясанием выразить готовность свою, ибо препоясуется человек, готовясь в дорогу, приступая к делу и подвигу: препоясуется и священник, собираясь в дорогу небесного служения, и взирает на пояс свой как на крепость силы Божией, его укрепляющей, почему и произносит: Благословен Бог, препоясуяй мя силою, и положи непорочен путь мой, совершаяй нози мои яко елени, и на высоких поставляй мя, то есть в дому Господнем. Если же он облечен при этом званием высшим иерейства, то привешивает к бедру своему четвероугольный набедренник, который знаменует духовный меч, всепобеждающую силу слова Божия, в возвещение вечного ратоборства, предстоящего в мiре человеку,  — ту победу над смертью, которую одержал в виду всего мiра Христос, да ратоборствует бодро бессмертный дух человека противу тления своего.  Потому и вид имеет сильного оружия брани сей набедренник; привешивается на поясе у чресла, где сила у человека, потому и сопровождается воззванием к Самому Господу: Препояши меч Твой по бедре Твоей, Сильне, красотою Твоею и добротою Твоею, и наляцы, и успевай, и царствуй, истины ради и кротости и правды, и наставит Тя дивно десница Твоя… Наконец, надевает иерей фелонь, верхнюю всепокрывающую одежду, в знаменование всепокрывающей верховной правды Божией, и сопровождает сими словами: Священницы Твои, Господи, облекутся в правду, и преподобнии Твои радостию возрадуются, всегда, ныне и присно и во веки веков, аминь. И, одетый таким образом в орудия Божии, священник предстоит уже иным человеком. Каков он ни есть сам по себе, как бы ни мало был достоин своего звания, но глядят на него все стоящие во храме, как на орудие Божие, которым наляцает Дух Святый. Как священник, так и диакон омывают оба руки, сопровождая чтеньем псалма: Умыю в неповинных руце мои и обыду жертвенник Твой, Господи… Повергая по три поклона в сопровождении слов: Боже, очисти мя грешнаго и помилуй мя, восстают омытые, усветленные, подобно сияющей одежде своей, ничего не напоминая в себе подобного другим людям, но подобяся скорее сияющим видениям, чем людям.

      Диакон напоминает о начале священнодействия словами: Благослови, владыко. И священник начинает словами: Благословен Бог наш всегда, ныне и присно и во веки веков, и приступает к боковому жертвеннику. Вся эта часть служения состоит в приготовлении нужного к служению, то есть в отделении от приношений, или хлебов-просфор, того хлеба, который должен вначале образовать Тело Христово, а потом пресуществиться в него.

   Так как вся Проскомидия есть не что иное, как только приготовление к самой Литургии, то и соединила с нею Церковь воспоминание о первоначальной жизни Христа, бывшей приготовленьем к Его подвигам в мiре. Она совершается вся в алтаре при затворенных дверях, при задернутой завесе, незримо от народа, как и вся первоначальная жизнь Христа протекала незримо от народа. Для молящихся же читаются в это время часы — собранье псалмов и молитв, которые читались христианами в четыре важные для христиан времена дня: час первый, когда начиналось для христиан утро, час третий, когда было сошествие Духа Святаго, час шестой, когда Спаситель мира пригвожден был ко кресту, час девятый, когда Он испустил дух Свой. Так как нынешнему христианину, по недостатку времени и беспрестанным развлеченьям, не бывает возможно совершать эти моления в означенные часы, для того они соединены и читаются теперь.

   Приступив к боковому жертвеннику, или предложению, иерей берет из них одну из просфор с тем, чтобы изъять ту часть, которая станет потом Телом Христовым — средину с печатью, ознаменованной именем Иисуса Христа. Так он сим изъятьем хлеба от хлеба знаменует изъятье плоти Христа от плоти Девы — рождение Бесплотного во плоти. И, помышляя, что рождается Принесший в жертву Себя за весь мiр, соединяет неминуемо мысль о самой жертве и принесении и глядит на хлеб как на агнца, приносимого в жертву, на нож, которым должен изъять, как на жертвенный, который имеет вид копья в напоминание копья, которым было прободено на кресте Тело Спасителя. Не сопровождает он теперь своего действия ни словами Спасителя, ни словами свидетелей, современных случившемуся, не переносит себя в минувшее, — в то время, когда совершилось сие принесение в жертву: то предстоит впереди, в последней части Литургии; и к сему предстоящему он обращается издали прозревающею мыслию, почему и сопровождает все священнодействие словами пророка Исаии, издали, из тьмы веков, прозревавшего будущее чудное рождение, жертвоприношение и смерть и возвестившего о том с ясностью непостижимою. Водружая копье в правую сторону печати, произносит слова Исаии: Яко овча на заколение ведеся; водрузив копье потом в левую сторону, произносит: И яко агнец непорочен, прямо стригущаго его безгласнг, тако не отверзает уст Своих; водружая потом копье в верхнюю сторону печати: Во смирении Его суд Его взятся. Водрузив потом в нижнюю, произносит слова пророка, задумавшегося над дивным происхождением осужденного Агнца, — слова: Род же Его кто исповесть? И приподъемлет потом копьем вырезанную средину хлеба, произнося: Яко вземлется от земли живот Его; и, обратив потом хлеб печатью вниз, а вынутой часть вверх, в подобье агнца, приносимого в жертву, надрезывает крестовидно, во знамение крестной смерти Его, на нем знак жертвоприношенья, по которому он потом раздробится во время предстоящего священнодействия, произнося: Жрется агнец Божий, вземляй грех мiра, за мiрский живот и спасение. И,  обернув печатью верх, водружает копье в правый бок, напоминая, вместе с заколеньем жертвы, прободение ребра Спасителева, совершенное копьем стоявшего у креста воина, и произносит: Един от воин копием ребра Его прободе, и абие изыде кровь и вода: и видевый свидетельствова, и истинно есть свидетельство его. И слова сии служат вместе с тем знаком диакону ко влитию в Святую Чашу вина и воды. Диакон, доселе взиравший благоговейно на все совершаемое иереем, то напоминая ему о начинании священнодействия, то произнося внутри самого себя: Господу помолимся! при всяком его действии, наконец, вливает вина и воды в Чашу, соединив их вместе и испросив благословенья у иерея. Таким образом приготовлены и вино, и хлеб, да обратятся потом во время возвышенного священнодействия предстоящего.

   И во исполненье обряда первенствующей Церкви и святых первых христиан, воспоминавших всегда, при помышлении о Христе, о всех тех, которые были ближе к Его сердцу исполнением Его заповедей и святостью жизни своей, приступает священник к другим просфорам, дабы, изъяв от них части в воспоминание их, положить на том же дискосе возле того же святого хлеба, образующего Самого Господа, так как и сами они пламенели желанием быть повсюду со своим Господом. Взявши в руки вторую просфору, изъемлет он из нее частицу в воспоминанье Пресвятыя Богородицы и кладет ее по правую сторону святого хлеба, произнося из псалма Давида: Предста Царица одесную Тебе, в ризы позлащены одеяна, преукрашенна. Потом берет третью просфору, в воспоминанье святых, и тем же копьем изъемлет из нее девять частиц в три ряда, по три в каждом. Изъемлет первую частицу во имя Иоанна Крестителя, вторую во имя пророков, третью во имя апостолов и сим завершает первый ряд и чин святых. Затем изъемлет четвертую частицу во имя святителей, пятую во имя мучеников, шестую во имя преподобных и богоносных отцов и матерей и завершает сим второй ряд и чин святых. Потом изъемлет седьмую частицу во имя чудотворцев и безсребреников, восьмую во имя Богоотец Иоакима и Анны и святого, его же день; девятую во имя Иоанна Златоуста или Василия Великого, смотря по тому, кого из них правится в тот день служба, и завершает сим третий ряд и чин святых, и полагает все девять изъятых частиц на святой дискос возле святого хлеба по левую его сторону. И Христос является среди Своих ближайших, во святых Обитающий зрится видимо среди святых Своих — Бог среди богов, Человек посреди человеков. И принимая в руки священник четвертую просфору, в поминовенье всех живых, изъемлет из нее частицы во имя Императора, во имя Синода и Патриархов, во имя всех живущих повсюду православных христиан и, наконец, во имя каждого из них поименно, кого захочет помянуть, о ком просили его помянуть. Затем берет иерей последнюю просфору, изъемлет из нее частицы в поминовенье всех умерших, прося в то же время об отпущении им грехов их, начиная от Патриархов, Царей, создателей храма, архиерея, его рукоположившего, если он уже находится в числе усопших, и до последнего из христиан, изъемля отдельно во имя каждого, о котором его просили, или во имя которого он сам восхочет изъять. В заключение же всего испрашивает и себе отпущения во всем и также изъемлет частицу за себя самого. И все их полагает на дискос возле того же святого хлеба внизу его. Таким образом, вокруг сего хлеба, сего Агнца, изобразующего Самого Христа, собрана вся Церковь Его, и торжествующая на небесах, и воинствующая здесь. Сын Человеческий является среди человеков, ради которых Он воплотился и стал человеком. Взяв губку, священник бережно собирает ею и самые крупицы на дискос, дабы ничто не пропало из Святого Хлеба и все бы пошло в утверждение.

   И отошедши от жертвенника, поклоняется иерей, как бы он поклонялся самому воплощению Христову, и приветствует в сем виде хлеба, лежащего на дискосе, появление Небесного Хлеба на земле, и приветствует Его каждением фимиама, благословив прежде кадило и читая над ним молитву: Кадило Тебе приносим, Христе Боже наш, в воню благоухания духовного, еже прием в пренебесный Твой жертвенник, возниспосли нам благодать Пресвятаго Твоего Духа.

   И весь переносится мыслию иерей во время, когда совершилось Рождество Христово, возвращая прошедшее в настоящее, и глядит на этот боковой жертвенник, как на таинственный вертеп, в который переносилось на то время Небо на землю: небо стало вертепом, и вертеп — небом. Обкадив звездицу (две золотые дуги со звездою наверху) и постановив ее на дискосе, глядит на нее, как на звезду, светившую над Младенцем, сопровождая словами: И, пришедши, звезда ста верху, идеже бе Отроча; на святой хлеб, отделенный на жертвоприношение, — как на новородившегося Младенца; на дискос — как на ясли, в которых лежал Младенец; на покровы — как на пелены, покрывавшие Младенца. И, обкадив первый покров, покрывает им святой хлеб с дискосом, произнося псалом: Господь воцарися, в лепоту облечеся... и проч., — псалом, в котором воспевается дивная высота Господня. И, обкадив второй покров, покрывает им Святую Чашу, произнося: Покры небеса, добродетель Твоя Христос, и хвалы Твоея исполнь земля. И, взяв потом большой покров, называемый святым воздухом, покрывает им и дискос, и Чашу вместе, взывая к Богу, да покроет нас кровом крыла Своего. И, отошед от предложения, поклоняются оба святому хлебу, как поклонялись пастыри и цари новорожденному Младенцу, и кадит пред вертепом, изобразуя в сем каждении то благоухание ладана и смирны, которые были принесены вместе с златом мудрецами.

   Диакон же по-прежнему соприсутствует внимательно иерею, то произнося при всяком действии: Господу помолимся, то напоминая ему о начинании самого действия. Наконец, принимает из рук его кадильницу и напоминает ему о молитве, которую следует вознести ко Господу о сих для Него приуготовленных дарах, словами: О предложенных честных дарех Господу помолимся! И священник приступает к молитве. Хотя дары эти не более как приуготовлены только к самому приношению, но так как отныне ни на что другое уже не могут быть употреблены, то и читает священник для себя одного молитву, предваряющую о принятии сих предложенных к предстоящему приношению даров. И в таких словах его молитва: Боже, Боже наш, Небесный Хлеб, пищу всему мiру, нашего Господа нашего и Бога Иисуса Христа, послаый,  Спаса и , Искупителя и Благодетеля, благословяюща и освящающа нас, Сам благослови предложение cue и приими е в пренебесный Твой жертвенник. Помяни, яко благ и человеколюбец, принесших ихже ради принесоша: и нас неосуждены сохрани во священнодействии Божественных Твоих Таин… И творит, вслед за молитвой, отпуст проскомидии; а диакон кадит предложение и потом крестовидно святую трапезу. Помышляя о земном рождении Того, Кто родился прежде всех веков, присутствуя всегда повсюду и повсеместно, произносит в самом себе: Во гробе плотски, во аде же с душею, яко Бог, в рай же с разбойником, и на престоле был ecu, Христе, со Отцем и Духом, вся исполняяй Неописанный. И творит, вслед за молитвой, отпуст проскомидии, а диакон кадит предложение и потом крестовидно святую трапезу. Помышляя о земном рождении Того, Кто родился прежде всех веков, присутствуя всегда и повсюду и повсеместно, произносит в самом себе: Во гробе плотск, во аде же с душею яко Бог, в рай же с разбойником, и на престоле был еси, Христос, со Отцем и Духом, вся истребляй Неописанный.    И выходит из алтаря, с кадильницей в руке, чтобы наполнить благоуханием всю церковь и приветствовать всех собравшихся на святую трапезу любви. Каждение это совершается всегда в начале службы, как и в жизни домашней всех древних восточных народов предлагались всякому гостю при входе омовения и благовония. Обычай этот перешел целиком на это пиршество небесное — на Тайную вечерю, носящую имя Литургии, в которой так чудно соединилось служение Богу вместе с дружеским угощением всех, которому пример показал Сам Спаситель, всем услуживший и умывший ноги. Кадя и поклоняясь всем равно, и богатому и нищему, диакон, как слуга Божий, приветствует их всех, как наилюбезных гостей Небесному Хозяину, кадит и поклоняется в то же время и образам святых, ибо и они суть гости, пришедшие на Тайную вечерю: во Христе все живы и неразлучны. Приуготовив, наполнив благоуханием храм и возвратившись потом в алтарь и вновь обкадив его, полагает, наконец, кадильницу в сторону, подходит к иерею, и оба вместе становятся перед святым престолом.

   Став перед святым престолом, священник и диакон три раза поклоняются долу и, готовясь начинать настоящее священнодействие Литургии, призывают Духа Святаго, ибо все служение их должно быть духовно. Дух — учитель и наставник молитвы: О чесом бо помолимся, якоже подобает не вемы, говорит апостол Павел: но Сам Дух ходатайствует о нас воздыхании неизглаголанными. Моля Святаго Духа, дабы вселился в них и, вселившись, очистил их для служения, и священник, и диакон дважды [произносят] песнь, которою приветствовали ангелы Рождество Иисуса Христа: Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение. Пред этим отвергается церковная завеса которая отдергивается только тогда, когда следует подъять мысль молящихся к высшим горним предметам. Здесь отъятье горних дверей знаменует, вослед за песней ангелов, что не всем было открыто Рождество Христово, что узнали о нем только ангелы на небесах, Мария с Иосифом, волхвы, пришедшие поклониться, да издалека прозревали о нем пророки. Священник и диакон произносят в себе: Господи, устне мои отверзеши, и уста моя возвестят хвалу Твою. Священник целует Евангелие, диакон целует святую трапезу и, подклонив главу свою, напоминает так о начинании Литургии: тремя перстами руки подъемлет орарь свой и произносит: Время сотворити Господеве владыко, благослови, владыко! И благословляет его священник словами: Благословен Бог наш всегда, ныне и присно, и во веки веков. И помышляя диакон о предстоящем ему служении, в котором должно подобиться ангельскому летанью, — от престола к народу и от народа к престолу, собирая всех в единую душу, и быть, так сказать, святой возбуждающею силою, и чувствуя недостоинство свое к такому служению, — молит смиренно иерея: Помолись обо мне, владыко святый. — Да исправит Господь стопы твоя — ему ответствует на то иерей. Помяни мя, владыко святый — Да помянет тя Господь Бог во Царствии Своем, всегда, ныне и присно и во веки веков. Тихо и ободренным гласом диакон произносит: Аминь, и выходит из алтаря северной дверью к народу. И, взошед на амвон, находящийся противу Царских врат, повторяет еще раз в самом себе: Господи, устне мои отверзеши, и уста моя восхвалят хвалу Твою; и, обратившись к алтарю, взывает еще раз к иерею: Благослови, владыко. Из глубины святилища возглашает на то иерей: Благословенно Царство... — и Литургия начинается.

 

 

ЛИТУРГИЯ ОГЛАШЕННЫХ

 

   Вторая часть Литургии называется Литургией оглашенных. Как первая часть, проскомидия, соответствовала первоначальной жизни Христа, Его Рожденью, открытому только ангелам да немногим людям, Его младенчеству и пребыванью в сокровенной неизвестности до времени появленья в мiр, — так вторая соответствует Его жизни в мiре посреди людей, которых огласил Он словом истины. Называется она Литургией оглашенных еще потому, что в первоначальные времена христиан к ней допускались и те, которые только готовились быть христианами, еще не приняли святого крещения и находились в числе оглашенных. Притом самый образ ее священнодействий, включая в себя чтения Апостола и св. Евангелия, есть уже преимущественно огласительный.

   Иерей начинает Литургию возглашением из глубины алтаря: Благословенно Царство Отца и Сына и Святого Духа... Так как чрез воплощенье Сына стало мiру очевидно ясно таинство Троицы, то по этому Троичное возглашенье предшествует и предсияет начинанью всяких действий, и молящийся, отрешившися от всего, должен с первого разу поставить себя в Царстве Троицы.

   Стоя на амвоне, лицом к царским вратам, изобразуя в себе ангела, побудителя людей к моленьям, подняв тремя перстами десныя руки узкое лентие, — подобие ангельского крыла, — диакон призывает молиться весь собравшийся народ теми же самыми молитвами, которыми неизменно от апостольских времен молится Церковь, начиная с моленья о мире, без которого нельзя молиться. Собранье молящихся, знаменуясь крестом, стремясь обратить свои сердца в согласно настроенные струны органа, по которым должно ударять всякое воззвание диакона, восклицает мысленно вместе с хором поющих: Господи, помилуй.

   Стоя на амвоне, держа молитвенный орарь, изобразующий поднятое крыло ангела, стремящего людей к молитве, призывает диакон молиться: о свышнем мире и спасении душ наших, о мире всего мiра, благосостоянии святых Божьих церквей и соединении всех; о святом храме и о входящих в него с верой, благоговением и страхом Божиим; о Государе, Синоде, начальствах духовных и гражданских, палатах, воинстве, о граде, об обители, в которой служится Литургия, о благорастворении воздухов, об обилии плодов земных, о временах мирных; о плавающих, путешествующих, недугующих, страждущих, плененных и о спасении их; о избавлении нас от всякия скорби, гнева и нужды. И, собирая все сею всеобъемлющею цепью молений, называемою великой ектенией, на всякое ее отдельное призванье собранье молящихся восклицает вместе с хором поющих: Господи, помилуй.

   В знаменованье безсилья наших молений, которым недостает душевной чистоты и небесной жизни, призывает диакон, вспомня о тех, которые умели лучше нашего молиться, предать самих себя, и друг друга, и всю жизнь нашу Христу Богу. В желаньи искреннем предать самих себя, и друг друга, и всю жизнь нашу Христу Богу, как умели это сделать вместе с Богоматерью святые и лучшие нас, взывает вся церковь совокупно с ликом: Тебе, Господи. Цепь молений завершает иерей Троичным славословием, которое, как вседержащая нить, проходит сквозь всю Литургию, начиная и оканчивая всякое ее действие. Собранье молящихся ответствует утвердительным: Аминь: Буди! да будет! Диакон сходит с амвона; начинается пенье антифонов.

   Антифоны — противогласники, песни, выбранные из псалмов, пророчески изобразующие пришествие в мiр Сына Божия, — поются попеременно обоими ликами на обоих клиросах; они заменили сокращенно прежние псаломские, более продолжительные.

   Пока продолжается пенье первого антифона, священник молится в алтаре внутренней молитвой; а диакон стоит в молитвенном положении пред иконою Спасителя, подняв орарь тремя перстами руки. Когда же окончится пенье первого антифона, восходит он снова на амвон призывать собранье молящихся словами: Паки и паки миром Господу помолимся. Собранье молящихся восклицает: Господи, помилуй. Обратив взоры к ликам святых, диакон напоминает вспомнить вновь Богоматерь и всех святых, предать самих себя, и друг друга, и всю жизнь Христу Богу. Собранье восклицает: Тебе, Господи. Троичным славословием заключается моленье. Утвердительный Аминь изглашает вся церковь. Следует пенье второго антифона.

   В продолженьи второго антифона священник в алтаре молится внутреннею молитвою. Диакон становится опять в молитвенном положении пред иконой Спасителя, держа молитвенный орарь тремя перстами руки; по окончаньи же пенья восходит он снова на амвон и обращается к ликам святых, призывая, как прежде, словами: Паки и паки миром Господу помолимся. Собранье восклицает: Господи, помилуй. – Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею благодатию. Собранье восклицает: Господи, помилуй. Возведя глаза к ликам святых, диакон продолжает: Пресвятую, Пречистую, Преблагословенную, Славную Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию, со всеми святыми помянувше, сами себе, и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим. Собранье восклицает: Тебе, Господи. Троичным славословием оканчивается моленье; утвердительным Аминь ответствует вся церковь; диакон сходит с амвона. А священник в закрытом алтаре молится внутренней молитвой; она — в сих словах: Иже общая сия и согласныя даровавый нам молитвы, Иже и двема, или трем, согласующимся о имени Тоем, прошения подати обещавый: Сам и ныне раб Твоих прошения к полезному исполни, подая нам в настоящем веце познание Твоея истины, и в будущем живот вечный даруя.

   С клироса громко возглашаются во всеуслышанье блаженства, возвестившие в настоящем веке познанье истины, а в будущем вечную жизнь. Собранье молящихся, взывая воззваньем благоразумного разбойника, возопившего ко Христу на кресте: Во Царствии Твоем помяни нас, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем, повторяет вослед за чтецом сии слова Спасителя:   

   Блажени нищии духом, яко тех есть Царство Небесное — не гордящиеся, не возносящиеся умом.

   Блажени плачущии, яко тии утешатся — плачущие еще больше о собственных несовершенствах и прегрешениях, чем от оскорблений и обид, им наносимых.

   Блажени кротции, яко тии наследят землю — не питающие гнева ни противу кого, всепрощающие, любящие, которых оружие — всепобеждающая кротость.

   Блажени алчущие и жаждущие правды, яко тии насытятся — алчущие небесной правды, жаждущие восстановить ее прежде в самих себе.

   Блажени милостивии, яко тии помиловани будут — состраждущие о каждом брате, в каждом просящем видящие Самого Христа, за него просящего.

   Блаженни чистии сердцем, яко тии Бога узрят — как в чистом зеркале успокоенных вод, не возмущаемых ни песком, ни тиной, отражается чисто небесный свод, так и в зеркале чистого сердца, не возмущаемого страстями, уже нет ничего человеческого, и образ Божий в нем отражается один.

   Блажени миротворцы, яко тии сынове Божии нарекутся. — Подобно Самому Сыну Божию, сходившему на землю затем, чтобы внести мир в наши души, так и вносящие мир и примиренье в домы — истинные Божьи сыны.

   Блажени изгнани правды ради, яко тех есть Царство Небесное — изгнанные за возвещенье правды не одними устами, но благоуханьем всей своей жизни.

   Блажени есте, егда поносят вам и ижденут и рекут всяк зол глагол, на вы, лжуще, Мене ради. Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех. — Многа, ибо заслуга их троекратна: первая — что уже сами по себе они были невинны и чисты, вторая — что, быв чисты, были оклеветаны, третья — что, быв оклеветаны, радовались, что потерпели за Христа.

   Собранье молящихся слезно повторяет вослед за чтецом сии слова Спасителя, возвестившие, кому можно ждать и надеяться на вечную жизнь в будущем веке, которые суть истинные цари мiра, сонаследники и соучастники Небесного Царства.

   Здесь торжественно открываются Царские врата, как бы врата самого Царствия Небесного, и глазам всех собравшихся предстает сияющий престол, как селенье Божией славы и верховное училище, отколе исходит к нам познанье истины и возвещается вечная жизнь. Приступив к престолу, священник и диакон снимают с него Евангелие и несут его к народу не Царскими вратами, но боковой дверью, напоминающею дверь в той боковой комнате, из которой в первые времена выносились книги на середину храма для чтения.

   Собранье молящихся взирает на Евангелие, несомое в руках смиренных служителей Церкви, как бы на Самого Спасителя, исходящего в первый раз на дело Божественной проповеди. Исходит Он тесной северной дверью, как бы неузнанный, на середину храма, дабы, показавшись всем, возвратиться во святилище Царскими вратами. Служители Божьи посреди храма останавливаются; оба преклоняют главы. Иерей молится внутреннею молитвой, чтобы Установивший на небесах воинства ангелов и чины небесные в служенье славы Своей повелел теперь сим самым силам и ангелам небесным, сослужащим нам, совершить вместе с ними вшествие во святилище. А диакон, указывая молитвенным орарем на Царские двери, говорит ему: Благослови, владыко, святый вход. — Благословен вход святых Твоих, всегда, ныне и присно и во веки веков. — возглашает на это иерей. Дав поцеловать ему святое Евангелие, диакон несет его в алтарь; но в Царских вратах останавливается и, возвысив его в руках своих, возглашает: Премудрость, — знаменуя сим, что Слово Божье, Его Сын, Его Вечная Премудрость благовестилась мiру чрез Евангелие, которое он теперь возвысил в своих руках. И вслед за тем возглашает: Прости. то есть воспряньте, воздвигнитесь от лени, от небрежного стоянья, устремите мысль горе. Певцы поют: Приидите, поклонимся и припадем ко Христу. Спаси ны, Сыне Божий, во святых дивен сый (а в воскресные дни воскресый из мертвых). Поющия Ти: аллилуйя. В слове «аллилия» выражается «Господь идет, хвалите Господа»; но так как, по существу священного языка, в слове «идет» сокрыто и настоящее и будущее, то есть: идет пришедший и вновь грядущий, то, знаменуя вечное хождение Божие, это слово «аллилуйя» сопутствует всякий раз тем священнодействиям, когда Сам Господь исходит к народу в образе Евангелия или Даров Святых.

   Евангелие, возвестившее слово жизни, поставляется на престоле. На клиросах раздаются или песни в честь праздника того дня, или же хвалебные тропари и гимны в честь святому, которого день празднует Церковь за то, что он уподобился тем, которых поименовал Христос в прочитанных блаженствах, и что живым примером собственной жизни показал, как возлетать вослед за Ним в жизнь вечную.

   По окончаньи тропарей наступает время Трисвятое пенье. Испросив на него у иерея благословенья, диакон показывается в Царских дверях и, проводя орарем, дает знак певцам. Торжественно-громогласно оглашает всю церковь Трисвятое пение, состоящее в сем тройном воззваньи к Богу: Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас. Воззваньем: Святый Боже возвещает Трисвятая песнь Бога Отца; воззваньем: Святый Крепкий — Бога Сына: Его крепость, Его создающее Слово; воззваньем Святый Безсмертный — Его безсмертную мысль, вечно живущую волю, Бога Духа Святаго. Троекратно певцы подъемлют сие пение, чтобы звучало вслух всем, что с вечным пребываньем Бога пребывало в Нем вечное пребыванье Троицы и не было времени, чтобы у Бога не было Слова и чтобы Слову Его оскудевал Дух Святый. Словом Господним небеса утвердишася, и духом уст Его вся сила их, говорит пророк Давид. Каждый из собранья, сознавая, что и в нем, как в подобьи Божьем, есть та же тройственность, есть Он Сам, его слово и его дух, или мысль, движущая словом, но что человеческое его слово безсильно, изливается праздно и не творит ничего, а дух его принадлежит не ему, завися от всех посторонних впечатлений, и только по возвышеньи его самого к Богу то и другое приходит в нем в силу: в слове отражается Божье Слово, в духе — Дух Божий, и образ Троицы Создавшего отпечатлевается в создании, и создание становится подобным Создателю, — сознавая все сие, каждый, внемлющий Трисвятому пенью, молится внутренне в себе, чтобы Бог Святый, Крепкий и Безсмертный, очистив его всего, избрал его Своим храмом и пребываньем, и три раза повторяет в себе: Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас. Священник в алтаре, молясь внутренней молитвой о принятии сего Трисвятого пения, три раза повергается перед престолом и три раза повторяет в себе: Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас. И, подобно ему, повторив в себе три раза ту же Трисвятую песнь, диакон три раза повергается вместе с ним перед святым престолом.

   И сотворив поклонение, отходит иерей к горнему месту, как бы во глубину Боговедения, отколе истекла нам тайна Всесвятыя Троицы, как бы в то возвышеннейшее, всюдуносящее место, где Сын пребывает в лоне Отчем единством Духа Святаго. Своим отходом к горнему месту изобразует иерей восхожденье Самого Христа вместе с плотью в лоно Отчее, призывающее человека вослед стремиться в лоно Отчее, — восхожденье, прозретое издали пророком Даниилом, который видел в высоком виденьи своем, как Сын Человеческий дошел даже до Ветхого деньми. Иерей идет нетрепетной стопой, произнося: Благословен Грядый во Имя Господне, и на призванье диакона: Благослови, владыко, Горний Престол, благословляет его, произнося: Благословен ecu на Престоле Славы Царствия Твоего, седяй на Херувимех, всегда, ныне и присно и во веки веков, но не садится на первое место, назначенное для архиерея, а только близ его. Отселе, как Божий апостол и его наместник, обратясь лицом к народу, приготовляет он вниманье к слушанью наступающего чтения апостольских посланий, — сидящий, изобразуя самим сиденьем своим свое равенство апостолам.

   Чтец с Апостолом в руках, выходит на середину храма. Воззваньем: Вонмем призывает диакон всех предстоящих ко вниманью. Священник посылает из глубины алтаря и чтецу, и предстоящим желание мира. Собранье молящихся ответствует священнику тем же. Но так как служенье его должно быть духовно, подобно служенью апостолов, которые глаголали не свои слова, но Сам Дух Святый двигал их устами, то не говорят: «мир тебе», но: духови твоему. Диакон возглашает: Премудрость. Громко, выразительно, чтобы всякое слово было слышно всеми, начинает чтец, прилежно, душею ищущею, разумом, испытующим внутренний смысл читаемого, внемлет собранье, ибо чтенье Апостола служит ступенью и лествицей к лучшему уразумленью чтения евангельского. Когда чтец окончит чтенье, иерей возглашает ему из алтаря: Мир ти. Лик ответствует: И духови твоему. Диакон снова возглашает: Премудрость. Лик гремит: Аллилуйя, возвещающее приближенье Господа, идущего говорить народу устами Евангелия.

   Но прежде еще, с кадильницей в руке идет диакон исполнить благоуханьем храм, навстречу идущего Господа, напоминая кажденьем о духовном очищеньи душ наших, с каким должны мы внимать благоуханным словом Евангелия. Священник в алтаре молится внутренней молитвой, чтобы воссиял в сердцах наших свет Божественного Благоразумия, и отверзлись бы наши мысленные очи в уразумение евангельских проповеданий. О воссиянии того же света в сердцах своих молится внутренне собранье, приготовляясь к слушанью. Испросив благословенья от иерея, получа от него в напутствие: Бог молитвами всесвятаго, всехвальнаго апостола и евангелиста (именуется его имя), да даст тебе глагол благовествующему силою многою, во исполнение Евангелия возлюбленного Сына Своего, Господа нашего Иисуса Христа, диакон восходит на амвон, предшествуемый несомым светильником, знаменующим всепросвещающий свет Христов. Священник в алтаре возглашает к собранью: Премудрость, прости, услышим Святого Евангелия. Мир всем. Лик ответствует: И духови твоему. Диакон начинает чтение.

   Благоговейно преклонив главы, как бы внимая Самому Христу, говорящему с амвона, все стараются принять сердцами семя святого слова, которое устами служителя сеет Сам Сеятель Небесный. Не теми сердцами, которых уподобляет Спаситель земле при пути, на которую хоть и упадают семена, но тут же бывают расхищены птицами — налетающими злыми помышлениями; не теми также сердцами, которых уподобляет Он каменистой почве, только сверху прикрытой землею, которые хоть и охотно приемлют слово, но слово не водружает глубоко корня, ибо нет глубины сердечной; и не теми также сердцами, которые уподобляет Он неочищенной земле, глушимой тернием, на которой хоть дает семя всходы, но быстро вырастающие тут же вместе с ними терния — терния трудов и забот века, терния обольщений, безчисленные обаяния светской умерщвляющей жизни с ее обманчивыми удобствами - заглушают едва поднявшиеся всходы, и семя остается без плода; но теми приемлющими сердцами, которых уподобляет Он доброй почве, дающей плод — ово сто, ово шестьдесят, ово тридесят, — которые все принятое в себя по выходе из церкви возвращают в домах, в семье, в службе, в труде, в отдохновеньях, с людьми в беседах и наедине с самим собою. Словом, всяк верный стремится быть тем и слушающим, и творящим вместе, которого обещает Спаситель уподобить мужу мудру, строящему храмину не на песке, но на камени, так что, если бы тут же, по выходе из церкви, набежали на него дожди, реки и вихри всех бедствий, его духовная храмина осталась бы неподвижная, как твердыня на камени.

   По окончании чтенья священник в алтаре возвещает диакону: Мир ти благовествующему. Приподымая главы, все предстоящие в чувствовании благодарности восклицают вместе с ликом: Слава Тебе, Господи, слава Тебе. Стоящий в царских дверях священник приемлет от диакона Евангелие и поставляет его на престол как Слово, исшедшее от Бога и к Нему же возвратившееся. Алтарь, изображающий высшие горние селенья, скрывается от глаз — врата Царские затворяются, знаменуя, что нет других дверей в Царство Небесное, кроме отверстых Христом, что с Ним только можно войти в них: Аз есмь дверь.

   Тут обыкновенно в первоначальное время христиан было место проповеди; следовали изъясненье и толкованье прочитанных Евангелий. Но так как проповедь в нынешнее время говорится большею частию на другие тексты и, стало быть, не служит изъяснением прочитанного Евангелия, то, чтобы не разрушать стройного порядка и связи священной Литургии, она отнесена к концу.
   Изобразуя ангела, побудителя людей к моленьям, диакон идет на амвон воздвигнуть собранье к моленьям еще сильнейшим и прилежнейшим. Рцем вcu от всея души, и от всего помышления нашего рцем, взывает он, подъемля тремя перстами молитвенный орарь; и, стремя моленья от всех помышлений, все восклицают: Господи, помилуй. Усугубляя моленья троекратным воззваньем о помилованьи, диакон призывает сызнова молиться о всех людях, находящихся на всех ступенях званий и должностей, начиная с высших, где трудней человеку, где больше преткновений и где ему нужней помощь от Бога. Каждый из собранья, зная, как много благоденствие многих зависит от того, когда высшие власти исполняют честно свои обязанности, молится сильно о том, чтобы Бог их вразумил и наставил исполнять честно свое званье, и всякому подал бы силы пройти честно свое земное поприще. О сем молятся все прилежно, произнеся уже не один раз: Господи, помилуй — но три раза. Вся цепь этих молений называется сугубой эктениёй, или эктениёй прилежного моленья, и священник в алтаре перед престолом молится прилежно о принятьи всеобщих усугубленных молений, и самая молитва его называется молитвой прилежного моленья.

   И если в тот день случится какое-либо приношенье об усопших, тогда вослед за сугубой эктениёй возглашается эктения об усопших. Держа орарь тремя перстами руки, призывает диакон молиться об упокоеньи душ Божиих рабов, которых всех называет по именам, чтобы Бог простил им всякое прегрешение, вольное и невольное, чтобы водворил их души там, где праведные упокояются. Тут всякий из предстоящих припоминает всех близких своему сердцу усопших и произносит в себе три раза на всякое воззвание диакона: Господи, помилуй, — молясь прилежно и о своих, и о всех почивших христианах. Милости Божия, восклицает диакон, Царства Небесного и оставления грехов их, у Христа Безсмертного Царя и Бога нашего, просим. Собранье взывает с хором поющих: Подай, Господи. А священник молится в алтаре, чтобы Поправший смерть и Даровавший жизнь упокоил Сам души усопших рабов Своих в месте злачном, в месте покойном, откуда отбежали болезнь, печаль и воздыхание, и, прося им в сердце своем отпущенья всех согрешений, возглашает громко: Яко Ты ecu воскресение и живот и покой усопших раб Твоих, Христе Боже наш, и Тебе славу возсылаем, со Безначальным Твоим Отцем, и Пресвятым и Благим и Животворящим Твоим Духом, ныне и присно и во веки веков. Утвердительным Аминь ответствует лик. Диакон начинает ектению об оглашенных.

   Хотя и редко бывают теперь не принявшие святого крещения и находящиеся в числе оглашенных, но всякий присутствующий, помышляя, как далеко он отстоит и верой, и делами от верных, удостоивавшихся соприсутствовать трапезе любви в первые веки христиан, видя, как он, можно сказать, только огласился Христом, но не внес Его в самую жизнь, только слышит разум слов Его, но не приводит их в исполнение, и еще холодно его верованье, и нет огня всепрощающей любви к брату, поядающей душевную черствость, - соображая все сие, всякий из присутствующих сокрушенно поставляет себя в число оглашенных, и на призванье диакона: Помолитеся, оглашеннии, Господеви, от глубины сердца взывает: Господи, помилуй.

   Вернии, взывает диакон, о оглашенных помолимся, да Господь помилует их, огласит их словом истины, открыет им Евангелие правды, соединит их Святей Своей Соборней и Апостольстей Церкви. Спаси, помилуй, заступи и сохранил их, Боже Твоею 6лагодатию. И верные, чувствующие, как мало они стоят названия верных, молясь об оглашенных, молятся о самих себе, и на всякое отдельное призванье диакона восклицают внутренно вослед за поющим ликом: Господи, помилуй. Диакон взывает: Оглашеннии, главы ваши Господеве преклоните. Все преклоняют свои главы, восклицая внутренно в сердцах: Тебе, Господи.

   Священник втайне молится об оглашенных и о тех, которых смиренье души поставило себя в ряды оглашенных. Молитва его в сих словах: Господи Боже наш. Иже на высоких живый и на смиренныя презираяй, Иже Спасение роду человеческому низпославый, Единороднаго Сына Твоего и Бога, Господа нашего Иисуса Христа, призри на рабы Твоя оглашенныя, подклонившия Тебе своя выя, и сподоби я во время блогополучное бани пакибытия оставления грехов и одежди нетления Соедини их Святей Твоей, Соборней и апостольстей Церкви и сопричти их избранному Твоему стаду. (Потом громко.) Да и тии с нами славят пречестное и великолепое Имя Твое, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков.         Лик гремит Аминь. А в напоминанье, что наступила минута, в которую древле выводились из церкви оглашенные, диакон возглашает громко: Елицы оглашении, изыдите. И вслед за тем, возвысив голос, возглашает в другой раз: Оглашеннии, изыдите. И потом в третий раз: Елицы оглашеннии, изыдите. Да никто от оглашенных, елицы вернии, паки и паки миром Господу помолимся.

   От слов этих содрогаются все, чувствующие свое недостоинство. Взывая мысленно к Самому Христу, изгнавшему из храма Божья продавцов и безстыдных торгашей, обративших в торжище Его святыню, каждый предстоящий старается изгнать из храма души своей оглашенного, неготового присутствовать при святыне, и взывает к Самому Христу, чтобы воздвигнул в нем верного, причисленного к избранному стаду, о котором сказал апостол: Язык свят, люди обновления, камение, зиждущееся в храм духовен, — причисленного к тем истинно верным, которые присутствовали при Литургии в первые веки христиан, которых лики глядят теперь на него с иконостаса. И объемля их всех взорами, призывает их на помощь, как братьев, молящихся теперь на небесах, ибо предстоят священнейшие действия — начинается Литургия верных.

 

 

ЛИТУРГИЯ ВЕРНЫХ

   В закрытом алтаре иерей распростирает на святом престоле антиминс, вместопрестолие, — плат с изображеньем Тела Спасителя, на котором должны быть поставлены приуготовленные им на проскомидии святой хлеб и Чаша, исполненная вина и воды, и которые с бокового жертвенника перенесутся теперь торжественно в виду всех верных. Распростерши антиминс — напоминающий время гонения христиан, когда Церковь не имела постоянного пребывания и, не могши переносить с собою престола, стала употреблять сей плат с частицами мощей, и который остался как бы в возвещенье, что и ныне не прикрепляется она ни к какому исключительному зданью, городу или месту, но, как корабль, носится поверх волн сего мiра, не водружая нигде своего якоря: ее якорь на небесах, — распростерши сей антиминс, он приступает к престолу так, как бы приступал к нему в первый раз и как бы только теперь готовился начинать настоящее служение: ибо в первоначальное время у христиан только теперь открывался престол, доселе остававшийся закрытым и занавешенным по причине присутствия оглашенных, и только теперь начинались настоящие моленья верных. Еще в закрытом алтаре припадает он к престолу и двумя молитвами верных молится он об очищении своем, о неосужденном предстояньи святому жертвеннику, об удостоении его приносить жертвы в чистом свидетельстве совести.  Диакон, стоя на амвоне, держа орарь тремя перстами, призывает всех верных к тем же молениям, какими началась Литургия оглашенных.
   И так стараясь о приведеньи своих сердец в согласное настроение мира, теперь еще необходимейшего, все верные взывают: Господи, помилуй, и еще сильнее молятся о свышнем мире и о спасеньи душ наших, о мире всего мiра, благосостояньи Божиих церквей и соединеньи всех, о святом храме сем и о входящих в него с верою, благоговеньем и страхом Божиим, о том, чтобы избавиться от всякия скорби, гнева и нужды. И взывают еще сильнее в сердцах своих: Господи, помилуй!

   Диакон провозглашает: Премудрость, — знаменуя сим, что Та же самая Премудрость, Тот же Вечный Сын, исходивший в виде Евангелия сеять слово, учившее жить, перенесется теперь в виде святого хлеба принестись в жертву за весь мiр. Воздвигнутые сим напоминаньем, все предстоящие устремляют мысли, приготовляются к предстанущим священнейшим священнодействиям и служениям. Иерей литургисающий втайне молится, припадая к престолу, сею возвышенной молитвой: Никтоже достоин от связавшихся плотскими пахотьми и сластьми приходити, или приближатися, или служити Тебе, Царю славы еже бо служити Тебе, велико и страшно и самем Небесным Силам. Но обаче неизреченнаго ради и безмернаго Твоего человеколюбия, непреложно и неизменно был еси Человек, и Архиерей нам был еси, и служебныя сея и Безкровныя Жертвы священнодействие предал еси нам, яко Владыка всех: Ты бо един, Господи Боже наш, владычествуеши Небесными и земными, Иже на Престоле Херувимсте носимый, Иже Серафимов Господь и Царь Израилев, Иже Свят и во святых почиваяй. Тя убо молю единаго благого и благопослушливаго: призри на мя грешнаго и непотребнаго раба Твоего, и очисти мою душу и сердце от совести лукавыя, и удовли мя силою Святаго Твоего Духа, облечена благодатию священства, предстати святей Твоей сей трапезе и священнодействовати Святое и Пречистое Твое Тело и Честную Кровь к Тебе бо прихожду, приклонь мою выю, и молю Тис я, да не отвратиши лица Твоего от мене, ниже отринеши мене от отрок Твоих, но сподоби принесенным Тебе бытии, мною грешным и недостойным рабом Твоим, Даром сим: Ты бо есиприносяй и приносимый, и приемляй и раздаваемый, со Безначальным Твоим Отцем, и Пресвятым, и Благим, и Животворящим Твоим Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь. 

   Царские врата разверзаются пред этою молитвою. Иерей зрится молящимся распростертыми руками. Диакон с кадильницею в руке исходит уготовить путь Царю всех и, обильно распространяемым куреньем подъемля облака кадильных благоуханий, посреди которых перенесется Носимый херувимами, напоминает всем о том, чтобы исправилась их молитва, яко кадило пред Господом, — напоминает о том, чтобы все, будучи благоуханьем Христовым, по слову апостола, они вспомнили о том, что нужно им быть чистыми херувимами для поднятия Господа. А лики на обоих клиросах подъемлют от лица всей церкви сию Херувимскую песнь:   Иже херувимы тайно образующие, Животворящей Троице Трисвятую песнь припевающее, всякое ныне житейское отложим попечение, яко до Царя всех подымем ангельскими невидимо дориносим чинми. Аллилуия, аллилуия, аллилуия.

   Был у древних римлян обычай новоизбранного императора выносить к народу в сопровожденьи легионов войск на щите под осененьем множества наклоненных над ним копий. Песню эту сложил сам император, упавший в прах со всем своим земным величием пред величием Царя всех, копьеносимого херувимами и легионами небесных сил: в первоначальные времена сами императоры смиренно становились в ряды служителей при выносе Святого Хлеба.

   Пенье сей песни устраивается ангельским, подобное тому, как в вышине пели незримые силы. Иерей и диакон, повторив внутренне в себе ту же Херувимскую песнь, приступают к боковому жертвеннику, где совершалась проскомидия. Приступивши к Дарам, накрытым воздухом, диакон говорит: Возьми, владыко. Иерей снимает воздух, и возлагает ему на левое плечо, и глаголет: Возьмите руки ваша во святая и благословите Господа. Потом берет дискос с Агнцем и возлагает его на главу диакону; а сам берет святую Чашу и, в предшествии светильника или лампады, выходит боковой, или северной, дверью к народу. Если же служенье совершается собором, при множестве иереев и диаконов, то один несет дискос, другой — Чашу, третий — святую лжицу, которою приобщаются, четвертый — копье, прободшее святое Тело. Все принадлежности выносятся, даже самая губка, которою собирались крупицы святого хлеба на дискос и которая образует ту губу, омоченную в уксус и желчь, ею же напоили люди Творца своего. При пеньи Херувимской песни, подобясь небесным силам, выступает сей торжественный ход, называемый великим входом.

   При виде Царя всех, несомого в смиренном виде Агнца, лежащего на дискосе, как бы на щите, окруженного орудиями земных страданий, как бы копьями несчетных невидимых воинств и чиноначалий, все долу преклоняют свои главы и молятся словами разбойника, завопившего к Нему на кресте: Помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем. Посреди храма останавливается весь ход. Священник пользуется сей великой минутой, чтобы в присутствии несущих Дары помянуть пред Господом имена всех христиан, начиная с тех, кому трудней и священней достались обязанности, от исполнения которых зависит счастье всех и собственное спасенье душ их, — заключая словами: Вас и всех православных христиан да помянет Господь Бог во Царствии Своем, всегда, ныне и присно и во веки веков. Певцы оканчивают Херувимскую песнь троекратным пеньем: Аллилуия, возвещающим вечное хожденье Господне. Ход вступает в царские врата. Впереди всех вшедший в алтарь диакон, остановившись по правую сторону дверей, встречает священника словами: Да помянет Господь Бог священство твое во Царствии Своем. Священник ответствует ему: Да помянет Господь Бог священнодиаконство твое во Царствие Своем, всегда, ныне и присно и во веки веков! И поставляет Святую Чашу и хлеб, представляющий образ Тела Христова, на престол, как бы на гроб. Врата Царские затворяются, как бы двери Гроба Господня; занавесь над ними задергивается, как кустодия, поставленная на страже. Иерей снимает с главы диакона святой дискос, как бы он снимал Тело Самого Спасителя со креста, поставляет его на разостланный антиминс, как бы на плащаницу и сопровождает сие действие словами: Благообразный Иосиф, с древа снем пречистое Тело Твое, плащаницею чистою обвив и благоуханьми, во гробе новее покрыв, положи. И вспоминая вездесущность Того, Кто теперь лежит пред ним во гробе, говорит в себе: Во гробе плотски, во аде же с душею, яко Бог, в Рай же со разбойником, и на Престоле, со Отцем и Духом, вся исполняй неописанный. И, вспоминая славу, в которую облекся сей Гроб, говорит: Яко живоносец, яко Рая краснейший, воистину и чертога всякого царского показася светлейший, Христе, Гроб Твой источник нашего воскресения. И снявши покров от дискоса и от Чаши и воздух с плеча диакона, изобразующий теперь уже не пелены, в которые повит был Иисус Младенец, но сударь и гробовые покровы, в которые повито было Его мертвое Тело, обкадив их фимиамом, покрывает он ими снова дискос и Чашу, произнося: Благообразный Иосиф, с древа снем пречистое Тело Твое, плащаницею чистою обвив и благоуханьми во гробе новые покрыв положи. Потом, взявши от диакона кадильницу, кадит Святые Дары, поклоняясь пред ними три раза, и готовясь к предстоящему жертвоприношенью, говорит в себе словами пророка Давида: Ублажи, Господи, благоволением Твоим Сиона, и да созиждутся стены Иерусалимскя. Тогда благоволиши жертву правды, возношение и всесожегаемыя; тогда возложат на алтарь Твоей тельцы: ибо, пока Сам Бог не воздвигнет, не оградит душ наших Иерусалимскими стенами от всяких плотских вторжений, мы не в силах вознести Ему ни жертв, ни всесожжений, и не подымется кверху пламень духовного моленья, разносимый посторонними помышлениями, набегом страстей и вьюгой возмущенья душевного. Молясь об очищеньи своем для предстоящего жертвоприношения, отдавая кадильницу диакону, опустив фелонь и преклонив главу, говорит он ему: Помяни мя, брате и сослужителю. — Да помянет Господь Бог священство твое во Царствии Своем, — ответствует диакон и, в свою очередь, помышляя о недостоинстве своем, преклоняет голову и, держа орарь в руке, говорит ему: Помолись о мне, владыко святый. Священник ему ответствует: Дух Святый найдет на тя, и сила Вышняго осенит тя. — Той же Дух содействует нам вся дни живота нашего. И, полный сознанья своего недостоинства, диакон присовокупляет: Помяни мя, владыко святый. Священник ему: Да помянет тя Господь Бог во Царствии Своем, всегда, ныне и присно и во веки веков. Диакон, произнесши: Аминь и поцеловав ему руку, исходит боковой северной дверью призвать всех предстоящих к молитвам о перенесенных и постановленных на престол Святых Дарах.
   Взошед на амвон, лицом к Царским дверям, подняв орарь тремя перстами руки в подобье поднятого крыла ангела, побудителя к молитве, возносит он цепь молений, уже непохожих на прежние. Начинаясь призванием к моленью о перенесенных на престол Дарах, они скоро переходят в те прошенья, какие только одни верные, живущие во Христе, возносят к Господу.

    Дне всего совершенна, свята, мирна и безгрешна у Господа просим,  взывает диакон.

   Собранье молящихся, соединяясь с хором поющих, взывает от сердца: Подай, Господи.

   Ангела мирна, верна наставника, хранителя душ и телес наших, у Господа просим.

Собранье: Подай, Господи.

   Прощения и оставления грехов и прегрешений наших у Господа просим.

   Собранье: Подай, Господи.

   Добрых и полезных душам нашим, и мира мiрови, у Господа просим.

   Собранье: Подай, Господи.

   Прочее время живота нашего в мире и покаянии скончати, у Господа просим.

   Собранье: Подай, Господи.

   Христианская кончины живота нашего, безболезненны, непостыдны, мирны, и добраго ответа на Страшном Судище Христове, просим.

   Собранье: Подай, Господи.

   Пресвятую, Пречистую, Преблагословенную, Славную Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию со всеми святыми помянувше, сами себе, и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим.
   И, в истинном желаньи подобно предать самих себя и друг друга Христу Богу, все восклицают: Тебе, Господи.

   Ектения завершается возглашеньем: Щедротами Единородного Сына Твоего, с Ним же благословен ecu, со Пресвятым и Благим и Животворящим Твоим Духом, ныне и присно и во веки веков.

   Лик гремит: Аминь.

   Алтарь все еще закрыт. Священник все еще не приступает к жертвоприношенью. Еще много долженствующего предшествовать Тайной вечери. Из глубины алтаря посылает он приветствие Самого Спасителя: Мир всем. Ему ответ. И духови твоему. Стоя на амвоне, диакон, как было у первых христиан, призывает всех ко взаимной любви словами: Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы... Окончанье признанья подхватывает лик поющих: Отца и Сына и Святого Духа, Троицу Единосущную и Нераздельную, возвещая, что, не полюбивши друг друга, нельзя полюбить Того, Кто весь одна любовь, полная, совершенная, содержащая в Своей Троице и любящего, и любимого, и самое действие любви, которою любящий любит любимого: любящий — Бог Отец, любимый — Бог Сын и сама любовь, Их связующая, — Бог Дух Святый. Три раза поклоняется священник в алтаре, произнося в себе тайно: Возлюблю Тя, Господи, крепосте моя, Господь утверждение мое и прибежище мое, и целует покрытые покровами святой дискос и Святую Чашу, целует край святой трапезы и, сколько бы ни случилось священников, с ним сослужащих, каждый делает то же, и потом все целуют друг друга. Главный говорит: Христос посреде нас. Ему ответствуют: И есть, и будет. Диаконы также, сколько бы их ни случилось, целуют каждый вначале свой орарь в том месте, где на нем изображенье креста, потом друг друга, произнося те же слова.
   Прежде все предстоящие в церкви лобызали также друг друга, мужи — мужей, жены — жен, произнося: Христос посреде нас, - и тут же ответствуя: И есть, и будет. А потому и теперь всякий предстоящий, собирая мысленно пред собою всех христиан, не только присутствующих во храме, но и отсутствующих, не только близких к сердцу, но и далеких от сердца, спеша примириться с теми, против которых питал какую-нибудь нелюбовь, ненависть, неудовольствие, — всем им спешит дать мысленно лобзанье, говоря внутренно: Христос посреди нас и ответствуя за них: И есть, и будет, — ибо без этого он будет мертв для всех следующих священнодействий, по слову Самого Христа: Остави ту дар твой пред алтарем, и шед прежде смирися с братом твоим, и тогда пришед принеси дар твой, - и по слову апостола Христова: Аще кто речет, яко люблю Бога, а брата своего ненавидит, ложь есть: ибо не любяй брата своего, егоже виде, Бога, Егоже не виде, како может любити?

   Стоя на амвоне лицом ко всем предстоящим, держа орарь тремя перстами, произносит диакон древнее возглашенье: Двери, двери,  древле обращаемое к привратникам, стоявшим у входа дверей, чтобы никто из язычников, имевших обыкновение нарушать христианские богослужения, не ворвался бы нагло и святотатственно в церковь, ныне же обращаемое к самим предстоящим, чтобы берегли двери сердец своих, где уже поселилась любовь, и не ворвался бы туда враг любви, а двери уст и ушес отверзли бы к слышанью Символа веры, во знаменованье чего и отдергивается завеса над Царскими дверями, или горние двери, отверзающиеся только тогда, когда следует устремить вниманье ума к таинствам высшим. А диакон призывает к слушанью Символа веры словами: Премудростию вонмем.

   Певцы твердым мужественным пеньем, больше похожим на выговариванье, возглашают выразительно и громко: Верую во Единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И сохранив миг отдохновенья, чтобы отделилось в мыслях у всех первое лицо Святой Троицы — Бог Отец, продолжают, возвышая голос: И во Единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век: Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша. Нас ради человек и нашего ради спасения, сшедшаго с Небес, и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася. Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша и погребенна. И воскресшаго в третий день по Писанием. И возшедшаго на Небеса, и седяща одесную Отца. И паки грядущаго со славою, судити живым и мертвым, Егоже Царствию не будет конца. И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже от Отца исходящего, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки. И, сохранив миг отдохновения, чтобы отделилось в мыслях у всех третие лицо Святой Троицы — Бог Дух Святый, продолжают: Во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь. Исповедую едино Крещение во оставление грехов. Чаю воскресения мертвых, и жизни будущаго века. Аминь.

   Твердым, мужественным пеньем, водружая в сердце всякое слово исповедания, поют певцы; твердо повторяет каждый вослед за ними слова Символа. Мужествуя сердцем и духом, иерей перед святым престолом, долженствующим изобразить святую трапезу, повторяет в себе Символ веры, и все ему сослужащие повторяют его в самих себе, колебля святый воздух над Святыми Дарами.
   И твердой стопой исходит диакон и возглашает: Станем добре, станем со страхом, вонмем, Святое Возношение в мире приносити, - то есть станем, как прилично человеку предстать перед Бога, с трепетом, со страхом и в то же время с мужественным дерзновеньем духа, славословящего Бога, с восстановившимся согласием мира в сердцах, без которого нельзя вознестись к Богу. И в ответ на призыв вся церковь, принося в жертву хваленье уст и умягченное состоянье сердец, повторяет вослед за хором певцов: Милость мира, жертву хваления. В первоначальной Церкви было в обычае приносить в это время елей, знаменующий всякое умягчение. Елей и милость в греческом языке тождественны.
   Священник в алтаре снимает между тем воздух со Святых Даров, целует его и кладет на сторону. А диакон, взошедши в алтарь и взявши в руки веяло, или рипиду, веет ею благоговейно над Дарами.
   Приступая к совершенью Тайной вечери, иерей посылает из алтаря к народу сие благовествующее возглашение: Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любы Бога и Отца, и причастие Святого Духа, буди со всеми вами. И ответствуют ему на то все: И со духом твоим. И алтарь, изображавший вертеп, теперь уже горница, в которой была уготована Вечеря. Престол, представляющий гроб, теперь уже трапеза, а не гроб. Напоминая о Спасителе, возведшем очи горе перед тем, как преподать Божественную пищу ученикам, священник возглашает: Горе имеим сердца. И каждый из стоящих во храме, помышляет о том, что имеет совершиться, — что в эту минуту Божественный Агнец идет за него заклаться, Божественная Кровь Самого Господа вливается в Чашу, в его очищение, и все небесныя силы, соединяясь с иереем, о нем молятся, — помышляя о том, стремя свое сердце от земли к небу, от тьмы к свету, восклицает вослед за всеми: Имамы ко Господу.
   Напоминая о Спасителе благодарившем, по возведеньи очей горе возглашает иерей: Благодарим Господа. Лик ответствует: Достойно и праведно есть, поклонятися Отцу и Сыну и Святому Духу, Троице Единосущной и Нераздельней. А священник молится втайне: Достойно и праведно Тя воспевать, Тебя пети, Тя благословити, Тебя хвалити, Тебя благодарити, Тебе поклонятися на всяком месте владычествия Твоего: Ты бо ecu Бог Неизреченен, Недоведом, Невидим, Непостижим, присно Сый, такожде Сый, Ты и Единородный Твой Сын, и Дух Твой Святый: Ты от небытия в бытие нас привел ecu, и отпадшия восстановил еси паки, и не отступил ecu, вся творя, дондеже нас на Небо возвел ecu и Царство Твое даровал еси будущее. О сих всех благодарим Тебя, и Единороднаго Твоего Сына, и Духа Твоего Святаго, о всех, ихже веемы и ихже не веемы, явленных и неявленных благодеяниих бывших на нас. Благодарим Тебя и о службе сей, юже от рук наших прияти изволил ecu, аще и предстоят Тебе тысящи Архангелов, и тьмы Ангелов, Херувими, и Серафими шестокрылатии, многоочитии, возвышающиися пернатии.  (Громко) Победную песнь поюще, вопиюще, взывающе и глаголющее… Лик продолжает: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, исполнь Небо и земля славы Твоея…

   Эту победную Серафимскую песнь, которую слышали в святых виденьях своих пророки, подхватывает весь лик певцов, унося мысли молящихся к незримым небесам и заставляя их вместе с серафимами повторять: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, и облетая вместе с серафимами престол Божественной славы. И так как в то же время вся церковь ожидает в эти минуты сошествия Самого Бога, грядущего принестись в жертву за всех, то к Серафимской песне, раздающейся в небесах, присоединяется песнь еврейских отроков, которою они встретили вшествие Его во Иерусалим, подстилая ветви по пути: Осанна в вышних, благословен Грядый во Имя Господне, осанна в вышних. Ибо Господь взойти готовится в храм, как в таинственный Иерусалим. Диакон продолжает веять веялом над Святыми Дарами, чтобы не могло упасть туда какое насекомое, изобразуя веяньем движенье благодати; а священник продолжает молиться втайне: С сими и мы блаженными Силами, Владыко Человеколюбце, вопием и глаголем: Свят ecu и Пресвят, Ты, и Единородный Твой Сын, и Дух Твой Святый: Свят ecu и Пресвят, и великолепна слава Твоя, Иже мiр Твой тако возлюбил ecu, яко же Сына Твоего Единороднаго дати, да всяк, веруяй в Него, не погибнет, но имать живот вечный: Иже  пришед и все еже о нас смотрение исполнив, в нощь, в нюже предаящеся, паче же Сам Себе предаяше, за мiрский живот, приемь  хлеб во святыя Своя, пречистыя и непорочныя руки, благодарив и благословив, освятив, преломив, даде святым Своим учеником и апостолом, рек... И громко возглашает иерей слова Спасителя: Приимите, ядите, cue есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов. И вся церковь вослед за ликом возглашает: Аминь. А диакон, держа орарь, указывает священнику на святой дискос, на котором положен хлеб. Священник продолжает втайне: Подобне и Чашу по вечере, глаголя... И так же, по указанию диакона на Чашу, возглашает громко: Пийте от нея вcu, сия есть Кровь Моя Новаго Завета, яже за вы и за многи изливаемая, во оставление грехов. И также громко возглашает вся церковь: Аминь.

   Священник продолжает молиться втайне: Поминающе убо спасительную сию заповедь и вся яже о нас бывшая: Крест, Гроб, тридневное Воскресение, на Небеса восхождение, одесную сидение, второе и славное паки пришествие — и, произнесши это в себе, возглашает громко: Твоя от Твоих Тебе приносяще, о всех и за вся. Отложив рипиду, диакон приподымает святой дискос и святой потир. Алтарь уже не горница Тайной вечери, престол - не трапеза: он уже теперь жертвенник, на котором приносится страшная Жертва за весь мiр, Голгофа, на которой совершилось заколенье Божественной Жертвы. Эта минута есть минута и жертвоприношенья, и напоминанья всякому о жертве Творцу. Поклоненье отдается нами и земным властям; обожанье, уваженье, покорность мы воздаем и людям, но жертву — единому Творцу. Она не прекращалась от самого созданья мiра, и, в каком бы виде ни приносилась, требовалась не самая жертва, но дух сокрушен, с которым она приносилась. Поэтому, всякий из предстоящих, вспомни, что в эту минуту священник, презрев все дольнее, оставивши все помыслы, все мысли о земном, - подобно как Авраам, который, когда восходил на горы принести жертву, оставив внизу и жену, и раба, и осла своего, - взявши с собой только дрова горького исповеданья прегрешений своих и сжегши их огнем раскаянья душевного, огнем и мечом духа заколовши в себе всякое желанье земных стяжаний и блага земного. Но что пред Богом все наши жертвы, когда Он гласит устами пророка: Якоже порт нечистыя вся правда наша? В глубоком сознании, что нет Богу на земле ничего достойного жертвы, каждый из предстоящих обращается мысленно к той же Чаше, которую в алтаре подъемлет служитель алтаря, и восклицает во глубине сердца своего: Твоя от Твоих Тебе приносяще, о всех и за вся. Лик поет: Тебе поем, Тебе благословим, Тебе благодарим, Господи, и молим Ти ся, Боже наш.
   И наступает верховнейшая минута всей Литургии: пресуществление. В алтаре происходит троекратное призванье Святаго Духа на Святые Дары. Того Самого Святаго Духа, Которым совершилось воплощенье Христово от Девы, Его смерть, Его Воскресение и без Которого не может пресуществиться хлеб и вино в Тело и Кровь Христову.

   Упав ниц перед святым престолом, священник и диакон творят троекратно земные поклоны. Священник произносит тихо: Господи, Иже Пресвятаго Твоего Духа в третий час апостолом Твоим ниспославый, Того, Благий, не отыми от нас, но обнови нас молящих Ти ся. И диакон вослед за сим призваньем тихо произносит стих: Сердце чисто созижди во мне Боже, и дух прав обнови во утробе моей. И во второй раз то же призвание: Господи, Иже Пресвятаго Твоего Духа в третий час апостолом Твоим ниспославый, Того, Благий, не отыми от нас, но обнови нас, молящих Ти ся; вслед за тем стих: Не отвержи мене от лица Твоего, и Духа Твоего Святаго не отыми от мене. И в третий раз призвание: Господи, Иже Пресвятаго Твоего Духа в третий час апостолом Твоим ниспославый, Того, Благий, не отыми от нас, но обнови нас молящих Ти ся. Подклонив главу, диакон указывает орарем на Святой хлеб, произнося: Благослови, владыко, Святый Хлеб; Иерей знаменует Святой хлеб с молитвенными словами совершения таинства Евхаристии; диакон произносит: Аминь. И так же указывает диакон орарем на святую Чашу, произнося: Благослови, владыко, Святую Чашу. Благословляя ее, иерей произносит также молитвенные слова и Чаше. Диакон произносит: Аминь; и, указав на обоя святая, глаголет: Благослови, владыко, обоя. Благословив, произносит священник:  Преложив Духом Твоим Святым; троекратно произносит диакон: Аминь — и на престоле уже Тело и Кровь: пресуществленье совершилось. Словом вызвано Вечное Слово. Иерей, имея глагол наместо меча, совершил закланье. Кто бы он ни был сам, — Петр или Иван, — но в его лице Сам Вечный Архиерей совершил сие заклание и вечно свершает Он его в лице Своих иереев, как по слову: Да будет свет, - свет сияет вечно; как по слову: Да произрастит земля былие травное, - произращает его вечно земля. На престоле — не образ, не вид, но самое Тело Господне, — то самое Тело, которое страдало на земле, терпело заушенья, было оплевано, распято, погребено, воскресло, вознеслось вместе с Господом и сидит одесную Отца. Вид хлеба сохраняет оно только затем, чтобы быть снедью человеку и что Сам Господь сказал: Аз есмь хлеб.

     Церковный звон подъемлется с колокольней возвестить всем о великой минуте, чтобы человек, где бы он в это время ни находился — в пути ли, в дороге, обрабатывает ли землю полей своих, сидит ли в дому своем, или занят другим делом, или томится на одре болезни, или в тюремных стенах — словом, где бы он ни был, чтобы мог отовсюду вознести моленье и от себя в эту страшную минуту. Все повергается ниц в виду Тела и Крови Господней, взывая ко Господу словами разбойника: Помяни мя, Господи, во царствии Твоем.

   Подклонив главу священнику, диакон произносит: Помяни мя, святый владыко, грешнаго. Ему ответствует священник: Да помянет тебя Господь Бог во Царствии Своем, всегда, ныне,  присно и во веки веков. И приступает священник к поминанью всех пред лицом Господа, собирая всю Церковь, и торжествующую, и воинствующую, в том виде и порядке, как вспоминались все на проскомидии, начиная с Богопресвятой, Пречистой Матери Господа, Которую тут же вся церковь ублажает, вместе с ликом, хвалебною песнью, как Предстательницу за весь род человеческий, как единственную удостоившуюся, за высокое смирение Свое, понести в себе Бога, — чтобы каждый в эту минуту слышал, что высшая добродетель — смирение и в сердце смиренного воплощается Бог. И вослед за Божиею Материю вспоминаются пророки, апостолы, отцы Церкви в том же порядке, как изнимались за них части на проскомидии; потом — все усопшие, которых помянник читает диакон, потом живущие, начиная с тех, на которых возложены важнейшие обязанности и высшие, - с право правящих слово истины духовных и светских чинов, от Государя: да пособит ему Господь на трудном его поприще во всяком деле общего добра и да в союзном стремлении ко благу ответствует ему весь государственный корабль управленья, палата власти, воинства, исполняя честно долг, да и мы в тишине их тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте. И о всех предстоящих христианах до единого молится в это время иерей, чтобы Милостивый на всех излил Свои милости, сокровища их исполнил блага, супружества их соблюл бы в единомыслии и мире, младенцев воспитал бы, юность наставил, старость поддержал, малодушных утешил, расточенных собрал, прельщенных обратил и совокупил Святой Своей Соборной и Апостольской Церкви. И обо всех до последнего христианина в это время молится смиренно иерей, где бы такой христианин ни находился — в пути ли он, в дороге, в плавании, путешествии, страдает ли в недуге, томится ли в заточеньи, в рудах и пропастях земли. Обо всех до едина молится в это время вся церковь, и каждый из предстоящих, сверх этого общего моленья обо всех, молится еще о всех своих, близких своему сердцу, всех их поименовывая пред лицем Тела и Крови Господней. И возглашает громко священник из алтаря: И даждь нам единеми усты и единем сердцем, славити и воспевати Пречестное и Великолепое Имя Твое, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Утвердительным Аминь ответствует церковь. Аминь – произносит каждый в сердце, знающий, что как едина Церковь на небеси и на земли, едина вера и едино крещение, так же точно и нам, совокупившимся союзом любви, должно быть согласным, как братьям во Христе, как едино тело и един дух и как в едином Духе во едино же крестились, так единым Духом следует питаться всем Священник возглашает: И да будут милости Великого Бога и Спаса нашего Иисуса Христа со всеми вами. Ему ответствуют: И со духом твоим. И сим оканчиваются моления о всех, составляющих Церковь Христову, совершаемые перед лицом самого Тела и самой Крови Христовой.

   Диакон восходит на амвон воздвигнуть моления о самых Дарах, уже принесенных Богу и пресуществленных, да не в суд и в осужденье обратятся. Подъяв орарь тремя перстами десной руки своей, так восперяет он всех к молитве: Вся святыя помянувше, паки и паки миром Господу помолимся. И воспевает лик: Господи, помилуй. — О принесенных и освященных Честных Дарех, Господу помолимся. И воспевает лик: Господи, помилуй. — Яко да Человеколюбец Бог наш, взывает диакон: приемь я во святый и пренебесный и мысленный свой жертвенник, в воню благоухания духовнаго, возниспослет нам Божественную благодать и дар Святаго Духа, помолимся. И воспевает лик: Господи, помилуй. — О избавитися нам от всякия скорби, гнева и нужды, Господу помолимся. И воспевает лик: Господи, помилуй. — Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею благодатию. И взывает лик: Господи, помилуй. — Дне всего совершенна, свята, мирна и  безгрешна, у Господа просим. И воспевает лик: Подай, Господи. — Ангела мирна, верна наставника, хранителя душ и телес наших, у Господа просим. И воспевает лик: Подай. Господи. — Прощения и оставления грехов и прегрешений наших у Господа просим. И воспевает лик: Подай, Господи. — Добрых и полезных душам нашим и мира мiрови у Господа просим. И воспевает лик: Подай, Господи. — Прочее время живота нашего в мире и покаянии скончати у Господа просим. И воспевает лик: Подай, Господи. — Христианския кончины живота нашего, безболезнены, непостыдны, мирны, и добраго ответа на Страшнем Судище Христове, просим. И воспевает лик: Подай, Господи. И произносит диакон, уже не призывая в помощь святых, но обращая всех прямо ко Господу: Соединение веры и причастие Святого Духа испросивше, сами себе, и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим. И воспевают все в полной и совершенной преданности: Тебе, Господи.

   Священник же наместо Троичного славословия возглашает: И сподоби нас, Владыко, со дерзновением, неосужденно смети призывать Тебе, Небеснаго Бога Отца, и глаголати. И все верные в эту минуту не как рабы, исполненные страха, но как дети, как чистые младенцы, доведенные самими моленьями и всею службою и постепенным ходом ее святых обрядов до того небесно-умиленного, ангельского состоянья души, в котором может прямо говорить человек с Богом, как с нежнейшим отцом, произносят сию молитву Господню: Отче наш, Иже ecu на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.

   Все обняла собою сия молитва, и в ней все заключилось, что нам нужно. Прошеньем: да святится имя Твое, просится первое, о чем прежде всего мы должны просить: где святится Божье имя, там всем хорошо, там, значит, все в любви живут, ибо любовью только святится имя Божие. Словами: да приидет Царствие Твое, вызывается Царство правды на землю, ибо без прихода Божья не быть правде: ибо Бог есть правда. К словам: да будет воля Твоя, приводит человека и вера и разум: чья же воля может быть прекрасней Божьей воли? Кто же лучше Самого Творца знает, что нужно Его творению? Кому же ввериться, как не Тому, Который весь есть благотворящее благо и совершенство? Словом: хлеб наш насущный даждь нам днесь, просим мы всего, что нужно для дневного существованья нашего, хлеб же наш есть Божья премудрость, есть Сам Христос. Он Сам сказал: Аз есмь хлеб, и ядый хлеб сей жизни будет во веки. Словом: остави нам долги наша, мы просим и о снятии с нас всех тяжких грехов наших, на нас тяготеющих, — просим прощения нам всего того, чем задолжали мы Самому Творцу в лице братий наших, Который ежедневно и ежеминутно в образе их протягивает нам руку Свою, надрывающим всю душу воплем умоляя о милости и милосердии. Словом: не введи нас во искушение, мы просим о избавлении нас от всего смущающего дух наш и отъемлющего у нас душевное спокойствие. Словом: но избави нас от лукаваго, мы просим о небесной радости: ибо как только отступает от нас лукавый, радость уже вдруг входит в нашу душу, и мы уже на земле, как на небесах.

   Так все заключает в себе и все объемлет собою сия молитва, которою молиться научила нас Сама Премудрость Божия, и кому же молиться? молиться Отцу Премудрости, породившему Премудрость Свою прежде веков. Так как все предстоящие должны повторять в себе молитву сию не устами, но самой чистой невинностью младенческого сердца, то и самое пенье ее на ликах должно быть младенческое: не мужественными и суровыми звуками, но звуками младенческими, как бы лобзающими самую душу, должна воспеваться сия молитва, да весеннее дыхание самих небес в ней слышится, да лобзание самих ангелов в ней носится, ибо в молитве этой уже не называем мы и Богом Того, Кто сотворил нас, а говорим Ему просто: Отче наш!

   Иерей приветствует из глубины алтаря как бы приветствием Спасителя: Мир всем. Ему ответствуют: И духови твоему. Напоминая о сердечном внутреннем исповедании, которое должен всякий совершить внутри самого себя в сию минуту, диакон взывает: Главы ваша Господеви преклоните. И, преклонив главы свои, все до единого из предстоящих произносят в себе почти такую молитву: «Тебе, Господи Боже мой, преклоняю главу и во исповедании сердечном вопию: грешен, Господи, и недостоин просить у Тебя прощения, но Ты, как Человеколюбец, так же ни за что, как блудного сына, меня помилуй, как мытаря, меня оправдай, и удостой меня, как разбойника, Твоего Небеснаго Царства». И когда все таким образом, преклонив главы свои, пребывают во внутреннем сокрушении сердечном, иерей молится у алтаря за всех такими, внутри самого себя произносимыми словами: Благодарим Тя, Царю Невидимый, Иже неисчетною Твоею силою вся содетельствовал ecu, и множеством милости Твоея от небытия в бытие вся привел ecu. Сам, Владыко, с Небесе призри на подклоньшия Тебе главы своя: не бо подклониша плоти и крови, но Тебе Страшному Богу. Ты убо, Владыко, предлежащая всем нам, во благое изравняй, по коегождо своей потребе: плавающим сплавай, путешествующим спутешествуй, недугующия исцели, Врачу душ и телес. И возглашает вслед за тем великолепное Троичное славословие, обращенное к небесной милости Божией: Благодатию и щедротами и человеколюбием Единородного Сына Твоего, с Нимже благословен ecu, со Пресвятым и Благим и Животворящим Твоим Духом, ныне и присно и во веки веков. Лик возглашает: Аминь. А священник, приуготовляя к приобщению себя самого и всех потом Тела и Крови Христовой, молится такою тайною молитвою: Вонми, Господи, Иисусе Христе Боже наш, от святаго жилища Твоего и от Престола славы Царствия Твоего, и прииди во еже освятить нас, Иже Горе со Отцем Седяй, и зде нам невидимо спребываяй, и сподоби державною Твоею рукой преподати нам Пречистое Тело Твое и Честную Кровь, и нами всем людям.

   Во время глаголания сей молитвы диакон готовится к причащению: становится перед царскими вратами, опоясуя себя орарем и складывая его крестовидно на себе в подобье ангелов, крестовидно складывающих на себе крылья и закрывающих ими лица свои перед неприступным светом Божества. Поклоняясь три раза, так же как и священник, произносит он три раза в себе: Боже, очисти меня грешного и помилуй меня. Когда же священник прострет руки свои к святому дискосу, воздвигающим словом Вонмем напоминает он всем во храме к устремленью мысли на происходящее. Алтарь сокрывается от глаз народа, завеса задергивается, да совершится прежде приобщение самих иереев. Один только голос иерея, подъемлющего Святой Агнец: Святая святым, раздается из алтаря. Содрогаясь от сего возвещения, говорящего, что нужно быть святым для принятия святыни, весь молящийся храм ответствует ему: Един Свят, един Господь, Иисус Христос, во славу Бога Отца. Аминь. И воспевает вслед за тем хвалебный гимн святому, егоже день, в возвещенье, что можно быть святу человеку, так же как стал свят святой, которому гимн поется: стал свят он не своей святостью, но святостью Самого Христа. Пребываньем во Христе святится человек и в такие минуты пребыванья свят, как Сам Христос, подобно как железо, когда пребывает в огне, становится и само огонь и потухает вмиг, как только изъемлется из огня, и становится вновь темным железом.
   Священник раздробляет теперь святой Агнец, сначала по надрезам, сделанным на проскомидии, крестообразно на четыре части, с благоговением произнося: Раздробляется и разделяется Агнец Божий, раздробляемый и неразделяемый, всегда ядомый и никогдаже иждиваемый, но причащающиеся освящаяй, И первую из сих частей погружает в Чашу, исполненную пречистою Кровию, которую отлагает для приобщения себя и диакона в виде, не соединенном еще с Кровию, дробит потом остальные части по числу приобщающихся, но не дробится в сем дроблении самое Тело Христово, Которого и кость не сокрушилась, и в малейшей частице сохраняется Тот же всецелый Христос, как в каждом члене нашего тела присутствует та же человеческая душа, нераздельная и всецелая, как в зеркале, хотя бы оно и сокрушилось на сотни кусков, сохраняется отражение тех же предметов даже в самом малейшем куске, как в звуке, нас огласившем, сохраняется то же единство его, и остается он тот же самый единый всецелый звук, хотя и тысячи ушей его слышали. Но в Чашу не погружаются все те части, которые были вынуты на проскомидии во имя святых, во имя усопших и во имя некоторых живущих. Они остаются до времени еще на дискосе; только частями, составляющими Тело и Кровь Господню, приобщается Церковь. В первоначальные времена Церкви причащались ими в виде несоединенном, как ныне приобщаются у нас одни иереи, и каждый, приемля в руки Тело Господа, испивал потом сам из Чаши. Но когда, безчинством невежественных новообращенных христиан, ставших только по имени христианами, начали уносить Святые Дары в дома свои, употребляя их в суеверия и колдовства, или же бесчинно обращаться с ними тут же во храме, толкая друг друга, производя шум, и даже проливая Святые Дары, когда нашлись в необходимости отцы многих церквей отменить вовсе приобщение Крови для всего народа, заменив его хлебным знаком облатки, как сделала у себя католическая западная церковь, - тогда святой Иоанн Златоуст, чтобы не случилось и в Церкви Восточной того,       установил преподавать народу Кровь и Тело не порознь, но в соединенном виде, и не давать ему ни того, ни другого в собственные руки, но преподавать святой лжицей, имеющей образ тех клещей, которыми огненный серафим прикоснулся устам пророка Исаии, дабы напомнить всем, какого рода то прикосновение, которое готово прикоснуться устам, дабы увидел ясно всяк, что сей святой лжицей держит иерей тот горящий угль, который схватил таинственными клещами серафим от самого жертвенника Божия, дабы единым только прикосновением его к устам пророка отъять от него все грехи его. Тот же самый Златоуст, чтобы удалить с тем вместе всякую мысль о том, что сие соединение Тела и Крови воедино и вместе делается произвольно иереем, ввел в минуту самого соединения их вместе влитие теплой воды в сосуд, знаменующее теплотворную благодать Духа Святаго, изливаемую в разрешение такого соединения, почему и произносится при этом диаконом: Теплота веры, исполнь Духа Святаго. А на самое влитие теплоты призывается благословение Того же Духа Святаго, чтобы ничто не совершилось при этом без благословенья Самого Господа, чтобы в то же время и теплота послужила подобием теплоты крови, давая самим вкушеньем ее чувствовать всякому, что не от мертвого тела, из которого не истекает теплая кровь, но от живого, животворящего и животворного Тела Господня он ее приемлет, чтобы и здесь он слышал возвещенье того, что и от мертвого Тела Господня не отступила Божественная душа, и было действ Духа оно полно, и Божество с ним не разлучалось.

   Приобща вначале себя, потом диакона, служитель Христов предстоит новым человеком, как очищенный святынею приобщения от всех своих прегрешений, как святой истинно в эту минуту и как достойный приобщать других.

   Врата Царские разверзаются, возвещая разверзаньем своим разверзанье самого Царствия Небесного, которое доставил Христос всем принисеньем Самого себя в духовную снедь всему мiру. Диакон возносит торжественный глас: Со страхом Божиим и верою приступите.  В виде святой Чаши, износимой диаконом в сопровождении сих слов, изобразуется исход Самого Господа к народу, дабы возвести их всех с Собою в дом Отца Своего. И всем предстоит преображенный серафим со святой Чашей в руках: иерей, во святых вратах стоящий. Громом торжественного песнопенья гремит весь лик в ответ диакону: Благословен Грядый во имя Господне, Бог Господь и явися нам. И громом песнопенья духовного, исходящего из глубины возрастающего духа, совоспевает ему церковь.      

   Горя желанием Бога, сгорая любовным пламенем к Нему, сложив руки крестом на груди своей, один за другим подступают к нему приобщающиеся и, преклоня главу, повторяет всяк в себе сие исповедание веры в Распятого: Верую, Господи, и исповедую, яко Ты ecu воистинну Христос, Сын Бога Живаго, пришедый в мир грешныя спасти, от нихже первый есмь аз. Еще верую, яко Cue Самое есть Пречистое Тело Твое, и Сия Самая есть Честная Кровь Твоя. Молюся убо Тебе: помилуй мя, и прости ми прегрешения моя, вольная и невольная, яже словом, яже делом, яже ведением и неведением, и сподоби мя неосужденно причаститися Пречистых Твоих Таинств, во оставление грехов и в Жизнь Вечную. Аминь. И остановившись на одно мгновение, дабы объять мыслию значение того, к чему приступает, продолжает глубиной сердца своего повторять последующие слова: Вечери Твоея Тайныя днесь, Сыне Божий, причастника меня приими: не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам яко Иуда, но яко разбойник исповедаю Тя: помяни мя Господи, во Царствии Твоем. И, совершив один миг благоговейного молчания в себе, продолжает: Да не в суд или во осуждение будет мне причащение Святых Твоих Таин, Господи, но во исцеление души и тела.
   И прочитав сие исповедание, уже не так, как к иерею, но как к самому огненному серафиму, приступает каждый, готовясь раскрытыми устами принять с святой лжицы тот огнепальный угль святого Тела и Крови Господа, который долженствует в нем попалить, как тленный хворост, весь черный дрязг его прегрешений, изгнав вечную ночь из души его, превратив его самого в просветленного серафима. И когда, подъяв святую лжицу над устами его и упомянувши его, произнесет иерей: Причащается раб Божий, имярек, Честнаго и Святаго Тела и Крове Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, во оставление грехов своих и в Жизнь Вечную, приемлет он Тело и Кровь Господа, и в них приемлет минуту свиданья с Богом, становясь лицем к лицу к Нему Самому. В минуте этой нет времени, и ничем не отличается она от самой вечности, ибо в ней пребывает Тот, Кто есть начало вечности. Прияв в Теле и Крови сию великую минуту, исполненный святого ужаса, стоит приобщившийся, святым воздухом осушаются уста его при повторении серафимских слов пророку Исаие: Се прикоснуся устнам твоим, и отымет беззакония твоя, и грехи твоя очистит. Сам святой, возвращается он от Святой Чаши, поклоняясь святым, их приветствуя и поклоняясь всем предстоящим, как ближайшим в несколько раз своему сердцу, чем дотоле, как связавшихся теперь с ним узами святого, небесного родства, и становится потом на свое место, исполненный той мысли, что принял в Себя Самого Христа и что Христос в нем, что Христос сошел Своею плотью, как во гроб, к нему в утробу, дабы, проникнув потом в тайное хранилище сердца, воскреснуть в духе его, совершая в нем самом и погребенье, и Воскресение Свое. Сияет светом сего духовного Воскресения и вся     церковь устами своих священнослужителей повторяет сии ликующие песни: Воскресение Христово видевше, поклонимся Святому Господу Иисусу, единому Безгрешному. Кресту Твоему поклоняемся, Христе, и Святое Воскресение Твое поем и славим; Ты бо ecu Бог наш, разве Тебе иного не знаем, имя Твое именуем. Приидите, вcu вернии, поклонимся Святому Христову Воскресению: се бо прииде Крестом радость всему мiру. Всегда благословяще Господа, поем Воскресение Его: распятие бо претерпев, смертию смерть разруши.

   Светися, светися, Новый Иерусалиме, Слава бо Господня на Тебе возсия. Ликуй ныне и веселися, Сионе: Ты же Чистая, красуйся, Богородице, о восстании Рождества Твоего.

   О Пасха Велия и Священнейшая Христе! О мудросте, и Слове Божий и Сило! Подавай нам истее Тебе причащатися, в невечернем дни Царствия Твоего.

   Священник в алтаре, поставив Святую Чашу на святую трапезу, которая, так же как и дискос, покрывается вновь покровами, произносит благодарственную молитву Самому Благодетелю душ Господу за удостоение приобщиться небесных и безсмертных Его Таинств и заключает ее прошением, да исправит путь наш, утвердит нас всех в священном страхе к Нему, соблюдет житие наше и соделает твердыми стопы наши.

   Священник, благословив предстоящих словами: Спаси, Боже, люди Твоя и благослови достояние Твое, — ибо предполагает, что все по чистоте в эту минуту обратились в собственное достояние Божие, — устремляется мыслью к вознесению Господню, которым завершилось его пребывание на земле: становится вместе с диаконом пред святым престолом и, поклоняясь, кадит он в последний раз, и кадя произносит в себе: Вознесися на небеса, Боже, и по всей земли слава Твоя, между тем как лик восторгающим песнопением и звуками, сияющими весельем духовным, стремит просветленные души всех предстоящих к произнесению вослед за ним сих слов самой радости духовной: Видехом Свет Истинный, прияхом Духа Небеснаго, обретохом веру истинную, Нераздельней Троице поклоняемся: Та бо нас спасла есть.
   Диакон показывается во святых дверях с святым дискосом на главе, не произнося ни одного слова: безмолвным воззреньем своим на все собранье и уходом знаменует удаленье от нас и Вознесенье Господне. Вослед за диаконом показывается в святых дверях иерей со святою Чашею и возвещает пребывание с нами до скончания веков вознесшегося Господа словами: Всегда, ныне и присно и во веки веков, после чего и Чаша, и дискос относятся вновь на боковой жертвенник, на котором совершалась проскомидия, который изобразует теперь уже не вертеп, видевший Рождение Христово, но то верховное место славы, где совершился возврат Сына в лоно Отчее.
   Здесь вся церковь, предводимая поющим ликом, соединяется в одно торжественно-благодарное пение душ своих, и сии суть слова ее восхваления: Да исполнятся уста наша хваления Твоего, Господи, яко да поем славу Твою, яко сподобил ecu нас причаститися Святым Твоим, Божественным, Безсмертным и Животворящим Тайнам, соблюди нас во Твоей святыни, весь день поучатися правде Твоей. И воспевает троекратно вослед за тем хор певцов воздвигающее слово: Аллилуйя, говорящее непрестающее хождение и всюду пребыванье Божие. Диакон же восходит на амвон воздвигнуть в последний раз предстоящих к моленьям благодарственным. Подъяв орарь тремя перстами руки своей, говорит он: Прости, приимше Божественных, Святых, Пречистых, Безсмертных, Небесных и Животворящих, Страшных Христовых Таин, достойно благодарим Господа. И, благодаря сердцами, воспевают все тихо: Господи, помилуй. — Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею благодатию, — взывает в последний раз диакон. И воспевают все: Господи, помилуй. — День весь совершен, свят, мирен и безгрешен испросивши, сами себе, и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим. И с покорностию кроткой младенца, в небесной доверенности к Богу, все восклицают: Тебе, Господи, А священник, складывая в это время антиминс и с Евангелием в руках, ознаменовав его крестообразно, возглашает Троичное славословие, которое, озаряв доселе, подобно всеозаряющему маяку, весь путь Богослужения, и теперь вспыхивает еще сильнейшим светом в просветившихся душах; и такое на сей раз обращение Троичного славословия: Яко ты ecu освящение наше, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков.

   Затем священник приступает к боковому жертвеннику, на котором постановлены Чаша и дискос. Все те частицы, которые оставались доселе на дискосе и были вынуты на проскомидии в воспоминание святых, в упокой усопших и в душевное здравие живущих, теперь погружены во Святую Чашу и в сем действии и погружения приобщается Телу и Крови Христовой вся Церковь Его — и та, которая еще странствует и воинствует на земле, и та, которая уже торжествует на небесах. Богоматерь, пророки, апостолы, отцы церковные, святители, отшельники, мученики, все грешные, за которых были вынуты части, на земле живущие и отшедшие, приобщаются в эту минуту Телу и Крови Христовой. И священник, предстоя в такую минуту пред Богом, как представитель всей Его Церкви, испивает из Чаши сие причащение всех и, приемля в себя приобщение всех, молится о всех, да омыются грехи их, ибо за искупленье всех принесена жертва Христом, как за тех, которые жили до Его пришествия, так и за тех, которые жили по пришествии Его. И как бы ни была грешна молитва его, но священник возносит ее за всех, даже за самых святейших, ибо, как сказал Златоуст, общее предлежит очищение вселенной.  

   Церковь повелевает о всех возносить всеобщую молитву; высокое значение такой молитвы и ее строгая надобность узнались не мудрецами мiра и не совопросниками века, но теми верховными людьми, которые высоким духовным совершенством и небесно-ангельской жизнью дошли до познания глубочайших душевных тайн и видели уже ясно, что разлуки нет между живущими в Боге, что минутной тленностью нашего тела не прекращаются сношения и что любовь, завязанная на земле, приходит в большую меру на небесах, как на родине своей, и брат, отшедший от нас, становится еще ближе к нам от силы любви. И все, что ни истекает из Христа, то вечно, как вечен Сам источник, из которого оно истекает. Слышали также они высшими органами чувств своих, что и на небесах торжествующая Церковь долженствует молиться и молится также о странствующих на земле братьях своих. Слышали они, что Бог предоставил, как лучшее из наслаждений, наслажденье молиться, ибо ничего не совершает Бог и ничему не благодетельствует, не делая участником в самом совершении и в самом благодеянии Своем Свое творение, да насладится оно высоким блаженством благотворения: несет ангел Его повеление и утопает в блаженстве уже оттого, что несет Его повеление. Молится на небесах святой о братьях своих на земле и утопает в блаженстве уже оттого, что молится. И все соучаствует с Богом во всех высочайших Его наслаждениях и блаженствах. Миллионы совершеннейших творений исходят из рук Божиих, дабы участвовать в высших и высших блаженствах, и нет им конца, как нет конца Божьим блаженствам.

   Испив из этой Чаши приобщение всех с Богом, иерей выносит народу те просфоры, от которых были отделены и изъяты частицы, и сим сохраняет высокий древний образ трапезы любви, исполнявшийся христианами первых времен. Хотя и не накрывается теперь для этого стол, по причине того, что невежественными христианами, безумным буйством их ликований, словами раздора, а не любви, давно была опозорена святыня этого трогательного небесного пиршества в самом дому Божием, на котором все пировавшие были святы, как одна душа были души их, и, чистые младенцы сердцем, вели они такую беседу, как бы у Самого Бога были на небесах; хотя сами Церкви увидели строгую надобность уничтожить это, и самое воспоминанье об этой трапезе исчезнуло во многих церквах, но, несмотря на то, одна Восточная Церковь не могла решиться на уничтожение вовсе такого обряда, и в раздаче святого хлеба посреди церкви всему народу совершает ту же святую трапезу любви. А потому всяк приемлющий просфору да приемлет ее как хлеб от того пиршества, за которым Сам Домостраитель мiра беседовал с людьми своими, — а потому вкушал бы благоговейно, представляя себя окруженного всеми людьми, как нежнейшими братьями своими, — и так же, как было в обычае первоначальной Церкви, вкушает его прежде всякой другой пищи, или относит в дом свой домашним, или же отправляет больным, неимущим и тем, которые почему-нибудь не могли быть на то время в церкви.

   Раздав святой хлеб, священник творит отпуст Литургии и благословляет весь народ словами: Христос, истинный Бог наш, молитвами Пречистыя Своея Матери, святых славных и всехвальных апостол, иже во святых отца нашего Иоанна, архиепископа Константиня града, Златоустого (если Литургия Златоуста идет день в день), святаго ( называет по имени святого, его же день) и всех святых помилует и спасет нас, яко Благ и Человеколюбец. Народ, знаменуясь крестом и поклоняясь, расходится при громком пении лика, многолетствующего Императора.
   Священник в алтаре совлекается от одеяний своих, произнося: Ныне отпущаеши раба Твоего - и сопровождая разоблачение хвалебными тропарями, гимнами отцу и святителю церковному, которого служилась Литургия, и той Пречистой Святой Деве, в Которой совершилось вочеловеченье Того, Кому служилась вся Литургия. Диакон в это время потребляет все оставшееся в Чаше и потом, налив в нее вина и воды и всполоснув внутренние стены ее, испивает, осушив тщательно губкой, дабы ничто не оставалось. Слагает святые сосуды вместе, покрыв и обвязав их, и, подобно священнику, говорит: Ныне отпущаеши раба Твоего.., повторяя те же песни и молитвы. И оба выходят, наконец, из храма, неся сияющую свежесть в лице, радость ликующую в духе, благодарение Господу на устах своих.

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

   Действие Божественной Литургии над душою велико: зримо и воочью совершается, в виду всего света, и скрыто. И если только молившийся благоговейно и прилежно следит за всяким действием, покорный призванью диакона, душа приобретает высокое настроение, заповеди Христовы становятся для него исполнимы, иго Христово благо и бремя легко. По выходе из храма, где он присутствовал при Божественной трапезе любви, он глядит на всех, как на братьев. Примется ли он за обыкновенное теченье своих дел в службе ли, в семье, где бы ни было, в каком бы ни было [звании], сохраняет невольно в душе своей высокое начертанье любовного обращенья с людьми, принесенного с небес Богочеловеком. Он невольно становится милостивей и любовней с подчиненным. Если сам под властью другого, то охотней и любовней ему повинуется, как Самому Спасителю. Если видит просящего помощи, сердце его более чем когда-либо располагается помогать, чувствует он больше наслаждения, с любовью дает он неимущему. Если он неимущий, он благодарно принимает малейшее даяние: растроганное сердце его теряется в благодарности, и никогда с такой признательностью не молится он о своем благодетеле. И все, прилежно слушавшие Божественную Литургию, выходят кротче, милее в обхожденьи с людьми, дружелюбнее, тише во всех поступках.
   А потому для всякого, кто только хочет идти вперед и становиться лучше, необходимо частое, сколько можно, посещенье Божественной Литургии и внимательное слушанье. Она нечувствительно строит и создает человека. И если общество еще не совершенно распалось, если люди не дышат полною, непримиримой ненавистью между собою, то сокровенная причину тому есть Божественная Литургия, напоминающая человеку о святой, небесной любви к брату. А потому, кто хочет укрепиться в любви, должен, сколько можно чаще, присутствовать, со страхом, верою и любовию, при священной трапезе любви. И если он чувствует, что недостоин принимать в уста свои Самого Бога, Который весь любовь, то хоть быть зрителем, как приобщаются другие, чтоб незаметно, нечувствительно становиться совершеннее с каждой неделей.

   Велико и неисчислимо может быть влияние Божественной Литургии, если положит себе человек правилом вносить в жизнь слышанное.
   Всех равно уча, равно действуя на все звенья, от Царя до последнего нищего, всем говорит одно, одним и тем же языком, всех научает любви, которая есть связь общества, сокровенная пружина всего стройно движущегося, пища, жизнь всего.

   Но если Божественная Литургия действует сильно на присутствующих при совершении ее, тем еще сильнее действует на самого совершателя, или иерея. Если только он благоговейно совершал ее со страхом, верой и любовью, то уж весь он чист, подобно [священным] сосудам, которые уже ни на что потом [не употребляются]. Пребывает ли он весь тот день в отправленьи своей многообразной пастырской обязанности, в семье ли посреди своих домашних, или посреди своих прихожан, которые суть также семья его, — Сам Спаситель в нем вообразится, и во всех действиях его будет действовать Христос, и в словах его будет говорить Христос. Будет ли склонять он на примиренье между собой враждующих, будет ли преклонять на милость сильного к бессильному, или ожесточенного, к терпенью угнетенного, или утешать скорбящего, — слова его приобретут силу врачующего елея и будут на всяком месте словами мира и любви.

 

1845-1852 гг.

Н. В. Гоголь