|
|
Православный.Ру | |
|
|
||
|
НАЗАД (На предыдущую страницу)
СВЯЩЕННОМУЧЕНИК ПЕТР СКИПЕТРОВ, пресвитер Петербургский (1863 – 1918)
(Память 19 января/1февраля)
Священномученик Петр родился 4 июня 1863-го года в селе Станки Вязниковского Уезда Владимирской губернии в семье местного священника. После обучения в Шуйском Духовном училище Петр Скипетров поступает во Владимирскую Духовную семинарию, которую оканчивает в 1884-м году по первому разряду. Последний год семинарской учебы ознаменовался для Петра важным событием: 8 февраля 1884-го года он вступает в брак с дочерью иподиакона Исаакиевского кафедрального собора Заозерской Антониной Николаевной. Вероятнее всего, этот брак был устроен его братом, Михаилом Ивановичем Скипетровым, проживающим в то время в Петербурге и занимавшим одну из высоких должностей в департаменте военной и морской отчетности. Впоследствии Михаил Иванович, дослужившись до звания тайного советника, стал управляющим этого департамента, а также членом Совета Государственного Контроля. Хорошо знакомый с чиновничьим, придворным и церковным миром Петербурга, Михаил Иванович для устройства судьбы своего брата познакомил его с семьей Заозерских, глава которой состоял членом клира крупнейшего собора столицы. Это знакомство и предрешило дальнейший путь Петра: с этого момента его жизнь стала тесно связана с церковной жизнью столицы Российской Империи. Через десять дней после совершения таинства браковенчания, 18 февраля, Петр Скипетров был рукоположен в сан диакона и определен на должность своего тестя – на иподиаконскую вакансию в Исаакиевский собор. Таким образом, воспитанник последнего класса Владимирской семинарии за несколько месяцев до выпуска стал клириком Петербургской епархии. Окончив семинарию, диакон Петр перебирается на постоянное жительство в Петербург. С продолжением учебы он решил не торопиться. Необходимо было освоиться со своими новыми обязанностями священнослужителя главного храма столицы, с обязанностями супруга, наконец, свыкнуться с необычным для провинциального юноши укладом жизни столичного города. Только через два года по окончании семинарии, в 1886-м году, отец Петр поступает в Духовную Академию. Нелегко было учиться диакону кафедрального собора. В том же 1886-м году, одновременно с началом учебного года в Академии, началась для отца Петра и педагогическая деятельность. Епархиальной властью он был определен на должность законоучителя начальных городских училищ. Снисхождения никакого не оказывалось. Учебных заведений было много, а учительских кадров не хватало, поэтому клирик столицы, студент он или нет, обязан был трудиться на преподавательском поприще. Таков был негласный закон Петербургской церковной жизни. Год поступления в Академию памятен был отцу Петру и другим событием – рождением 6 сентября первого сына, названного Иоанном в честь Крестителя Господня Иоанна. (Всего в семействе Скипетровых было 13 детей.) Понятно, что при таких обстоятельствах о полноценной, спокойной и размеренной учебе в Академии не могло быть и речи. Служение в соборе, законоучительство, бесконечные семейные хлопоты и заботы, связанные с рождением в 1888-м году второго сына, вынуждали учиться урывками. Но отец Петр с достоинством справился с этой трудной полосой в своей жизни, впервые, может быть, проявив свойственную ему выдержку, настойчивость и твердость характера. В 1890-м году, на 4-м курсе, он пишет сочинение на тему «Нравственное мировоззрение Иннокентия, архиепископа Херсонского и Таврического» и успешно оканчивает Академию. В журнале заседаний Совета Академии имеется лестный отзыв о проделанной им работе. «То, что сделано о. диаконом, - отмечает рецензент, - в силу совершенной самостоятельности работы и литературной новизны ея, потребовало от него большого труда и достаточно свидетельствует о его правоспособности к получению степени кандидата богословия».(1) Ко времени окончания отцом Петром Духовной Академии в Петербурге существовала целая сеть благотворительных обществ и заведений. Жизнь в них протекала под покровительством Императорского Дома. Члены Императорской Фамилии являлись жертвователями, попечителями и наблюдателями многих домов призрения, богаделен, приютов и т. п. Государыня Императрица Мария Федоровна, супруга Императора Павла I, основала Особое Ведомство благотворительных учреждений, сделав в это Ведомство огромное капиталовложение. Не только в столице, но и во всех крупных городах России имелись благотворительные учреждения Ведомства Императрицы Марии Федоровны. Другой устроитель благотворительных столичных заведений, принц Петр Ольденбургский, воспитывавшийся в детстве супругой Павла I и привлеченный на русскую службу Николаем I, с 1860-го года заведовал всеми учреждениями Ведомства Императрицы Марии Федоровны. Его труды были по достоинству оценены современниками. После его смерти, в 1885-м году, в Петербурге вышел в свет двухтомник А. Панова «Жизнь и труды принца П. Г. Ольденбургского», в котором автор подробно освящал деятельность принца на благо нашего Отечества. Петр Григорьевич и явился основателем того учреждения, куда Промыслом Божиим привлечен был на служение диакон Исаакиевского собора Петр Скипетров. В 1846-м году принц приобрел за 60 000 рублей два каменных дома в долг с рассрочкой на 37 лет на углу Глухого и Прачечного переулков, разместив в них приютский дом для призрения и воспитания незаконнорожденных детей. А в 1892-м году епархиальное начальство определяет диакона Петра на вакансию настоятеля домового храма этого приюта с одновременным исполнением обязанностей приютского законоучителя. 14 сентября 1892-го года, в праздник Воздвижения Креста Господня, спустя два года по окончании Академии, диакон Петр Скипетров был посвящен во иерея для прохождения своего дальнейшего служения при церкви детского приюта принца Ольденбургского. На протяжении шести лет, с 1892-го по 1898-й год, трудился отец Петр в приюте принца Ольденбургского. С этого назначения деятельность отца Петра теснейшим образом была связана с детскими приютами. К каким бы дальнейшим послушаниям ни привлекла отца Петра церковная власть, он сочетал их с неизменным преподаванием Закона Божия в детских приютах – вплоть до самой революции 1917-го года. С 1894-го по 1900-й год он учил детей Закону Господню в приюте Великой Княгини Александры Николаевны, а с 1900-го по 1917-й – в Громовском детском приюте. Вероятно, отец Петр обладал редкой способностью любить детей, а его преподавание основ православной веры и непосредственное общение с детьми на уроках и в храме Божием находили в детских душах живой и глубокий отклик. Да и сама исключительная многочисленность его семьи говорит о даре любви к детям, которым обладал этот требовательный к себе, твердый по характеру, чуждый слащавого сентиментализма и излишней чувствительности, пастырь. В этом сочетании твердости натуры и особой любви к детям сказывались корни отца Петра – выходца из среды простого народа центральной России с ее патриархальным трудовым укладом и глубокой, подлинной религиозностью. Еще во время учебы отца Петра в Академии в Петербургской епархии произошло значительное событие, весть о котором всколыхнула не только всю Россию, но и вызвало живой религиозный отклик за рубежом. 23 июля 1888-го года была явлена в городе на Неве чудотворная икона «Всех скорбящих Радосте» с грошиками. В этот день в главку часовни, располагавшейся на территории селения бывшего Стеклянного завода, ударила молния и вызвала внутри ее пожар. Когда огонь утих, сбежавшиеся сельчане обнаружили, что одна из икон, помещенных в часовне, а именно икона «Всех скорбящих Радосте», не только уцелела, но и дивно обновилась. Образ сиял красками, как будто только что был написан. Кроме того, непонятным образом к поверхности иконы оказались прикрепленными мелкие монетки из кружки, висевшей на стене и в результате пожара оказавшейся на полу в раскрытом виде. Одиннадцать монеток образовали собой овал, обрамлявший фигуру Девы Марии. Весть о чуде быстро облетела весь город. В часовню потянулись толпы богомольцев. Необычайные исцеления, совершающиеся перед иконой, привлекли к ней внимание всей России. Вскоре со всех сторон последовали просьбы о молитве перед новоявленным образом, в том числе и от инославных. Вслед за этим стали поступать многочисленные пожертвования. В 1893-м году святыню почтил своим вниманием и посетил Государь Император Александр III, пожертвовав местному приходу часть земли, прилегавшей к часовне. Все эти события, послужившие толчком к постройке отдельного храма на месте явления чудотворного образа и вызвавшие религиозный подъем в столице и всей Империи, отразились и в судьбе отца Петра Скипетрова. В 1898-м году завершилось строительство Скорбященской церкви, возведенной на месте явления чудотворной иконы. Этот храм, построенный в стиле храмов Московии ХVI – ХVII веков, большей частью, на народные пожертвования, «по наружному виду, по внутреннему благолепию и обилию света по справедливости принадлежит к лучшим храмам г. Петрограда.(2) В этом же году, 30 июля, отец Петр был «согласно прошению перемещен на священническую вакансию к Скорбященской церкви».(3) Благодаря этому назначению во вновь образованный приход, получивший всероссийскую известность по причине явления чудотворной иконы, богослужебная деятельность отца Петра приобрела совершенно новое содержание. Во-первых, совершать богослужения здесь надо было гораздо чаще. Молебны в часовне совершались непрерывно с восьми часов утра и до шести часов вечера, причем, первый молебен служился непременно с водосвятием, а в два часа дня – с акафистом. Храм даже в будние дни, не говоря о днях воскресных и праздничных, был переполнен молящимися. Десятки и сотни богомольцев каждый день причащались здесь Святых Христовых Таин. Штат же прихода был невелик: всего четыре священника и один диакон. Во-вторых, служение в таком приходе ставило перед отцом Петром задачу пастырского окормления многочисленных богомольцев, стекавшихся в Скорбященскую церковь со всех концов России. Из тихой приютской жизни он был перемещен в самое средоточие народной жизни, людского горя и страданий и поставлен перед необходимостью удовлетворять просьбы и утешать страждущих и несчастных, толпами приходящих к Царице Небесной со своими нуждами. Нет никаких сомнений в том, что для несения столь нелегкого послушания Сама Владычица выбирала Себе пастырей, способных достойно, с должной внимательностью, благоговением, страхом Божиим и трудолюбием исполнять служение в месте необычайного явления милости Господней. Святость места требовала соответствующих служителей Престола Божия, способных в чистоте, непорочности и терпении соблюсти таинство веры. Здесь и служил отец Петр: сначала штатным священником, а потом настоятелем – вплоть до своей мученической кончины. Когда обращаешься к жизни духовенства ХIХ столетия, невольно удивляешься одной ее характерной черте – необыкновенной работоспособности столичных пастырей. Отец Петр, например, помимо нелегкого служения в Скобященской церкви и часовне при ней, преподавания Закона Божия в ряде заведений столицы, принимал участие в работе многочисленных епархиальных комиссий. В клировой ведомости Скорбящей церкви имеется длинный перечень его должностных обязанностей. Там сказано, что он «… состоял: членом попечительства церкви св. мц. царицы Александры, что при детском приюте вел. Кн. Александры Николаевны (с 25 января 1895 по 1 августа 1897 гг.); членом комиссии для точного определения границ существующих приходов в Петербурге; членом комиссии для подготовки плана и сметы 2-го Духовного училища епархии; членом комиссии для проверки, пополнения и составления общей ведомости о штатных и нештатных членах причтов епархии; членом ревизионной комиссии епархиального миссионерского комитета; следователем столичного благочинного округа; делопроизводителем комиссии по постройке причтого дома при Скорбященской церкви и каменной часовни при ней; следователем по поводу неправильных метрических записей отдельных приходов епархии».(4) В 1912 году этот перечень пополнился еще одной немаловажной записью: по распоряжению епархиальной власти он был утвержден в должности настоятеля Скорбященской церкви. Вот это может показаться скучным, неинтересным, несущественным. Но ведь для того, чтобы трудиться с подобным самоотречением, необходима любовь, некая постоянная воодушевленность глубоким чувством, без которых человек не может понести длительного напряжения своих душевных и физических сил. Мы перечисли заслуги отца Петра не только потому, что они являются фактами его биографии. Они важны, прежде всего, потому, что в них заключено свидетельство его особой религиозности, той высшей вдохновенности, которая побуждает человека изо дня в день, на протяжении всей жизни, кропотливо и без устали прилагать труды к трудам во имя служения Христу и человеку. При чтении этого послужного списка возникает вопрос: Была ли у отца Петра своя личная жизнь, жил ли он хоть сколько-нибудь для самого себя? Ответ напрашивается сам собой: жертвенное и непрестанное служение Церкви Божией – таков был смысл и содержание земного пути настоятеля Скорбященского храма нашего города. Самым веским аргументом, говорящим в пользу его самоотверженного служения Церкви Божией, стала, конечно, его мученическая кончина. Для многих и по сегодняшний день остается непонятным его поступок, повлекший за собой его гибель. В самом деле, зачем в тот тревожный день понадобилось ему идти в Лавру, вопреки предупреждениям и настойчивой просьбе сына Николая не следовать далее монастырских ворот? В Лавру, где в тот момент наводили «порядки» вооруженные красноармейцы, где слышна была стрельба и где смерть поджидала за каждым углом? Что могло изменить его присутствие в Лавре, захваченной большевиками? Что могло изменить его пастырское увещевание в той обстановке, где сам сатана торжествовал свою победу и где темным силам была дана почти полная свобода действий? Так естественно и по-человечески понятно было бы остановиться перед входом в Лавру и, заслышав оружейную пальбу, встретив родного сына с горячей просьбой не идти далее, подумать обо всем этом, о своей семье, детях, которых он любил и которых подвергал риску остаться сиротами в стране, где власть перешла в руки насильников. Но ни чувство привязанности к детям, любви к супруге, ни доводы ума не остановили его в ту минуту. Он был, прежде всего, человеком долга и руководился в тех обстоятельствах его велением. В назначенный митрополитом час он должен был быть в архиерейских покоях, у дверей его приемной. Значит, надо было идти, отстранив страх и прочие соображения. Во-вторых… Но обратимся к летописи событий тех дней. 19 января 1918-го года, после обнародования декрета об отделении Церкви от государства, большевики предприняли попытку захвата Александро-Невской Лавры. В этот день, в час дня, в Лавру прибыл отряд матросов и красногвардейцев во главе с комиссаром Иловайским, который тотчас же последовал в покои митрополита с требованием их освободить. «Затем комиссар, в сопровождении красногвардейцев, направился в собрание духовного собора Лавры, где в то время находился наместник преосвященный Прокопий, и потребовал сдать все лаврское имущество».(5) После отказа подчиниться распоряжениям новой власти епископ был тут же арестован и заключен под стражу в собственной келлии. Той же участи подвергли и членов духовного собора. Однако народ, оказавшийся в Лавре, движимый чувством негодования, без долгих колебаний и сторонних призывов, решительно поднялся на защиту своих святынь. «В это время с лаврской колокольни раздался набат. Оказалось, что находившиеся в лаврском дворе богомольцы, узнав о появлении и здесь красногвардейцев, по собственной инициативе бросились на колокольню и забили тревогу. К Лавре стали быстро стекаться толпы народа; особенно много было женщин. Слышались крики: «Православные, спасайте церкви!» <…> Затем толпа обезоружила матросов, а комиссара сбила с ног, отобрав у него предварительно револьвер. <…> Красногвардейцы побросали оружие и разбежались».(5) Все это только разъярило власти. Через некоторое время к Лавре подъехал грузовик с новым вооруженным отрядом и двумя пулеметами, которые тотчас же были поставлены на лаврском дворе. Начался новый приступ. «По звонарям дали несколько залпов. Однако набат продолжался. Один из красногвардейцев вошел в церковь, наполненную богомольцами, и потребовал, чтобы ему указали вход на колокольню. Взобравшись наверх, он с револьвером в руке согнал оттуда звонарей. Внизу красногвардейцы и солдаты энергично изгоняли богомольцев из лаврского двора. Было произведено несколько выстрелов».(6) В этот самый момент и появился у ворот Лавры протоиерей Петр Скипетров со своим сослуживцем, отцом В. Покровским. (За день до захвата Лавры, 18 января, они были вызваны к трем часам дня на прием к митрополиту Вениамину.) Здесь-то и встретил отца Петра его сын, семинарист Николай, с настойчивой просьбой не идти далее. То, что произошло после этого, отражено в подробном отчете Особой комиссии под руководством прот. А. Кононова, производившей расследование обстоятельств гибели отца Петра Скипетрова. Этот отчет был полностью опубликован в газете «Петроградский церковно-епархиальный вестник»(7) для того, чтобы развеять нелепые слухи народной молвы вокруг смерти настоятеля Скорбященской церкви. Вот что там, в частности, сообщалось: «В разных местах Лавры наблюдался народ в тревожном настроении по причине появления в Лавре красногвардейцев. Войдя в коридор главного подъезда, протоиереи увидели нескольких гвардейцев, которые пререкались с женщинами и угрожали им винтовками и револьверами. Протоиерей Скипетров обратился с горячим пастырским увещанием к вооруженным людям не производить насилия над верующими, и не издеваться над народными святынями. Не прошло и нескольких секунд, как последовал выстрел из револьвера со стороны одного из красногвардейцев, и о. Скипетров, как подкошенный, безмолвно опустился на пол коридора. Лицо его имело совершенно спокойное выражение, но показавшаяся мгновенно изо рта кровь свидетельствовала, что он ранен. <…> После ранения прот. Скипетрова вооруженные люди разбежались, скрывшись от возбужденной толпы. Потерявшего сознание прот. Скипетрова бережно перенесли в лаврскую братскую больницу. Сюда был вызван по телефону сын о. Петра врач П. П. Скипетров, который нашел отца в крайне тяжелом состоянии. Револьверная пуля прошла через нижнюю челюсть и засела в шее. Экстренная медицинская помощь привела раненого на краткий момент в сознание, он попросил воды, а затем отрывисто сказал: «Маму… детей… благословить… умираю… владыку митрополита…» Пытался благословить подошедших детей, но это ему не удалось, так как он не мог поднять руки. Ввиду необходимости немедленной помощи он был перенесен в ближайший лазарет, располагавшийся по Невскому пр., 135. Дежурный врач этого лазарета д-р Любовский внимательно осмотрел рану, констатировал перелом нижней челюсти, наложил повязку и шину, затем больного перенесли в отдельную палату. Здесь к больному была допущена его жена, которую он узнал, пытался ей что-то сказать, но не мог, так как разговаривать было запрещено. Вскоре прибыл владыка Вениамин и благословил о. Петра, тот открыл глаза, но не произнес ни одного слова. Кроме доктора Любовского, деятельное участие в уходе за больным принимали старший врач проф. Звержховский и сестры лазарета. Были употреблены все средства, но, несмотря на это, около 10 часов вечера состояние больного внезапно и резко ухудшилось, и в 10 часов 45 минут вечера о. Петр отошел в лучший мир». Ревностью древнего пророка была названа та порывистость и безбоязненность отца Петра, с которой он вступился за женщин, притесняемых вооруженными солдатами. «Менее чуткий, более теплохладный человек мог бы промолчать и тем самым сохранить свою жизнь, но не таков был о. Петр – энергичный пастырь с его смелою христианскою душей, с его «Илииною» ревностию», - писал в статье об убиенном настоятеле проф. А. Бронзов. Да, все именно так, как писал профессор. Он ничего не преувеличил. Входя в Лавру, отец Петр не мог не заметить грузовика с вооруженным отрядом, пулеметов, установленных на площади, не мог не слышать колокольного набата, ружейных выстрелов и выгоняемых из собора богомольцев, не мог не замечать совершаемого произвола. Инстинкт самосохранения, присущий каждому человеку, утробный страх смерти, бессознательно возникающий в человеке при столкновении с любой жестокостью и кровавым насилием не остановили его. Бесстрашно отправился он в покои митрополита. Столь же бесстрашно пытался остановить он неуправляемую и одержимую жаждой сатанинского разрушения группу солдат, злобно угрожавших оружием беззащитным женщинам. Будучи настоятелем Скорбященской церкви, он хорошо знал религиозные чувства народа, его любовь к храму, святыням Православной веры. На протяжении долгих лет он был свидетелем того, как православный люд Руси многочисленными толпами стекался к чудотворной иконе Богоматери, видел, как приносил он сюда свои скорби и как, после истовой молитвы, уходил отсюда утешенным, ободренным и обновленным. Эти картины религиозности русского народа глубоко запечатлелись в его сердце. Могли он сейчас оставаться безучастным, видя большевистские глумления над верой, той верой, которая ему была дороже самой жизни? Мог ли малодушно укрыться в безопасном месте в тот самый момент, когда народ устремился на защиту своих святынь? Пожалуй, в собственных глазах он оказался бы тогда молчаливым предателем того высшего начала человеческого бытия, которому служил всю жизнь. Любовь, одна любовь и пророческое ревнование о Боге Живом руководили им в тот момент, когда он отстранил своего сына, умолявшего не ходить в Лавру. Отпевание почившего пастыря состоялось 22 января 1918-го года. Заупокойная литургия, возглавлявшаяся сщмч. Вениамином, была совершена им в сослужении его викариев, преосвященных Прокопия и Артемия, а также 25 священников Петрограда. Похоронили отца Петра на Тихвинском кладбище Александро-Невской Лавры. Спустя два месяца, 31 марта, Святейший Патриарх Тихон совершил «…в храме Московской Духовной семинарии заупокойную литургию по новым священномученикам и мученикам», в числе которых значилось имя протоиерея Петра Скипетрова. «Молитвенные возношения на заупокойной литургии и панихиде произносились в такой форме: «О упокоении рабов Божиих, за веру и Церковь Православную убиенных».(8) В 1934-м году, когда закрывали Лавру, власти решили ликвидировать и Тихвинское кладбище. Могила отца Петра, наряду с прочими, подлежала уничтожению. Антонине Николаевне, супруге почившего пастыря, было предложено перенести прах мужа на другое кладбище. Печальная задумчивость овладела ею после этого предложения. Переносить прах в другое место не хотелось: Лавра была местом пролития мученической крови отца Петра. К тому же, на Тихвинском кладбище рядом с могилой отца Петра были похоронены и пятеро его детей. Но и оставлять останки мученика нельзя было. Необходимо было обезопасить их от возможного поругания. «Матушка, ты не беспокойся, мы (т.е. почивший и дети – прим. Авт.) никуда не поедем, а останемся на старом месте», - разрешил смущения своей супруги отец Петр, явившись ей во сне в ночь после полученного ею известия. Явление покойного мужа и его повеление настолько поразило вдову, что она решила не трогать прах почившего супруга-мученика. Это небесное посещение было действием Промысла Божия. Сегодня на могиле отца Петра вновь установлен крест с неугасимой лампадой, и ее тихий свет является символом той превозмогающей страх любви, силою которой род человеческий удерживается от окончательного нравственного разложения.
(1) «Журналы Совета СПб Духовной Академии за 1889/1890 уч. г.». СПб., 1894, с. 255. (2) «Чудотворная икона Пресвятыя Богородицы «Всех скорбящих Радосте» (с монетами) и описание чудес от нея». Пг., 1916, с. 52. (3) ЦГИА СПб. Ф. 277, оп 1, д. 3667, л. 5. (4) ЦГИА СПб. Ф. 277, оп 1, д. 3667, л. 5. (5) «Прибавление к Церковным ведомостям» Пг., 1918, № 2, с. 82. (6) «Прибавление…». Пг., 1918, № 2, С. 82, 83. (7) «Там же, с. 83, 84. (8) «Петроградский церковно-епархиальный вестник». 1918, № 1, с. 4-5. (9) «Прибавление…». Пг., 1918, № 15-16, с. 519.
Иеромонах Нестор (Кумыш) Новомученики Санкт-Петербургской епархии СТАТИСЪ ДЕРЖАВА Санкт-Петербург 2003.
|
