Юрий Воробьевский
ЧЕРНЫЙ СНЕГ
на белом поле
(выдержки из книги)
|
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
|
ДВЕРИ ОТВЕРЗИ
Первым знаком постперестроечного благополучия стала стальная дверь в квартиру. Но это был и признак усилившихся страхов. Хаос преступности готов был ворваться в каждую семью… Запирать же надо было другие двери. И бояться в первую очередь – другого врага.
* * *
«Как-то вечером мы сидели с моей первой женой и потягивали вино. Вдруг, ни с того ни с сего, она каким-то изменившимся, не своим голосом пробухала: «Не лезь туда, там так страшно… Живи на этой земле». Потом добавила: «Хочешь посмотреть?»
«- Хочу», - ответил я, а про себя подумал: пугают.
И тут на моих глазах – это не сон, не пьяный бред (мы и выпили-то по полбокала) – ее лицо начинает трансформироваться. И как бы превращаться в то самое страшилище».
«То самое» - это, по словам собеседника, - как в одной из моих книг. Знакомый художник нарисовал по описаниям побывавшей на «том свете Валентины Романовой сущность, которая первой встретила ее за пределами нашего мира. В последующих изданиях я уже не использовал этот портрет. Больно уж жуткое впечатление производил он на людей.
Знакомый, о котором я говорю, человек серьезный. Служит управляющим в одном из крупных монастырей. Мы знаем друг друга давно, а тут случайно столкнулись у мощей преподобного Сергия. Нет, в таких вопросах случайностей не бывает. Стало ясно: откладывать это интервью не надо. Я ведь давно хотел записать за рабом Божиим Анатолием (имя изменяю) его удивительную и поучительную историю. В один из ближайших дней мы встретились снова.
«Это жуткое существо – ни мужчина, ни женщина, - продолжил рассказ мой собеседник, - спрашивает меня: «Ну и как?»
Я набрался смелости и, преодолевая невероятный ужас, ответил: «Ну и что?»
Потом это инфернальное свидание повторилось. Однажды «превращение» жены произошло среди бела дня, и чудовище проговорило: «У тебя много энергии. Нужна энергия».
- Она же злая.
- Нужна любая.
- Да кто ты такой?
- Не лезь в душу, - был ответ, и на этом метаморфоза закончилась. Жена приняла свой обычный облик. Она, конечно, ничего такого не помнила.
Потом, по мере своего воцерковления, я подумал, что это, наверно, дух блуда явил мне свою личину. Была, была грешна моя первая супруга. Да и я был не лучше.
Впрочем, тогда я еще не знал слов: Не сетуйте, братия, друг на друга, чтобы не быть осужденными: вот, Судия стоит у дверей. (Иак. 5,9). А если бы и услышал, то не понял, какие двери имеются в виду.
В третий раз увидел отвратительную морду, когда решился на блуд с одной знакомой. «В самый решающий момент» ее лицо я опять увидел именно таким… Запредельно страшным.
Могу сказать точно: странности в моей жизни начались 2 января 1990 года. Надо заметить, что в предыдущий день жена работала, поэтому Новый год не праздновали, спиртного не пили. Дети собирались на елку. Я подметал пол. Почему-то подумал: вот так бы вымести душу. А, может быть, это была и не моя собственная мысль… Именно в тот самый момент отовсюду меня сдавила какая-то чернота. Стало трудно дышать. Возникло странное ощущение: я воспринимал самого себя как бы со стороны. Чтобы «отпустило», по привычке взял сигарету. Вышел на лестничную площадку. Курю, а у самого слезы текут.
Наконец дети собрались. Выходим. И тут же, не понятно отчего, охватывает ужас. Такой холод, что стынут кости. Дочку как будто что-то понесло вперед, куда-то за лифт. Я кричу: Маша, домой! А сам не могу сделать ни шага. А ведь вроде не робкого десятка: когда на ребенка неслась овчарка, я бросился ей навстречу – и она отскочила, испугалась. Чувствую, что холод идет откуда-то справа. Вот откуда! От деревянной, африканской маски, что висит в коридоре. Разламываю ее в щепки. Возникает новое, еще более страшное ощущение: будто внизу, примерно по пояс, кишат змеи. Смотрю на детей – дочка как лисенок, а сын – как бесенок. Все равно надо их спасать! Я подхватываю малышей на руки, и они уже как ангелочки прижались ко мне.
Навалилась тяжесть. Я реву, скрежещу зубами. В голове странные, вроде бы неуместные, слова: «Надо держаться корней»…
Весь этот ужас длился два часа. Все прекратилось, когда взял у тещи святой воды и окропил квартиру.
Так передо мною «распахнулись двери» потустороннего. С той поры я стал чувствовать иной, негативный мир. Происходило много страшного. По комнате прыгал транзисторный приемник. Отвертка, падая, летела не прямо вниз, а под углом. Меня хватала какая-то волосатая рука…
Мало того. Если я, например, ранил руку, то ранка затягивалась и заживала прямо на глазах. Однажды, стоя на балконе, я почувствовал, что поднимаюсь в воздух. Пришлось схватиться за перила, чтобы не свалиться вниз. В другой раз во сне пришел помысел: «Полетать хочешь?»
«- Полетать – это же умереть, - А у меня дети».
«- Ну, как хочешь»…
Ю.В.: В общем, и в духовном, и в физическом плане ты ходил по лезвию бритвы. Да еще вступал в диалоги с обманным миром зла. Ты был в таком плачевном состоянии, что не удивительно, как настойчиво злая сила подталкивала к смерти. Ты был готов для ада.
А.А.: Ангел-хранитель спасал. Один раз это было так явно… Как-то, переходя улицу, я краем глаза увидел капот мчащейся машины почти вплотную к своему телу – и в тот же миг, невредимый, очутился на тротуаре.
Иногда бывали и благодатные состояния. Господь утешал. Однажды возникло удивительное ощущение покоя и любви к Богу. Сердце разрывалось от любви. Я думал: Господи, приди ко мне! И в этот миг увидел в небе два креста. Один из них черный, опустился и вошел в меня – как удар током.
Что это? Последовал ответ: «Крест от бесов не бывает».
«- А что же это?»
«- Скорби».
Потом крест оказывается предо мной, я наклоняюсь, чтобы приложиться и чувствую, что не могу, предо мной – стена. С размаху пробиваю ее…
Вскоре у меня была первая исповедь. Священник спросил: веруешь? Я пришел в замешательство, а затем самонадеянно ответил: знаю…
Я мог читать мысли своей жены. Понимал, когда она лжет мне. Эта способность усиливалась, когда я выпивал. Жена была в ужасе. Отношения с ней становились все хуже, и, наконец, я сорвался. Отправился к ней выяснять отношения, хотя «внутренний голос» говорил: «Не ходи, остановись!» В сильном подпитии выбил дверь, разбил соседу нос, в общем, крушил все на своем пути. В конце концов, меня отправили на Бутырку. А потом видя мое странное поведение, - в институт Сербского. В одной палате со мной оказался какой-то пятидесятник, сектант. Он дал мне Евангелие. Это было мое первое знакомство с христианством.
По-моему врачи толком не могли понять, что со мной происходит.
Ю.В.: Психиатрия, несмотря на свои глобальные амбиции, способна только уничтожать химией клетки головного мозга и назначать экзекуции наподобие электрошока. Характерно, что большинство психиатров – атеисты. Они не понимают духовной сути явлений, о которых ты рассказываешь.
А.А.: Я врачам всего не рассказывал. Вот иду по коридору и чувствую, что кто-то невидимый толкает меня, бьет. Кидает от стены к стене. Навстречу доктор: что с вами? «У меня желудок болит», - отвечаю. Забегаю в туалет. И в этот самый момент меня начинает рвать. Выходит какой-то черный ком, напоминающий нефтепродукты.
Было ощущение, что моя – только кожа. А внутри все – чужое, враждебное…
О нашей психиатрии осталось еще такое впечатление. Я обратил внимание: один день все пациенты спят, никак не могут проснуться. В другой – все вдруг начинают драться, в третий – обжираться. Как по команде. Я смотрю на все это и говорю медсестре: вы тут экспериментируете на нас, что ли? А она шепотом: «Молчи дурак!»
Отпустили меня из центра имени Сербского со справкой: здоров. После тюрьмы, «психушки» я возвратился на пепелище. Жена ушла. Разменяла жилплощадь. Видимое материальное благополучие разлетелось. Мы ведь жили по тем временам зажиточно: трехкомнатная квартира, видик за восемь тысяч рублей, телевизор с японскими трубками… Вот вам и «мой дом – моя крепость»…
Ю.В.: Ты же знаешь: для диавола стальная дверь – не помеха. Он не будет об нее рога ломать. Если дом не освящен, - войдет тихо и без затруднений. Он страшится других дверей.
А.А.: Меж тем мои «мытарства» только начинались. Именно тогда, вступая в новую жизнь, я пошел на курсы экстрасенсорики. Принимавшие меня люди перекинулись словами: какой мальчик сильный! Была, была во мне сила. Да не моя. За что такой «подарок»? По грехам. Возможно, и не только по моим. Один из дедов был начальником в Гулаге. Правда, однажды, как рассказывают, он вернул из тундры колонну заключенных, которых вели на верную смерть. Его бы как минимум посадили, да обошлось. Другой мой дед работал с Маленковым, как-то сумел заступиться.
Ю.В.: В одной из своих книг игумен N писал о духовной подоплеке демографических потерь нашего народа в ХХ веке. О том, что в живых, за некоторым исключением, оставались либо сознательные коммунисты и богоборцы, либо трусливые конформисты. Так что мы, современные «россияне», - потомки не лучшей части русского народа. Со всеми вытекающими отсюда духовными последствиями.
А.А.: А потом мое здоровье пошатнулось. Предстояла тяжелейшая операция. Прободная язва.
По требованию врачей, мать сняла с меня перед операцией крестик. Когда началось действие наркоза, я почувствовал гудение и давление, идущие как бы из головы. Помню, кто-то очень быстро задавал мне вопросы, а я отвечал. После каждого вопроса гул и давление усиливались, а я поднимался по каким-то кругам все выше.
Наконец подъем закончился. Хотя, может быть, это был и не подъем?! Странное видение. Это было как будто самопосвящение. Но в какие «степени»? По каким ступеням бесовской иерархии я шел?
Именно в те времена, на экстрасенсорных занятиях, я и познакомился со своей будущей, второй женой. Она тоже видела иной мир. Видимо, учителя считали нас наиболее «продвинутыми». Во всяком случае, когда однажды пришли «спонсоры» из военного ведомства, именно нас отрядили поработать с ними.
Вообще, после обучения меня оставили трудиться в экстрасенсорной структуре, которая называлась «Биомед». Мы принимали больных в поликлинике. Однажды пришла женщина и прямо сказала: «Во мне бес. Помогите мне. Я – таков был мой духовный уровень – взялся за дело. Описать, как мы «работали», словами трудно. Я ощущал, что якобы могу схватить этого беса руками и сжимать его. В это время женщину карежило. Она кричала так, как это бывает в западных фильмах про экзорцизм. Постепенно это «что-то» уменьшалось в моих руках. Я думал, что изгоняю нечистого. И в этот самый момент – возникло ощущение, что он вошел в мою жену. Ее стало рвать.
Скажите, ужас? А мне не было страшно. Я был даже горд, что сумел изгнать беса из женщины. Если сумел из нее, то сумею и из жены. Никаких проблем.
Ю.В.: А как ты все-таки воцерковлялся?
А.А.: Господь постепенно указывал. У нас был один знакомый альфовец из охраны патриарха. Однажды он сказал: завтра праздник, поехали со мной в лавру.
Моя первая реакция была такая: «А что я там забыл?» Я, кстати, и не был там никогда. Вечером лег спать. Едва закрыл глаза, как увидел, как бы с высоты птичьего полета, огромный собор с голубыми куполами и золотыми крестами. Этот храм словно вошел в меня. Это было так поразительно, что я вскочил. На другой день поехали в лавру. Велико же было мое изумление, когда увиденный в тонком сне собор предстал предо мной воочию, едва я вошел в ворота обители.
Я знал, что где-то здесь должна быть икона святого Пантелеимона. Он целитель, я целитель… Понимание было именно такое. И все же, когда я поставил свечку перед этим образом, пришли слова: «Господи, если все это у меня не от Бога, пусть прекратится».
И тут же другой помысел: «Как смеешь ты выбрасывать божий дар? Ты людям помогаешь…»
Ю.В.: «Путать Божий дар с яичницей – это всегда от беса».
А.А.: Надо сказать, тогда, а это было начало 90-х, далеко не каждый священник мог четко объяснить, чем на самом деле являются подобные «дары»? От Бога ли они? Во всяком случае, знакомый батюшка сказал: честно говоря, я не знаю, надо тебе к старцам поехать.
А в лавре я продолжал бывать. В какой-то момент, когда меня привели к отцу Георгию (нынешний епископ Нижегородский и Арзамасский) я сказал ему: батюшка, хочу в монастыре пожить…
В половине шестого утра вместе с братией я уже – у мощей преподобного. Было ощущение, что здесь сходятся небо и земля. «Отче, благослови», - сказал я стоящему рядом монаху. Когда получал благословение, показалось, что в руке моей – огонь, и он поднимается все выше. А у меня слезы текут. Монах оказался духовником обители отцом Наумом. Взгляд его был таков, что, казалось, проникает в сердце. Посмотрел – и все знает о тебе. Он сказал: приходи завтра.
Наутро я пришел. Тут, откуда ни возьмись, появилась и закружилась какая-то тетка. Елейным голоском: «Батюшка, благослови». А он вдруг взял ее за шиворот и прогнал прочь. И мне сказал: пойди скажи охранникам, чтобы не пускали ее больше. Я вышел и передал слова старца. А охранники мне в ответ: какая матушка? Никакой матушки тут не было… Чудеса!
Разговор отец Наум начал словами: грехи есть?
Долгий и важный для меня был разговор.
Прежнюю работу я все еще не бросал. Только вот что удивительно: стал во время приема улавливать какие-то неприятные запахи. Как будто гнильцой откуда-то тянет. Когда впервые такое почувствовал, лукавый голос сказал мне: завтра скажи батюшке, что Дух Святой сошел на тебя.
Шла борьба за душу. Я чувствовал ее даже физически. Однажды вышел за ворота лавры, чтобы покурить. Едва затянулся, чувствую, что-то держит меня за шиворот и поднимает над землей. Я, совершенно беспомощный, болтаю ногами в воздухе. Чувствовал себя нашкодившим котенком.
Завершался Рождественский пост. Приехала жена: пора, говорит, возвращаться домой. Вместе пошли к отцу Науму – благословиться на отъезд. Он посмотрел и сказал: «Да она у тебя ангел…» Надо отметить, что она семь лет занималась йогой, никаких вредных привычек не имела и с точки зрения мирской могла считать себя безгрешным человеком… А эти слова старца уже некоторое время спустя заставили задуматься о том, что мы мним о себе.
В разговорах с отцом Наумом вообще было много такого… Словно зашифрованного. Потом оказывалось, что все сбывается. Например, однажды, когда я делился своими житейскими проблемами, он вдруг заговорил вроде совсем не о том: «Знаешь, когда Наполеон шел на Россию, у него было 150 тысяч войска… Нет, 170 тысяч. А у Кутузова – всего 130… Нет, 150… Так он обошел и победил мальчишку».
К чему он это говорил? Откуда такие цифры взял? Я спросил: батюшка, а можно к вам еще приходить?
Он ответил тоже как-то странно: «Что это тебе, магазин, что ли? Хочешь приходи, хочешь не приходи»…
И что же оказалось? В ближайшее время все управилось так, что я возглавил магазин православной книги. Думаю, не случайно прозвучало слово «магазин». И названные цифры оказались нашими с женой зарплатами, которые вскоре выросли.
Встречался я в лавре с отцом Кириллом. Он мне сказал: «А я тебя видел».
Отвечаю ему: «Я, батюшка жил в лавре».
Он повторил, как будто я сказал не о том: «А я тебя видел»…
И тут мне вспомнился один из моих странных снов. О том, как меня укусила змея. Я (во сне) понимаю, что надо срочно причаститься и бегу в храм. Батюшка говорит: а ты поручись.
- Некогда мне учиться, меня змея укусила!
А старец опять свое: вот тебе задание. И добавил: ну все, давай умирать. Так жить нельзя…
Теперь я понял, что действительно видел отца Кирилла, это был он.
Вообще змеи как бы преследовали. Однажды привиделось, будто огромный удав обвил меня и держит голову в своей пасти. Я боюсь пошевелиться, жду что будет дальше. И тут понимаю: гадина хочет проглотить меня. Начинаю бороться и разрываю ее.
Ю.В.: Что ж, змееборство – один из священных «архетипов» для православного человека. Самый знаменитый сюжет на эту тему, - конечно, с Георгием Победоносцем.
А.А.: Злая сила не оставляла меня в покое.
Ю.В.: Известно ведь, что в момент раскаяния бесы донимают особенно сильно.
А.А.: Да, все же в скорбях что-то темное выходило из меня. «Сдувалась» гордыня. Помню, как однажды с особой силой почувствовал свое ничтожество, оказавшись в Черниговском скиту перед Богородичной иконой. Тут возникло явное ощущение: я плачу, а гадость из души уходит, словно изливается слезами. Подошел монах, тронул меня за плечо и, когда увидел мое лицо, отошел. Уже на выходе из храма, откуда ни возьмись, упали зеленые шерстяные четки, я поднял их, а монах сказал: бери себе.
Чу̀дно было в скиту! Уже потом я понял, что и здесь Господь указывал на что-то важное. Это был день празднования Черниговской иконы – день рождения моей жены. А повенчались мы в день родителей преподобного Сергия. Во время венчания был удивительный случай. Две наши свечи наклонились друг к другу и горели одним пламенем, а потом – что самое поразительное – вновь разошлись и продолжали гореть.
А четки… Старался молиться по ним, даже в метро. Однажды кто-то сидящий рядом вдруг вскочил, словно не выдержал: «Молишься? Ну, ты мне еще попадешься!» Или – в другой раз – незнакомый попутчик без разговора ударил в живот и убежал.
Первое время заходил в церковь просто поставить свечку. Трудно было стоять. Как будто в ноги раскаленное стекло впивалось. Однажды подошла старушка и говорит, а ты постой, постой. Не уходи.
Шла заупокойная служба. И что-то со мной произошло. Я почувствовал весь ужас ада. А ночью во сне ко мне пришла моя бабушка. Сказала: молись, ты у нас один такой… И жена увидела своего отца. Он дал ей пощечину: ты что меня не кормишь!?
Первое время было как? Я иду в собор, а супруга к подругам. Те какую-то колдунью привели… Ведьма говорит: я сейчас посмотрю где твой муж. Потом удивляется: ничего не вижу! Нет никакого мужа! Когда мне жена это рассказала, я ей говорю: я же в это самое время был в алтаре, читал шестопсалмие. И не могли бесовские очи меня видеть.
Скорби не оставляли. Предстояла еще одна операция. Незадолго до больницы я был в храме и увидел, как из главного алтаря вышел старец, благоговейно приложился к иконам и вошел в алтарь одного из пределов. Подумалось: после службы надо будет взять у него благословение на операцию… Жду, а он все не выходит. Тогда служившего батюшку спрашиваю: нельзя ли пригласить того старца, чтобы благословиться? Тот с удивлением отвечает: «Да нет в том алтаре никого…» Не знаю, кто это был. Может быть Александр Свирский?
Меня снова положили в больницу. Однажды я увидел, как ко мне приблизилась костлявая и ударила косой прямо в живот. Адская боль. Смертельный ужас. Лицо у меня стало таким, что и соседи по палате испугались: что с вами? Ну не рассказывать же им, что я свою смерть видел!
Перед второй операцией я уже причастился, крестик не снимал. Никаких видений не было. Когда очнулся, была радость на сердце.
Интересное дело: как только начинал молиться, во время перевязок возникали страшные боли. Заметил: если не помолюсь, все проходит безболезненно. Вот ведь как лукавый от молитвы отучает! А вообще состояние было критическое. Порой буквально за десять минут температура подскакивала от тридцати шести до сорока одного. Помогала святая вода. Да еще после операции, когда я впервые выпил ее, внутри все зажглось, как будто больные внутренности помазали йодом. Слава Богу, в больнице встретил молодого батюшку. Он поисповедывал меня и заставил вспомнить те грехи, которые я забыл или грехами не считал. Звали священника отец Артемий Владимиров.
Над кроватью я повесил календарь с иконой целителя Пантелеимона. Как то зашел заведующий отделением, еврей, да вдруг как заорал: «Снять немедленно, что это такое!?»
«- Это, - отвечаю, - календарь.
А он все не может успокоиться, кричит… Через некоторое время врач пришел в себя. Может быть, даже сам не понимая, что с ним происходило, подошел и извинился.
Потом, правда, с ним произошла еще одна странная ситуация. Меня должны были перевести в институт Склифосовского. Оттуда уже звонили по этому поводу, а эскулап скрыл это и говорил моей жене (как бы озабоченно): почему же никто не звонит? Почему его никто не забирает? Искусственно созданное недоразумение тянулось довольно долго. Такое ощущение, что врач просто ждал моей смерти. Тогда мне приснился еще один удивительный сон. Как будто я снова в тюрьме и слышу голос: «Идут мучители. Не бойся. Я прикрою». И действительно, страх пропадает, а когда мимо проходят какие-то люди и даже наступают мне на руку, я не чувствую боли. Тут же возникает мысль: надо бежать. Я вырываюсь куда-то – и вдруг предо мной возникает Спаситель. А я перед Ним, как есть. С сигаретным бычком в руке. И тут понимаю: надо возвращаться в тюрьму…
Как-то мне пришел помысел написать покаянное письмо отцу Николаю на остров Залита. Передал объемное послание с оказией. И через некоторое время мне сказали: старец благословил приехать. Мы отправились с супругой. Батюшка первым делом спросил: «Ты у меня был?»
- Я вам письмо посылал.
- А, помню, помню… И дал три легонькие пощечины жене: ты чего мужа не слушаешь? Читала в Евангелии об отношениях мужа и жены? И, обращаясь ко мне: «Кто у вас водочку попивает?» Оттаскал за чуб. А потом тихонько на ухо сказал: ты лавру не оставляй…
Брань продолжается. Однако теперь я не чувствую себя одиноким и беззащитным.
Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною. (От. 3, 20).
Теперь мои «сны» стали иными. Вот такой, например.
Чистое поле. Я в одежде ратника. Один. Наши стоят сзади, в отдалении. Навстречу мчатся вражеские полчища. Сейчас сметут. Бежать? Не успею к своим. Хоть одного, двух, да завалю. И вдруг вижу (как бы со стороны), что сверху падает огонь и накрывает меня. А вся эта орда расступается, не может приблизиться. И мысль: надо молиться Матери Божией. Только она спасет.
