Михаил НАЗАРОВ

Вождю

Третьего Рима

К познанию русской идеи

в апокалипсическое время

МОСКВА

«РУССКАЯ ИДЕЯ»

2005

ПРЕДИСЛОВИЕ

Новый мiровой порядок, к насильственному установлению которого приступили правящие круги постхристианского мiра, угрожает всем народам. И есть лишь одна страна, которая может помочь спасению от гибельной участи всех достойных людей в мiре – это Россия, хотя она и переживает новый виток своего глубочайшего кризиса. Главное преимущество России в том, что ее православный народ сохраняет подлинное знание о смысле истории, открытое человечеству Богом в Священном Писании.

Уже ХХ век был охарактеризован православными подвижниками как предапокалипсическая эпоха. В наступившем XXI веке мы наблюдаем еще больше признаков завершения истории из-за умножения зла на земле и его возведения в норму. Это происходит потому, что с 1917 года нет на земле государственности, удерживающей (говоря словами апостола Павла) мiр от воцарения антихриста. Но роль России в этой драме еще не закончена, мы надеемся (и обосновываем в книге эту надежду), что ей предстоит выполнить важную последнюю миссию Третьего Рима.

Сокрушение православной Российской Империи произошло по нашим грехам, которыми коварно воспользовались наши враги. Вот уже почти целый век наш народ расплачивается за революционный грех российской интеллигенции, ставшей слепым инструментом мiровых сил зла. Наши потери и страдания в ХХ веке неисчислимы. Но они попущены Богом как последнее средство, чтобы мы научились от обратного понимать мiродержавный смысл российской православной государственности и восстановили ее как маяк для всего человечества, дав всем людям возможность последнего выбора перед концом времен.

То, что наша трагедия с утратой удерживающей государственности все еще продолжается, а конец истории не наступает, – свидетельствует о том, что Господь Бог сохраняет возможность нашего опамятования и продлевает исторические сроки; с другой же стороны, продолжение катастрофы показывает, что ведущий слой нашего народа никак не хочет вынести из нее должного урока – и это грозит России новыми, еще бόльшими утратами.

К сожалению, большинство современных политиков не имеет должного понятия о Православии, не применяет православного историософского масштаба в своем анализе и относится к этому как к чему-то "ненаучному": мол, одно дело проблемы политики, экономики, права и т.п., и совсем не связаны с этим откровения Священного Писания.

Данная же книга написана с убеждением (и оно далее обосновывается), что только всеобъемлющий анализ всех уровней государственно-политической жизни в координатах православной историософии дает возможность понимания происходящего. Ибо Православие – не просто субъективная вера, "одна из многих", а область точного знания об устройстве мiра и о смысле мiровых событий, без чего не понять даже сводку ежедневных новостей.

Разумеется, в своей истинности убеждена каждая конфессия. Но ведь Божия Истина в мiре только одна. И если существуют разные религии – значит какая-то из них стоит ближе к Истине, какая-то дальше, а какая-то может и противостоять ей, будучи религией сатаны. Эта противостоящая духовная сила также анализируется в книге.

Автор будет рад, если предлагаемые им меры помогут хотя бы некоторым людям во властных структурах лучше выполнять свой профессиональный долг. Тем, которые независимо от облика нынешней власти готовы вместе с лучшей частью своего народа жить и работать так, как если бы от них зависело спасение России для ее последней миссии в Замысле Божием. Возможно, из их среды в будущем может появиться тот вождь, которому адресована эта книга.

Ускорившийся после 11 сентября 2001 года ход мiровых событий, к сожалению, не оставляет нам времени на более детальную проработку некоторых тем и заставляет нас выпустить первое издание в данном виде, сконцентрировавшись на главном. Автор будет благодарен за все замечания, чтобы учесть их в следующих изданиях*.

Москва, март 2004 г. (дополнения – март 2005 г.)

         ^* Что касается орфографии, то в книге восстановлено написание приставки «без» без ее оглушения и буквы «i» в слове «мiр» для его отличия от «мир». (Подробнее о языке см. в главе VII.)

I. Духовные основы власти и мiродержавный смысл Российской государственности

Русская идея как постижение народом Замысла Божия о России. – Историософские координаты противоборства сил добра и зла. – Диавол похищает богоизбранный народ. – "Тайна беззакония" и "рай на земле". – Либеральная демократия, коммунизм, фашизм. – О православной государственности и удерживающем принципе вечного Рима (Третий Рим). – Клевета против России, падения России и их духовный смысл.

1. Русская идея как постижение народом

Замысла Божия о России

В 1996 году первый президент РФ Ельцин поручил своим мыслителям-политтехнологам «разработать российскую национальную идею», ибо: «у нас ее сейчас нет. И это плохо» [Независимая газета. М., 1996. 13 июля]. Плоды их творчества мы далее покажем в этой книге.

Сейчас же отметим, что большинство предлагаемых ныне "национальных идеологий" сводится к тому, что страну надо сделать сильной, богатой и здоровой – и что ей плохо быть слабой, бедной и больной. В этой цели сходятся представители самых разных воззрений: коммунист Зюганов и антикоммунист Солженицын с идеей "сбережения народа"; агностик И. Чубайс, издавший трактат о "новой России", и называющий себя "православным игуменом" обновленец, настаивающий на присоединении России к «постхристианскому... американо-европейскому цивилизационному пространству» [Иннокентий (Павлов), игумен. Истоки русского бреда // Независимая газета. 1996. 31 авг. С. 6.]; и язычник В. Авдеев, провозгласивший "преодоление христианства" под лозунгом: «Цель нации – сама нация». Собственно говоря, к этому лозунгу сводятся все подобные трактовки национальной идеи. Однако непонятно, почему естественное стремление любого народа "быть здоровым и сильным" следует считать национальной идеей. Такое стремление ничем не отличается от цели любого биологического организма.

Подлинная национальная идея осознается в сравнении того, чем цель существования данной нации отличается от других. Она требует нравственного оправдания существования своей нации в мiре. Поэтому она содержит в себе более высокие цели и ценности, чем биологическое существование народа, и направлена на служение им, порою очень жертвенное и связанное с материальными потерями. Только в таком служении и заключается оправдание жизни как отдельного человека, так и отдельного народа. Поэтому подлинная национальная идея – это идея религиозная, выходящая за пределы материального и временнόго мiра.

Русская идея неразрывно связанна с Православием. Однако даже в числе православных авторов, пишущих о национальной идее, многие ограничиваются утилитарными критериями государственной пользы, укрепления народной нравственности, верности традициям предков. Такими понятиями могут оперировать сторонники любой религии и любой традиции, независимо от того, насколько она истинна. Суть же русской идеи именно в служении Истине.

Подлинный ее масштаб: только в рамках христианского учения о сотворении мiра и человека, о свободе воли и злоупотреблении твари ею, об истоках добра и зла – можно понять смысл истории и место России в нем. Этот масштаб истории – от Адама до антихриста – вообще основа всякого гуманитарного знания, без чего, тем более, невозможен разговор о русской идее, которая есть Замысел Божий о России и ответное постижение нами и осуществление этого Замысла как нашего национального идеала и призвания в истории человечества. Поэтому национальную идею нам надо не изобретать, а вновь осознать, завещанную предками.

В наше время глобализации внутренняя и внешняя политика государств потеряли четкие границы и слились воедино. Для верного понимания этого процесса и действующих в нем сил, тем более, необходимо знание о духовной природе мiра, в котором мы живем. Поэтому, предполагая, что не все наши новые читатели в достаточной мере владеют этими знаниями, которые Самим Богом открыты людям в Священном Писании, осмыслены трудами святых отцов и хранимы в учении и предании Православной Церкви, позволим себе начать с напоминания некоторых важных основ.

Да и странно было бы оставлять без внимания эти христианские основы в рассуждениях о месте России в мiре, поскольку главные ее разрушители в ХХ веке – и богоборцы-большевики (Ленин с Троцким), и идеологи антихристианской мiровой закулисы (Хантингтон с Бжезинским и Фукуямой) – считают именно Православие своим главным врагом. Видимо, они, в отличие от их последователей в нынешней РФ – коммунистов и демократов, знают о России какую-то тайну, которая побуждает их к такой ненависти.

Давайте же подумаем о ней и мы, читатель. А если она Вам известна – применим это знание к новым событиям в ускоряющейся перед своим концом земной истории. Если же вы не верите ни в Христа, ни в пришествие Его противника, антихриста, то вам все же будет полезно ознакомиться с той системой духовных координат, в которых создавали Россию наши предки, в которых она обрела свое вселенское величие, в которых и сегодня православные надеются спасти ее для выполнения ее последней миссии, а наши вечные противники хотят окончательно погубить.

2. Историософские координаты противоборства

сил добра и зла

Мiр был сотворен Богом для безсмертных существ – безплотных ангелов и людей, созданных по образу и подобию Божию (Быт. 1:26). Богу было угодно сотворить их такими, чтобы они разделили с Богом как любящим Отцом радость бытия в его взаимосвязанных качествах истины, добра и красоты, стали соучастниками в благодатной жизни Божиего мiра и совершенствовались в своем богоподобии. То есть Бог сотворил их не для автономного существования в соответствии с произвольным хотением каждого: само понятие Творения предполагает замысел о нем Творца.

При этом важнейшим свойством богоподобия людей было неотъемлемое от него условие свободно-сознательного следования Божию замыслу в духе ответной любви, – для чего Бог даровал человеку свободу воли. Всемогущий Бог мог бы изначально сделать людей любящими и послушными, но тогда в этом не было бы их собственной заслуги. Это были бы не свободные в своих решениях богоподобные личности, а существа, подобные заводным игрушкам. Богу не были нужны дети, любящие Его по принуждению, ибо это была бы не любовь. Она может быть только свободной – именно такой любовью Бог хотел поделиться со Своими созданиями, установив ее также и между ними.

Да и предпочли бы они сами быть автоматами, исполняющими запрограммированные действия? Разумеется, нет. Они оценили свою свободу. Не всё в великой Божественной тайне творения и свободе воли доступно нашему человеческому пониманию, но эта свобода была подлинной и неограниченной – это доказывается тем, что свободу оказалось возможным использовать и для противления Богу.

Так, предводитель ангелов Люцифер ("светоносный") позавидовал всемогуществу Бога. Вместо благодарности и любви к Богу за то, что Он создал его старшим духовным существом, у него возникло горделивое чувство соперничества. Так Люцифер стал по отношению к Богу сатаной (на еврейском языке это означает "противник"), а последовавшая за ним треть ангелов стала бесами (в славянских языках бес означает "мерзкий", "страшный", "злой"). Отвергнув любовь к Богу, они превратили свою свободу без любви, истины, добра и красоты – в произвол, пышущий ненавистью, ложью, злом и безобразием. То есть, будучи не способным ничего сотворить сам, сатана решил устроить себе собственный антимiр, основанный на извращении всех Божиих ценностей в их противоположность, – и именно эти извращенные ценности нравятся сатане, он стремится внедрить их везде, где может, искажая Божие творение.

Этим в мiре была нарушена первичная гармония – и не по воле Бога, а по воле твари из-за злоупотребления ею даром свободы появилось зло: те силы, которые воспротивились замыслу Божию и, пытаясь соперничать с Ним за власть над людьми, стали увлекать их на тот же путь греховного своеволия и гордыни: «будете, как боги» (Быт. 3:5).

Соблазненные сатаной первые люди нарушили запрет Бога – не есть от древа познания добра и зла (Быт. 2:17) – то есть рискнули вступить на путь непослушания (а значит, и недоверия к Богу) и самостоятельного познания добра и зла, не имея на то должной мудрости и не желая покаяться в своем проступке. А все, что отходит от Бога и его Закона – лишается благодати, перестает удерживаться Божиим замыслом от деградации и распада в хаос. Поэтому рано или поздно такой мiр должен разрушиться. Только в Боге – источник жизни, а все, что отделяется от этого источника, становится смертно – вот в чем смысл предупреждения Бога о запретных плодах: «не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть» (Быт. 3:3). Так в земной мiр, избравший путь самостийности, были впущены болезнь и смерть, его природа стала «проклятой», наполненной «скорбью», «произрастающей тернии и волчцы», а человеку суждено было стать смертным: «возвращаться в землю, из которой взят; ибо прах ты и в прах возвратишься» (Быт. 3:19).

Однако, несмотря на обреченность греховного мiра, Бог не прекратил его существование сразу, дав людям еще определенное время (его мы и называем земной историей), ибо большинство ангелов сохранили верность Богу и множеству людей была оставлена возможность воссоединения с Богом в Царствии Небесном – для восполнения определенного их числа. Бог хотел, чтобы таким образом могли спастись все, способные спастись. Хотя это давалось людям уже труднее из-за противодействия сатаны. Сатана хочет властвовать, однако лишен творческой возможности сотворить себе свой мiр и населить его своими подданными, как это сделал Бог; сатана может лишь похищать не им созданное – у Бога. Поэтому вся история человечества представляет собой борьбу сатаны против Бога за власть над людьми и сопротивление этому людей с Божией помощью.

Казалось бы, поскольку Бог могущественнее, Он мог бы сразу победить в этой борьбе. Но из-за упомянутого условия свободного обращения человека, Бог не нарушает нашей свободной воли, чтобы не умалять в нас образ Божий, и потому временно попускает вражду сатаны. Бог призывает нас сознательно сопротивляться ему и следовать истине, для чего послал в мiр для свидетельства о ней даже Своего Сына – Иисуса Христа. Христос принял человеческую плоть, чтобы добровольно пострадать от зла, умереть и Своею «смертию лишить силы имеющего державу смерти, то есть диавола» (Евр. 2:14) в Своем чудесном Воскресении.

Сатана же истиной не обладает и потому использует обманные средства: хитрость (он «хитрее всех зверей полевых» – Быт. 3:1), лесть (он «обольщающий всю вселенную» – Откр. 12:9), обещание земных благ, ложь, шантаж, клевету. Ведь, в отличие от Бога, сатане не нужен свободно любящий его человек, сатаной движет лишь похоть господства и стремление отвоевать у Бога любой ценой как можно больше людей в свое временное земное царство – для самоутверждения – а сделать это можно только обманом. Неспроста Христос называет диавола лжецом и отцом лжи (Ин. 8:44). В Книге "Бытие" показано, как диавол уже для завоевания первых людей использовал ложь и на их сомнения, не грозит ли им смерть за преслушание, заверял: «нет, не умрете», но «будете, как боги» (Быт. 3:4–5). Иначе разве можно было бы привлечь к себе людей, сказав им правду: идите ко мне в рабство, а затем вас ждет смерть?

Линия фронта в этой своеобразной борьбе между Богом и диаволом, по известному выражению, пролегает через каждую человеческую душу. Но, кроме того, силы добра и зла находят и создают себе в человечестве также важные объекты воздействия, через которые можно активно влиять на ход истории. Из Ветхого Завета можно видеть, что таким объектом и для Бога, и для диавола постоянно был еврейский народ.

Священное Писание свидетельствует нам, что еврейский народ, хотя в своей массе и "жестоковыйный", был выделен Богом из прочих народов за сохранение его лучшими представителями истинной веры. В завете Бога с верным Авраамом его потомство было избрано как точка приложения Божией силы для возвращения к Истине всего падшего человечества – к этому готовили евреев Божии пророки, возвещавшие спасительное пришествие Помазанника (по-еврейски: Мессии; по-гречески: Христа). Но и диавол постоянно пытался похитить у Бога избранный народ на служение себе. Так, в ветхозаветных текстах, помимо предсказаний о пришествии Спасителя и Божественных обетований избранному народу (при условии сохранения им верности), содержатся описания падений этого народа под диавольским воздействием, несмотря на увещевания пророков, которых народ нередко убивал. Весь Ветхий Завет – описание борьбы между Богом и диаволом за еврейский народ.

При этом диавол соблазнял еврейство тем же способом (гордыней), что и первых людей. Такова гордыня "избранной расы" для господства над мiром посредством земных богатств. Прообраз этого грехопадения содержится в эпизоде поклонения рогатому "золотому тельцу" одновременно с получением Моисеем десяти заповедей: «народ сей сделал великий грех: сделал себе золотого бога» (Исход. 32:31).

3. Диавол похищает богоизбранный народ

И вот, в решающий момент пришествия Сына Божия, диаволу было попущено достичь огромного успеха, что внесло в ход истории особую напряженность: он соблазняет на величайшее из возможных преступлений – богоубийство! – вождей богоизбранного народа, сыграв на их материализме и национальной гордыне. Под воздействием диавола они утратили веру в безсмертие человеческой души и потому отвергли Мессию, поскольку Он принес Свои обетования Царства Божия не на земле, а на Небе, и не одним лишь евреям, а всем людям, готовым следовать Божию Закону.

По-своему это признают и сами евреи: «Это общая и характерная черта мiровосприятия иудаизма, для которого истинная духовность всегда реализует себя в материальном», Христос же перенес спасение «в мистические области, недоступные восприятию обычного человека», – объясняет "Международная еврейская газета" в статье "Почему евреи не признают Иисуса мессией". Даже явные чудеса Христа и Его чудесное воскресение евреями-материалистами не были восприняты.

Лишь малая часть еврейства, верная закону и пророкам, поняла истинный смысл своей богоизбранности и, став первыми христианами, передала эту богоизбранность всему христианскому человечеству. Эти евреи-христиане стали и первыми мучениками, павшими от рук иудеев. Основная же масса евреев, не приемля Христа, продолжает ждать «иного», земного "мессию", который приведет к земному господству избранный именно для этого, по их мнению, еврейский народ. Как сказал об этом Христос: «Я пришел во имя Отца Моего, и не принимаете Меня; а если иной придет во имя свое, его примете» (Ин. 5:43; курсив наш). Церковь называет его антихристом.

Так диавол похитил у Бога избранный Им народ и сделал себе из него в человечестве свой народ и свою материалистическую религию, которые стали основой для развития «тайны беззакония» (2 Фес. 2:7), то есть для утверждения на земле сатанинского господства. «Вы не знаете ни Меня, ни Отца Моего... Ваш отец диавол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего; он был человекоубийца от начала» (Ин. 8:19,44; курсив наш), – таков приговор Христа отвергнувшему Его иудейству. (Нельзя не отметить, что и само слово "Израиль" по-древнееврейски означает "богоборец", что промыслительно указывает на гордую строптивость избранного народа в его отношениях с Богом.)

Именно поэтому, под влиянием зависти и гордыни, еврейские первосвященники, ученые и старейшины осудили Христа в нарушение собственного судопроизводства. Обвиняемому не дали защитника, осудили Его без свидетельских показаний на основании ложного толкования слов Самого Обвиняемого, судьями были сами же обвинители, причем они устроили суд в запрещенное для этого время накануне субботы, били Обвиняемого, не выждали положенные для раздумий сутки между допросом и приговором, не дали возможности опротестовать свое решение.

Они обрекли Христа на распятие по надуманному обвинению, ложность которого сами же сознавали (приведем ниже цитаты из Мф. 25–27; Мр. 12–15; Лк. 20–23, выделив курсивом подтверждения этому). Упреждая их замысел убийства, Христос рассказал им притчу о злых виноградарях, убивших Сына Хозяина виноградника, после чего первосвященники еще больше захотели убить Его, «ибо поняли, что о них сказал Он эту притчу. И наблюдая за Ним, подослали лукавых людей, которые, притворившись благочестивыми, уловили бы Его в каком-либо слове, чтобы предать Его начальству и власти правителя», однако это им не удалось. Тогда «вошел же сатана в Иуду» и через него научил еврейских вождей «взять Иисуса хитростью и убить», «многие лжесвидетельствовали на Него». Они могли арестовать Христа днем, ибо Он открыто учил людей, но предпочли взять Его ночью, ибо боялись народа. Они Его передали Пилату с ложным обвинением, будто Христос «развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем».

Первосвященники прекрасно знали Ветхий Завет и Божие предсказание, что Мессия будет предан за тридцать сребреников, которые достанутся горшечнику (Зах. 11:12–13), и заплатили именно такую сумму Иуде за его предательство. Их не остановило даже раскаяние Иуды, который возвратил им деньги со словами: «согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того?»; но, сознавая греховность своего деяния, сребреники не посмели «положить в сокровищницу церковную, потому что это цена крови», и купили на них землю у горшечника.

Ни Пилат, ни даже Ирод не нашли «Человека Сего виновным ни в чем том, в чем вы обвиняете Его». Пилат «знал, что первосвященники предали Его из зависти», и трижды предлагал собравшемуся народу отпустить Христа, «Праведника Сего». Но трижды народ, побуждаемый к тому первосвященниками, кричал: «Распни, распни Его!»; «Да будет распят!.. кровь Его на нас и на детях наших»!..

Как можно видеть из описания казни, слова Христа: «Отче! отпусти им, не ведают бо, что творят!» (Лк. 23:34) – относились скорее к римским воинам-исполнителям, пригвоздившим Его ко кресту, чем к тем иудеям, которые сознательной ложью добились Его распятия. О них Христос сказал: «Если бы Я не пришел и не говорил им, то не имели бы греха; а теперь не имеют извинения в грехе своем... Если бы Я не сотворил между ними дел, каких никто другой не делал, то не имели бы греха; а теперь и видели, и возненавидели и Меня и Отца Моего» (Ин. 15:22–24).

«Как убежите вы от осуждения в геенну?.. Я посылаю к вам пророков, и мудрых, и книжников; и вы иных убьете и распнете, а иных будете бить в синагогах ваших и гнать из города в город; да придет на вас вся кровь праведная, пролитая на земле, от крови Авеля праведного до крови Захарии, ... которого вы убили между храмом и жертвенником. Истинно говорю вам: что все сие придет на род сей. Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Се, оставляется вам дом ваш пуст» (Мф. 23:33–38).

Пустой дом – это лишение иудеев избранничества, которое, по словам апостола Павла, переходит к христианам: «Если же вы Христовы, то вы семя Авраамово и по обетованию наследники» (Гал. 3:29).

Этот смысл перехода избранничества к иным народам, воспринявшим христианство, выражен во многих притчах Евангелия: о передаче виноградника другим виноградарям (Мф. 21:41-43); о Хозяине дома, затворяющем врата для тех, на чьих улицах Он учил, но растворяющем врата для тех, которые «придут от востока и запада, и севера и юга, и возлягут в Царствии Божием» (Лк. 13:29); о Царстве Небесном, которое подобно брачному пиру: «званные не были достойны», почему и было повелено звать «всех, кого найдете» (Мф. 22:2–14); тот же смысл притчи о званных на вечерю (Лк. 14:16–24).

Вот чем обернулась рациональная логика иудейского первосвященника Каиафы, ложно осудившего Христа на смерть: «лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб» (Ин. 11:50). Сын Божий умер за людей и воскрес, победив смерть, а народ, обрекший Его на смерть, – духовно погиб.

Из этого поразительного упорства, с которым еврейские вожди настояли на распятии Сына Божия, – совершавшего очевидные для всех чудеса, проповедовавшего любовь между людьми и привлекавшего множество народа (вот причина зависти вождей!) проповедью спасения в Царствии Небесном, – становится ясно, что уже тогда диаволу удалось воспитать в избранном народе сознательных лжецов, готовых из-за своей гордыни служить злу и сделать ложь своим орудием в борьбе против Самого Бога за земную власть.

После воскресения Христа они ложью и подкупом попытались замолчать это чудо, оклеветали Его и сделали своим главным врагом. Они вычеркнули из Ветхого Завета все исполнившиеся пророчества о пришествии Христа и перетолковали эти тексты в свой главный источник "закона", стоящий у них выше Библии – расистский Талмуд. Он утверждает, что обетования Божии относятся только к евреям, которым обещано господство над всеми другими народами мiра, и те должны служить евреям как скот.

И особенно талмудический иудаизм направлен против христианства. Известный еврейский историк признает, что евреи христиан «поставили гораздо ниже... язычников... Над христианскими писаниями было произнесено проклятие... В ежедневную молитву была введена формула проклятия над минеями» [Грец. Г. История евреев. Одесса. Б. г. Т. 5. С. 78]  (евреями, принявшими христианство). Причина этому: христианство учит, что обетования Божии предназначены для всех людей, независимо от национальности, – тем самым христианство было воспринято иудеями как экзистенциальный враг, упраздняющий еврейскую национальную богоизбранность со всеми ее желаемыми привилегиями земного господства.

Так ненависть ко Христу стала неотъемлемой частью иудаизма, сохраняющего ее по сей день. К христианам предписывается отношение хуже, чем к скоту. Этой ненавистью пронизан весь иудейский кодекс поведения, составленный в XVI веке на основе Талмуда, – "Шулхан арух" (в переводе – "Накрытый стол" с «избранными яствами» иудаизма)*. [Здесь мы ограничиваемся цитированием (с сохранением орфографии оригинала) лишь нескольких отрывков, переведенных судебным экспертом, ученым-гебраистом доктором К. Эккером для судебного процесса в Германии в 1883 году, где подлинность этих текстов была доказана. (Ecker K. Der “Judenspiegel” im Lichte der Wahrheit, - eine wissentschaftliche Untersuchung. Paderborn. 1984; по-русски: Эккер К. «Еврейское зерцало» в свете истины. Научное исследование. Перевод А.С. Шмакова. М., 1906.) Подлинность этих текстов подтверждена и современными совестливыми евреями: www.talkeason.org (опубликовано И. Шамиром: «Наш современник». 2004, № 11); см. также: Ispaёl Shahak. Histoire juive, religion juive. Le poids de trios millténaires. Paris. 1996.]

В этом кодексе христиане приравниваются к «идолопоклонникам» (акумам) и при виде их храма евреям предписывается молиться "богу" о разрушении этого «места идолопоклонства», а также истреблять предметы «идолопоклонства» и «называть их постыдными именами». «Кто видит дома акумов, обязан сказать, когда в них еще живут: "Дома надменных разорит Господь"...» А если эти жилища уже разорены, следует вознести хвалу еврейскому "богу".

Неевреи сравниваются с калом; «запрещается спасать их, когда они близки к смерти... их нельзя и лечить, – даже за деньги, за исключением того случая, когда можно опасаться неприязни... дозволено испытывать на акуме лекарство, – полезно ли оно». Бракосочетание евреев с акумами не признается: «это только блуд»; семя нееврея «рассматривается как семя скотины»; если у хозяина-еврея умирает слуга-нееврей, хозяину «не говорят слов утешения», а надо сказать: «"Да возместит тебе Бог твой убыток", совершенно так же, как говорят человеку, когда у него околеет бык либо осел». Запрещается готовить еврею и нееврею в одной посуде, однако «дозволено в том горшке, в котором варят для себя, прибавлять пищи и для собак».

«По отношению к нееврею не существует обмана... обмануть его при расчете или не заплатить ему дозволено, но лишь под условием, чтобы он не подозревал этого, чтобы не осквернить Имя [еврейского "бога"]... деньги акумов суть как бы добро безхозное и каждый, кто пришел первым, завладеет им».

Разумеется, в достижении поставленных целей рекомендуются и главные методы нового еврейского "отца" – ложь, клевета, провокационные приемы по отношению к неевреям для их завлечения в ловушку. Но все это необходимо делать скрытно, «чтобы не осквернить Имя Б-га». То есть еврейский "бог", название которого запрещено писать полностью, разрешает и даже рекомендует своим "детям" любые преступления по отношению к неевреям, лишь бы об этом не становилось известно. Для маскировки же перед неевреями такого отношения предписывается лицемерие: внешнее выказывание дружественных чувств («в праздник акумов радуйся с ними, чтобы избегнуть неприязни, потому что ведь это только притворство») и сокрытие своих подлинных намерений отвлекающими маневрами. В частности, для уничтожения неугодного человека «надо подыскивать пути и способы сжить его со света», «надо опутывать всячески, дабы причинить им смерть. Например, когда увидишь, что один из них упал в колодец и в колодце стоит лестница, тогда спеши вытащить ее, говоря: "Вот у меня забота, – надо снять моего сына с крыши, и я тебе сейчас принесу ее обратно" и т.п.».

Еврею дозволено приносить лжеприсягу нееврейскому суду – он лишь «должен в сердце своем объявить присягу недействительною». Еврею запрещено свидетельствовать против еврея в суде, а нарушителя этого запрета «надо сжить его со света... хорошее дело убить его, и каждый, кто первый убьет, приобретает заслугу»; «в расходах, сделанных для того, чтобы сжить предателя со света, повинны участвовать все жители местности», – видимо, такая круговая порука даже в преступлениях крепит еврейскую солидарность в противостоянии нееврейскому миру.

         (Мы покажем далее, как эта мораль проявлялась у евреев в политике и в войнах – в отличие от традиционного русского: «Иду на вы!». Там, где действуют еврейские силы, всегда следует иметь в виду возможное применение подобной морали, обмана и провокационных ловушек. Многие авторы ссылаются при этом на так называемые "Протоколы сионских мудрецов" – с нашей точки зрения, это не аутентичный еврейский документ, а антиеврейский, введенный в оборот борцами против засилья евреев для их дискредитации, однако в своей основе верно отражающий мораль "Шулхан аруха". Поэтому лучше ссылаться не на "Протоколы", а на бесспорные тексты первоисточника.)

         «В награду за такую веру придет Мессия и прольет свой гнев на акумов». Накануне еврейской пасхи читается особая молитва еврейскому "богу" о «пролитии гнева» на нееврейские народы: «Преследуй их, Господи, гневом и истреби их из поднебесной»...

Подчеркнем, это не частные высказывания отдельных еврейских "мудрецов" (у них можно найти и более агрессивные предписания, например: «лучшего из гоев убей»), а официально признанные, обязательные к изучению в еврейских школах и к выполнению законы, которые дореволюционная "Еврейская энциклопедия" называет «предписанием правил жизни», это «неоценимая справочная книга, благодаря своей ясности и точности». [Еврейская энциклопедия. СПб., Б.г. Т.IX. С.329.] (И ныне глава Исполнительного комитета Конгресса еврейских религиозных организаций и объединений в РФ раввин З. Коган пишет, обращаясь к соплеменникам, что это «хрестоматия еврейской цивилизации нашего времени... Эта книга вам совершенно необходима. Вы можете поступать так, как в ней написано, и быть уверенными, что выполнили волю Вс-вышнего». Главный раввин РФ А. Шаевич подтверждает: «Интерес к этой книге превзошел самые смелые наши ожидания. Громадное количество благодарственных откликов от самых разных людей на протяжении всего этого времени приходит в наш адрес. Еще большее количество писем содержит настоятельные просьбы помочь в приобретении...» [Кицур шульхан арух. М., 2001. С.5-7.]  Примеры из этого современного издания мы приведем в главе V.)

Вот почему во все времена, и особенно в Средние века в христианской Европе, "несчастных евреев" изгоняли практически из всех стран. Даже некоторые евреи, как философ М. Бубер, сознавали, что причина антисемитизма в них самих: «Мы лишь говорим "нет" другим народам, или, пожалуй, мы сами являем собою такое отрицание и ничего больше. Вот почему мы стали кошмаром наций. Вот почему каждая нация одержима желанием отделаться от нас...». [Бубер М. Национальные боги и Бог Израиля // Время и мы. Тель-Авив, 1976. № 4. С. 117.]

И вот почему изгонявшиеся из христианской Европы евреи сыграли «выдающуюся, чтобы не сказать решающую, роль» в создании США, [Зомбарт В. Евреи и хозяйственная жизнь. СПб., 1912. Гл. VI.] – констатировал ученый-юдофил В. Зомбарт; при этом в ходе истребительной приватизации "ничейного" материка были уничтожены десятки миллионов коренных жителей [Stannard D/American Holocaust: the Conquest of the New Worlq, Oxford, 1993.] – "подобных скоту".

(Справедливости ради отметим, что часть еврейства, стремясь избавиться от расистской гордыни, создала в XIX веке "реформированный иудаизм", относивший Божии заповеди ко всем людям, а не только к евреям, но он остался незначительным течением, что весьма показательно для преобладающего духовного состояния еврейства.)

Разумеется, такой народ, избравший себе отцом диавола и через свою похоть земного господства служащий построению царства антихриста, уже не мог быть для Бога средою, пригодной для воплощения должного устройства земной жизни. Переход избранничества к христианам (Мф. 23:33–38; Гал. 3:28–29) означал и образование в христианских народах особого типа государственности, служащей Божиим целям, – об этом подробнее будет сказано далее.

Сейчас же отметим, что вся драма человеческой истории развивается между этими двумя противоположными духовными полюсами и идеалами земной государственности: православной, служащей Закону Христа, и антихристианской, служащей "тайне беззакония" антихриста. Без осознания этого непонятно направление развития человечества в последние две тысячи лет. Именно поэтому, а вовсе не из-за так называемого антисемитизма, мы вместе с другими православными авторами вынуждены в нашей книге для историософского анализа любой эпохи, в том числе нашей, постоянно обращаться к роли чрезвычайно влиятельного антихристианского еврейства – также и для пользы самих евреев, выявляя из их среды способных осознать суть этого явления, для их спасения. Его сатанинскую суть отмечали даже такие философы-интеллигенты (совсем не "антисемиты"), как отец Павел Флоренский, отец Сергий Булгаков, А.Ф. Лосев. Последний, например, прямо утверждал:

«Историческим носителем духа сатаны является еврейство... Еврейство со всеми своими диалектическо-историческими последствиями есть сатанизм, оплот мирового сатанизма... Израиль – принцип отпадения от христианства и оплот всей мировой злобы против Христа». [Источник. М., 1996. № 4. С. 117, 121, 122.] За эту "антисоветскую" работу он в 1930 году получил 10 лет лагерей.

В связи со словами Христа об "отце" иудеев следует также отметить, что Талмуд был дополнен оккультным учением Каббалы. Любой оккультизм – связь с бесами; в данном случае это стало средством контакта еврейских "мудрецов" с новым отцом-сатаной для привлечения его помощи в земных делах. С этим связаны и ритуальные человеческие жертвоприношения (что безспорно доказано известными учеными [См.: Даль В.И. Разыскание о убиении евреями христианских младенцев и употребления крови их. СПб., 1884; Флоренский П., свящ. Прф. Д.А. Хвольсон о ритуальных убийствах // Розанов В.В.Сахарна. М., 1998. С. 356-360.]) с целью задабривания "отца" и приближения еврейского царства "мессии"-антихриста.

Уже в Ветхом Завете Самим Богом и Его пророками часто осуждаются ритуальные жертвоприношения детей идолам Ваалу и Молоху, совершавшиеся впадавшими в беззаконие евреями: они «приносили сыновей своих и дочерей своих в жертву бесам» (см.: Пс. 105:37–38; Иез. 16:20; Ис. 57:5; Иер. 7:31; 4 Цар. 17:17 и др.). Неудивительно, что после величайшего еврейского беззакония – распятия Сына Божия – подобные жертвоприношения вновь были востребованы новым иудейским "отцом", ненавидящим в людях образ Божий. И, видимо, сатане наиболее приятны невинные и чистые жертвы, – какими в дохристианские времена были младенцы вообще, а затем стали христианские дети.

Каббала подводит под стремление евреев к мiровому господству "абсолютную" основу: сам "бог" нуждается в евреях и воплощается в них для господства посредством их над мiром. Эту оккультную сторону иудаизма, оправдывающую зло как порождение (наравне с добром) одного и того же "бога", евреи хранят в особом секрете...

Наступление "тайны беззакония" в земном мiре облегчалось еще одной важной особенностью иудаизма. Не веря в безсмертие личной души человека [См.: Еврейская энциклопедия. Т. IV. С. 29.], все свои ценности иудеи видели только на земле и более других народов устремились к обладанию ими и к ростовщичеству. Следствием стало господство евреев в мiровой торговле и мiровых финансах еще с дохристианских времен, почему они и расселились по мiру вдоль торговых путей и «линий денежной силы» в большем количестве, чем их жило в Палестине; слова "еврей" и "ростовщик" у многих народов стали синонимами. Все это с гордостью признают многие еврейские авторы, например, мондиалистский идеолог Ж. Аттали [Attali Jacdues. Un home d᾿influence. Sir Siegmund Warburg. Paris, 1985. Р. 13-35.]. В своей новой книге "Евреи, мiр и деньги" он дает этому феномену такое объяснение (цитируем в переводе с сохранением особенностей оригинала):

«Еврейский народ сделал деньги уникальным и универсальным инструментом обмена, точно так же, как он сделал своего Бога уникальным и универсальным инструментом превосходства... В этом жестоком мiре, управляемом с помощью силы, деньги постепенно оказываются высшей формой организации человеческих отношений, позволяющей разрешать без насилия все конфликты, включая религиозные. Авторы Талмуда сами были в большинстве торговцами, экспертами по экономике...»

«Исаак и Иаков подтверждают необходимость обогащения для того, чтобы нравиться Богу... Бог благословляет богатство Исаака и разрешает ему купить право первородства у его брата Исава – это доказательство, что все имеет материальную цену, даже в виде чечевичной похлебки... Деньги – машина, которая превращает священное в светское, освобождает от принуждения, канализирует насилие, организует солидарность, помогает противостоять требованиям неевреев, является прекрасным средством служения Богу».

О ростовщичестве Аттали приводит поучение Рабби Якова Тама: «Это почетная профессия, ростовщики зарабатывают деньги быстро и достаточно, чтобы отказаться от других профессий и посвятить себя религиозным занятиям».

Предосудительными же для евреев считаются трудовые занятия по найму: «Важное положение: каждый должен любой ценой избегать соглашаться на принудительную работу, делающую зависимым, так как подчиняться кому-то равноценно возвращению в Египет... Этот запрет объясняет, почему в течение веков евреи наиболее часто отказываются входить в крупные организации и предпочитают работать на себя» [Fttai Jacques. Les Juifs, le monde et I᾿argent. Paris, 2002. Р. 22-23, 36, 24, 194-197, 49.].

Юдофил В. Соловьев писал, что «евреи привязаны к деньгам вовсе не ради одной их материальной пользы, а потому, что находят в них ныне главное орудие для торжества и славы Израиля» [Соловьев В.С. Еврейство и христианский воарос // Статьи о еврействе. Иерусалим, 1979. С. 9.]. Однако сама иудейская цель земного торжества была материалистична – именно поэтому диаволу удалось оседлать еврейский народ для похищения земного мiра у Бога и установления царства антихриста. В этом смысле антихристианский талмудический иудаизм можно назвать самой материалистической религией, в которой "служение богу" настолько сливается со страстью наживы, что одно подменяется другим: еврейским "богом" становятся деньги – прообразом этого стало описанное в Ветхом Завете поклонение евреев рогатому "золотому тельцу". Не случайно и Аттали в первой из приведенных цитат сравнивает деньги с еврейским "богом".

4. "Тайна беззакония" и "рай на земле"

Так "тайна беззакония" в своем историческом действии стала распространяться, с помощью денег отвоевывая и у христианского мiра свои плацдармы. При этом диавол по-прежнему стремился воздействовать уже на следующие важнейшие субъекты исторического процесса – на Церковь и на властные монархические структуры, которыми можно как гигантскими рычагами производить нужные воздействия на целые народы и менять ход истории. Но в первые века христианство побеждало все диавольские козни.

После того, как провалилась попытка расправиться с христианами властью языческих римских императоров (современниками и историками доказано, что гонения на христиан в Римской империи были спровоцированы иудейской клеветой), христианство, доказав свою духовную высоту и стойкость, стало государственной религией вселенской Империи. Переместив столицу на восток в Византию (Второй Рим), Империя понесла оттуда свет спасительной истины многим народам, в том числе в IХ веке и русскому. Противодействуя этому, иудеи попытались разложить Церковь изнутри насаждением ересей (носителями многих из них были евреи, такие, как патриарх Несторий и др.), но это лишь помогло на Вселенских Соборах в спорах довести до совершенства формулировки всех догматов Православия.

Однако в западной части христианского мiра духовный климат оказался менее благоприятным. Уязвимым местом Запада стало гордое и рациональное наследие могучего первого Рима, на основании которого антихристианским силам постепенно удалось ввести римских епископов (пап) в соблазн борьбы за первенство, а затем и за земную политическую власть, увлекая христианский Запад на путь апостасии – отступления от истинного христианства.

Это было заметно уже в принятии папами языческого титула "понтифик" (Pontifex Maximus – верховный жрец, ведавший также строительством мостов), который носили дохристианские императоры. Выражением этой властной гордыни папства стала и незаконная коронация папой в 800 году собственного "римского императора" (при существовавшем законном в восточной части Римской империи), и "отлучение Римом от церкви" Константинопольского Патриарха в 1054 году из желания папы самому утвердиться в качестве единоличного первоиерарха. Такова была подлинная причина тогдашнего церковного раскола.

Это выразилось и в папистских искажениях вероучения [К нашему времени католики отделили себя от Православия такими главными догматическим новшествами:

- Утверждение, возобладавшее в XI веке и ставшее формальной причиной откола, что Святой Дух исходит не только от Бога Отца, но и «от Сына». Тут католики путают предвечное исхождение Святого Духа только от Отца и последующие взаимоотношения трех Лиц Божественной Троицы в историческом времени, которые бывали различными (например, Сын Божий рождается от Девы Марии нисшествием на нее Святого Духа, но это не значит, что Сын исходит от Святого Духа; так же и когда Сын говорит, что вскоре пошлет апостолам Духа Истины от Отца, это не значит, что Дух происходит от Сына). Поскольку тут католики допускают смешение предвечного и исторических времён, быть может, они в своем устремлении к земному даже подсознательно полагают, что Святой Дух исходит «от Сына» как Бого-человека? Во всяком случае, не случайно католическая мистика очень чувствительна и экзальтированна.

- Утверждение, появившееся еще в IX веке в 1854 году возведенное в догмат, что не только Иисус Христос, но и Божия Матерь была зачата Ее родителями вне первородного греха (что противоречит уже словам Архангела при Благовещании: «Ты обрела благодать у Бога» Лк. 1:30). Католики выдавали это за возвеличивание Божией Матери – на деле же умаляли Ее подвиг в стяжании непорочности всей Ее праведной жизнью. Даже Бернад Клервосский (причисленный католиками к лику святых) уже в XII веке называл эту идею «прославлением греха», ибо фактически католики отвергли этим само понятие первородного греха как поврежденности человеческой природы. Таким изъятием Божией Матери из состава человечества, изымается ключевое звено в Боговоплощении как неслиянно-нераздельном соединении Божественного и человеческого для искупления всех грешных людей.

- Введенный еще в XI веке папой Григорием VII и официально утвержденный в 1870 году догмат о «непогрешимости» Римских пап в делах веры как «наместников Христа» на земле, чья власть превосходит решения Соборов. В основе этого догмата лежит изначальное превозношение  римского епископа (папы) над всеми остальными, обосновываемое горделиво-ложным истолкованием слов  Христа об апостоле Петре как о «камне», на котором Господь создает Церковь (Мф. 16:18-19). Из этого никак не следует, что Церковь была создана только на апостоле Петре, тем более, что в другом месте Христос прямо призывает апостолов именно к равенству: «Вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними… Но между вами да не будет так: а кто хочет быть Бо́льшим между вами, да будет вам слугою» (Мр. 10:42-43). О том, что погрешим был и апостол Петр, говорят такие слова Христа о нем: «Отойди от Меня, сатана! Ты Мне соблазн, потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» (Мф. 16:23)

(В Православной Церкви «епископам всякого рода подобает знати первого из них и признавати его как главу и ничего превышающего их власть не творити без его рассуждения; творите же каждому только то, что касается до его епархии… но и первый [первоиерарх] ничего не творит без рассуждения всех. Ибо тако будет единомыслие…» - Апостольское правило 34

- Используемое в Символе веры греческое слово «Кафолическая» в переводе на русский означает «соборная», «целостная», «вселенская». Так его и понимают православные: как всеохватывающая в пространстве и времени совокупность всех членов Церкви, связанных в молитве, во всех народах и всех поколениях – именно поэтому она вселенская. Католики же в своем самоназвании «католичества» утверждают вселенскость скорее как организационно-географическую.

- Православное понимание искупления исходит из Божией любви к человеку, святою силой которой Богочеловек воссоединяет людей с Богом и Своим жертвенным распятием и Воскресением сокрушает ад, избавляет людей от неизбежности адской власти диавола (по формальной аналогии с искуплением-освобождением от рабства). Католическая же трактовка искупления исходит из юридической аналогии возмещения морального ущерба. Искупление понимается как удовлетворение, принесенное Богу Отцу Сыном Божиим за оскорбление, нанесенное Богу грехом Адама. Бог при этом представляется не любящим Отцом, а неумолимым и мстительным Судьей, которому почему-то угодна кровь Его Единородного Сына. При этом церковные таинства в понимании католиков действуют автоматически и на недостойных – отсюда вопиющая практика продажи католическим духовенством сверхдолжных «излишков добродетели» праведных людей грешным в виде индульгенций. Во всем этом присутствует умаление необходимости личного и свободного духовного усилия человека для спасения.

Все это, однако, не означает, что католиков и даже протестантов следует ставить наравне с приверженцами нехристианских религий. Нельзя отрицать, что чтение слова Божия оказывает благодетельное влияние на каждого, ищущего в нем назидания и укрепления веры; что благоговейные размышления о Боге Творце, Промыслителе и Спасителе имеют возвышенную силу там; не можем утверждать полной безплодности их молитв, если они идут от чистого сердца, ибо «во всяком народе боящийся Бога приятен Ему»… Они являются сдерживающими силами против нравственной распущенности, пророков и преступлений… Но все это не дает основания считать их принадлежащим к Церкви» (Помазанский Михаил, протопресвитер. Православное догматическое богословие. Джорданвиль, 1963. С. 158.)], нарушающих постановления Вселенских Соборов. Помимо гордыни первенства, дающего им якобы право самовольных вероучительных нововведений, почти все они имели приземляющий общий знаменатель: вытеснение небесной цели спасения человека – "христианизацией" земли для власти над ней. Отсюда и стремление высшего католического духовенства подменить собою государственную власть (с параллельной чиновничьей иерархией в виде кардиналов, легатов, нунциев; Ватикан считает себя государством), и превращение Церкви в дисциплинированную армию по "христианизации", и "приспособительная" мораль иезуитов ("святая цель оправдывает любые средства").

Эта особенность католицизма отражена Достоевским в образе Великого инквизитора, подпавшего под тот же соблазн непогрешимой гордыни и земной власти над телом и душой паствы, что и иудейские первосвященники. При всей видимости сохранения церковных структур и имени Христа – это была серьезная победа сатаны, увлекшего огромную часть христианского мiра на использование нехристианских средств в достижении целей христианизации. А такими средствами остановить "тайну беззакония" было невозможно.

После откола Запада от Православия, не встречая там должного духовного сопротивления, "тайна беззакония" стала все шире распространяться в разных сферах жизни. Следующими ее заметными "прогрессивными" достижениями стали Возрождение (возрождение языческих идеалов), Реформация (иудаизация христианства) и Просвещение (замена Бога самодостаточным гуманизмом-человечизмом), что вылилось в демократические революции по устранению остаточных удерживающих сил на Западе: монархий и католической церкви.

В отличие от Возрождения и Просвещения, создавших свою безбожную культурно-научную среду, Реформация замаскировала свой отрыв значительной части христиан от католической церкви "борьбой за ее очищение". Оправданно отталкиваясь от накопившихся грехов католицизма, протестанты не вернулись к спасительной истине Православия, а отказались от понятия Церкви вообще, что произошло под сильным влиянием евреев (это признают многие еврейские историки, включая авторитетного Г. Греца: «Евреи видели в этом восстании Лютера против папства падение христианского учения и триумф иудаизма» [Герц Г. E Указ. соч. Т. 10. С. 164-169.]). Были отброшены нравственные запреты "старого" христианского мiра, ограничивавшие эгоизм и стяжательство; более того: эти пороки получили религиозную санкцию (соответствующую приведенным выше цитатам Аттали), а под аскетизмом стали понимать упорство в стяжании земных благ.

Отвергнув прямое предостережение Христа («удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» – Мф. 19:24), реформаторские секты наподобие пуританства и кальвинизма переняли даже иудейское толкование богатства как "богоизбранности". Эти секты сделали себе "бога", равнодушного к добру и злу (как у каббалистов), но неравнодушного к богатству и заранее предопределяющего этим критерием посмертную судьбу человека вопреки его свободе воли и независимо от его личных духовных усилий: богатых – к спасению, бедных – к погибели. Трудно сказать, что было менее кощунственным: неверие "просвещенцев" в Бога или такое приписывание всеблагому Богу столь жестокого замысла: незаслуженно обрекать человека во власть сил зла. Здесь явно произошла подмена Бога – еврейским "богом", отвоевавшим себе обширный плацдарм внутри христианского Запада.

Так в Европе закончилось христианское Средневековье и зародился новый хозяйственный уклад: капитализм. Он был не столько следствием накопления капиталов, сколько торжеством иудейского духа в экономике (что доказали классические исследования М. Вебера и В. Зомбарта).

Следующей преградой, которую предстояло устранить "тайне беззакония", были европейские монархии. Хотя они давно утратили верное представление о правильной государственности, все же они, особенно в католических странах, сохранили много христианских "предрассудков" и препятствовали стремлению богатого слоя иметь больше политической власти. Опираясь на это стремление, иудейским банкирам удалось создать внутри правящего слоя христианских государств свою тайную элитарную группу влияния – масонство, которое превратилось в революционное орудие по свержению монархий, установлению выборной "власти народа", отделению церкви от государства, предоставлению равноправия антихристианскому иудаизму. Это было достигнуто в ХVII–ХIХ веках в результате так называемых буржуазных революций.

Можно образно сказать, что в духовном плане масонство стало унией либеральной части христиан (протестантов и англикан) с иудаизмом. В этой унии вполне откровенно обнажился и упомянутый Христом «отец» иудеев: в высших степенях масонства (оно строго иерархично) открывается, что "верховным существом", которому масоны поклоняются, является «сатана... поборник  человеческого права против божественной деспотии». Такое определение, например, прозвучало во время прославления сатаны в парижском масонском храме на рю Пюто 23 января 1924 г.; каждый абзац этого «сатанинского акафиста» кончался напевным заклинанием: «О, Сатана, Брат людей!», – о чем свидетельствовал пораженный увиденным русский эмигрант из низшего масонства  [Документ из Гуверского архива (США), цит. по: Николаевский Б. Русские масоны и революция. М., 1990. С. 186-189.] (см. подробнее об этом в книге "Тайна России").

Так "тайна беззакония" обросла тайными политическими структурами в виде масонства, которые, поощряя эгоизм верхнего социального слоя христианского мiра, совершили в нем огромный переворот – почему и названа эта эпоха Новой историей: свергнув монархии, эти структуры не только отменили понятие служения государственной власти Богу, но и отдали реальную власть международному сообществу еврейских банкиров-антихристиан. Ибо в условиях секулярной демократии, получив политическое равноправие, они обращают свое денежное могущество в неравноправие для всех остальных, подчиняя все общество своему контролю. Ж. Аттали пишет о владычестве таких банкиров как «власти над властью», «большую часть времени они скрыты... но иногда становятся видимы»; «они организуются в странную аристократию, своего рода строгий орден с безпощадными законами морали и хищными ритуалами... они всегда в поиске новых укрытий и богатств во имя высших интересов или великой избранности» .

Под их влиянием после "буржуазных" революций резко усиливается дехристианизация Запада: чтобы деньги стали главной властью и ценностью, целенаправленно вытравляются все иные, более высокие ценности. Служение воле Божией заменяется жизнью по "воле народа", которой все более успешно манипулирует высший финансовый слой.

Более же всего дух и методы этой иудаизированной цивилизации проявились в ее распространении на другие континенты, где переселенцы часто освобождались от последних нравственных скреп "старого мiра", остававшегося за океаном. Так масонами и еврейскими работорговцами были основаны рабовладельческие Соединенные Штаты Америки, созданные из денационализированной человеческой массы с большой долей преступников и сектантов (исповедовавших различные протестантские разновидности иудейской теории "избранности"). Это государство было изначально основано на иудейско-масонских идеалах, с иудейско-масонской государственной символикой, а официальной государственной политикой по отношению к коренному населению стали расистские принципы "Шулхан аруха". (О США мы будем еще говорить в главах VI и Х.)

+ + +

Как можно видеть, на описанном выше историческом этапе "тайне беззакония" было еще не по силам полностью искоренить почитание имени Христова, поэтому она старалась направить западную церковь на иллюзорное освящение земных целей в ущерб спасению в Царствии Небесном. Все, что уклонялось от Неба к земле – могло быть использовано диаволом для его планов земного господства над людьми. Именно поэтому на Втором Вселенском Соборе в 381 году Церковью был традиционно отвергнут хилиазм (от греческого слова "тысяча"; латинский вариант: "милленаризм") – утопическая вера в возможность построения тысячелетнего совершенного Царствия Божия на несовершенной греховной земле. Последующее искажение в этом направлении земной миссии западной церкви вело и к искаженным формам государственности и власти, отклонявшимся от идеала.

Исходя из рассматриваемого смысла истории, в православном отношении к сути и задачам власти можно выделить два следующих важных момента.

Во-первых, человеческая история – это постоянная борьба между силами добра и зла, от которой никакая власть не может уклониться. Не может быть "нейтральных" структур власти, поскольку не может быть нравственного вакуума: любая власть в той или иной степени служит либо добру, либо злу. То есть: либо служит Богу согласно Закону Божию, либо Его противнику – диаволу и его "тайне беззакония". Может быть некоторая градация в степени близости тех или иных структур власти к этим противоположным полюсам; возможны колебания и изменение направленности (так ученик Христа Иуда стал Его предателем, а гонитель христиан иудей Савл превратился в апостола Павла), – но ни одна система власти не может быть понята и оценена вне такой нравственной системы координат.

Во-вторых, необходимо учитывать, что в земном мiре, из-за поврежденности его природы вследствие грехопадения твари, невозможно установление всеобщего благоденствия, то есть "рая на земле". В Священном Писании нам открыто, что, наоборот, зло на земле даже после пришествия Христа и временного торжества Церкви будет нарастать, что процесс апостасии приведет в конце истории к развитию "тайны беззакония" и воцарению антихриста, который сначала обольстит большинство людей земными благами, затем начнет гонения на христиан, но вскоре будет побежден Христом в Его втором пришествии. Часть людей, сделавшая свой жизненный выбор в пользу греха и сатаны, погубит свою душу; испорченная злом «земля и все дела на ней сгорят» (2 Пет. 3:10). Достойная же часть людей во всех живших человеческих поколениях, сохранившая верность Богу и его заповедям, продолжит жизнь в вечном Царствии Божием. Но это уже будет преображенный мир: «новое небо и новая земля» (Откр. 21:1).

Поэтому в задачу правильной власти не может входить утопическое стремление к "всеобщему миру и счастью" на несовершенной земле. Такие обещания раздают лишь власти либо духовно неграмотные (и потому становящиеся легкой добычей диавольских соблазнов), либо сознательно обманывающие народ. Назначение истинной власти – защитить свой народ от воздействия зла и провести его через земную жизнь так, чтобы как можно больше людей могли стать достойными жизни вечной в Царствии Божием. Эту цель ставит людям Сам Господь Бог.

Вывод из этого: государственное устройство не есть нечто произвольное, что люди могут устанавливать по своему разумению. Оно должно соответствовать духовным основам жизни человечества, то есть – Замыслу Божию. И если вспомнить слова Господа, сказанные еще в Ветхом Завете о выборе, стоящем перед людьми: «Я предлагаю вам путь жизни и путь смерти» (Иер. 21:8), – Божий Замысел в земной жизни народов проявляется как закон, имеющий двоякое свойство.

Если народ постигает этот Замысел и следует ему, – то Замысел Божий действует в жизни данного народа как закон жизни: народ раскрывает все заложенные в нем таланты и выполняет свое призвание в истории. Если же народ не следует этому Замыслу, – он рано или поздно проявится в судьбе народа уже как закон смерти, на которую народ обрекает себя сам, лишаясь света Истины. Так, семя, попадая в темную сухую расщелину, не вырастает в дерево, хотя и генетически содержит в себе идею дерева.

Рассмотрим сначала примеры ложного государственного устройства, чтобы на их фоне лучше понять должное.

5. Либеральная демократия, коммунизм, фашизм

Истина в мiре одна, но уклоняться от нее можно в разные стороны, разрабатывая разные варианты ложных идеологий. В этом и состоит общий метод сатаны в похищении человечества у Бога. Сатане было бы трудно увлечь людей от Божественной истины в очевидную ложь и сразу добиться поклонения себе. Даже в язычестве и в иудаизме сатана до времени скрывает свое подлинное лицо, и большинство приверженцев этих религий не сознают, кому поклоняются, иначе бы ужаснулись.

Как правило, каждая из внушаемых сатаной ложных идеологий основывается на определенной положительной ценности (например: свобода личности, социальное равенство, здоровье и сила нации), однако при этом берется ценность частичная и более низкая, которая вырывается из общей иерархии ценностей и возводится в ранг высшей истины, чтобы подменить собой Бога.

Поскольку таким образом не утверждается совершенно ложная ценность (ложь заключается в подмене абсолютного частным), у таких идеологий могут быть искренние приверженцы, которых сатана соблазняет к уклонению в ту или иную сторону в соответствии с их личными или национальными склонностями и особенностями эпохи. Такие ложные идеологии могут яростно соперничать друг с другом, умножая разрушения Божественного порядка, – что тоже выгодно сатане: антихристу будет легче прийти к власти, "спасая" человечество от хаоса. Диавол – великий махинатор по использованию самых разных сил, побуждающий их на самых разных путях искоренять Истину в земном мiре, при этом в столкновении их между собой проявляется и некий естественный отбор, в котором выживают наиболее верные слуги диавола. (Идея эволюции человека из животного посредством жестокого естественного отбора – это явное отражение логики сатаны, ибо всемогущему и любящему свою тварь Богу не нужно было создавать совершенное существо посредством миллионов лет жестокости и уничтожения множества поколений более слабых существ; эта жестокость – уже позднее качество мира, падшего под влиянием сатаны.)

ХХ век стал ареной ожесточенной борьбы друг против друга трех таких ложных идеологий: либеральной демократии, коммунизма (марксизма) и фашизма. Каждая из них под тем или иным влиянием иудаизма уклонилась от следования истинному идеалу, поэтому все они противоборствовали друг с другом в одной и той же нехристианской плоскости – каждая за свой вариант "земного рая", – способствуя этим сатанинской "тайне беззакония".

1. Либеральная демократия стала исторически первым принципиально новым общественным строем, возникшим на Западе в результате апостасийного отхода христианских стран Европы от традиционного христианства (Православия) и затем от монархического принципа власти.

Такая демократия еще не отвергает Божий Замысел и религию столь яростно, как позже большевицкий режим. Она поначалу лишь игнорирует этот Замысел, провозглашая свободу человека самому выбирать путь личного земного «Счастья». Так, с большой буквы, записано в первом государственном документе антимонархической демократии: Декларации независимости США 1776 года. Это «Счастье» каждый волен понимать по-своему, этого «требует уважение к мнениям человечества». И поскольку у большинства оно связывается с земным «благоденствием» (так сказано и в Декларации независимости, и в принятой в 1787 году поразительно мелочной Конституции США, о спасении же к жизни вечной в них нет ни слова), то этим и определяется государственный гедонистичный идеал: сообщество сытых эгоцентричных особей, живущих не по Божию Замыслу, а по своему хотению, для земных удовольствий [Цит. по: Декларация независимости. Конституция Соединенных штатов Америки. Нью-Йорк, 1979.]. Царствие Божие как цель в этом идеале игнорируется.

И источник государственной власти при этом, в отличие от монархии, видится не в Боге, а в "воле народа". То есть демократия (в переводе с греческого "власть народа") опирается на суммарную волю греховных индивидуумов, которым государство необходимо лишь как арбитр в их спорах между собой и как полицейский, разграничивающий личные свободы и охраняющий накопленное имущество. А во внешней политике – как страж благосостояния сообщества таких индивидуумов, даже ценой эксплуатации и истребления других народов. Более высокой теоретической цели западная демократия себе не ставит.

Более того: либеральная демократия даже отрицает существование у народа и государства более высокой, духовной цели, стоящей над земными эгоистичными заботами данной массы индивидуумов. Принципиально отвергается возможность единой для всех высшей Истины; провозглашается принцип плюрализма как равенства всех мнений. Это размывает границу между добром и злом и тем самым ведет к легализации все больших форм греха. Устойчивость такого общества достигается не ограничением порока, а взаимным "уравновешиванием" множества пороков, что, однако, неизбежно ведет к нарастанию их общего уровня. Властители такого государства заинтересованы в этом по чисто прагматической причине: упрощенной однородной биомассой легче управлять, контролируя ее материальные потребности. Такая свобода греха превращается в контролируемую "войну всех против всех", что ослабляет и возможность организованного сопротивления народа.

Таким образом, демократия развилась на основе намеренного злоупотребления свободой личности. В масонском лозунге Французской революции "Свобода, равенство и братство" главенствует первое слово, и по сути этот лозунг означает греховную свободу верхов и низов от Закона Божия, равенство всех в этом грехе (а совсем не в политических или имущественных правах) и братство "избранных" правителей в целенаправленном насаждении этого греховного строя (масоны называют "братьями" членов лож).

Это тот самый строй, которым сатана безуспешно пытался соблазнить Христа в пустыне: идеология "хлеба и зрелищ" для низов и земного господства для верхов, манипулирующих массами. При этом человек "расчеловечивается", опускается на ступень ниже – к состоянию животного – не насильственно, как это нам было знакомо при марксизме, а "свободно". И чем свободнее делается человек в таком обществе, тем несвободнее он становится с христианской точки зрения, становясь рабом своих грехов и сил зла – в этом великая тайна демократии как наиболее благоприятной среды для антихристианской "тайны беззакония".

Очень показательно, что решение о распятии Сына Божия было принято еврейской толпой демократическим способом: превозмогающим криком большинства под влиянием лидеров, преследовавшего свои земные политические цели. Так еврейский народ предпочел Христу революционера-убийцу Варавву, в чем прообразовательно показан будущий столь же демократический выбор человечеством антихриста. Вот в чем суть и главная тайна демократии.

Сегодня очевидно, что в развитой демократии сторонники служения высшим ценностям не имеют шансов прийти к власти путем выборов, поскольку эти люди призывают людей к духовному усилию и борьбе с грехом, что демократизированному обывателю дается труднее, чем следование посулам свободы греховных наслаждений. Наиболее полно эта модель ныне осуществлена в США.

Реальной же властью в таком обществе социального дарвинизма становится та самая «скрытая» финансовая «власть над властью», организованная в «строгий орден с безпощадными законами морали и хищными ритуалами», которую признает Аттали. И.А. Ильин назвал ее "мiровой закулисой", поскольку эта власть не прописана в демократических конституциях и потому, чтобы не разоблачать их декоративность, она предпочитает действовать скрытно, закулисно, манипулируя "волей народа" через свои СМИ и управляя через своих зависимых ставленников. Если наследственная власть монархов не нуждалась для своего обоснования в политической борьбе, пропаганде СМИ, деньгах, то демократически избираемые правители не могут без всего этого обойтись, тем самым попадая в зависимость от финансистов. И поскольку в яростной демократической борьбе за власть используются самые аморальные средства (подкуп, дезинформация, провокация, шантаж, дискредитация соперников и их убийства) – это дает мiровой закулисе дополнительное средство управления своими ставленниками – компромат на них.

Либерально-демократическое государство может быть даже безпощадным к духовному пониманию свободы, если она направляется на служение абсолютным ценностям, стоящим выше денег и земного благополучия. Более всего это заметно не во внутренней жизни демократических государств (где инакомыслящим пока еще разрешается "свобода писка", не угрожающая системе), а во внешней политике применительно к государствам с иным, самобытным строем, основанным на духовных ценностях.

Такая демократия стремится вовне к упростительному всесмешению народов в виде атомизированного космополитичного сообщества индивидуумов как биологических особей. Для этого "права человека" (индивидуума) провозглашаются более важными, чем права и ценность государства, вследствие чего оно ослабляется. И этот принцип навязывается всему мiру как единственно верный. Отстаивание каким-либо народом или его частью своих национальных традиций, в том числе православное служение Божию Замыслу, считается демократическими идеологами (З. Бжезинский, С. Хантингтон, Ф. Фукуяма, Ж. Аттали и др.) не только "отсталостью", но и "опасностью для прогресса человечества", причем опасностью тем большей, чем больше осуждается господствующая система греха.

Мiровая закулиса жизненно заинтересована в удержании общества в столь атомизированном и бездуховном состоянии, как и в распространении этой модели на весь мiр – только это обезпечивает абсолютную власть ее деньгам. В этом смысл западного "поощрения демократии" в глобальном масштабе. Таким планируется капиталистический "рай на земле" для мiровой закулисы и кровно связанного с нею "богоизбранного" народа.

Это все больше ведет к тоталитаризму демократического типа, унифицирующему все развитые страны по американскому образцу и колонизирующему остальные как сырьевые придатки. Демократический тоталитаризм открыто провозглашает свое мiровое господство, чему свидетельство не только работы его упомянутых идеологов, но и официальная "Стратегия национальной безопасности США". Впрочем, для ядра мiровой закулисы, как мы покажем это в других главах, даже развитые демократические народы – всего лишь необходимая питательная среда для паразитарных мiровых амбиций, ведущих ко всеобщему концу.

Посткоммунистические демократические вожди в РФ (типа Явлинского, Гайдара, Немцова), как и демократические СМИ, о разрушительности западной демократии для всего мiра даже не задумываются. Очарованные фикциями и витринами западного образа жизни, они лишь выполняют роль "пятой колонны" для идейной оккупации нашей страны.

2. Коммунизм (марксизм) в своей политической теории вдохновлялся протестом против описанной выше эгоистичной власти капитала (мiровой закулисы). Но он отличается от нее только тем, что хотел бы установить точно такой же материалистический "рай на земле" ("светлое будущее") не для господствующих верхов, а для всех трудящихся – и как можно быстрее, не считаясь с жертвами.

Марксизм стал секулярным коллективистским вариантом иудейских чаяний "земного рая" – в этой оценке сходились и русские философы (В.С. Соловьев, о. Сергий Булгаков, Н.А. Бердяев, С.Л. Франк, Г.П. Федотов, А.Ф. Лосев), и один из духовных лидеров сионизма – М. Бубер ("Еврейство и человечество"), и даже некоторые связанные с масонством большевики (А.В. Луначарский в работе "Религия и социализм"). Поскольку к тому же революционные марксистские структуры поддерживались еврейским Финансовым Интернационалом и руководящий состав большевицкого режима, особенно в 1920–1930-е годы, был соответствующим – не удивительно, что эта власть отождествлялась русским народом с еврейской властью. Это с горечью признавали и честные еврейские публицисты-эмигранты в известном сборнике "Россия и евреи" (1923).

Хотя марксизм впервые захватил власть именно в России – к Православию он отношения не имеет и в своей духовной основе является его полной богоборческой противоположностью. Марксистское учение, насильственно внедренное в Россию с Запада, категорически отвергло религиозное мiровоззрение как "средство классовой эксплуатации". Не понимая природы мiрового зла, марксизм вознамерился победить его собственным превозмогающим злом, присвоив себе право на его использование в виде "последнего и решительного боя" против старого мiра.

В новом общественном строе победа над злом планировалась через максимальный контроль власти над обществом, для чего требовалось его максимальное упрощение. Поэтому "Манифест Коммунистической партии" Маркса и Энгельса провозгласил в 1848 году отмирание семьи, нации, религии, частной собственности и государства в пользу интернациональной всеобщности уравненных во всем людей, точнее – мiрового пролетариата. По сути это такое же материалистическое всесмешение, что и в атомизированной космополитичной демократии, только не в виде свободного сообщества эгоистичных индивидуумов, а в виде принудительно-уравнительного всемiрного коллектива.

Коммунисты не без оснований считали себя продолжателями идей Французской революции в разрушении христианского мiра. Однако в лозунге "Свобода, равенство и братство" они все подчинили равенству (сделав его принудительным), заменив свободу "осознанной необходимостью", а братство пролетариев понимали только в сочетании с классовой ненавистью. То есть, если вспомнить типичный генезис ложных идеологий (возводить частную ценность в ранг абсолютной), коммунизм стал злоупотреблением идеей социального равенства, что отразилось и в названии идеологии (от лат: communis – общий).

Государство в марксистской теории сохраняется лишь как временное орудие для победы коммунизма через мiровую революцию. Но на практике роль такого государства усиливается и оно становится тоталитарным – ибо иным способом людей невозможно загнать в рамки уравнительно-утопических догм, которые противоречат природе человека. По сути эта теория тоже стремится "расчеловечить" человека, но не на основе саморазлагающейся свободы греха, а насильно уничтожая все традиционные ступени общности человека и превращая его в государственную собственность – дисциплинированного муравья. То есть марксистский способ "преодоления общественных антагонизмов" заключается в преодолении свободного человека.

Таким образом, если либеральная демократия ведет людей к разрушению мiра скрытно, под соблазнительным лозунгом свободы греха и материальных благ, ради которых они должны добровольно предавать блага духовные, то большевики, дозируя блага материальные, запрещая духовные и не скрывая свою богоборческую суть, устроили насильственную "репетицию апокалипсиса".

Однако такому тотальному насилию человек инстинктивно более сопротивляется, чем свободному расчеловечению в либеральной демократии. В этом была огромная практическая слабость марксизма, приведшая его к поражению. История всех марксистских государств ХХ века – это история безуспешного принуждения людей жить по "муравьиным" схемам (что обошлось нашему народу в десятки миллионов жизней), – после чего последовал отказ от этих схем под натиском реальной жизни. В СССР демонтаж марксистской теории прошел через этапы реабилитации семьи (1920-е годы), нации и патриотизма (конец 1930-х – начало 1940-х), частной собственности и религии (конец 1980-х).

Забегая вперед, отметим, что именно после национальной мутации марксизма в годы войны СССР стал восприниматься мiровой закулисой уже не как союзник, а как противник. Началась идеологическая Холодная война, которую вожди КПСС проиграли также и из-за своего материализма. Ведь марксизм отрицал существование не только Бога, но и диавола, и потому был слеп относительно противоборствующих духовных сил в мiре – и в этом была его слабость в бунте против мiровой закулисы (которая не отрицала духовного мiра, но выбрала в нем сторону сатаны).

Последние вожди КПСС, видя практическую неэффективность марксизма, но не имея истинной русской идеологии, вследствие своей духовной неграмотности последовали новым чужеземным рецептам, на этот раз демократическим, и вместо оздоровления государства повели его по новому смертоносному пути. Для демонтажа тоталитарной системы требовалось гораздо больше ума и иной духовный кругозор, чем для управления ею.

Особенность же нынешних российских коммунистов в том, что они, похоже, отказались от большей части марксистских догм, но, сохранив то же имя и знамя и поклоняясь тем же кумирам, несут на себе нравственный груз всех преступлений своих предшественников. Даже если на фоне нынешнего развала они находят сторонников своего "лучшего прошлого", – партия с таким названием и с такой историей не может иметь будущего в будущей выздоровевшей России.

3. Фашизм абсолютизировал физическую силу и здоровье нации (и организующего ее государства). Он стал реакцией, в основном западноевропейской, и на демократический либерализм, и на интернационалистический марксизм после их победы над монархиями в первой Мiровой войне. Стараясь защитить нацию от либерального разложения и от марксистского уничтожения, фашизм обожествил нацию как высшую ценность, которую должен культивировать у себя каждый цивилизованный народ. "Рай на земле" не для высшей (капиталисты) или низшей (трудящиеся) социальной группы, а для всей нации как цельного биологического организма, которому человек обязан служить всеми силами. Именно в этом суть классического (итальянского) фашизма, который не следует смешивать с его расистской крайностью – гитлеровским нацизмом, обожествившим свою германскую расу для господства над мiром.

Нельзя не видеть, что гитлеризм скопировал в этом самосознание и методы своего главного противника – иудейского "богоизбранного" расизма – и обратил их прежде всего против самих же евреев как конкурентов. Это признавал даже столь либеральный богослов, как о. Сергий Булгаков, считавший к тому же, что в гитлеровских преследованиях еврейства исполнилась «неизбежная кара за то страшное преступление и тяжкий грех, который им [еврейством] совершен над телом и душой русского народа в большевизме» [Булгаков Сергий, прот. Христианство и еврейский вопрос. Париж, 1991. С. 35-37, 79-81, 137.]. (Даже немногие чуткие евреи ощущали, что «Катастрофа была в значительной мере наказанием за грехи, в том числе – за грех руководства коммунистическим движением» [Журнал «22». Тель-Авив, 1978. № 1. С. 55. – Цит. по Солженицин А.И. Двести лет вместе. М., 2002. Ч. II С. 389.].) А по большому счету, чувствовал Булгаков, – в этом исполнилась клятва еврейского народа, добившегося распятия Христа («кровь Его на нас и на детях наших»), как и пророчество Христа: «да придет на вас вся кровь праведная, пролитая на земле» (Мф. 23:35). В этом «наказании Божием и отвержении» наглядно проявилась тайна нации как соборной личности, когда и невиновным приходится страдать за нераскаянные грехи своего народа: «Самой таинственной стороной из судеб Израиля остается именно его единство. Благодаря ему вина одной лишь его части, вождей, является судьбой для всего народа, призывая на себя проклятие христоубийства и христианоборчества» [Булгаков Сергий, прот. Указ соч. С. 141, 154.].

У классического фашизма было несколько полезных интуитивных находок, взятых из средневекового опыта – прежде всего это сословно-корпоративное представительство. То есть вместо конкурирующих друг с другом и тем самым расчленяющих общество партийных структур, из которых образуется парламент в западной демократии, были взяты за основу парламентского представительства трудовые корпоративные структуры. Под корпорацией (от латинского: corpus, corporatio – тело, сословие, объединение) здесь подразумевается часть народа, имеющая определенную функцию служения в едином народном организме, необходимую для всего целого. В зависимости от принятых критериев, можно выделить разное число корпораций, например: корпорация занятых в сельском хозяйстве, металлургии, машиностроении, нефтегазовой промышленности, химической, в медицине, системе образования, науке, культуре, военном деле. В отличие от политических партий, такие корпорации не конкурируют друг с другом, а взаимно нуждаются друг в друге и стремятся к солидарному поведению ради общего блага. Это похоже на то, как в человеческом организме есть мозг, руки, ноги, глаза, уши, различные внутренние органы, которые только все вместе и составляют тело, оживляемое общей для всех душою.

Беда фашизма была в языческом, а не христианском, понимании этой народной души. Гитлера больше увлекали оккультные учения; нацистские идеологи вроде А. Розенберга вообще полагали, что христианство «ослабляет волю нации» и допускали его только для колонизируемых восточноевропейских народов. Даже классический фашист Муссолини видел в католической церкви прежде всего полезный для государства утилитарный инструмент и заявлял, что «фашизм... хочет заново создать человека, характер и веру» [Mussolini B. Der Geist des Faschismus. 1941. S. 8.]; а фашистский идеолог Ю. Эвола провозглашал лозунг "Антиевропеизм, антисемитизм, антихристианизм".

Отношение Муссолини к Французской революции было отрицательным из-за соперничества с господствующей масонской демократией: «Мы представляем в мiре новое начало, мы ясная и категорическая противоположность остальному мiру, мiру демократии, плутократии, масонства и "безсмертных начал" 1789 года... То, что сделал французский народ в 1789 году, теперь совершает фашистская Италия. Она берет на себя инициативу в истории, она говорит мiру новое слово» [Цит. по: Возрождение Париж,1026. 9 апр.], – восклицал Муссолини в 1926 году. Однако его «новое слово» состояло лишь в возврате к хорошо забытому старому: к языческому "ветхому" Риму с его культом силы, дисциплиной и жесткой иерархией (это выразилось и в символике: фашина, то есть связка прутьев с воткнутым в нее топориком – атрибут древнеримской государственности – определила название идеологии как "связки" нации).

Гитлер тоже подчеркивал свою преемственность от языческого Рима в своей политической эстетике (она ярко выражена в нацистской архитектуре и монументальной скульптуре). Название же гитлеровского режима – "Третий Рейх" – было ограничено рамками немецкой истории и означало преемственность от "Священной Римской империи немецкой нации" и от бисмарковского рейха [Das Neue Taschen-Lexikon Bertelsmann Gȕterslooh, 1992. Bd.3. S. 351. – Впервые эта трактовка была использована А. Мёллер фон ден Бруком в его книге «Третий Рейх» (1922).] – и это также демонстрирует национальную узость историософского самосознания германского национал-социализма. (Сравним это с православной вселенской идеологией Третьего Рима – всемiрного спасения, и с иудейской расистской идеологией Третьего храма – всемiрного господства; гитлеризм явно ближе к последней.)

Если примерить на фашизм лозунг "Свобода, равенство и братство", то именно братство доминировало в нем – но кровно-языческое, в пределах собственной нации, становящееся вовне эгоистично-агрессивным.

Лишь в Испании у генерала Франко и в Португалии у профессора Салазара фашизм приобрел наиболее удачные для Европы формы, сочетаясь с католическим социальным учением. Недостатки этих режимов были обусловлены общими недостатками католицизма и западной культуры, почему эти две страны после смерти их вождей и были поглощены системой либеральной демократии.

Будучи порождением приземленной западной цивилизации, идеологи фашизма не могли понять, что катастрофические проблемы ХХ века (в том числе еврейский вопрос) могут быть осознаны только в масштабе православной историософии. Поэтому фашизм не смог восстановить истинных святынь, попранных либеральной демократией и марксизмом: все эти три идеологии стремились к земным ценностям и соперничали друг с другом за обладание ими. Царствие Божие как цель у всех у них отсутствует.

Не понимая смысла истории, все они и свое видение будущего выражали в одинаково оптимистической (близкой к хилиазму) терминологии: Новое время – у деятелей Французской революции, Новый мiровой порядок – как цель иудейско-масонской демократии, Новый мiр – в коммунистическом гимне Интернационал, "Новое начало, новое слово" – в доктрине Муссолини, Новая Европа – под оккупацией Гитлера.

Несомненно, часть русских националистов, игнорирующих Православие, в чем-то близка к классическому фашизму. В их кругах сейчас пропагандируют "Новую эру Водолея"...

6. О православной государственности и удерживающем принципе вечного Рима (Третий Рим)

На фоне рассмотренных примеров нетрудно увидеть, почему только православное мiровоззрение дает верные ориентиры в государственном строительстве: оно связывает с Богом и облагораживает не только свободу, равенство и братство (оторванные от Бога, они лишаются подлинного смысла), но и вообще все ценности и природные данности бытия, ставя каждую на верное место в шкале ценностей между личностью и Богом.

Свобода личности – несомненная ценность, данная нам Богом в нашей природе как свобода воли, без которой человек перестал бы быть человеком (к чему по сути и стремился марксизм). Но, в отличие от либеральной демократии, эта ценность не самодостаточна: она требует положительной и абсолютной цели – служения Истине. Христос учил: «Познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8:32), – вот непременное условие подлинной свободы. При его отсутствии свобода становится саморазрушительной и, злоупотребляя ею, человек тоже перестает быть человеком, превращаясь в эгоистичное животное, порабощенное своими греховными страстями (то есть силами зла) – а это высшая степень несвободы. Назначение православного государства состоит в обезпечении максимальной отрицательной свободы человека – свободы от внешнего зла и от внутреннего греха, для обезпечения максимальной положительной свободы – свободы для служения Замыслу Божию.

Коллектив (или общество) – тоже несомненная ценность, данная нам Богом для человеческого рождения в семье как первичной ячейке и созревания к будущей вечной жизни. Ни одного из своих высших качеств человек не развил бы в одиночку, не выработал бы даже речи. Однако марксизм свел эту природную данность к принудительному принципу муравейника; либеральная демократия низводит общество до уровня животной стаи, волю которой возвела в ранг псевдобожества. И в том и в другом случае было отвергнуто Божественное назначение человека.

Только в православном государстве все люди уважаются как созданные по образу и подобию Божию и потому обладают подлинным равенством – перед Богом. И тогда их природный коллективизм облагороживается и возводится до своего высшего уровня – до церковного народа как соборной личности, имеющей в истории свою задачу, согласную с Замыслом Божиим. Лишь в таком соборном служении правде Божией, а не в исполнении индивидуальных желаний или желаний своей агрессивной стаи, раскрывается подлинное духовное существо человека. Оно сохраняет предельно личностный характер, ибо спасение каждого человека достигается его личными духовными усилиями – и одновременно предельно коллективный, ибо главное средство спасения состоит в заповеданной нам любви к другим людям. Таково подлинное братство как осознание взаимной ответственности всех людей перед Богом в едином церковном народе в пространстве и времени, через все поколения – оно-то и называется в Православии соборностью.

Государство – тоже важная ценность: это организованная форма земного бытия народа. Однако, в отличие от фашизма, в Православии и эта ценность не абсолютна. То есть государственная власть не имеет оправдания в самой себе. Она является лишь формой защиты народа от зла, воспитания в знании Истины и опять-таки организованного служения более высокой ценности – Замыслу Божию.

Глава такого государства должен получать соответствующее посвящение от Бога (каковое дается людям в церковных таинствах во всех важных случаях жизни: при рождении, венчании, смерти); он должен быть независимым от воздействия политических и прочих интриг; должен иметь соответствующую специальную подготовку. Наилучшим образом это обезпечивает наследственная православная монархия. (Кстати, русское слово "государство" происходит от "Государь": это страна под управлением Государя, Царя.)

Такая власть необходима, поскольку человеческая природа и весь мiр находятся в состоянии повреждения вследствие грехопадения, поэтому и требуется людям независимая от них (самодержавная), но зависимая от Бога верховная власть, ограничивающая и человеческую мятежную греховность, и действие в мiре сил зла. Такая власть защищает не только современное поколение своих граждан, но и духовное призвание народа во всех его поколениях, живших ранее и идущих нам на смену. Признание людьми такой самодержавной власти, служащей Божию Замыслу, – не проявление рабства, а самоограничение в борьбе с собственным греховным своеволием и уважение своего народа как надвременного целого. Такова суть православной монархии как строя, наиболее благоприятного для защиты народа от сил зла.

Лишь православное государство относится к человеку как безсмертному существу, созданному для жизни вечной. Этим (а не только преходящими земными мерками) определяются верные критерии как полномочий и законов государства, так и прав и обязанностей гражданина. Православное государство не подлаживается к греховному состоянию человечества (в чем суть демократии), а исходит из «образа и подобия Божия» в человеке. Такое государство призвано обезпечить человеку максимально благоприятные условия полноценного развития – как существа и материального, и духовного, исходя из конечной цели человеческой жизни и смысла истории: достижения Царствия Божия.

Поэтому православная государственность, подобно тому, как во Христе неслиянно и нераздельно соединено Божественное и человеческое, также имеет аналогичное строение. Возникает "симфония" (созвучие) церковной и государственной властей, разными средствами служащих одной цели. Церковь заботится о душах людей, борясь с внутренним злом в них и спасая их к Небесной жизни; государство же, возглавляемое Помазанником Божиим, заботится о жизни земной, ограждая ее, насколько можно, от действия внешних сил зла и создавая Церкви наиболее благоприятные условия для подготовки людей к спасению.

В этом важное отличие Православной Церкви от католической, которая вместо принципа "симфонии" соблазнилась соединением и духовной и земной власти в руках римского папы. Борьба папства с монархами за обладание государственной властью исказила и монархии – возник западный абсолютизм: независимая от церкви и от ее нравственных ограничений власть королей. В протестантских государствах отказ от симфонии властей принял другую крайность: монарх становился и главою подчиненной ему церковной структуры. (И те и другие западные христиане не сохранили свои монархии, уступив власть иудаизированному капиталу, ибо они все же не могли противопоставить слугам сатаны столь же циничные средства борьбы.)

В этом состоит и важное отличие православного самодержавия (что означает не "абсолютную" власть, а суверенную и политически независимую от других сил) от былого неограниченного абсолютизма западных королей, правивших до победы демократий. Ибо власть православного Царя ограничивается условием ее служения Богу. Преподобный Иосиф Волоцкий (один из наиболее правых идеологов царской власти) прямо утверждал, что неправедный Царь – «не Божий слуга, но дьявольский» [Иосиф Волоцкий, преп. Послание иконописцу. М., 1994. С. 83; в факсимильном оригинале с. 287.], и ему следует противиться даже под угрозой смерти.

Таким образом, в христианскую эпоху только православная государственность была подлинно христианской удерживающей и соответствовала словам апостола Павла о силе, удерживающей мiр от пришествия антихриста: «тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь...» (2 Фес. 2:7; курсив наш). Западная же цивилизация, оставаясь по происхождению христианской, после откола от Православия и введения демократии стала христианской апостасийной, поддавшейся воздействию "тайны беззакония".

+ + +

Здесь нужно подчеркнуть, что удерживающая государственность – не наше русское изобретение, а универсальный вселенский принцип, осмысленный в святоотеческой традиции. Поскольку Закон Божий един для всех людей и народов, из него вытекает и единый для всех идеал государственного устройства, удерживающего мiр от зла и распада в хаос.

В христианской истории этот идеал государственности лишь проходил различные этапы совершенствования в виде трех вселенских Империй, являвшихся каждая в свое время полюсом притяжения для многих народов, стремившихся к «удерживающему». Конечно, государственность ни одной такой вселенской Империи не охватывала всего мiра, но она несла в себе его вселенский смысл и стремилась приобщить к нему как можно больше народов, чего каждый из них по отдельности не мог бы достичь. Образно говоря, за пределами вселенской Империи история не имеет собственной положительной энергии развития и лишь пассивно пользуется удерживающей силой исторического центра – или же, в противном случае, подпадает под отрицательное воздействие антихристианской "тайны беззакония".

Сначала эта империя, языческий Рим, лишь физической силой объединила многие народы в служении единому государству. Тогда это совместное служение было лишь прагматически осознанным: предпочтение единого государственного порядка – племенному хаосу и произволу сильного племени над слабым, в результате чего ранее истреблялись целые народы. Тем самым организованная структура римской власти уже удерживала зло, почему апостолы и призывали подчиняться ей, предпочитая принцип власти принципу произвола (только так они трактовали и саму власть, которой следует подчиняться: «ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых» – Рим. 13:3). Создание такой империи было возможно вокруг наиболее многочисленного и организованного народа, подававшего пример другим и несшего большее бремя общегосударственных забот. Таковым народом были тогда рациональные и дисциплинированные римляне, создавшие небывалую ранее систему управления и права (лежащую по сей день в основе правовой системы западных государств). Благодаря всему этому и другие народы, включенные в империю, получили более благоприятные возможности для своего развития.

Сходную положительную роль отчасти играли и предыдущие великие империи – Ассиро-Вавилонская, Мидо-Персидская, Греко-Македонская. Но Римская империя стала уникальной – по факту и месту воплощения в ней Сына Божия, Христа, Который тем самым придал именно ей значение того царства, которое, согласно видению пророка Даниила (см. в Х главе книги), будет существовать до второго пришествия Христа, то есть до конца истории. (в каком виде – другой вопрос, об этом подумаем в заключительной главе.) Поэтому название Рима после его падения стало переходящим: духовный смысл вселенской империи как главной арены истории был важнее территориального, и она в виде странствующего царства становилась поочередно достоянием различных народов, достойных ее. Вот какой смысл содержится в наименовании Рима "вечным городом".

Однако в первом Риме еще сохранялось неравенство народов. Неравенство было свойственно им в силу разных уровней развития, но оно в империи оформлялось и юридически: полноправными были лишь римские граждане, получавшие соответственно и больше культурных и экономических благ; жители же римских колоний могли получить такие же права лишь в виде особой заслуги. Таким образом, в духовном плане это было еще только безсознательное подготовительное служение той промысленной Богом государственности, которой предстояло возникнуть позже.

Новый (или Второй) Рим, как назвали Константинополь (прежнее название – Византия), столицу Восточной Римской Империи, ознаменовал следующий ее этап – византийский. Первый христианский Император Константин в IV веке промыслительно перенес столицу в новое место, чтобы не наливать новое вино в старые мехи. И Византия осознала своей целью уже не только внешнюю организацию жизни входящих в нее народов, но открытие им истины о духовном устройстве мiра. Сама организация жизни Империи во всех областях – образовании, экономике, юриспруденции, обороне, внешней политике – была направлена на облегчение людям достижения главной и конечной цели: вечной жизни в Царстве Небесном. Этой цели были призваны служить разными средствами и государственная, и церковная власти на осознанном тогда же принципе их симфонии.

Такая Империя сплачивается уже не только принудительно-административным способом, но и религиозным осознанием разными народами должной общности исторической судьбы. Их соборное служение общему благу и общей истине происходит уже на основе все более утверждающегося равноправия. При этом ведущий, державообразующий народ (в данном случае греки) является также и носителем истинной религии, образцом служения истинному Богу. В этом качестве он по-прежнему имеет больше прав, но и больше ответственности и обязанностей.

Правда, все эти качества православной Империи в Византии часто были еще далеки от совершенства, они лишь постепенно осознавались и формировались. А багаж развитой языческой культуры Рима и Греции этому мешал, вводил в соблазны и поспособствовал закату Второго Рима, который, ослабев духовно, не смог сопротивляться грубым завоевателям. Так что роль Второго Рима была подготовительной и заключалась в выработке истинных принципов государственности, служащей замыслу Божию.

Третьим Римом после навязанной Константинополю католиками Флорентийской унии (1439) и его последующего сокрушения турками в 1453 году стала Московская Русь как преемница и чистоты православного церковного учения, утвержденного Вселенскими Соборами, и стержневого православного Царства, призванного удерживать от зла земную жизнь народов в согласии с Божиим Законом. Это не было "русской национальной гордыней" (как полагают наши западники), а возложением на себя тяжелого бремени ответственности за судьбу православного мiра.

Эта преемственность была естественна, ибо Русь долго являлась в церковном смысле составной частью Византийской (Восточной Римской) Империи: Константинопольский Патриарх полтысячелетия был одновременно и каноническим русским Патриархом, а Константинополь на Руси называли Царьградом, ощущая также и своей духовной столицей. Византия сама прививала русским эту идеологию – что они часть Византийской Империи, и даже считала русских монархов "стольниками" Императора Византии со столицей в Царьграде – единственного монарха во вселенной, отличающегося от всех поместных государей: он был Помазанником Божиим для всех православных христиан, и его имя должно было поминаться во всех храмах. Эта мысль, например, в 1393 году подчеркивается в грамоте Патриарха Антония московскому Великому Князю Василию I.

При падении Византии русские оказались единственным связанным с нею православным народом, который не был порабощен турками; почти одновременно произошло и окончательное освобождения Руси от татарского ига. Это был и самый большой народ – в отличие от сербов и болгар, которые были порабощенными и слишком слабыми.

К тому же русские правители были издавна и многократно породнены с византийскими Императорами династическими браками – начиная с женитьбы св. Князя Владимiра на царевне Анне, с чем связано Крещение Руси, и до передачи внучкой Императора Мануила II Палеолога и племянницей последнего византийского Императора Константина XI Софьей Палеолог, ставшей в 1472 году супругой Ивана III, наследственных прав Русскому Царству. Поэтому государственная идеология преемственности Москвы как Третьего Рима была столь самоочевидной, что в том или ином виде отразилась одновременно во многих документах как русских, так и иностранных.

Из иностранных можно отметить папские инструкции римским послам, которым было поручено завлечь Русь в унию при обещании Константинополя как «законного наследия русских царей». После женитьбы Ивана III на Софье Палеолог, в 1473 году венецианский сенат обратился к русскому монарху с таким же напоминанием: «права на византийскую корону должны перейти к вам» . Все это было еще до появления всех известных ныне русских письменных источников о Третьем Риме – они являются более поздним оформлением этой самоочевидности.

Эти иностранные документы являются также косвенным признанием того, что попытка франкского короля Карла Великого объявить в 800 году "восстановление Римской империи" через принятие из рук римского папы императорского титула была узурпацией чужих прав, поскольку тогда Империя преемственно существовала со столицей в Константинополе и ее монарх по-прежнему носил титул римского (ромейского) Императора. Не зря папство попыталось обосновать свое право на власть якобы полученными (подложными) документами от Императора Константина Великого. Да и сам Карл пытался узаконить свою узурпацию посредством брачных союзов с византийскими династиями, сознавая, что восстановил лишь территориальную преемственность от первого Рима, но не более важную – легитимно-правовую и духовную. Ведь под покровительством византийского Императора созывались Вселенские Соборы, Константинопольский Патриарх уже с VI века получил почетный титул Вселенского, то есть духовный центр вселенной был в Византии, откуда и перешел на Русь.

Именно при Иоанне III на Руси стал использоваться двуглавый орел в качестве герба, преемственного от ромейско-византийского Второго Рима (где этот древний восточный символ победы и власти был принят еще первым христианским Императором Константином и считался официальным гербом при последней династии Палеологов) [См.: БСЭ. 3-е изд. Т. 7. С 598; Похлебкин В.В. Словарь международной символики и эмблематики. М., 1995. С. 294-196. ]. Известна русская государственная печать 1497 года с изображением двуглавого орла. А последующее помещение на груди орла еще и традиционного русского всадника с копьем (Московский герб), поражающего дракона, подчеркивало удерживающее значение Третьего Рима, противостоящего злу – и это отличало русского двуглавого орла от всех западноевропейских притязателей на тот же герб.

В числе первых русских письменных источников, отражающих такую преемственность Московского Царства от Второго Рима, можно назвать "Повесть о Флорентийском Соборе" Симеона Суздальца (около 1441 года – то есть, это была реакция уже на Флорентийскую унию), "Повесть о белом клобуке" и "Повесть о взятии Царьграда" (обе – вторая половина XV века), послание ростовского архиепископа Вассиана Ивану III на Угру (1480). Еще более конкретно эта мысль выражена в Пасхалии митрополита Зосимы 1492 года. На этом фоне знаменитые слова старца Филофея из псковского Спасо-Елеазарова монастыря о «Москве – Третьем Риме» в посланиях Великому Князю Василию III и дьяку Мунехину (первая четверть ХVI века) прозвучали как само собой разумеющиеся и были в виде официальной идеологии Руси повторены во многих позднейших документах (Родословие великих князей русских и др.), занесены в Степенную книгу (1560–1563) и в текст Уложенной грамоты (1589) об учреждении русского патриаршества [См.: Синицына Н.В. Третий Рим. М., 1998.].

Примечательно, что Третьим Римом назвал Москву сам Константинопольский Патриарх Иеремия, приехавший для поставления первого русского Патриарха Иова. То есть порабощенный турками Второй Рим (надеясь на русское избавление от турецкого гнета) сам признал Русь своей преемницей, а ее Царей – преемниками византийских Императоров. Неудивительно, что в эту эпоху распространяются легенды о происхождении русских Царей от римского императора Августа и складывается убеждение, что Русь – главное царство вселенной (летописный свод 1652 года). В объединении всех православных народов вокруг Русского Царства заключался и главный замысел реформ Патриарха Никона (историософский масштаб которых, к сожалению, был не понят ни их исполнителями, ни старообрядцами).

Так, получив от Византии безупречно выраженную православную веру и государственную идеологию, не нуждавшуюся в характерных для византийской эпохи спорах по ее уточнению, русская Империя полнее всех в мiре воплотила этот должный идеал. Этому способствовало и то, что у русских, в отличие от греков, не было разработанной дохристианской философии, поэтому христианство стало первым всеобъемлющим мiровоззрением, которое наполнило собою государственность во всех ее областях и на всех уровнях. Тем самым Третий Рим стал последним не только в хронологическом порядке, но и третьей, высшей, ступенью совершенствования вселенской Империи.

Уже Крещение русского народа в IX веке было воспринято им не как узконациональная цель, а как приобщение Руси к вселенской Истине, данной Богом всему человечеству, что было ярко выражено в "Слове о законе и благодати" митрополита Илариона (ХI век). Таков изначальный смысл русской идеи. Когда же Русь осознаёт себя стержневым Царством истории, русская идея обретает форму спасения уже не только своего народа, но и как можно большего числа народов. Вот в чем был историософский смысл успешного расширения православной Российской Империи, которая включала в себя на равных основах всё новые и новые племена и делала для них доступным добровольное приобщение к Закону Божию. Такова природа геополитического чуда России в виде ее огромности на карте мира: Бог дал эту территорию должной земной власти, для выполнения ее вселенской спасительной миссии.

Это увидел в русском народе даже в 1938 году немецкий философ В. Шубарт: «Вопрос: в чем предназначение русских на Земле? – тут же оборачивается другим вопросом: в чем предназначение человека на Земле? Русские непроизвольно связывают политические проблемы и задачи с последними вопросами человеческого бытия. В судьбе своего собственного народа они не увидели бы никакого смысла, если бы этим одновременно не раскрывался для них смысл судеб всего мiра... Можно без преувеличения сказать, что русские имеют самую глубокую по сути и всеобъемлющую национальную идею – идею спасения человечества» [Шубарт В. Европа и душа Востока. М., 2000. С. 194.].

Даже внешне Российская Империя отличалась от колониальных европейских тем важнейшим качеством, что все народы в ней были юридически равны, именно потому, что все ощущались духовно равными – как созданные по образу Божию и равные перед Ним. Ни один народ не понес материальных или духовных утрат после включения его в Империю, наоборот, только в ее составе многие могли сохраниться и созреть до более высоких уровней самосознания. (Выход из православной Империи, что в революционные годы начала ХХ века происходило по притязаниям на власть честолюбивой националистической интеллигенции, мог означать лишь деградацию для отделяющегося народа и его попадание в зависимость от апостасийного мiра.)

А державообразующий русский народ – в лице великороссов, малороссов и белорусов – не только нес обычное имперское бремя забот культурно-социальных, организационно-административных, оборонных, но и осознавал это как свой национально-религиозный долг перед Богом. При этом национальное и религиозное образовали у русских, по аналогии с двумя природами Христа, неслиянно-нераздельное единство, в котором русскость была немыслима без Православия, а присоединение к Православию открывало дорогу в русскость представителю любой народности. Таково было подлинное измерение вселенскости, которое отмечал в русском народе Достоевский: «...Назначение русского человека есть безспорно всеевропейское и всемiрное. Стать настоящим русским... может быть, и значит только... стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите» [Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. в 30 т. М.-Л., Т. 26. С. 147.].

С точки зрения соответствия христианскому идеалу расцвет русской государственности наступил после преодоления Смутного времени в 1613 году: служение всех слоев государства единой цели было выстраданным, сознательным и единодушным. Цари правили в "симфонии" со свободной и авторитетной Церковью (духовной властью) вместе с Боярской думой (аристократический элемент власти) и избиравшимися снизу Земскими Соборами (демократический элемент). Причем такое русское государственное устройство отличалась от западного не только по форме, но и по сути.

У западных народов юридическая система власти вырастала из борьбы отдельных эгоизмов друг с другом и с верховной властью (сначала ей противостояли феодалы, затем буржуазия, затем все индивидуумы). В таких условиях постоянной борьбы интересов, признаваемой за естественную, было необходимо регулировать ее детальной системой правил – отсюда юридический рационализм доминирует над нравственным содержанием (такова, например, мелочность брачных договоров – в сравнении с церковным таинством соединения мужа и жены в "одно тело" пред Богом).

Русская же система государственного устройства основывалась на едином для всех национальном благе (понимаемом как следование Божией воле), на согласовании отдельных интересов в служении этой цели, на соборности принятия решений, на живом и ответственном нравственном чувстве, а не на детально прописанном законе. Поэтому нельзя с чисто юридическими мерками понять якобы "варварскую" допетровскую Русь и воплощения русского идеала. В Московской Руси, в отличие от Европы, духовное содержание жизни было важнее формы – это и осталось русской особенностью навсегда. По сравнению с Московской Русью проигрывают и часто противопоставляемые ей древнерусские "демократии" (Новгород, Псков), в которых верховная княжеская власть ограничивалась интересами торговой аристократии – в ущерб общенациональному идеалу.

О тогдашнем социальном устройстве, суде присяжных и широком самоуправлении, о роли Земских Соборов много верного написано И.Л. Солоневичем в его "Народной монархии". Впрочем, многое он пересказал из труда Л.А. Тихомирова – лишь в более публицистичной форме, только почему-то считая основополагающим натуралистический уровень народного бытия, а не религиозный: «В формировании нации религия играет второстепенную роль... Можно установить культурное, колонизационное и государственное влияние православия на Россию – но это влияние было только результатом национальных особенностей страны» [Солоневич И.Л. Народная монархия. Сан-Франциско, 1978. Ч. I. С. 9-10. Представление автора книги о Православии часто даже неверны, см., например: Ч. I. С. 29; Ч. IV. С. 76, 97.]. Такое заявление более чем странно для русского монархиста.

С православной же точки зрения (выраженной митрополитом Иларионом уже в XI веке) всё было как раз наоборот: только с обретением Православия русский народ сформировался как нация с удерживающим вселенским самосознанием в сравнении с другими народами. О высоте же его можно судить уже по тому, что весь русский быт от крестьянина до Царя был тогда освящен непрерывным духовным подвигом. Приведем свидетельство из воспоминаний архидиакона Антиохийской Церкви Павла Алеппского, побывавшего на Руси в 1654–1656 годах:

«Какая это благословенная страна, чисто православная!.. Больше всего мы дивились их чрезвычайной скромности и смирению и их частым молениям с утра до вечера перед всякой встречной иконой... У всякого в доме имеется безчисленное множество икон, украшенных золотом и серебром и драгоценными камнями, и не только внутри домов, но и за всеми дверями, даже за воротами домов; и это бывает не у одних бояр, но и у крестьян в селах, ибо любовь их к иконам и вера весьма велики... Они зажигают перед каждой иконой по свечке утром и вечером...

У всех них на дверях домов и лавок и на улицах выставлены иконы, и всякий входящий и выходящий обращается к ним и делает крестное знамение... Равно и над воротами городов, крепостей и укреплений непременно бывает икона Владычицы внутри и икона Господа снаружи в заделанном окне, и пред нею ночью и днем горит фонарь... Так же и на башнях они водружают кресты. Это ли не благословенная страна? Здесь, несомненно, христианская вера соблюдается в полной чистоте. Исполать им! О, как они счастливы!..

Все жители в течение ее [первой седмицы Великого поста. – М.Н.] не производят ни купли, ни продажи, но неопустительно присутствуют за богослужениями в своих церквах. Царские ратники обошли питейные дома, где продают вино, водку и прочие опьяняющие напитки, и все их опечатали, и они остались опечатанными в течение всего поста. Горе тому, кого встречали пьяным или с сосудом хмельного в руках! [его тут же публично наказывали плетью]... Мы заметили, что они казнят смертью без пощады и помилования за четыре преступления: за измену, убийство, святотатство и лишение девицы невинности без ее согласия...

Что сказать о твердом неослабном исполнении ими всех религиозных обязанностей... которые тщательно выполняются и Царем, и Патриархом, и боярами, и боярынями, и царевнами! Разве они не чувствуют усталости? Разве они железные, что могут жить без еды и выстаивать длинные службы на морозе, не обнаруживая утомления?

Без сомнения, эти русские – все святые, ибо превосходят своим благочестием даже пустынных отшельников. Богу угодно было сделать этот народ Своим – и он стал Божиим – и все его действия от Духа, а не от плоти. Все это происходит оттого, что они знают о случившемся с греками и о потере ими Царства [имеется в виду падение Византии. – М.Н.]...» [Путешествие Антиохийского Патриарха Макария в Россию в половине XVIII века, описание его сыном архидиаконом Павлом Алеппским. М., 1896-1900. – Цит. по: Лебедев Лев, прот Москва Патриаршая. М., 1995. С. 208-213].

7. Клевета против России, падения России

и их духовный смысл

Столь глубокая религиозность русского народа показалась восточному православному иностранцу святостью. То же качество заезжие неправославные европейцы описывали по-своему: как русское "варварство" и "отсталость". А весь соборно-служебный социальный строй Руси, в котором, в отличие от Запада, не было эгоистичного отстаивания индивидуальных или сословных политических прав (выше этого русские тогда ставили право служения Помазаннику Божию), – трактовался как "рабство" и "деспотизм".

Вообще иностранцами было насаждено и позже перенято русскими либеральными историками (С.М. Соловьевым и др.) превратное представление о Московской Руси как о темном царстве безкультурья, произвола и нищеты. Хотя, по множеству свидетельств, простой русский народ Московской Руси в сравнении с Западной Европой жил и гораздо чище (на каждом крестьянском дворе была своя баня), и культурнее (в смысле истинной культуры как понимания смысла жизни, что отражалось во всем быте), и свободнее: о низовом выборном самоуправлении и судах присяжных уже говорилось, а согласно Уложению 1649 года каждый человек мог в поисках правосудия обратиться прямо к Царю – такого просителя доставляли под охраной в столицу.

О подобных отличиях писал в XVII веке и хорват Ю. Крижанич, пораженный богатой одеждой русских низших сословий, подбитой соболями, шитой золотом и жемчугом, тогда как на Западе это могли себе позволить немногие, да и существовали строгие предписания, каким должно быть одеяние у того или иного сословия. И уровень питания русских простолюдинов не отличался от верхнего слоя: по свидетельству другого западноевропейца, Я. Рейтенфельса, русская земля, изобиловавшая дичью и рыбой, делала все это общедоступным (на Западе же охота была достоянием верхнего слоя). «Многие из русских доживают до 80, 100, 120 лет и только в старости знакомы с болезнями»; «там можно видеть сохранивших всю силу семидесятилетних стариков, с такой крепостью в мускулистых руках, что выносят работу вовсе не под силу нашим молодым людям», – поражались европейцы Я. Маржерет и А. Мейерберг [Рейтенфельс Я.Сказания… о Московии. М., 1906; Маржерет Я. Состояние Российской державы и Великого княжества Московского… с 1590 по сентябрь 1606 г. М., 1913; Майенберг А. Путешествие в Московию… в 1661 году. М., 1874. – Цит по: Горянин А. Мифы о России и дух нации. М., 2002. С. 55. Примерами из этой книги мы частично воспользуемся и в следующих абзацах.].

А вот описание в ту же эпоху западным автором культурной столицы Европы – Парижа, где мало что изменилось и к XIX веку: «Дома стояли меж зловонных болот. У порогов гнили отбросы, здания утопали в них все глубже... Бытовой мусор вперемежку с требухой, испражнениями и падалью сваливали в тянувшиеся вдоль улицы сточные канавы. Туда же выбрасывали трупы недоношенных младенцев. Еще в конце XIX века префекты издавали циркуляр за циркуляром, предписывавшие обязательное захоронение мертвого плода...». В парижских домах не было ни ванных комнат, ни туалетов: «Судебные архивы 40-х годов XIX века содержат немало дел о привлечении к ответственности домовладельцев и слуг за опорожнение ночных горшков из окон верхних этажей. В этом же десятилетии появились первые общественные уборные, но мужчины и некоторые женщины продолжали мочиться, а то и испражняться у порогов домов, возле столбов, церквей, статуй и даже у витрин магазинов. Содержимое выгребных ям просачивалось в землю, заражая воду в колодцах, а воздух дымился от гнилых испарений» [Veber Eugene. Form Ordure to Order // The New Republik. Washington. 1991. July l. – Цит. по русскому переводу: Интеллектуальный форум. М., 2000. № 1.]. Неудивительно, что именно во Франции были изобретены знаменитые марки духов, а принадлежностью туалета в высшем обществе были изящные чесалки (от блох) из слоновой кости и дорогих пород дерева...

Лишь в промышленном развитии отсталость от Запада действительно была типична для России почти во все времена, и объяснялась она как раз тем, что русские не стремились к земному обустройству и благополучию как к главной цели жизни. Не копили себе тленных земных богатств, не создавали искусных машин, не насиловали природу, а предпочитали пользоваться ее дарами, стараясь лишь обезпечивать себе скромную достойную жизнь – ради спасения в жизни вечной. Характерно, что в Московской Руси в год набиралось в два-три раза больше праздничных дней (для молитвы Богу и отдыха), чем на Западе. Но Запад своим угрожающим давлением постоянно заставлял и Россию подтягиваться, и она была вполне способна вводить у себя те же технические новшества, а нередко изобретать и лучшие – для обороны, а не ради "экономической эффективности".

Однако, вопреки указанным выше немногим честным свидетельствам иностранцев о Московской Руси, Запад культивировал иные, исполненные высокомерных превозношений. Поэтому Крижанич, обжившись на Руси и имея возможность наглядного сравнения, поражался тому, что западные народы, «которые считают себя человечными и обходительными, а нас относят к варварам, далеко превосходят нас в жестокости, в лживости, в ересях и во всяких пороках и сквернах, и в нашем народе никогда не видали таких насилий, обманов, хитростей, клятвопреступлений, распущенности и излишеств, какие присущи этим народам» [Крижанич Ю. Политика. М., 1997. С. 167.].

Например, сколько написано о "русской жестокости" на примере Иоанна Грозного, хотя он «кроткое дитя рядом с Людовиком XI, Филиппом II Испанским, герцогом Альбой, Чезаре Борджиа, Катериной Медичи, Карлом Злым, Марией Кровавой, лордом-протектором Кромвелем» и Елизаветой Тюдор, – признает даже демократ А. Горянин в указанной книге. И добавляет, что Грозный каялся в убийствах, а «европейские монархи сроду такой привычки не имели» [Горянин А. Указ. соч. С. 94.]. В ту эпоху только одна Варфоломеевская ночь 1572 году в Париже унесла столько жизней гугенотов (около трех тысяч), сколько числилось жертв во всем синодике Грозного. В том же веке по закону против нищих и бродяг (крестьян, насильно изгнанных с их земли) в Англии были казнены десятки тысяч человек, а столетие спустя англичане уничтожили более 80 % населения Ирландии.

Жертвы католической инквизиции за XIII–XIX века по всей Европе исчисляются сотнями тысяч; людей сжигали на кострах. Казни часто осуществлялись с мучительными пытками (сдирание кожи, вытягивание кишок, четвертование, распиливание, что детально изображено на картинах Дюрера, Кранаха, Г. Давида). Во многих европейских странах публичные казни веками были излюбленным зрелищем. В XIX веке в Англии существовало 225 проступков, караемых смертной казнью. Во Франции в 1858 году по "Закону о подозрительных лицах" без суда и следствия были сосланы на заморскую каторгу сотни людей – только по одному лишь подозрению в неблагонадежности (а публичные казни во Франции отменили лишь в 1939 году!). Возможно ли было нечто подобное в те же годы в "варварской" православной России?

Для русских все это было совершенно не представимо с нравственной точки зрения, так же, как и устраивать музеи пыток. Даже при подавлении массовых восстаний в России зачастую казнили только главных виновников. Например, из нескольких сотен декабристов, намеревавшихся уничтожить царскую династию, казнили только пятерых руководителей (что удивило англичан). Бόльшую часть своей православной истории Россия вообще жила без смертной казни; ее кратковременно вводили в Х веке, затем в XV, но применяли редко; лишь позже она участилась: за 80 лет – с восстания декабристов до разгула "первой революции" (1905) – было казнено 894 особо опасных преступника [Россия. 1913 год. Статистический справочник. СПб., 1995. С. 400.].

Или еще пример: крепостное право, просуществовавшее в России два с половиной столетия, с 1597 по 1861 год. Сколько на Западе публикуется обличений по этому поводу! В основном со ссылками на русскую литературу, которая всегда предпочитала нравственные требования к власти и ее критику с преувеличениями, но не приукрашивание. Однако надо учесть, что закрепощение русских крестьян произошло в самом конце ХVI века в виде их прикрепления к земле (в 1597 году отменили их право менять работодателя) и это воспринималось тогда как часть необходимого для всех православного послушания: Россия, обороняясь от множества врагов, выходила к своим жизненно важным геополитическим рубежам, и тогда жертвенно служить государству были обязаны все, каждый на своем месте – и крестьяне, и дворяне (они за военную службу получали поместья без права передачи их по наследству), и сам Царь.

Более всего ужесточению нашего крепостного права поспособствовали "великие европеизаторы" Петр I и особенно Екатерина II. Поместья стали наследственными, к тому же был совершенно изменен смысл крепостного права, когда в 1762 году указом Петра III дворяне были освобождены от повинности служения, получив крестьян в личную собственность – этим нарушилось прежнее понятие справедливости. Это произошло именно вследствие европеизации России нашими монархами-западниками, поскольку в таком же несправедливом виде крепостное право задолго до России было из соображений эксплуатации введено во многих европейских странах и продержалось там в целом гораздо дольше – особенно в Германии, откуда и было перенято в Россию в новом виде. (В германских землях отмена крепостного права происходила в 1810–1820-е годы и завершилась лишь к 1848 году. В "прогрессивной" Англии и после отмены крепостного права безчеловечное отношение к крестьянам наблюдалось повсеместно, например, в 1820-е годы крестьянские семьи тысячами изгонялись с земли.)

Показательно, что русское выражение "крепостное право" изначально означает именно прикрепление к земле; тогда как, например, соответствующий немецкий термин Leib-eigenschaft имеет совсем иной смысл: "полная личная собственность". (К сожалению, в переводных словарях эти разные понятия даются как равнозначные.)

В то же время в России крепостные имели не более 280 рабочих дней в году, могли надолго уходить на промыслы, вели торговлю, владели заводами, трактирами, речными судами и сами нередко имели крепостных. Конечно, положение их во многом зависело от хозяина. Известны и зверства Салтычихи, но это было патологическое исключение; помещица была приговорена к тюремному заключению.

И хотя уже с начала XIX века крепостное право в России подвергалось ослаблениям и частичным отменам, распространяясь к 1861 году лишь на треть крестьян, совесть российских дворян все больше тяготилась им; разговоры о его отмене шли с начала ХIХ века. Крестьяне тоже считали свою зависимость временной, переносили ее с христианским терпением и достоинством, – свидетельствовал путешествовавший по России англичанин. На вопрос, что его более всего поразило в русском крестьянине, англичанин ответил: «Его опрятность, смышленость и свобода... Взгляните на него: что может быть свободнее его обращения! Есть ли и тень рабского унижения в его поступи и речи?» [Цит. по: Пушкин А. Полн. собр. соч. В 10 т. М.-Л., 1978. Т. 7. С. 444.].

Так, и Наполеон в 1812 году надеялся, что русские крепостные будут приветствовать его как освободителя, но получил всенародный отпор и понес огромные потери от стихийно созданных крестьянами партизанских отрядов.

Еще Россию постоянно обвиняют в жестоком империализме. О том, как русские относились к другим народам Империи, уже сказано. Еще в Московской Руси татары, башкиры и другие народы Поволжья и Севера видели себя органичной частью государства и вместе с русскими противостояли полякам в Смутное время, а в Отечественную войну 1812–1814 годов в составе русской армии дошли до Парижа.

История же практически всех европейских государств – это хищнический империализм во всех частях света, в котором не было проявлено даже минимальной человечности, особенно в Африке (где отлавливали миллионы рабов для торговли ими) и в Америке, которую обустраивали эти рабы и где за 400 лет колонизации были уничтожены десятки миллионов индейцев. Рабство отменили в США лишь в 1863 году в результате кровопролитной гражданской войны.

На этом фоне лишь улыбку должны вызывать западные сетования о "традиционной русской несвободе" и о "полицейско-бюрократическом государстве". Не случайно в пределы Российской Империи в целях безопасности перебирались целые народы, даже неправославные (например, в XVII веке калмыки из китайской Джунгарии; в XVIII веке – гагаузы из Турции). Множество людей переселялось в Россию из "цивилизованной" Западной Европы уже во времена Московской Руси, но особенно в XVIII–XIX веках. Известна такая статистика: с 1828 по 1915 год в Россию переселилось 1,5 млн. немцев, 0,8 млн. австрийцев, а всего – 4,2 млн. иностранцев [Кабузан В.М. Русские в мире. СПб., 1996. Табл 17.]. Видимо, делая такой выбор в пользу "несвободной" страны с незнакомым языком и "варварскими" обычаями, эти иностранцы находили жизнь в России лучше, чем на родине, которую добровольно решались оставить; немало из них потом приняли Православие и обрусели.

Заметим, что в российской "тюрьме народов" тоже никого не держали насильно. Всего из нее за тот же период уехало 4,5 млн. эмигрантов: после Кавказской войны 700 тысяч горцев переселилось в Турцию и другие мусульманские страны, а в конце XIX века и особенно после "первой революции" усилилась эмиграция за океан. Но она показывает лишь то, кому из православной страны хотелось уехать в масонскую расистскую Америку (с 1880-х годов почти вся эмиграция направлялась туда). Например, в 1901–1910 годах это были: евреи – 44,1 % всех эмигрантов, поляки – 27,1 %; прибалты – 9,5 %, финны – 8,1 %, немцы – 5,7 %; загранпаспорт выдавался любому желающему. Русские же составили в числе эмигрантов лишь 4,7 % или 75,6 тысяч человек, причем в эти же годы из европейской части России в Сибирь их переселилось более 3 миллионов .

Было бы, конечно, нескромным утверждать, что в своей истории Россия всегда вела внешнюю политику совершенно безкорыстную, безнасильственную. Но как высота гор измеряется по их вершинам, а не по ущельям, так и о политике России следует судить по тем ее жертвенным и нравственным деяниям, которые трудно обнаружить у других современных ей государств в те же эпохи.

Так, совершенно безкорыстными были при Павле I Итальянский и Швейцарский походы Суворова и Средиземноморский поход Ушакова против экспансии Французской революции в конце XVIII века. В 1805–1807 годах Александр I пытался помочь Австрийской и Прусской монархиям в обороне от Наполеона и затем избавил от него всю Европу (1813–1814). В 1815 году по инициативе России был создан Священный союз европейских монархий для совместного отпора революционным движениям; этим объясняется и русская военная помощь Австрии в 1849 году.

Далее, не захватническими планами, а помощью угнетенным христианам диктовались войны России с Турцией, освободившие от турецкого ига Грецию (1830), Румынию, Болгарию, Сербию и Черногорию (Сан-Стефанский договор 1878 года). Россия шла на это несмотря на противодействие Англии и Франции, вступивших даже в антирусский союз с мусульманской Турцией в годы Крымской войны (1853–1856). Западноевропейские страны старались свести на нет плоды всех русско-турецких войн и этим продлили турецкое иго над балканскими христианами на целое столетие...

Стремясь к справедливости в международных отношениях, Государь Николай II предложил первую международную конференцию по разоружению (Гаага, 1899). Она была воспринята западными странами как наивность: конечно же, это не могло предотвратить назревавший конфликт за господство над мiром. Но этот почин русского Царя положил начало конвенциям о предотвращении жестоких способов ведения войны и о гуманном обращении с пленными.

С предельной честностью Николай II отнесся и к Антанте – союзу с Англией и Францией, который тогда диктовался необходимостью сдерживания нараставшей самоуверенности Германии (объединившейся в 1870 году в единую монархию также не без политической помощи со стороны России). Этот союз налагал на Россию обязательства, которые честный Государь Николай II не мог нарушить, тогда как союзникам чувство верности было чуждо. Обе стороны продемонстрировали это в первой Мiровой войне...

В следующей главе мы покажем это, а также насколько выгодно дореволюционная Россия отличалась от Западной Европы в других областях: социальной (земское самоуправление во всех делах жизнеобезпечения), судебно-правовой, культурной, в правах национальных меньшинств и др.

Почему же в разительном противоречии со всеми этими фактами на Западе веками распространяется огромное количество клеветы о "варварской", "рабской" и "агрессивной" России (в которой поэтому и зверства большевизма "не оказались ничем новым")? Одним непониманием объяснить это невозможно, если учесть многие случаи подлога: начиная от фальшивого "завещания Петра I" с планом мiрового господства до сочинений в стиле "развесистой клюквы" неудачливых искателей почестей вроде Ш. Массона, В. Гена, Ж. Мишле, П. Делагарда и маркиза де Кюстина. Многие из этих мифов использовались в антирусской большевицкой пропаганде и по сей день цитируются на Западе и даже в РФ как истина о дореволюционной России и русском характере.

Такое обилие клеветы именно против удерживающей православной России должно иметь особую причину. Нам она видится в том, что ведущий слой западного апостасийного мiра подсознательно чувствовал свое отступничество, ощущая в России нечто духовно более истинное и великое в сравнении с собой ("правда глаза колет") – и потому чернил русских с целью самооправдания, в том числе оправдания своих агрессий, приписывая нам в утрированной форме свои, в сто крат худшие, грехи. А побуждал их к этому известный "отец лжи" – диавол, что в переводе с греческого, напомним, как раз и означает: клеветник.

+ + +

...Однако из Священного Писания мы знаем, что "тайна беззакония" зреет и постепенно овладеет мiром – перед его концом. Россия не может быть исключением, ей также суждено быть побежденной – но последней, судя по всей логике истории. Благословенное время, описанное антиохийским архидиаконом Павлом в середине XVII века, было недолгим. Изоляция России от апостасийного мiра заканчивалась, они все больше входили во взаимодействие – и это грозило многими новыми опасностями Третьему Риму, не подготовленному для сопротивления ядам западной цивилизации.

Ранее уже случались отступления правителей Руси от Закона Божия, которые приводили ее к ослаблению и падениям перед натиском внешних сил, но это лишь заставляло ее учиться на ошибках и возвращаться на верный путь.

Таково было татаро-монгольское иго вследствие углубившегося феодального (как в Западной Европе) эгоизма русских князей, раздробивших Русь на удельные княжества и не желавших совместно защищать всю Русскую землю. Поначалу казалось, что дикая орда покончила с русской государственностью: главные города со стольным градом Киевом были разрушены, жители перебиты, уведены в плен, бежали на окраины, на уцелевших была наложена тяжелая дань. Однако эта катастрофа заставила русский народ осознать ее причину ("по грехам нашим"), увидеть бренность земных ценностей и сплотиться в жертвенном общенациональном служении ценностям Царства Небесного. Так в этом испытании Русь созрела духовно и окрепла материально не только для освобождения от ига, но и для выполнения своего призвания стать удерживающим Третьим Римом.

Следующим падением можно считать проникшую с Запада в конце ХV века ересь жидовствующих, которая захватила даже митрополита и часть царской семьи. По сути, это была такая же попытка иудаизировать и разрушить Православие, как насаждение аналогичных сект и Реформация на Западе, только попытка более богохульная, – но она была пресечена усилиями здоровой части Церкви, преподобного Иосифа Волоцкого и святителя Геннадия в 1504 году. Эта попытка осталась в церковной памяти как страшная "жидовская хула" на Христа и в качестве некоей прививки на века предохранила Русскую Церковь от Реформации.

Новые падения и испытания ждали Россию в результате нараставшего эгоизма бояр и их стремления к большей власти (наподобие шляхетских вольностей в Польше), что стало заметно уже при Иоанне Грозном, – этим и объяснялись его жестокие меры. Его грехи во многом преувеличены последующими историками, однако все же он слишком полагался на "хирургические" методы и грешил против христианской нравственности и справедливости; он не сделал Церковь своим союзником, а вынудил ее обличать его безсудные жестокости. Последствия показали, что таким средством проблемы не решить: боярство лишь озлобилось, притом было уничтожено и много достойных людей, что подорвало аристократический слой и саму династию.

После пресечения царствовавшей ветви Рюриковичей со смертью Феодора Иоанновича в 1598 году властные поползновения боярства усугубились небрежным отношением к основам православного самодержавия. Была нарушена клятва соборно утвержденному Царю Борису Годунову и его потомству (независимо от своих личных качеств, он все же был легитимным Помазанником – через свою сестру ближайшим родственником последнего Царя из Рюриковичей): после смерти Бориса законный наследник престола Феодор был убит вместе с матерью, а пытавшийся их защитить первый русский Патриарх Иов был заточен в монастырь...

В эту эпоху, после расправы с Византийской Империей, и мiровая "тайна беззакония" переключилась на борьбу против Третьего Рима, усилив на него свой натиск.

Наступило Смутное время начала ХVII века и польская католическая оккупация, боярство согласилось даже возвести на русский престол польского королевича. Но опять же усилиями Церкви (подвиг умученного святого Патриарха Гермогена) и церковного народа, создавшего ополчение, удалось изгнать оккупантов и восстановить православное самодержавие, призвав ближайшую к царствовавшей ветви Рюриковичей династию – Романовых (Анастасия Романова была первой женой Иоанна Грозного, первого Великого Князя, официально венчанного на царство и этим окончательно закрепившего преемственность от Византийского царства). В "Утверженной грамоте" Земского Собора 1613 года смуте была дана такая оценка: «То все делалося волею Божиею, а всех православных хрестьян грехом, во всех людех Московского государства была рознь и межьусобство». Во избежание повторения подобного греха Собор от имени всего народа поклялся в верности династии Романовых.

Церковный раскол во второй половине ХVII века стал новым падением Руси, хотя и очень своеобразным. Он произошел не по вине Патриарха Никона, а по вине все того же боярства, стремившегося ослабить влияние Церкви на государственные дела и ее сопротивление боярскому эгоизму. Бояре устранили от дел твердого Патриарха своими интригами, в чем им помогали и тайный католический агент лжемитрополит Лигарид, и восточные Патриархи, хотевшие принизить значение Москвы как Третьего Рима. Никон же стремился именно к единению всех поместных Церквей вокруг Третьего Рима с общим упорядоченным богослужением, в чем и была суть его реформы (в основном оправданной: ошибки в богослужебных книгах надо было исправлять, но не идти во всем на поводу у греков-справщиков). Главная беда Патриарха Никона была в его прямолинейной властности и "папистских" перегибах с вмешательством в царские полномочия (нарушение симфонии), но эти его личные грехи все же несравнимы с грехами его противников, боровшихся против Церкви и государственности.

Именно противники Патриарха Никона после его низложения стали разжигать раскол, преследовать староверов, заставив эту наиболее верную Святой Руси часть народа пойти на нервный срыв: по второстепенному поводу она была преждевременно спровоцирована на восстание против антихриста, не выдержав накала вселенской драмы задолго до ее завершения... Этот откол от Церкви вправо был действием, противоположным западной Реформации (там был откол от католицизма влево) – однако, поскольку отколовшиеся ушли из жизни Церкви и государства, это сильно ослабило в дальнейшем силы сопротивления православной Руси. Возможно, именно это и планировали апостасийные антирусские круги, спровоцировавшие раскол?..

Как можно видеть, многие трагические изломы русской истории в Московской Руси в той или иной мере были вызваны западным влиянием (или подражательством) и неверными попытками противостоять этому. Однако после церковного раскола военно-политические угрозы апостасийного мiра усилились. Петр I предпринял дерзкую попытку укрепиться против Запада, используя его же технические и организационные средства, что отчасти привело к военно-техническому усилению России, – но в то же время и к духовной капитуляции верхов перед тем же Западом.

Несмотря на то, что именно Петр I переименовал себя из Царя в Императора и Московскую Русь в Российскую Империю, при этом дух православной удерживающей Империи был заменен духом земного могущества и западного абсолютизма. Симфония государства с Церковью прервалась. Петр оставался верующим, но вера его была утилитарной: Церковь была по протестантскому образцу превращена в одно из министерств, священникам было предписано нарушать тайну исповеди (доносить о государственных преступлениях), колокола переливались на пушки, монахов притесняли как "бездельников". Многие несогласные архиереи подверглись заключению, наказаниям кнутом, расстрижению... Новая столица, град Петра, даже в своей церковной архитектуре подражала западным возрожденческим (языческим) и масонским пантеонам со статуями обнаженных античных богов. На смену православному быту насильно насаждался чуждый быт: европейское платье, маскарады и балы; гражданское летосчисление было оторвано от начала церковного новолетия, общеупотребительный русский язык – от церковнославянского за счет упрощения орфографии и огромного количества иностранных слов. Всего этого не требовалось для военно-технической модернизации. При этом Петр не жалел и народ: убыль населения в результате реформ колеблется, по разным источникам, от 20 до 40 %!

Тут вновь приходит на ум: если бы не было церковного раскола – не было бы таких петровских реформ...

Его столь же "великая" последовательница Екатерина II продолжала, с одной стороны, расширять пределы могущественной Империи, но, с другой, – духовно ослаблять ее, перенимая западные апостасийные идеи (переписка с Вольтером и другими французскими "просвещенцами"). Екатерина устроила настоящее гонение на Церковь: было закрыто более половины монастырей. Масонство, впущенное в Россию Петром, расцветало пышным цветом, принадлежность к ложам становилась показателем образованности в среде российской знати. В своем подражательстве Западу дворянство даже перешло на французский язык, оставив русский "простонародью". В то же время оно, освобожденное в 1762 году от обязательной государственной службы, потеряло свое единственное оправдание господствовать над крепостным крестьянством. Это внесло раскол в общество и незаживающую рану в русское самосознание, часто побуждая даже совестливых дворян (таких, как А.Н. Радищев) доходить до просвещенческого антимонархического бунтарства.

Однако не следует причислять к таковым, "уязвленным совестью" дворянам, декабристов, которые планировали в 1825 году свержение монархии, уничтожение династии и установление республики. Не интересы народа, а интересы западнической знати руководили декабристами: «Большая их часть состояла в масонстве, вожди почти все без исключения, и прежде всего их духовный возглавитель Пестель» [Internationales Freimaurer-Lexikon. Wien, 1932. S. 329.], –  отмечает масонский словарь. В 1820 году в России действовали десятки лож с числом членов около 1700, принадлежащих к высшему обществу (когда в 1822 году тайные общества были запрещены помудревшим Александром I, они продолжали свою деятельность тайно: наиболее известны "Союз спасения" и "Союз благоденствия", затем "Северное" и "Южное" общества). Эти ложи находились в связи с западноевропейскими масонами. Таким образом, восстание декабристов было первой попыткой масонской революции в России, аналогичной Французской. Выступив самонадеянно и спонтанно (в связи с объявлением о смерти Александра I) и потерпев поражение, декабристы почти на столетие сделали России "прививку" от масонства, которое было скомпрометировано этим восстанием и смогло восстановить свое влияние на общество лишь в начале ХХ века.

Тем не менее, по известному выражению архимандрита Константина (Зайцева), в петербургский период русской истории идеал Святой Руси оказался заслонен идеалом Великой России [Константин (Зайцев), Чудо русской истории. Джорданвилль, 1970. С. 68.], которая в своем верхнем слое все больше уподоблялась апостасийному Западу. Это не могло не привести к новой, самой страшной, утрате Россией оправдания своего существования перед Богом и, несмотря на противодействие здоровой части церковного народа (в XIX веке оно заметно усилилось), закончилось сокрушением православной Империи в 1917 году.

Почему и для чего было попущено Богом это самое крупное в истории России падение – об этом речь пойдет в следующих главах. Но уже сейчас отметим очень важное обстоятельство: Господь Бог попускал эти падения и связанные с ними катастрофы не потому, что Россия была грешнее других стран и народов (как самонадеянно думали, например, католики о разгуле большевизма; в этом еще один аспект феномена антирусской клеветы, о чем говорилось выше). Наоборот, Господь это попускал, потому что Россия отличалась от всех своим важным вселенским призванием – быть удерживающим Третьим Римом. И «от всякого, кому дано много, много и потребуется; и кому много вверено, с того больше взыщут» (Лк. 12:48). Тому приходится и больше платить за свои ошибки – чтобы выносить из них должный урок для дальнейшего удержания зла во всемiрном масштабе.

Западные страны, давно ступив на путь апостасии, проявили в своей истории в гораздо большей степени те же грехи: феодальную раздробленность, эгоизм знати, закрепощение и эксплуатацию крестьянства. У них были и более серьезные грехи, которых историческая Россия до 1917 года никогда не имела: откол от Православия, языческое Возрождение, Реформация западного христианства иудаизмом, уничтожение целых народов – как славян в "натиске на восток", так и аборигенов на других континентах, узаконение расистского рабовладения. Наконец, именно на Западе были совершены первые антимонархические и антихристианские революции типа Французской, приведшие к власти еврейско-масонские структуры "тайны беззакония", которые затем начали развязывать Мiровые войны для завоевания всей планеты. Однако то, что было естественным для апостасийного мiра и "прощалось" ему до поры до времени – было неестественно для Третьего Рима, не могло считаться Богом допустимым и не могло не навлекать на наш народ катастрофические последствия.

Ранее падения Третьего Рима всегда покаянно осознавались и преодолевались здоровой частью народа, ведомой Церковью. Падение 1917 года, когда произошла утрата самой православной государственности, до сих пор остается неосознанным, нераскаянным и непреодоленным грехом в ведущем слое современной России – а потому наша катастрофа и продолжается все в новых и новых формах.

II. Россия накануне революции

и Февраль 1917 года

Социально-экономическое развитие России накануне революции. – Внутренние причины революции. – Еврейский вопрос. – "Орден русской интеллигенции", Дума и Церковь. – Внешняя причина революции: Мiровая война против удерживающего. – Февральская революция. – Духовный смысл отречения св. Государя Николая II.

Итак, революционные события 1917 года и в западной, и в советской историографии было принято оправдывать "вековой отсталостью" России и "тяжким гнетом царизма", который довел "безправный и голодный" народ до свержения "ненавистного режима". Разница состоит лишь в том, что демократические историки приветствуют Февраль и отказываются признать ответственность февралистов за большевицкий Октябрь. Советские же присваивают партии Ленина все революционные лавры 1917 года, начиная с Февраля, а народу приписывают и "ненависть к царизму", и добровольный "социалистический выбор".

Факты, однако, свидетельствуют об ином. И прежде всего – об ином облике России накануне революции. Покажем эту царскую Россию, "которую мы потеряли", сначала в тех же материальных социально-экономических категориях, в которых ее критикуют противники.

1. Социально-экономическое развитие России

накануне революции

Нередко для доказательства культурной, правовой и экономической "отсталости" дореволюционной России приводят примеры из середины, а то и начала ХIХ века. Действительно, в те времена было много неприглядного. Однако к началу ХХ века и тем более к 1913 году (последний год перед войной) в России произошли огромные изменения в сторону всесторонне развитого правового государства [Источники статистических данных в этой подглавке: Россия. 1913 год. Статистико-документальный справочник. СПб., 1995; а также: Русский календарь 1914 и 1915 гг. А. Суворина. СПб.-Пг.; E. La transformation de la Russie. Paris, 1914; Тэри Э. Россия  в 1914 г. Экономический обзор. Париж, 1986; Менделеев Д. К познанию России. Мюнхен, 1924; Бразаль Б.Л. Царствование Императора Николая II (1894-1917) в цифрах и фактах. Нью-Йорк, в газете «Русская мысль» (1972-1973); Stone N. The Eastern Front 1914-1917. London, 1975; статьи И.О. Глазенапа и В.Н. Беляева в «Посеве» (1978, 1982-1983); Большая советская энциклопедия.].

Прежде всего отметим, что благодаря реформам Александра II и политике Александра III с 1890-х годов начался небывалый подъем российской экономики. Этому способствовали также введенные в 1891 году протекционистские таможенные тарифы, защищавшие отечественного производителя. Вместо притока импортных товаров это дало приток иностранных капиталов для организации производства на месте; к 1914 году они составили 1,8 млрд. рублей. Даже Большая советская энциклопедия признала: «В России иностранный капитал функционировал принципиально иначе, чем в странах колониального и полуколониального типа. Основанные с участием иностранных капиталовладельцев крупные промышленные предприятия являлись неразрывной частью российской экономики, а не противостояли ей» .

В 1897 году была введена устойчивая золотая валюта, покупная способность которой не поколебалась в дальнейшем даже в годы войны (один рубль все время равнялся 2,16 немецкой марки и 0,51 доллара США). До начала Мiровой войны в обычном обороте имели хождение золотые и серебряные рубли, а более удобные бумажные деньги без ограничений разменивались на золото. В 1913 году золотой запас России более чем на 100 % покрывал бумажные деньги (тогда как  у главных военных противников, Германии и Австро-Венгрии, золотое покрытие составляло лишь около 50 %). Важную роль дирижера для хозяйства страны играли кредиты Государственного банка, финансировавшего ключевые отрасли, и кредиты также государственных – Крестьянского (с 1882) и Дворянского (с 1885) банков.

Среднегодовые темпы роста российской экономики на протяжении четверти века превышали развитие всех других развитых стран: 8 % в 1889–1899 годах и 6,25 % в 1900–1913 годах (снижение объясняется войной с Японией и попыткой "первой революции"). Причем, успешно развивались не только сельское хозяйство, металлургия, нефтяная, лесная отрасли, но и самые передовые: химия, электротехника, машиностроение (с 1909 по 1913 годы производство двигателей внутреннего сгорания выросло на 283,5 %), авиастроение (достаточно назвать самые мощные в мiре самолеты "Витязь" и "Илья Муромец" И.И. Сикорского).

Резкое сокращение импорта из-за Мiровой войны (были закрыты главные пути ввоза через Черное и Балтийское моря) еще больше способствовало развитию отечественного машиностроения. Несмотря на войну, российская экономика продолжала расти: по сравнению с 1913 годом она составила в 1914 году 101,2 %, в 1915 – 113,7 %, в 1916 – 121,5 %.

С 1880 по 1917 год было построено 58 251 км железных дорог, ежегодный прирост составил 1575 км. Количество перевозимых грузов ежегодно увеличивалось на 7 %. Пароходный торговый флот за десять довоенных лет увеличился на 32,1 %, его грузоподъемность – на 41 %.

         (За такое же время при советской власти, с окончания гражданской войны до 1956 года, железных дорог было построено вдвое меньше – 36 250 км с ежегодным приростом 955 км. Вообще СССР достиг дореволюционного уровня экономики лишь к 1930-м годам и страшной ценою для народа. После чего для демонстрации коммунистических достижений стали использовать сравнение с 1913 годом – как будто без большевиков страна остановилась бы в развитии.)

Сельское хозяйство накануне революции также показало заметный рост: только за 1908–1912 годы в сравнении с предыдущим пятилетием производство пшеницы выросло на 37,5 %, ячменя – на 62,2 %, овса – на 20,9 %, кукурузы – на 44,8 %. Россия стала главным мiровым экспортером зерновых: в годы хорошего урожая (например, в 1909–1910 годы) их вывоз составлял 40 % мiрового экспорта, в годы плохого урожая (1908 и 1912 годы) уменьшался до 11,5 %; в 1913 году – 30 % (8,1 млн. тонн).

С 1900 по 1913 год экспорт русских товаров вырос в два раза, все эти годы значительно превышая ввоз. В 1913 году вывоз составил 1,52 млрд. рублей при ввозе на 1,37 млрд. рублей (в предыдущие годы разница была больше). Вследствие положительного торгового баланса происходило постоянное увеличение золотого запаса (накануне Мiровой войны он составил 1,7 млрд. рублей и стал третьим в мiре).

Рост денежных вкладов в банки увеличился с 2,24 млрд. рублей в 1900 году до 5,27 млрд. в 1914 году, что свидетельствует об улучшении материального положения населения (заработная плата за это время возросла в 2–3 раза) и о лучших возможностях инвестиций из внутренних, а не иностранных средств. По данным английского ученого Н. Стоуна, доля иностранных капиталовложений в России сократилась с 50 % в 1904 году до 12,5 % накануне Мiровой войны – потому, что росло конкурентоспособное отечественное производство (хотя и финансисты, близкие к мiровой закулисе, возможно, догадывались о предстоящей войне и ее главной цели, заблаговременно выведя свои капиталы).

Правда, общая (внешняя и внутренняя) государственная задолженность России выросла с 6,63 млрд. рублей в 1902 году до 9,04 млрд. рублей в 1909 году – из-за дорогостоящей войны с Японией и долгосрочных кредитов на постройку железных дорог. Но в дальнейшем, до начала Мiровой войны, она неуклонно уменьшалась и в количественном, и особенно в процентном отношении к объему государственного бюджета, ибо гораздо быстрее увеличивались доходы государства. В 1913 году государственный долг составлял 8,85 млрд. рублей при расходах бюджета 3,4 млрд. рублей (у Франции, например, государственный долг тогда составлял 12,2 млрд. при гораздо меньшем бюджете 2 млрд. рублей; у Германии долг был сравним с российским: 9,5 млрд. рублей при бюджете 4,5 млрд. рублей).

На обслуживание внешнего долга России в 1913 году уходило лишь 5,4 % бюджетных расходов, на обслуживание внутреннего долга – 7,1 %. Тогда как на производительные инвестиции в государственный сектор направлялось 32,7 % бюджета (плюс 2,9 % в частный сектор), на оборону – 28,5 %, на административный и полицейский аппарат – 8,7 %, на просвещение – 4,3 %. Доходы бюджета возросли с 1,7 млрд. рублей в начале 1900-х годов до 3,4 млрд. рублей в 1913 году, причем госбюджет был бездефицитным.

Разумеется, даже в 1913 году основной отраслью российской экономики было сельское хозяйство, дававшее 55,7 % дохода (но если отвлечься от "прогрессивных" критериев развития, это было и немалым достоинством, ибо крестьянский образ жизни был более православным, чем промышленно-городской). По объему промышленного производства Россия занимала только пятое место в мiре (США – 35,8 %, Германия – 15,7 %, Великобритания – 14 % и Франция – 6,4 %, Россия – 5,3 %). В то же время, Россия постоянно увеличивала эту долю благодаря опережающим темпам развития, а по концентрации производства (доле крупных современных предприятий) вышла даже на первое место в мiре [БСЭ. 3-е изд. 1975. Т. 22. С. 226.].

При этом Россия являла собой редкий в то время образец многоукладной экономики, когда частный сектор сочетался с кооперативным (в 1914 году было 30 тысяч кооперативов с числом членов свыше 10 млн. человек) и с мощным государственным сектором хозяйства, который задавал тон (ему принадлежали две трети железных дорог, рудники, паровозостроение, военные заводы). Это значит, что национальный продукт в меньшей степени, чем на Западе, присваивался верхушечным частным капиталом, а служил всему государству. До 60 % госбюджета составлялось от доходов государственного сектора, затем – от таможенных пошлин и т.п.; прямые налоги (с земли, недвижимости и капиталов) составляли только 8 %; прогрессивно-подоходный налог, в отличие от западных стран, отсутствовал.

Часто в доказательство "низкого уровня жизни" дореволюционной России сравнивают с Западом показатели официальной статистики на душу населения (зарплату, потребление и т.п.). Но ведь уровень жизни зависел и от плохо учитываемого статистикой натурального хозяйства, распространенного в России, то есть действительное потребление было гораздо выше [В частности, один наш оппонент (И. М. Клямкин, www.fordiscurs.ru) привел в виде аргумента «безнадежное отставание» России от Запада по потреблению мяса (29 кг на душу населения в 1913 году). Но, во-первых у православных половина дней в году постные, даже продавать мясо считалось неприличным во время поста. И, во-вторых, из-за неучитываемого натурального хозяйства согласно официальной российской статистике сельские жители (даже в скотоводческих местностях) потребляли мяса в 10 раз меньше (6, 2 кг), чем горожане (68,6 кг), - чего быть никак не могло (кур, уток и гусей в сельской местности даже не считали, не говоря уже о дичи)! Однако общая средняя цифра получилось 29 кг. Думается, более близка к реальному потреблению мяса до революции была предписана его норма в армии: в день «^{3/4 фунта} [307 г] или деньги на его покупку», то есть 112 кг в год – это для непостящихся; а для постящихся получится 56 кг (см.: Россия. 1913 год. СПб., 1995. С. 305, 293).]. С другой стороны, уровень жизни определялся в России не только материальными критериями, но и русской нестяжательной культурой труда, довольствующейся необходимым для жизни достатком (тогда как на Западе важнее максимальная денежная прибыль); и тем, как народ распоряжался своим достоянием (русский центр всегда оказывал помощь окраинным народам, а западные империи лишь извлекали прибыль из колоний). Разные народы могут считать для себя первоочередными разные потребности (биржу или церковь). Но можно ли, например, насельников монастыря считать отсталыми потому, что у них "нулевое душевое потребление" мяса?

Согласно официальной статистике, средние доходы населения в западных странах были в два-три раза выше, чем в России, но и средние цены на продовольствие, основные необходимые товары, квартиры – в два раза выше. Приведем сравнительную таблицу [Посев. Франкфурт–на-Майне, 1978. № 1.]  специально рассчитанных уровней жизни квалифицированного рабочего (исходя из средних зарплат и цен) в трех разных государствах, из которой можно видеть, что кое в чем дореволюционная Россия почти не уступала даже современным странам:

____________________________________________________

Товар                           Стоимость товара, в минутах труда                                                      _________________________________

                                               Россия        СССР         ФРГ

                                               1913           1976           1976

____________________________________________________

Хлеб пшеничный, 1 кг         18 мин.        20 мин.      15 мин.

Мясо (говядина), 1 кг            61              144             105

Молоко, 1 л                           11                 21                8

Масло, 1 кг                                    153              260              63

Сахар, 1 кг                                      46                65             10

Яйца, 1 шт.                                     2,3                9,7            1,7

Обувь мужская, 1 пара                1000            2164            569

____________________________________________________

Разумеется, эта таблица учитывает доходы только промышленных рабочих на основании их зарплаты в 1913 году: в среднем 2 рубля за 9-часовой рабочий день в европейской части России. У наемных сельскохозяйственных рабочих официальные заработки были на 30–50 % ниже, однако у них были и натуральные доходы, включая питание. Доходы самих крестьян трудно учитываемы, однако в денежном пересчете они, судя по всему, должны были превышать зарплату нанимаемых сельскохозяйственных рабочих.

Уровень жизни включает в себя и отдых: число нерабочих (воскресных и праздничных) дней в году в России составляло 100–110 у рабочих, 140 у крестьян (в западных странах – 65, в Англии – только 55). Социальное страхование рабочих в России было введено к 1912 году (раньше Запада), были и другие законы по охране труда, о которых президент США Тафт публично заявил: «Ваш Император создал такое совершенное рабочее законодательство, каким ни одно демократическое государство похвастаться не может».

Вообще, что касается "душевых показателей" развитости, то огромная многонациональная Империя (из 165 млн. подданных русские составляли только 67 %, православные – 70 %) с очень разными природными условиями и действительно отсталыми окраинными народностями давала худшие, чем в густо заселенной и более однородной Западной Европе, средние данные по грамотности, транспортной сети, телефонам, потреблению электроэнергии и т.п. В сельском хозяйстве урожайность ухудшал и суровый климат. А как сравнивать цифры в торговле с Германией, если немецкое правительство косвенно субсидировало свой экспорт?

Не может быть и общего стандарта относительно "непомерных душевых расходов" на оборону: у одних стран в этом меньше необходимости, у других больше, – но оборона необходима как одна из важнейших потребностей государства. Российская Империя с общей длиной ее сухопутных и морских границ в 65 000 верст требовала гораздо бόльших расходов на оборону (в 1913 году – 28,5 % бюджета), что совсем не означало "милитаризма". Например, война на Дальнем Востоке России обходилась дороже, чем близлежащей Японии, которая начала эту войну, получив безразмерный кредит от главы американского финансового мiра Я. Шиффа (страстного ненавистника России).

Поэтому лучше сравнивать не средние показатели на душу населения (каковыми демократы по сей доказывают отсталость российской монархии в сравнении с Западом), а мощь и потенциал Российской Империи как государства.

В области образования также происходили быстрые улучшения. В начале ХХ века грамотными были лишь 25 % населения – но это опять-таки в среднем по Империи; в городах европейской России число грамотных достигало 50 %; а среди молодежи их было еще больше; причем тогда грамота для женщин нижних сословий считалась не обязательной – и это ухудшало средние цифры; мужское же население имело более высокий процент. В 1908 году было введено всеобщее безплатное начальное обучение и ежегодно открывалось 10 000 школ (уже в 1911 году их насчитывалось более 100 000, из них 38 000 церковно-приходских), в результате чего к 1922 году неграмотность молодых поколений должна была исчезнуть. (В 1920 году, по советским данным, 86 % молодежи от 12 до 16 лет умели читать и писать, и научились они этому до революции, а не в годы гражданской войны). Гимназии имелись во всех уездных городах, чем не могли похвастаться многие европейские страны. В отношении же среднего и высшего образования женщин Россия шла впереди Западной Европы: в 1914 году имелось 965 женских гимназий и Высшие женские курсы (фактически университеты) во всех крупных городах.

Накануне войны в России действовало более ста вузов с 150 000 студентов (во Франции – около 40 000 студентов). Многие вузы в России создавались министерствами или ведомствами (военным, промышленно-торговым, духовным и т.п.). Обучение было недорогим, например: на престижных юридических факультетах в России оно стоило в 20 раз меньше, чем в США или Англии, а неимущие студенты освобождались от платы и получали стипендии.

О качестве же российского научно-технического образования свидетельствуют успехи науки. Достаточно назвать такие всемiрно известные имена, как Менделеев, Лобачевский, Павлов, Сеченов, Мечников, Тимирязев, Пирогов, изобретатель радио Попов... Впоследствии попавшие в эмиграцию русские ученые и инженеры высоко ценились во всех странах и прославились там множеством достижений мiрового значения, например, В.К. Зворыкин (телевидение), И.И. Сикорский (вертолет), В.Н. Ипатьев (высокооктановый бензин), П.А. Сорокин (социология). Даже Большая советская энциклопедия признала: «Для дальнейшего развития науки в стране огромное значение имело то, что за последнее десятилетие перед Великой Октябрьской социалистической революцией уровень науки был очень высок...» .

Причем все эти успехи сопровождались безпримерным ростом населения: от 139 млн. человек в 1902 году до 175 млн. в 1913-м (среднегодовой прирост в 3,3 млн. человек). Наиболее многодетными были русские крестьянские семьи. При таком росте населения возникали проблемы малоземелья и безработицы, однако при российских просторах их можно было разрешить (что и начал делать П.А. Столыпин). Тогда Россия занимала третье место в мiре по численности населения после Китая (365 млн.) и Индии (316 млн.), находясь, однако, на более высоком уровне социально-экономического и культурного развития.

Французский экономист Э. Тэри прогнозировал: «Население России к 1948 году будет (около 344 млн. человек) выше, чем общее население пяти других больших европейских стран... Если у больших европейских народов дела пойдут таким же образом между 1912 и 1950 годами, как они шли между 1910 и 1912, то к середине настоящего столетия Россия будет доминировать в Европе, как в политическом, так и в экономическом и финансовом отношении» [Тэри Э. Указ. соч. С. 13-14.].

В чем Россия уже доминировала – так это в области культуры. Одним из "чудес света" назвал французский поэт Поль Валери русскую культуру конца ХIХ – начала ХХ века. Даже если подобные оценки были чисто светскими (еще бόльшим чудом была культура Православия как таковая) – нужно признать, что светская русская культура именно потому привлекала внимание, что во многом питалась православной традицией, внося ее чистую струю в мутные потоки современности. Даже если западный мiр не сознавал этого, именно отблесками православной традиции обращали на себя его внимание классики русской прозы (Достоевский, Толстой, Чехов, Бунин) и поэзии (Блок и символисты); во всем мiре славилась русская музыка (Чайковский, Мусоргский, Римский-Корсаков, Рахманинов, Гречанинов, Стравинский) и связанные с нею сценические искусства (Шаляпин, Собинов, Павлова, Кшесинская, труппа Дягилева); русские художники (Нестеров, Васнецов, Кустодиев). Жанр русского "толстого журнала" был уникальным в Европе и по объему, и по разнообразию тематики (в 1914 году выходило 916 газет и 1351 журнал на 35 языках народов Империи)...

Совместимо ли все это с режимом, который западные историки часто именуют "полицейско-бюрократическим"?

Американский советолог Р. Пайпс написал целую книгу, выводя особенности последующей репрессивной системы большевиков из уклада царской России и бездоказательно утверждая, что именно в начале ХХ века царское правительство «провело ряд пробных мероприятий, шагнувших за пределы полицейского режима и вступивших в еще более зловещее царство тоталитаризма». При этом в одном месте автор утверждает, что уже «в начале 1880-х годов в царской России наличествовали все элементы полицейского государства», а в другом месте признает, что с 1867 по 1894 год в основном «во времена консервативного царствования Александра III к распространению было запрещено всего-навсего 158 книг... Из 93 565 260 экземпляров книг и периодических изданий, посланных в Россию из-за границы в одно из десятилетий конца XIX века, было задержано всего 9386... Цензура в Российской Империи была скорее досадной помехой, чем барьером на пути свободного движения идей» [Пайс Р. Россия при старом режиме. Кембридж, 1981. С. 419, 392.]. В 1872 году царская цензура даже разрешила издать перевод "Капитала" Маркса.

Признаем: бюрократия нередко была тормозом для улучшений. Но в какой другой стране бюрократия лишена своих типичных недостатков, описанных еще Гоголем? (Заметим, что разоблачительная пьеса Гоголя "Ревизор" была впервые поставлена в присутствии "реакционного" царя Николая I и заслужила его одобрение, тогда как в Германии она была под запретом до 1918 года.) При огромных размерах и многонациональном составе России централизованная бюрократическая система была необходима и неизбежна.

Тем не менее, даже Пайпс признает, что число российских чиновников в "бюрократическом" XIX веке было «пропорционально раза в три-четыре меньше, чем в странах Западной Европы» [Там же. С. 377.]. Менделеев, пораженный посещением Лондона, приводит данные на 1906 год: полицейских в Лондоне на душу населения в 10 раз больше, чем в Петербурге; тогда же во Франции на государственном бюджете было 500 000 чиновников (не считая выборных), тогда как в гораздо большей России – только 340 000 (с выборными) [Менделеев Д. К познанию России. Мюнхен, 1924. С. 67.]. Накануне первой Мiровой войны в России было в семь раз меньше полицейских на душу населения, чем в Англии, в пять раз меньше, чем во Франции. Впрочем, и преступность в России была значительно меньшей, чем в Западной Европе (по данным Британской энциклопедии за 1911 год) [См.: Посев. 1983. № 6. С. 54.]:

____________________________________________________

Страна                                   Число осужденных в 1905–1906 годы

                                               Всего                            На 100 000 населения

Россия                                    114 265                         77

США                                                125 181                        132

Великобритания                    183 683                        429

Германия (1904)                    516 976                        853

____________________________________________________

Эта статистика в основном отражает уровень преступности накануне указанных дат. В последующие годы число осужденных в России увеличилось вследствие смуты, но для мирного времени приведенная картина показательна.

В ходе реформ часть казенной бюрократии постепенно заменялась земским самоуправлением, которое было воссоздано в 1864 году и особенно развилось в эпоху Столыпина. В компетенцию земств входили вопросы транспорта и строительства дорог, развития местной промышленности, здравоохранения, социального обезпечения, народного просвещения, благотворительности, ветеринарной и противопожарной службы, мелиорации и т.п. Руководство осуществлялось выборными всесословными мини-парламентами – губернскими и уездными земскими собраниями, избиравшими свои исполнительные органы – земские управы. Все земские работы финансировались за счет налогов с богатых владельцев (в 1913 году было собрано 375 млн. рублей); крестьяне всем пользовались безплатно. (Ничего подобного, например, в демократической Франции тогда не было.)

Активность земств дала поразительные плоды в области строительства и организации начальных школ, ремесленных училищ, гимназий, курсов сельских знаний, библиотек, больниц. Именно земства (задолго до большевиков!) «создали в царской России такую грандиозную систему социальной медицины, подобной которой не существует нигде», – писал в эмиграции в 1926 году бывший революционер П.Б. Струве. Это подтверждал швейцарец Ф. Эрисман: «Медицинская организация, созданная российским земством, была наибольшим достижением нашей эпохи в области социальной медицины, так как осуществляла безплатную медицинскую помощь, открытую каждому, и имела еще и глубокое воспитательное значение» [Цит. по: Гулевич А. Основы государственного управления // Русское воскресение. Париж, 1956. № 37. 1 марта. С. 2.].

Кроме земского самоуправления в России действовало самоуправление крестьянских общин, а также других сословий: дворянства, купечества, мещан, казачье самоуправление; самоуправление университетов и адвокатуры, научных обществ, кооперативов и артелей во всех отраслях хозяйства. И, конечно, было церковное самоуправление, начинавшееся с десятков тысяч общин. (Все это позже ликвидировали коммунисты, твердя о "царском деспотизме".)

В ходе преобразований повышалась и правовая культура. Судебная реформа 1864 года сделала суд гласным и равным для всех сословий, с состязательной защитой и возможностью обжалования, с несменяемостью и независимостью судей. В особо важных случаях привлекались присяжные заседатели как общественная совесть (впрочем, эта форма суда не всегда была удачна, ибо истина не определяется голосованием. Например, нельзя одобрить оправдание присяжными террористки В. Засулич, стрелявшей в петербургского генерал-губернатора Трепова в 1878 году...)

В целом можно сказать, что благородные традиции русского суда были основаны на христианском различении между грехом и грешником (бороться против первого, жалеть второго), что вызывало восхищение у многих иностранцев. Так, английский профессор Смайльс, проведший в России пять лет специально для изучения новой русской юриспруденции, писал: «Во всем мiре и во все времена не было такого гуманного, культурного и безпристрастного суда, как русский. Суд присяжных с его традиционными правами подсудимого, с его неслыханной, кристальной человечностью существует только в России» [Цит. по: Знамя России. Нью-Йорк, 1974. № 364. Дек. С. 12.].

Подъем России в начале ХХ века подтверждали многие западные ученые. Так, и профессор Эдинбургского университета Ч. Саролеа писал в работе "Правда о царизме": «Одним из наиболее частых выпадов против Русской Монархии было утверждение, что она реакционна и обскурантна, что она враг просвещения и прогресса. На самом деле она была, по всей вероятности, самым прогрессивным правительством в Европе... Легко опровергнуть мнение, что русский народ отвергал царизм и что революция застала Россию в состоянии упадка, развала и истощения... Посетив Россию в 1909 году, я ожидал найти повсюду следы страданий после Японской войны и смуты 1905 года. Вместо этого я заметил чудесное восстановление... Скачками растущую промышленность, приток капиталов... Почему же произошла катастрофа?.. Почему Русская Монархия пала почти без борьбы?.. Она пала не потому, что отжила свой век. Она пала по чисто случайным причинам» [Знамя России. 1974. № 364.С. 13.].

Заключая этот социально-экономический обзор, можно сказать, что в начале ХХ века у России были шансы стать для всего мiра воочию вселенским Третьим Римом в современном варианте, сочетающем экономическое развитие, социальную справедливость и истинную веру. Многие современники недоумевали, почему была сокрушена Россия, и приводили доводы: если бы была проведена такая-то реформа, если бы были арестованы такие-то революционеры и масоны-заговорщики, если бы в Петрограде нашелся один верный полк, если бы потом такой-то белый генерал пошел не налево, а направо... Если бы, наконец, западные демократии "вовремя рассмотрели суть большевизма"... Насколько же случайны были эти причины? Для удобства разделим их на внутренние и внешние.

2. Внутренние причины революции

Крестьянский вопрос. В числе внутренних причин многие историки выделяют запоздалость его решения – поскольку именно крестьяне составляли основной состав населения и российской армии. И это очень серьезный вопрос: напомним его историю.

Итак, в Московской Руси был принцип всеобщего служения: крестьяне служили (трудом) – дворянам, дворяне (в администрации и на поле брани) – Царю, Царь (блюститель правды в "симфонии" с Церковью) – служил всему народу и все вместе служили Богу. В ХVIII веке верхи сняли с себя обязанности служения, еще больше закрепостив крестьянство, и внесли в общество так до конца и не исцеленный нравственный раскол, нараставший по мере озападнения верхнего слоя – вот в чем была главная проблема. И решать ее можно было с двух сторон: освобождать крестьян – и возвращать помещиков к государственному служению, к оправданию своего дворянства. К сожалению, всеми рассматривалась лишь освободительная сторона, а неспокойная совесть дворянства использовалась революционерами для борьбы против монархии.

В ХIХ веке положение крепостных стало улучшаться: в 1803 году произошло их частичное раскрепощение на основе закона о "свободных хлебопашцах", с 1808 года запретили продавать их на ярмарках, с 1841-го разрешалось иметь крепостных только владельцам населенных имений, ширилась возможность самовыкупа. При отмене крепостного права в 1861 году оно распространялось лишь на треть крестьян (или 28 % населения страны; было освобождено 22,5 млн. при общей численности около 80 млн. подданных). Впрочем, очень многие крестьяне освобождения не хотели, им было спокойнее жить по-старому, когда все заботы перекладывались на помещика.

Освобождение крестьян в 1861 году разрушило патриархальный быт и ухудшило жизнь самых бедных, предоставив их самим себе. Крестьянская земля осталась в основном в общинном владении. Помимо безплатных наделов, часть ее подлежала выкупу у помещиков в течение 49 лет при круговой поруке общины. (Лишь в 1905 году крестьяне были уравнены в правах с другими сословиями и были упразднены выкупные платежи за землю.)

Отметим, что общинная жизнь существовала на Руси и до введения крепостного права. В ней всегда было много ценного: взаимоподдержка, неприятие эгоизма, справедливое решение споров. Все вопросы решал сельский сход, выбиравший старосту. Эти давние основы русской самобытной низовой демократии высоко ценились деятелями самых разных направлений. Например, либерал П.А. Сорокин говорил, что в России «под железной крышей самодержавной монархии жило сто тысяч крестьянских республик» [Цит. по: Пушкарев С.Г. Самоуправление и свобода в России. Франкфурт-на-Майне, 1985. С. 60.]. По-своему общину ценило народничество, начиная с Герцена, видевшего в ней «русский путь к социализму». Но наиболее принципиальное значение общине придавали славянофилы, считавшие, что в общинном владении землей выражалась особая духовность русского народа, которому в большей мере, чем Западу, свойственны соборность и в меньшей степени – индивидуализм. Они видели в общине «высокое действо Христианское» [Аксаков К.С. Полн. собр. соч. М., 1889. Т. I. С. 279.].

Однако в крестьянстве усиливалось имущественное расслоение и не все были готовы к такому пониманию общины; принудительным же «христианское действо» быть не могло. С одной стороны, община была помехой для особо активной части крестьян, с другой – по мере быстрого роста населения земельная площадь на одного едока в семье уменьшалась. Невозможность продажи надела (и его залога), хотя и предотвращала обезземеливание бедняков, однако постоянные переделы участков и невозможность их закрепления в личную собственность лишали многих стимула к уходу за землей. В то же время Россия все более втягивалась в капиталистическую экономику, рост промышленности и населения требовал соответствующего роста в сельском хозяйстве. Но производительность общины не выдерживала соревнования ни с помещичьими хозяйствами, ни с хозяйством западного фермерского типа. Нужно было выбирать меньшее зло в создавшемся положении, иначе оно грозило ростом социального недовольства и ослаблением государства.

Поэтому в 1906 году началась Столыпинская реформа: желающим крестьянам выделяли их часть общинной земли в собственность, им продавали и помещичью землю посредством льготных ссуд (помещики сами избавлялись от земли, которая без крепостных становилась обузой), а также финансировали переселение на окраины России, освобождая от налогов и снабжая сельскохозяйственной техникой по низким ценам. Можно критиковать неудачные бюрократические аспекты этой политики (из-за чего треть переселенцев вернулась, да и просто соскучившись по родным местам), но не смысл реформы. Она должна была решить сразу несколько важнейших государственных проблем:

– справиться в европейской части России с усугублявшимся малоземельем на селе и возможной безработицей в городе из-за стремительного роста населения, который приходился в основном на русское крестьянство;

– заселить пустующие земли Сибири и Дальнего Востока, освоив их и закрепив за Россией;

– дать выход энергии активной части крестьянства, расширяя ее сферу действия за пределами общины;

– уменьшить социальную напряженность в деревне и тем самым отнять у революционеров почву для пропаганды.

В результате создавался зажиточный слой крестьян-единоличников, то есть новая составная часть экономического уклада при сохранении прежних, в том числе общины. Реформа не собиралась ее ликвидировать полностью, хотя следовало бы одновременно способствовать оздоровлению общины как «высокого действа христианского» для тех, кто оставался в ней. Даже если бунинская "Деревня" страдает типичным для "прогрессивной общественности" преувеличением деревенской нищеты (вспомним, чтό тот же Бунин в эмиграции писал о красоте жизни в русской деревне), – в этой сфере правительству следовало принять особые меры, а не просто поощрять выход из общины.

К 1913 году только около 10 % земли перешло из общинного в личное владение крестьян; с 1906 года в Сибири осели 2,5 млн. крестьян; кроме того, около 700 000 человек разных профессий переселились в Сибирь самостоятельно. Вдоль Транссибирской магистрали выросли целые города; резко возросло производство продовольственных товаров: Европа вскоре была завалена русским маслом (с 1906 по 1911 год его годовой экспорт увеличился вдвое). Революционное движение после 1908 года сникло.

«Дайте нам 20 мирных лет и вы не узнаете России», – сказал Столыпин. Потому он и был в 1911 году убит теми силами, чьи антирусские планы перечеркнула бы окрепшая Россия. Ленин признавал, что при успехе Столыпинских реформ революция будет невозможна [Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 12 С. 193.]; и Троцкий позже констатировал: если бы реформа была завершена, «русский пролетариат ни в каком случае не смог бы прийти к власти в 1917 году» [Троцкий Л. История русской революции. Берлин, 1931. Т. С. 72.]. Достойной замены Столыпину не нашлось.

У революционеров был свой "рецепт" решения крестьянского малоземелья: конфискация и раздел помещичьих земель. Однако, накануне революции крестьяне уже владели 77,4 % пахотной земли, 6 % принадлежало хозяйствам некрестьянского типа и лишь 16,6 % оставалось в помещичьем владении [Погубернские итоги всероссийской сельскохозяйственной  и поземельной переписи // Труды ЦСУ. Т. V. Вып. I. С. 42-49.] (которое имело бόльшую эффективность земледелия и давало более 20 % сельхозпродукции).

Неудивительно, что передел большевиками помещичьей земли в 1917–1918 годах, по данным Наркомзема, дал на каждый двор лишь несколько «десятых и даже сотых десятины на душу» [Капинович Б.Н. Очерк деятельности Народного Комиссара Земледелия за три года (1917-1920). М., 1920. С. 9.]. И никак не мог дать больше. Лозунг "Земля крестьянам!" был лишь «техническим приемом революционирования деревни, будучи лишен серьезного экономического значения» [Кириллов И.А. Очерки землеустройства за три года революции. 1917-1922 гг. Пг., 1922. С. 112.], – признавал советский экономист в 1922 году. Но сколько помещичьих усадеб было сожжено в 1905–1907 и 1917 годах этим "приемом революционирования"! Даже если многие крестьяне верили, что отмена последнего помещичьего землевладения решит земельную проблему, она была обострена революционерами искусственно, в опоре на худшие человеческие качества (стремление улучшить свое благосостояние отнятием его у других), а не на лучшие качества (стремление своим трудом создать себе благосостояние и делиться им с другими). (Тому, кто все еще говорит о схожести коммунизма и христианства, можно указать именно на это кардинальное различие.)

Национальный вопрос также выделяется исследователями в качестве важной внутренней причины революции. И большевики, и западные советологи упорно называют Российскую Империю колониальной "тюрьмой народов"...

Мы уже отметили, что у России не было колоний в западном смысле этого слова. Она изначально состояла не только из славянских племен, но также из финско-угорских и тюркских. Русь их не истребляла и не порабощала, как европейцы в своих колониях, а вбирала в себя в своем росте. Немало северных и восточных народов находилось на низком культурном уровне развития, однако управление ими было основано не на эксплуатации главным народом, а на равенстве всех перед законом и перед Богом. В отличие от западноевропейских колоний, русский центр не извлекал из своих национальных окраин прибыли, наоборот – расходовал средства на их обустройство, как, например орошение Голодной степи в Туркестане, Муганской степи на Кавказе. Инородцы имели много привилегий (например, освобождение от воинской повинности), которых не имели русские. Меры по повсеместному изучению русского языка объяснялись необходимостью общегосударственного средства общения, а не подавлением национальных культур.

Национальное происхождение не было препятствием для занятия самых высоких государственных постов в Империи. В числе российских министров мы постоянно видим немцев, татар, армян; в составе Государственной Думы – представителей всех народностей. Поляки, грузины, финны командовали армейскими штабами и корпусами. В этом отношении Россия была уникальной Империей, и даже мусульманские и кавказские народы, когда-то покоренные силой (в ходе геополитического соперничества России с Турцией и Англией), проявили свою верность в годы первой Мiровой войны (знаменитые туркмены-"текинцы", кавказская "Дикая дивизия", состоявшая из Дагестанского, Татарско-азербайджанского, Чеченского, Ингушского полков).

Нерусские народы в Империи имели обширные права соответственно их способностям местного самоуправления. Так, финны имели свой парламент, конституцию и множество привилегий. Сначала все это имели и поляки, лишь их восстания 1831 и 1863 годов стали причиной ограничений. (Эти восстания, захватившие часть Малороссии и Белоруссии, имели родственный масонскому декабризму революционный характер; в них проявилось и иностранное, и еврейское вмешательство [Это признает Ж. Аттали: Attali Jacques. Les Juifs, le monde et l᾿arget. Paris, 2002. Р. 404.]; Россия была вынуждена на это решительно реагировать.) Среднеазиатские Хива и Бухара входили в состав Империи как самостоятельные во внутреннем управлении. Прочие азиатские, северокавказские и даже малые кочевые народы также имели самоуправление с сохранением своих обычаев. Например, на Кавказе оно основывалось на положениях "О кавказском горском управлении" (1856) и "О кавказском военно-народном управлении" (1880); у казахов-киргизов оно регулировалось "Степным уложением" (1891), у бурятов, якутов и других сибирских народностей  с 1822 года существовали степные думы.

Что же касается прибалтийских народов, то они были слишком малочисленны и неоднородны для самостоятельной государственности (немецкое влияние долгое время преобладало там в администрации и системе образования). Уместно поставить вопрос: смогли бы эти народности сформироваться как нации при власти Тевтонского ордена (вспомним судьбу племени пруссов, от которых осталось лишь название...) так же, как позже в составе Российской Империи, остановившей тевтонский "дранг нах остен"?..

Подобный вопрос можно поставить и относительно армян, грузин и других народов, искавших в Российской Империи защиты от своих смертельных врагов. Приняв их под свое покровительство, Россия внесла умиротворение в вековые конфликты и обезпечила спокойное развитие малых народов при неблагоприятном соседстве. (Поэтому, сохранившись и развившись, они теперь, в отличие от американских индейцев, могут себе требовать суверенитеты.)

Таким образом, отличительным признаком Российской Империи была не колониальная эксплуатация (как тогда у западноевропейцев), не тоталитарный интернационализм (как позже в СССР), не космополитический "плавильный котел" (как сейчас в США) – а вселенское братство: взаимовыгодное сосуществование равноправных народов на уважении общих нравственных ценностей.

Разумеется, и вселенское братство не могло быть принудительным, особенно если какие-то народы под влиянием западного духа больше не желали быть частью Третьего Рима, а хотели стать "как все". Логика дальнейших реформ неизбежно вела к предоставлению таким частям Империи все большей автономии – по примеру Финляндии. В первую очередь Столыпин хотел сделать это для Польши [Столыпин А.П. Неосуществленные преобразования в период Думской монархии // Посев. 1984. № 12.]. Ведь, по сути дела, католическая Польша была России не нужна как административная часть; российское участие в международных "разделах Польши" (1772, 1793, 1795) было возвращением захваченных поляками древних русских земель.

В то же время важно подчеркнуть, что даже у таких народов России сепаратистские настроения были типичны не для широких слоев, а для интеллигенции. Это объяснялось ее политическим честолюбием, ибо притеснений в сфере национальной культуры не было. Честолюбие нарастало по мере проникновения в Российскую Империю западных представлений о жизни. И этим в годы гражданской войны воспользовались внутренние и внешние враги России.

Тогда эгоистичное поветрие коснулось и отдельных частей самого русского народа, в котором вскоре нашлись "самостийники" даже уездного уровня, провозглашавшие свои "республики". Этим были также заражены часть казачьих войск и интеллигенция в колыбели русского народа – Малороссии, хотя до революции малороссы, белорусы и великороссы считали себя тремя ветвями единого русского народа. Это должны были признать даже немцы, безуспешно пытавшиеся поощрять украинский сепаратизм в 1918 году.

3. Еврейский вопрос

Единственным исключением в смысле неравноправия в царской России было религиозное неравенство, которое распространялось на старообрядцев (исконно русских!), на некоторые секты и на иудеев. После 1905 года ограничения остались только для иудеев, но опять-таки не по национальному признаку, а по религиозному. В стране, где нормы нравственности и обоснование самодержавной власти зиждились на христианстве, трудно было признать равноправной религию антихристианскую. Однако переход иудеев в Православие снимал все ограничения.

Ранее ограничения для иудеев имелись и в других европейских странах, где еврейство лишь постепенно завоевало равноправие в ходе так называемых буржуазных революций и либеральных реформ: во Франции (1791), Англии (1849, 1857), Дании (1849), Австро-Венгрии (1867), Германии (1869–1871), Италии (1860, 1870), Швейцарии (1869, 1874), Болгарии и Сербии (1878–1879). Россия оказалась в этом отношении лишь наиболее консервативной.

Как в "Еврейской энциклопедии", так и в работах некоторых еврейских авторов вполне объективно описана история ограничений для иудеев в России. Оказавшись в составе Империи после "разделов Польши", сначала «евреи стали равноправными гражданами», – пишет Ю.И. Гессен. Однако «в их руках сосредоточилась торговля», а поскольку «торгово-промышленному сословию была предоставлена доминирующая роль в городском самоуправлении» – это превратило евреев «в известную общественную силу» .

После жалоб на это русских купцов в 1791 году был издан указ о черте оседлости для евреев (она включала в себя огромную территорию: 15 западных губерний и Польшу). Однако в то время все русские податные сословия – крестьяне, мещане, ремесленники и купцы – не имели права свободного перемещения из одной губернии в другую. Поэтому указ 1791 года «не заключал в себе ничего такого, что ставило бы евреев в этом отношении в менее благоприятное положение сравнительно с христианами» [Еврейская энциклопедия. СПб., Б. г. Т. VII. С. 591.], – констатирует "Еврейская энциклопедия". А если сравнивать с положением основной массы русского народа, то до 1861 года «евреи пользовались личной свободой, которой не знало крепостное крестьянство» [Гессен Ю. Указ соч. Т. I. С. 159.].

Одновременно царское правительство пыталось "перевоспитать" евреев, отучив их заниматься винными промыслами (ими жила примерно треть евреев) и ростовщичеством – и то и другое в России считалось предосудительным, что отражено во многих произведениях русской литературы. Целью было – превратить евреев в подданных с нормальными занятиями. При Николае I за переход в Православие выплачивалось вознаграждение, смягчалось наказание при крещении под следствием [См.: Еврейская энциклопедия. Т. XI. С. 893.].

«Эти усилия, однако, не только не привели к намеченной цели, но вызвали единодушное и сильное сопротивление со стороны еврейского населения» [Эттингер Ш. Евреи в России в начале революции // Евреи в советской России. Израиль, 1975. С. 128-130.], – отмечает израильский профессор Ш. Эттингер. Оно исходило от "кагально-раввинского союза", не желавшего терять контроль над еврейством, – объясняет Гессен [Гессен Ю. Указ. соч. Т. I. С. 154-158.]. Это было "государство в государстве", имевшее свою цель. За весь ХIХ век в России удалось обратить в Православие лишь 69 400 евреев и еще 17 100 – в католичество и протестантство. То есть в среднем соответственно по 694 (и 171) человек в год [Еврейская энциклопедия. Т. XI. С. 894.].

Видя безуспешность административных мер по переводу евреев в христианство, следующий Царь отменил их. Еврейский писатель М. Алданов напоминает, что Александр II «был расположен к евреям, особенно в первую половину своего царствования. В законах о судебной реформе, осуществленной в 1864 году, не имеется нигде каких-либо ограничений для евреев. В училища и гимназии евреи тогда принимались на равных правах с другими учащимися. Евреи имели право держать экзамены и получать офицерские чины. Они также могли получать дворянское звание и нередко получали его. Получив чин действительного статского советника, орден св. Владимiра или первую степень какого-нибудь другого ордена, еврей тем самым становился дворянином» [Алданов М.А. Русские евреи в 70-80-х годах // Книга о русском еврействе (1860-1917). Нью-Йорк, 1960. С. 44-45.].

После убийства Александра II  были введены "Временные правила о евреях" (1882) с запрещением селиться вне черты оседлости. Правда, помимо крещеных евреев, получавших равноправие, вне черты оседлости могли жить (с семьями) евреи-купцы и промышленники первой гильдии с прислугой, евреи-ремесленники, евреи с высшим образованием, студенты и учащиеся средних учебных заведений.

Решение это было неудачным, ибо усиливало устремленность евреев в указанные профессии (евреи составляли более половины купцов, записавшихся в гильдию [Домальский И. Русские евреи вчера и сегодня. Израиль, 1975. С. 164.]) и получать образование. Процент евреев в вузах стремительно нарастал (14,5 % в 1887 году). В 1887 году была введена процентная норма для приема некрещеных евреев в высшие учебные заведения: 10 % в черте оседлости и 5 % вне ее; в Петербурге и Москве – 3 %. Однако оставалось много способов обхода запрета: поступление в частные и иностранные учебные заведения, сдача экзаменов экстерном...

Так число еврейского населения вне черты оседлости быстро увеличивалось. В постоянном ожидании отмены "временных" правил и царская администрация все чаще закрывала глаза на постоянные нарушения. Вообще еврейское население России росло более интенсивно, чем русское: в 1815 году насчитывалось около 1,2 млн. евреев; в 1897 году  5,215 млн., а в 1915 году – около 5,45 млн. (несмотря на то, что оно давало наибольший процент эмигрантов: только с 1881 по 1908 год из России эмигрировало 1,545 млн. евреев, из них 1,3 млн. в США) [Лещинский Я Еврейское население России и еврейский труд // Книга о русском еврействе (1860-1917). С. 183; Новый энциклопедический словарь (Брокгауза и Ефрона). Т. 17. С. 223-VII.]. В 1897 году евреи составляли 4,13 % населения Империи, в том числе 40–50 % городского населения в пределах черты оседлости.

Поскольку труд по найму считался в иудаизме предосудительным (см. главу I), в 1897 году еврейское население распределялось по занятости следующим образом: торговлей занималось 38,65 % всех евреев (а во всей Империи – лишь 3,77 % населения), ремесленничество и промышленность – 35,43 % (10,25 %), в свободных профессиях и на службе – 10,71 % (4,52 %), в сельском хозяйстве – 3,55 % (во всей Империи 74,31 % населения) [Еврейская энциклопедия. Т. XIII. С. 649.].

Тем более черта оседлости не могла помешать тому, что «финансовая роль евреев становится особенно значительной к 60-м годам» благодаря их капиталам [Там же. С. 646.] (см. в главе I о еврейском толковании ростовщичества как почетного занятия); в их руках сконцентрировалась и печать. Такой рост еврейского экономического и общественно-политического влияния дополнялся их активным участием в революционном движении: они переплавляли «мечту о мессианстве своих дедов и прадедов в новое мессианство – в мечту о социализме» [Аронсон Г. Я. В борьбе за гражданские и национальные права // Книга о русском еврействе (1860-1917). С. 215.], – констатирует Г. Аронсон.

Профессор Эттингер отмечает, что «уже в середине 70-х годов делались первые попытки организовать еврейское революционное движение» социалистами М. Натансоном, А. Либерманом, М. Винчевским, М. Лилиенблюмом и др. В 1876 году было создано "Общество еврейских социалистов". Знаменитый Бунд (Всеобщий еврейский рабочий союз) был основан в 1897 году, на год раньше, чем состоялся первый съезд РСДРП, созванный в Минске (в черте оседлости) также при активной помощи Бунда [Эттингер Ш. Предисловие к книге: И. Домальский. Русские евреи вчера и сегодня. С. XVI.].

Характерно, что рост антиеврейских настроений в России приходится именно на последнюю четверть ХIХ века, когда еврейство стало все больше проявлять свое революционное влияние. А в связи с убийством революционерами Александра II в 1881 году разразились и погромы.

Существует достаточно данных, чтобы характеризовать большинство погромов в России как провокационные. Первая волна в 1881 году была спровоцирована революционерами "Народной воли", которые призывали к тому листовками и «считали погромы соответствующими видам революционного движения» [Еврейская энциклопедия. Т. XII. С. 617], то есть способствующими общей дестабилизации положения в стране. По этой же причине и царские власти решительно пресекали погромы, видя в них проявление опасного беззакония. При этом революционеры стали обвинять в их организации царскую власть, якобы стремившуюся перевести народный гнев с себя на евреев.

Вторая волна погромов в 1903–1905 годах была развязана по той же схеме, скорее всего самими евреями (например, в Нежине были задержаны три еврея, распространявших листовки: «Народ! Спасайте Россию, себя, бейте жидов, а то они сделают вас своими рабами» [Цит. по: Кожинов В.В. Россия. Век ХХ 1901-1939. М., 1999 С. 136.]). Депутаты Государственной Думы, расследовавшие погромы, пришли к выводу, что их подготовили не черносотенцы, а «какая-то тайная власть». В "Календаре русской революции", изданном революционером В.Л. Бурцевым, также отмечалось (правда, с намеком на правительство), что, как и в 1881 году, «безпорядки явно подготовлялись кем-то заранее... но с того времени условия сильно изменились: еврейское население... стало революционной силой» [Календарь русской революции. Под общей редакцией В.Л. Бурцева. Пг., 1917. С. 103-104.].

В этом последнем обстоятельстве заключалась и новая цель погромов: они стали поводом для создания еврейством вооруженных групп "еврейской самообороны", которые финансировались еврейским капиталом, в том числе заграничным (это признает "Encyclopaedia Judaica" в статье о Я. Шиффе [Encyclopaeddia Judaica. Jerusalem, 1971. Vol. 14. P. 961; Vol. 10. P. 1287.]). Отряды "еврейской самообороны" устраивали целые сражения с безоружными толпами "громил", жертвы которых в несколько раз превышали число жертв погромов (свидетельства еврейских авторов об этом собраны В.В. Кожиновым [Кожинов В.В. Указ. соч. С. 133-139.]). Разумеется, евреи вновь обвинили в организации погромов царскую власть. Сегодня это можно прочесть во всех западных школьных учебниках, хотя повторим: власть не могла быть заинтересована в анархических безпорядках и строго наказывала их зачинщиков.

В конечном счете, погромы оказались удобным поводом для обвинения православной монархии в "антисемитизме", чтобы мобилизовать против нее еврейство и демократов во всем мiре. Вот почему русское слово "погром" вошло во все языки, хотя число еврейских жертв в тех погромах (несколько сот человек) было ничтожно по сравнению с числом жертв еврейских погромов в Западной Европе в прошлом (погромы сопровождали евреев во все времена и во всех странах, порою их изгоняли в полном составе; таких гонений на евреев в России не было).

Разумеется, погромы сыграли большую роль и в привлечении на сторону "гонимого еврейства" симпатий части русской интеллигенции. Их общей заботой становится борьба за равноправие евреев посредством доминировавшей еврейской печати. Так, уже не крестьянский, а еврейский вопрос стал лакмусовой бумажкой для проверки совести русской интеллигенции, превратившись в «обязательную для прогрессивно мыслящего человека юдофильскую повинность в русском обществе» [Россия и евреи. Берлин, 1923. С. 44.] (выражение И. Бикермана).

Поскольку эта повинность была необходима для общественного и литературного признания ("прогрессивной" печатью), ей последовало немало писателей (Л. Андреев, М. Горький, В. Короленко; евреи предлагали и Л. Толстому написать роман, вызывающий симпатии к евреям, но он ограничился лишь статьями). Все это внесло в русскую журналистику «припадочную истеричность и пристрастность», что с возмущением отмечал А.И. Куприн в частном письме: «Писали бы вы, паразиты, на своем говенном жаргоне и читали бы сами себе вслух свои вопли. И оставили бы совсем-совсем русскую литературу...» [Куприн А.И. Письма Ф.Д. Батюшкову от 18 марта 1909 года // Отдел рукописей Института русской литературы РАН. Ф. 20. Ед. хр. 15.125.ХСб1. – Цит. по: Наш современник. М., 1991. № 9. С. 93.].

4. "Орден русской интеллигенции", Дума и Церковь

Так эти активные «русские интеллигенты нерусского направления» (определение историка Д.И. Иловайского) вместе с еврейством создали доминирующую в обществе "прогрессивную" среду – так называемый "орден русской интеллигенции", который (по более позднему выражению одного из его представителей, Г.П. Федотова) отличался «идейностью своих задач и безпочвенностью своих идей». Вместо того, чтобы помогать правительству лечить болезни общества, "орден" стремился их обострять с целью свержения самодержавия любой ценой ради достижения "народного счастья". Это и объединяло всех членов "ордена", которые могли сильно различаться по взглядам: от террориста Савинкова до "попа Гапона".

Используя свои обычные приемы – игру на гордыне соблазняемых и подмену главной истины второстепенными – сатана увлекает этих "интеллигентов" на провозглашение самих себя особо умной частью народа (это видно уже в их самоназвании, которое в переводе на русский означает: умники) и на жертвенное служение их гордого ума ложной цели. Вместо личной нравственности и христианского подвижничества в этой среде культивировался героический активизм с самолюбованием и стяжанием общественного признания. Вместо ответственного реализма – утопичный фанатизм вплоть до принесения в жертву не только своих, но и чужих жизней в духе "нам все позволено". Православие отвергалось как "средство эксплуатации", в ранг же новой религии возводился утилитарный морализм "для народного счастья". Но абсолютизация борьбы вела лишь к разрушениям того, что народ уже имел...

Банкротство этих интеллигентских идей на примере "первой революции" 1905 года было проанализировано бывшими марксистами в знаменитом сборнике "Вехи" (1909). Сборник вызвал большой шум, но как предостережение он был воспринят лишь немногими в "ордене". Ленин назвал "Вехи" «энциклопедией либерального ренегатства»...

О событиях 1905 года Иловайский писал:

«Неудачи и бедствия полуторагодовой русско-японской войны еще до ее окончания вызвали сильное общественное брожение внутри России. Внешние и внутренние враги ее воспользовались сими неудачами, чтобы начать движение... против самого основного государственного строя, т.е. русского самодержавия. В этом движении наибольшее участие приняли инородческие элементы (евреи, поляки, финляндцы, армяне и пр.), с которыми соединились многие русские интеллигенты нерусского направления. В особенности этому способствовала газетная печать, столичная и провинциальная, большая часть которой оказалась в руках еврейских. (Евреи захватили в свои руки значительную часть ежедневной печати также в государствах Средней и Западной Европы и в Северной Америке.) В связи с сим противоправительственным или революционным движением начались многочисленные политические убийства чиновных лиц по всей Империи, забастовки фабричных и других рабочих, мятежные вспышки на инородческих окраинах» [Иловайский Д.И. Очерки отечественной истории. М. 1959. С. 498.], а также безпорядки с требованием передела помещичьих земель, погромы множества дворянских усадьб. Нередко революционерами устраивались провокационные столкновения с войсками.

Таково было, в частности, знаменитое "мирное шествие" 9 января 1905 года – "Кровавое воскресенье", ставшее началом "первой революции". Его организатор бывший (лишенный сана) священник Гапон играл двойную роль. Требуя «клятвы Царя перед народом» (!), Гапон заявил накануне на митинге: «Если... не пропустят, то мы силой прорвемся. Если войска будут в нас стрелять, мы будем обороняться. Часть войск перейдет на нашу сторону, и тогда мы устроим революцию. Устроим баррикады, разгромим оружейные магазины, разобьем тюрьму, займем телеграф и телефон. Эсеры обещали бомбы... и наша возьмет» [Искра. № 86. – Цит. по. Шапиро Л Коммунистическая партия Советского Союза. Флоренция, 1975. С. 111.] ...

В городе распространялись подстрекательские листовки, были повалены телефонные столбы и построены баррикады, разгромлены оружейные магазины, предприняты попытки захватить тюрьму и телеграф, были провокационные выстрелы в полицию из толпы, разгромлен полицейский участок. Все это нужно учесть, чтобы понять тех, кто приказал стрелять в наседавшую толпу (погибло 96 человек и более 300 ранено) [Правительственный вестник. СПб,. 1905. № 7. 11 янв.]. Однако план рухнул из-за того, что войска не перешли на сторону демонстрантов. Царь обо всем этом не знал, его не было в Петербурге, однако вину за происшедшее революционеры и либералы приписали ему.

В ту же ночь Гапон опубликовал призыв к бунту, который, из-за пролитой крови и подстрекательства печати, нашел отклик во многих местах России. Волнения длились весь год, в октябре страна была парализована забастовкой, в Москве большевики попытались устроить восстание.

Результатом волнений в 1905 году стал царский Манифест от 17 октября о Государственной Думе – выборном законодательном органе, имевшем возможность влиять на решения правительства. Переработанные Основные Законы несколько ограничили права монарха, в частности бюджетными полномочиями Думы. Законопроекты могли превратиться в законы лишь после утверждения обеими палатами: Думой и Государственным советом (он существовал с 1810 года как законосовещательный орган). И хотя правительство по-прежнему назначалось Государем и могло выступать с инициативой прекращения деятельности Думы, «если чрезвычайные обстоятельства вызовут необходимость в такой мере», – все же монархия де-факто превратилась в конституционную, а народ получил политические свободы, которых десятилетиями добивались либералы и буржуазия (в том числе свободу профсоюзов и политических партий).

Но и после Манифеста террористы продолжали убийства, ибо им были нужны не свободы и не конституционная монархия, а свержение монархии. Лишь суровыми мерами, включая смертную казнь за террор, Столыпину удалось навести порядок; в 1905–1913 годах было казнено 2981 террористов и убийц, в среднем 331 за год [Россия. 1913 год. СПб., 1995 С 400.]. (Жертвами террористов тогда же стали более 10 тысяч человек, полицейских и чиновников, в том числе генерал-губернатор Бобриков в Финляндии, московский генерал-губернатор Вел. Кн. Сергей Александрович, градоначальник С.-Петербурга В.Ф. фон дер Лауниц, министр внутренних дел фон Плеве. Была взорвана дача премьер-министра Столыпина.)

При этом выявилась простая истина: проводившиеся реформы, наделяя недовольные слои все бόльшими свободами, не направляли активность новых общественных сил в конструктивном направлении. Отчасти это было свойственно уже реформам Александра II – характерно возникновение первых революционных организаций как раз в ту эпоху. То есть введение политических свобод само по себе не решает проблем, а может их даже обострять и поощрять революционеров к новым требованиям.

Либералы требовали "народного представительства", но его структур, естественно выраставших из русской жизни, не было создано. Такой структурой могло стать земство. Но оно было заражено либеральной оппозиционностью и потому тормозилось властью, что, в свою очередь, усиливало оппозиционность... Либералы не интересовались традиционной "демократией снизу" Московской Руси, разрушенной Петром I, а лишь копировали западный парламентаризм – партийную "демократию сверху" (закулисно манипулируемую финансовой властью). Высшее же чиновничество в основном не желало никаких перемен и тоже не думало о русских традициях самоуправления.

А ведь народ проявил в себе немалую положительную силу: стихийно возникшие черносотенные организации – "Русская монархическая партия", "Союз русского народа", "Русский народный союз имени Михаила Архангела", "Союз русских людей", "Священная дружина" и другие. Это был народный ответ на "первую революцию", попытка возродить известные в русской истории примеры низового (по В.О. Ключевскому: "черных", то есть неслужилых сословий) сопротивления враждебным силам. В "Руководстве монархиста-черносотенца" говорилось: «Враги самодержавия называли "черной сотней" простой, черный русский народ, который во время вооруженного бунта 1905 года встал на защиту самодержавного Царя. Почетное ли это название, "черная сотня"? Да, очень почетное. Нижегородская черная сотня, собравшаяся вокруг Минина, спасла Москву и всю Россию от поляков и русских изменников» [Грингмут В.А. Руководство черносотенца-монархиста. М., 1910. Вып. IV. С. 136. – Цит. по: Степанов А.Д. Черная сотня: взгляд через столетие. СПб., 2000. С. 7.]. Лозунг черносотенцев был – Православие, Самодержавие, Народность.

В черносотенном движении начала ХХ века приняли участие миллионные народные массы, его поддерживали многие известные духовные лица, деятели культуры, ученые, как, например, будущий Патриарх Тихон, архиепископ Антоний (Храповицкий), будущий первоиерарх Русской Зарубежной Церкви, протоиерей Иоанн Восторгов, идеолог монархии Л.А. Тихомиров, историк Д.И. Иловайский, академики А.И. Соболевский, К.Я. Грот, Н.П. Лихачев, Н.П. Кондаков и др. Даже если не все они формально входили в те или иные черносотенные организации, они были единомысленны с ними. Государь Николай II приветствовал черносотенцев как верных монархистов.

Однако в целом эта огромная народная сила не была востребована и политически облагорожена верхним бюрократическим слоем для организации лучших сил народа на государственном уровне как образец общественного поведения. Бюрократия часто даже старалась притеснять черносотенное движение, запрещая собрания и шествия, налагая штрафы и поощряя наиболее покладистых деятелей; это вело к соперничеству за лидерство и расколам. В свою очередь, некоторые руководители черносотенцев в критике правящей бюрократии проявляли усердие не по разуму и невольно, справа, способствовали революции (это отмечал И.А. Ильин). В результате эта стихийная сила православного народа оставалась самодеятельной, политически непрофессиональной и неспособной переломить огромное влияние еврейской печати и "ордена русской интеллигенции". Разумеется, эта печать постаралась превратить самоназвание черносотенцев в бранное слово, искажая его смысл, приписывая им погромы, мракобесие, некультурность и т.п.

Политическими свободами и думской трибуной во всероссийском масштабе (благодаря все той же печати) воспользовались в основном многочисленные разрушительные партии, из которых наиболее влиятельной стала основная в "ордене" партия "Народной свободы" (конституционные демократы – кадеты). Все эти партии использовали свободу не для того, чтобы вместе с верховной властью содействовать государственному строительству, а чтобы эгоистично бороться за власть. Этому способствовало избирательное право, более либеральное, чем в некоторых западноевропейских странах того времени. Так, из 478 мест первой Думы кадеты получили 179, партии националов-автономистов – 63, левые трудовики – 97, социал-демократы – 18, безпартийные – 105; наиболее правой партией был центристский "Союз 17 октября" (конституционные монархисты – октябристы) – 16 мест; собственно правые партии представлены не были. Вторая Дума оказалась еще более левой. Поэтому первые две Думы в 1906–1907 годах, вместо гашения смуты лишь подливали масло в огонь и были распущены после нескольких месяцев "работы".

Характерно, что и Столыпинским реформам противодействовали все партии – от кадетов до большевиков.... «Им нужны великие потрясения – нам нужна великая Россия» – эти слова премьер-министра стали афоризмом.

Имея разные программы, левые и либеральные партии были едины в стремлении заменить монархический строй более "прогрессивным". Прогресс же у всех непременно отождествлялся с тем или иным западным учением: от либерализма до марксизма – при отрицании русской традиции. Именно западничество как оппонент славянофильства в ХIХ веке стало предтечей и объединяющим признаком всей антимонархической оппозиции.

Благодаря изменению избирательного закона в третьей Думе (1907–1912) из 442 мест левые депутаты получили лишь около 50. Появились правые партии (147 мест), которые вместе с фракцией октябристов (154 места) могли бы составить правоцентристское большинство. Однако октябристы чаще блокировались с кадетами (54 места) и прогрессистами (28 мест).

Даже в годы войны так называемый "Прогрессивный блок" в четвертой Думе (1912–1917), в котором объединилось большинство (236 депутатов на основе кадетов, прогрессистов и октябристов), не проявил желания сотрудничать с монархом, требуя собственного "правительства доверия"... Либеральное ядро этого блока, кадеты, не желали рвать связей с левыми партиями и вели совместную пропагандную кампанию. С думской трибуны неоднократно раздавались клеветнические нападки на главу государства (например, нашумевшее заявление кадетского лидера П.Н. Милюкова 1 ноября 1916 года о якобы готовившемся Царем сепаратном мире с Германией: "Глупость или измена?").

Видя такое отношение, Государь тоже игнорировал требования Государственной Думы. Ров между властью и "прогрессивной общественностью" углубляла и "прогрессивная" печать... Таким образом, важнейшей внутренней причиной революции было то, что при возникшем перевесе свобод над обязанностями ведущий слой общества утратил чувство национальной солидарности и перестал сознавать смысл православной монархической государственности. Главным стремлением для него стала эгоистичная цель: отнять власть у Помазанника Божия.

Всему этому разложению должна была противодействовать Церковь. Внешне ее положение выглядело почти благополучно. В 1911 году православные составляли 70 % населения, духовенства насчитывалось 107 830 человек (из них 49 642 священника). Число монастырей выросло с 875 в 1903 году до 942 в 1910 году с общим числом монашествующих в 62 812 (включая послушников и послушниц). Количество храмов увеличилось с 50 355 в 1903 году до 52 869 в 1909 году; кроме того, имелось 22 687 часовен и молитвенных домов. Церковь содержала более 31 000 приходских библиотек, около 40 000 приходских школ, росли поступления в ее казну (около 40 млн. рублей в 1909 году), половина которых тратилась на просвещение (50,5 %) [Беляев В. Россия в начале ХХ века // Посев. 1983. № 3.] ...

Однако все же строительство храмов отставало от роста населения, а просветительские возможности Церкви уступали влиянию атеистических и еврейских изданий. Церковь привыкла иметь дело с благочестивой паствой (в целом народ оставался таким), – а вне храма терялась при необходимости должного отпора небывалым ранее нигилистическим силам. Это было видно по поведению духовенства в составе Думы (в четвертой Думе было 46 священников). Как видим, Церковь не уклонялась от участия в политической жизни, но духовно окормлять верную паству и вступать в борьбу с нигилистами – разные задачи; не все к этому были готовы...

Следует также признать, что Церковь традиционно поддерживала государственную власть, поскольку она была православной властью Помазанника Божия – в отличие от всех ее противников. Помня также об идеале симфонии, духовенство не вмешивалась в дела властей по управлению государством, даже если в этих делах не все ладилось. Тем самым Церковь давала "ордену интеллигенции" повод для обвинения в нежелании бороться с социальным злом и в защите интересов господствующих классов (которые при своем нередком сословном высокомерии тоже подливали масло в разгоравшийся огонь революции).

Правда, часть духовенства пошла на диалог с интеллигенцией с целью христианизировать наступавшую гуманистическую культуру, переняв из нее те "частичные правды", которые были совместимы с христианством. Для этого в 1901–1903 годах устраивались "Религиозно-философские собрания" (всего состоялось 22 собрания под председательством епископа Сергия (Страгородского), тогда ректора Петербургской Духовной академии). Один из организаторов "Собраний" В. Тернавцев предупреждал, что вскоре Православию предстоит «лицом к лицу встретиться с враждебными силами уже не домашнего, поместно-русского порядка, а с силами мiровыми, открыто борющимися с христианством на арене истории». Поэтому «наступает пора не только словом, в учении, но и делом показать, что в Церкви заключается не один только загробный идеал. Наступает время открыть сокровенную в христианстве правду о земле» [Цит. по: Зернов Н. Русское религиозное возрождение ХХ века. Париж, 1974. С. 106.] ...

Так возникло движение "религиозного возрождения", стремившееся преодолеть "духов" революции и издавшее сборники "Проблемы идеализма" (1902) и "Вехи" (1909).

Примечательно, что инициатива этого диалога и возвращения интеллигенции в Церковь исходила от бывших марксистских деятелей, прошедших путь "От марксизма к идеализму" (название сборника статей С.Н. Булгакова, 1903). Помимо Булгакова (в период своего нигилизма он был известен марксистскими работами) этот же путь проделали П.Б. Струве (автор первого Манифеста РСДРП 1898 года), С.Л. Франк (участвовал в марксистском кружке, в 1899 году был арестован и выслан из университетских городов), Н.А. Бердяев (за участие в марксистском кружке отбывал ссылку в Вологде). Подобную биографию имели и другие видные представители "религиозного возрождения": братья С.Н. и Е.Н. Трубецкие, Г.П. Федотов (его высылали за границу как участника смуты 1905 года)... Именно личный опыт преодоления марксистских соблазнов позволил им высказать предупреждение о грозившей катастрофе (и уже в эмиграции осмыслить ее).

Но, к сожалению, это встречное движение Церкви и интеллигенции в России началось слишком поздно и не успело дать спасительный плод. К тому же и от Церкви в нем участвовали слишком либеральные представители, и в "христианской интеллигенции" (В. Розанов, Д. Мережковский, З. Гиппиус и др.) были сильны нездоровые ожидания некоего "Третьего завета", эротический мистицизм, требования "освящения пола" (это обсуждалось на четверти всех "Религиозных собраний"!) и т.п. – без должного понимания православного учения о сути мiрового зла... Христианизацию мiра и "правду о земле" они понимали как изменение ("догматическое развитие") учения Церкви, прямо называя это "реформацией". На это Церковь пойти не могла.

Позже, в эмиграции, протоиерей В. Зеньковский напишет об этом времени: «всех соблазняет мысль о синтезе христианства и язычества – причем дело гораздо больше идет именно о язычестве, чем о христианстве» [Зеньковский В., прот. История русской философии. Париж, 1950. Т. II С. 294-296.]. Другой видный автор, протоиерей Г. Флоровский, в солидном труде "Пути русского богословия" даст еще более убийственную характеристику этому "возрождению", которое, начиная с его духовного предтечи В. Соловьева, «пыталось строить церковный синтез из нецерковного опыта» [Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Париж, 1937. С 316-317, 462-469.]...

В литературно-художественных кругах это "богоискательство" граничило с оккультизмом и демонизмом в духе Ницше, что можно видеть по воспоминаниям антропософа Андрея Белого, стихам В. Брюсова («И Господа и Дьявола хочу прославить я»), живописи Врубеля ("Демон"), музыке Скрябина (он сочинил "Черную мессу")... Один из номеров роскошного журнала "Золотое руно" (издатель П.П. Рябушинский) был посвящен дьяволу и начинался обращенной к нему "молитвой" Ф. Сологуба... (Так что "восьмое чудо света", восхищавшее П. Валери, было с явной червоточиной.)

Подчиненное положение Церкви, лишенной Патриарха, зависимой от обер-прокурора Синода (а они далеко не все дотягивали до уровня мудрого К.П. Победоносцева) также не способствовало ее противодействию нигилизму в новой, необычной ситуации. Поэтому лучшие представители епископата начали подготовительную работу для восстановления патриаршества и тем самым симфонии властей.

В 1905 году Святейший Синод по инициативе тогда еще епископа Антония (Храповицкого) сделал соответствующий доклад Государю. Царь также понимал необходимость этого, но, предполагая избрание Патриарха Всероссийским Поместным Собором, счел «невозможным совершить в переживаемое ныне тревожное время столь великое дело, требующее и спокойствия и обдуманности». Против созыва Собора выступил и Победоносцев. Несомненно, их побуждал к сдержанности облик тогдашнего низового движения за созыв Собора: «в духе довольно расплывчатого церковного либерализма, без достаточной духовной сосредоточенности... У защитников широкого состава собора было не очень точное понимание природы Церкви, какая-то почти конституционная схема ее устройства»; поэтому в 1917–1918 годах «и на Соборе было слишком много противоречий» [Флоровский Г., прот. Указ. соч. С. 4770479, 499.] – так об этом движении писал протоиерей Г. Флоровский.

То есть в вопросе восстановления патриаршества была та же картина, что и в созыве Государственной думы, и в восстановлении земского самоуправления: старые формы русской жизни наполнялись новым – нерусским либеральным и революционным – содержанием и приобретали уже совершенно противоположное значение.

Тем не менее, подготовительные труды по созыву Собора Синод начал по предложению Царя. В начале 1906 году было учреждено Предсоборное присутствие, работавшее до конца года. Его труды были изданы в четырех томах. Однако и новый премьер-министр Столыпин, по отмеченной выше причине, тоже не хотел созыва Собора в ближайшие годы. Лишь в 1912 году было создано постоянное Предсоборное совещание. Председателем его стал архиепископ Финляндский Сергий (Страгородский), членами – архиепископ Волынский Антоний (Храповицкий) и епископ Холмский Евлогий (Георгиевский). (Как по-разному сложатся их судьбы после падения монархии!.. Первый провозгласит лояльность богоборческой власти в СССР, второй возглавит монархическую часть Церкви в эмиграции, третий тоже в эмиграции предпочтет союз с масонами...)

+ + +

Итак, подведем итог внутреннего развития страны. Накануне революции военное могущество России было непоколебимо, она имела продолжительный и быстрый экономический рост и успешно решала важнейшие социальные проблемы, чему особенно способствовали развитие земства и крестьянская реформа Столыпина. Все это могло в ближайшем будущем совершенно выбить почву из-под ног у революционной пропаганды и укрепить государство, если бы материальные успехи дополнялись и облагороживались восстановлением православного мiровоззрения и удерживающей идеологии Третьего Рима, что было особенно утрачено в верхних слоях общества.

Однако этого не происходило. Церковь занималась окормлением верующей паствы, не имея влияния на общественно-политические процессы в верхнем социальном слое. А озападненная российская бюрократия не смогла противопоставить натиску капитализма и "ордена русской интеллигенции" должный русский ответ. Таким ответом должно было стать восстановление допетровских органичных особенностей православной России: симфонии государственной власти с Церковью и необходимости всесословного служения Истине (сословно-корпоративное представительство в Земских Соборах вместо партийной Думы). Но мало кто (за исключением таких одиноких идеологов, как Л.А. Тихомиров) мыслил в этом направлении: боролись друг с другом лишь капитализм и социализм.

Экономический рост достигался за счет распространения на Россию западного капиталистического уклада, все больше вытеснявшего прежние нравственные критерии в экономике. Поэтому повышение благосостояния российского общества сопровождалось его углубляющимся нравственным упадком, особенно в ведущем слое, показателями чего были как раз те апостасийные признаки либеральной демократии, которые "орден русской интеллигенции" считал "прогрессивными" и всячески стремился поощрять их.

Это ослабляло иммунитет государства против любой опасности, о чем постоянно предупреждал в своих проповедях один из виднейших русских пастырей святой праведный Иоанн Кронштадтский:

«Вера слову истины, Слову Божию исчезла и заменена верою в разум человеческий; печать, именующая себя гордо шестою великою державою в мiре подлунном, в большинстве изолгалась – для нее не стало ничего святого... не стало повиновения детей родителям, учащихся – учащим и самих учащих – подлежащим властям; браки поруганы; семейная жизнь разлагается; твердой политики не стало, всякий политиканствует, – ученики и учителя в большинстве побросали свои настоящие дела и судят о политике; все желают автономии... Не стало у интеллигенции любви к родине, и они готовы продать ее инородцам, как Иуда предал Христа злым книжникам и фарисеям; уже не говорю о том, что не стало у нее веры в Церковь, возродившей нас для Бога и небесного отечества; нравов христианских нет, всюду безнравственность; настал, в прямую противоположность Евангелию, культ природы, культ страстей плотских, полное неудержимое распутство с пьянством, расхищение и воровство казенных и частных банков и почтовых учреждений и посылок, и враги России готовят разложение государства...» [Слово на Благовещение 25 марта 1906 года.].

Иоанн Кронштадтский предупреждал, что если русское общество не вернется к жизни по Евангелию и к поддержке православной государственности, то власть захватят антихристианские силы. А они уже готовили против России небывалую Мiровую войну, которая затормозила все реформы, потребовала от народа лишений и жертв и тем самым дала "ордену русской интеллигенции" новые возможности для наступления на верховную власть.

Россия не начинала этой войны, а была втянута в нее неподготовленной: она не могла предать православную Сербию. Собственная цель России в начавшейся оборонительной Мiровой войне выглядела вполне реальной по ее военным возможностям к 1917 году: возвращение православным Константинополя (Второго Рима), что было обещано и союзниками по Антанте. Это открывало путь к святыням Иерусалима, привлекавшим множество русских паломников, которым ничего не стоило заселить Палестину; митрополит Антоний (Храповицкий) мечтал проложить туда железную дорогу. Вспомнились древние пророчества об освобождении русскими Царьграда; уже готовили и крест для оскверненной святыни Православия – храма Святой Софии...

Однако Бог не допустил столь близкого материального торжества Третьего Рима, потому что в то же время Россия все больше утрачивала необходимое для этого духовное качество и тем самым теряла оправдание своего бытия перед Богом. Даже обретение Константинополя в русском Генштабе рассматривали лишь как стратегическую цель: проливы...

Все же отметим, что с ХIХ века в России развивались два противоположных процесса: с одной стороны, апостасийного разложения ведущего слоя и, с другой, – возвращения наших монархов к православному пониманию государственности. Государи Александр III и Николай II окончательно преодолели в себе западническое наследие Петровских реформ, святой Государь Николай II был готов и к восстановлению симфонии государства и Церкви, что во многом происходило даже при формальном отсутствии Патриарха. В нескольких независимых друг от друга источниках [Свидетельства собраны в книге: Россия перед вторым пришествием. Сост. С. и Т. Фомины. М. 1998. Т. I. С. 390-395. В числе авторов, написавших об этом: С.А. Нилус, Л.А. Тихомиров, кн. Н.Д. Жевахов, кн. Мария Илларионовна, Е.Е. Алферьев.] описано, как Государь, сознавая опасность выбора Патриарха в тогдашней нездоровой атмосфере, предложил в Патриархи себя, для этого он был готов оставить семью и стать монахом, – но архиереи промолчали…

То есть в последнем святом Государе «на историческое мгновение слились Великая Россия и Святая Русь» [Константин (Зайцев), архимандрит. Чудо русской истории. Джорданвиль, 1970. С. 94.], – писал архимандрит Константин (Зайцев), – но даже такой Царь уже был безсилен что-либо изменить, поскольку оказался "ненужным" верхнему социальному слою, переставшему понимать суть православного самодержавия и возжаждавшему политических "прав" и "свобод" наподобие западных (потакавших человеческой греховности). России осталось постигать утраченную истину уже только от обратного – через кровавую революцию...

5. Внешняя причина революции: Мiровая война

против "удерживающего"

Нам, потомкам, такое постижение сейчас вполне открыто – именно в результате революции и всего ХХ века. Поэтому мы не должны с высоты своего времени высокомерно осуждать наших предков, которые не имели такого опыта, да и многие революционеры "не ведали, что творят". О русских грехах того времени написано много преувеличенного ("борцами за лучшее будущее"), да и просто ложного (врагами России). К тому же, помимо признания грехов своего народа, ослабивших его, честный историк должен отметить и особенности нападавшей стороны.

Ее мощь была уникальной в истории и по неограниченности денежных и информационных средств, и по вседозволенности приемов: создание тайных организаций, дезинформация, подкуп чиновников, дискредитация и убийства лучших людей, игра на низменных инстинктах масс, спровоцированная Мiровая война. Защитники монархии не могли себе даже представить всего этого подлого арсенала; да и на Западе правые силы по той же причине нигде не смогли противостоять агрессивно-разрушительным течениям, ибо консерватизм состоит в обладании уже имеющимися простыми нравственными правилами и в их защите, а не в ловкой разработке циничных наступательных приемов. (В этом основная причина того, что "тайна беззакония" одержит свою временную победу в конце земной истории – и будет побеждена уже Самим Христом в Его втором пришествии.)

В древней истории тоже были войны почти мiрового масштаба – например, завоевания Александра Македонского или римских императоров. Однако тогда это была подготовка к созданию тела вселенской Империи, которой предстояло воспринять христианство. Те войны не имели того духовного смысла, который делает войны ХХ века именно актами Мiровой войны за глобальное господство сатанинских сил против сил удерживающих.

В христианскую эпоху в войнах против удерживающей Империи уже просматриваются атаки сатанинских сил, но "тайна беззакония", не отстроив собственных военно-политических структур, долго делает это чужими руками: сначала мусульманскими против православной Византии, затем пытается сокрушить ее руками западных христиан-еретиков в их крестовых походах. Как раз эти походы, формально организуемые католиками для отпора мусульманам на Святой Земле, показывают, что отпадение христианского Запада в латинскую ересь сразу сделало его (даже в добрых побуждениях!) невольным инструментом "тайны беззакония" в борьбе против истинного христианства.

И против Третьего Рима сатанинские силы долго воевали чужими руками: всем крупнейшим нашествиям на Русь в той или иной степени помогало еврейство или старалось использовать их. Это относится  уже к нашествию татаро-монголов в ХIII веке, о котором еврейский историк Грец писал: «большинство восточных евреев было на стороне монголов», а порою даже в их рядах против христиан [Грец Г. История евреев. Одесса, 1907. Т. 8.С. 90, 112]. Таков был и поход Мамая: его финансировали "генуэзские купцы", отрядившие в поход и генуэзскую пехоту – фрягов. И в польской оккупации Смутного времени в качестве главного героя послали «жида, который назвался Димитрием царевичем», – писал Царь Михаил принцу Оранскому.

Наполеоновские войны и нашествие на Россию "двунадесяти языков" были грандиозны для того времени и вполне выглядят как Мiровая война. Причем поражение Наполеона имело тогда огромное значение для Европы, задержав в ней триумф антихристианских сил на целую эпоху.

Для понимания духа двух сил, столкнувшихся в той войне в России [См.: Ritchinski André. Napoléon et Alexander I. La guerre des idées. Paris, 2002.], важно отметить, что Наполеон был антихристианским революционером-масоном (как и его отец и четыре брата: из них Жозеф стал "королем Испании" и гроссмейстером французского Великого Востока; Луи – "королем  Голландии" и гроссмейстером Великой ложи шотландского устава, а затем Великого Востока; Жером – "королем Вестфалии" [Internationales Freimaurer-Lexikon. Wien. 1932. S. 1090=1092.]). Масонами были также все его приближенные и маршалы. Именно Наполеон впервые превратил масонство из тайного общества, каким оно было раньше, в новую официальную государственную религию, объединив все ложи вокруг "Великого Востока". Он установил обелиск с пятиконечной красной звездой (главный символ масонства) на месте казни французского монарха Людовика XVI, устранил его легитимного наследника и короновал себя "императором" всего Запада в соборе Парижской Богоматери в присутствии главного раввина и папы Римского.

Возвеличивая себя, "император" заменил христианский праздник Успения Божией Матери национальным праздником "святого Наполеона". (Лишь после того, как "император" отобрал у католической церкви ее владения, он был в 1809 году отлучен папой; за это папа был арестован и заключен в тайную тюрьму.) Столь дерзкая похоть власти у Наполеона имела, конечно, признаки антихристианской демонической гордыни, а его победы и исключительное военное везение, удивлявшие всю Европу, объяснялись, видимо, не только полководческим талантом, но и помощью соответствующих духовных сил, к которым он обращался. В Наполеоне прообразовательно и вполне зримо отразились явные признаки будущего антихриста.

Так, "Еврейская энциклопедия" пишет, что Наполеон «стал играть роль еврейского Мессии и заявил, что прибыл в Палестину для восстановления Иерусалима и Иудеи... приглашая их [евреев] под его знамя и обещая им реставрацию иерусалимского храма во всем его блеске». Он «рисует перед ними  перспективу иерусалимского царства и величием своего жеста приобретает необыкновенную популярность среди евреев всех стран... его победоносные войска повсюду сбрасывали железные оковы с еврейского народа, и Наполеон Бонапарт приносил евреям равенство и свободу... Существуют  на еврейском, немецком, французском и итальянском языках многочисленные гимны, составленные раввинами и светскими лицами в честь Наполеона Бонапарта» [Еврейская энциклопедия. Т. XI. С. 513-516.]. Хасиды в Польше «пытались с помощью магических ритуалов передать Наполеону великую силу» [НГ-Религии. 2003. 16 апр. С. 7. Этот исторический факт послужил основой для книги известного еврейского философа М. Бубера «Гог и Магог».], – сообщает еврейский автор.

Проницательную оценку этим устремлениям Наполеона дал Синод Русской Церкви в специальном воззвании, когда узурпатор императорской власти учредил «новый  великий синедрион еврейский, сей самый  богопротивный Собор», осудивший Спасителя, чтобы объединить евреев всего мiра и «с помощью ненавистников имени христианского... похитить священное имя Мессии» [Цит. по: Еврейская энциклопедия. Т. XI. С. 510.].

На этом фоне несомненно, что попытка Наполеона завоевать Россию (удерживающий Третий Рим) имела и для него, и для финансово поддерживавшего его еврейства важное духовное значение, даже если не все они осознавали это в полной мере. В упомянутой книге А. Рачинский подчеркивает, что Наполеон решил захватить не новую административную столицу, Санкт-Петербург, а духовную столицу – Москву, намереваясь в ней короноваться как "император Вселенной". Для этого в Москву были привезены служители данного церемониала, музыканты, хор, декоративные украшения, одеяния и вся необходимая "императорская" символика, включая статую Наполеона, а в Париж был доставлен папа Римский, которого держали наготове для отправки в Москву [Ritchinski André. Op. Cit. P. 294-296, 300]. (Несмотря на отлучение, Наполеон нуждался в его "церковном освящении" данного действа.) Антиправославный дух этого замысла выразился в осквернении "культурными французами" московских святынь (устройство конюшен в храмах). Знаменитый пожар Москвы стал впечатляющим духовным ответом русского народа и его победой над этим сатанинским планом.

Напомним также, как символично Александр I закончил эту войну в Париже: на площади Конкорд, на том самом месте казни французского короля, где "император" Наполеон при своей коронации установил масонскую пентаграмму, русский Император велел отслужить пасхальную литургию с большим православным хором, в присутствии русских войск и французской толпы, над которой торжественно разносилось: "Христос Воскресе!". Александр I назвал это очистительной молитвой и духовным торжеством России в сердце Франции. После чего русские войска ушли домой из освобожденной Европы, не посягнув на какие-либо материальные и территориальные приобретения – Россия видела свою задачу там лишь в восстановлении законного порядка.

Мы уже упоминали о той же цели России в ее помощи европейским монархиям – для противодействия антимонархическим силам. В ходе европейских революций 1848 года, разбившихся о мощь русского великана, долго живший на Западе Ф.И. Тютчев проницательно заметил:

«Давно уже в Европе существуют только две действительные силы – революция и Россия. Эти две силы теперь противопоставлены одна другой и, быть может, завтра они вступят в борьбу. Между ними никакие переговоры, никакие трактаты невозможны; существование одной из них равносильно смерти другой! От исхода борьбы, возникшей между ними, величайшей борьбы, какой когда-либо мiр был свидетелем, зависит на многие века вся политическая и религиозная будущность человечества» [Тютчев Ф.И. Политические статьи. Париж. 1976. С. 32.].

Несомненно, мiровая закулиса все больше ненавидела удерживающую православную Империю Третьего Рима, которую издавна считала своим экзистенциальным врагом. И по мере выхода демократической идеологии на мiровую арену, ее натиск на Россию усиливался.

Показательна в этом отношении Крымская война (1853–1856), когда был атакован не только Крым, но и российские укрепления в Балтийском море (Аланские острова и финское побережье), в Белом море (Соловецкий монастырь и Архангельск), Петропавловск-Камчатский, а на Кавказе в спину русским ударили горские отряды Шамиля – союзника Турции и Англии. Тогда Ватикан и ведущие державы Европы сознательно объединились с мусульманской Турцией против удерживающей России для противодействия российскому покровительству порабощенным турками христианам, в том числе на Святой Земле – это важный признак, чтобы видеть в той войне черты будущей Мiровой. Очень откровенно прозвучало и заявление Парижского кардинала Сибура в момент объявления войны:

«Война, в которую вступила Франция с Россией, не есть война политическая, но война священная... религиозная. Все другие основания, выставляемые кабинетами, в сущности, не более, как предлоги, а истинная причина, угодная Богу, есть необходимость отогнать ересь Фотия; укротить, сокрушить ее. Такова признанная цель этого нового крестового похода и такова же была скрытая цель всех прежних крестовых походов, хотя участвовавшие в них и не признавались в этом» [Цит. по: Воейков Н.Н. Церковь. Русь и Рим. Джорданвиль 1983. С. 487.].

Однако Божиим промыслом эти нашествия на Русь долгое время приводили к обратному результату: Господь попускал этим силам "дробя стекло, ковать булат" – способствовать осознанию Россией своих грехов и своей удерживающей миссии Третьего Рима. Так, даже в промасоненный петербургский период нашествие Наполеона с "дванадесятью языками" на Россию отрезвило мыслящую часть ее ведущего слоя – Россия ответила на эту войну запрещением масонства и появлением славянофилов. После Крымской войны они оставили иллюзии о "христианской Европе" (ярким выражением чего стала книга Н.Я. Данилевского "Россия и Европа"). И, разумеется, главным ответом было духоносное слово церковных подвижников: преподобного Серафима Саровского, святителей Игнатия (Брянчанинова), Феофана Затворника. В народных низах Россия еще хранила удерживающую культуру, которая все больше влияла и на верхи общества – вплоть до Государей, которые становились все более православными.

Хотя Отечественная и Крымская войны по своему размаху уже имели черты будущей Мiровой войны, это были лишь ее репетиции. Тотальные подрывные действия на российской территории еще не велись; главный оплот "тайны беззакония" и мiровой закулисы – США – в тех войнах еще не участвовал, он еще только наращивал мускулы; и международное еврейство о своих национальных чаяниях по захвату Святой Земли еще не заявляло.

Все это проявилось в Великой войне (так ее тогда назвали), которая стала качественно новым явлением не только по размаху военных действий, но и по их цели. К началу ХХ века мiровая закулиса создала себе плацдарм в виде технически развитых масонских демократий (США, Англии, Франции), способных вести "демократические" войны мiрового масштаба, небывалые в истории. Их целью была не военная оккупация новых территорий ради их ограбления, а искусственно провоцируемые столкновения между собой остававшихся государств-противников мiровой закулисы с целью их взаимного уничтожения, демократизации мiра и создания еврейского государства на Святой Земле.

Для развязывания Мiровой войны мiровая закулиса решила использовать противоречия между Россией и Центральными державами (Германией и Австро-Венгрией) в отношении к балканским славянам, которым покровительствовала Россия. 15 июня 1914 года в Сараево сербскими патриотами был убит наследник австро-венгерского престола Фердинанд. В суде над убийцами выявилось, что их использовали "втемную" масоны [См.: Der ProzeB gegen die Attentȕter von Saraevo // Fȕr Strafrecht und StrafprozeB. Berlin, 1917 Band 64. S. 385-418$. 1918/ Band 65. S. 7-137, 385-393.]. В результате нагнетания напряженности масонской дипломатией и еврейской прессой 15 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии, 19 июля Германия – России...

Разумеется, Государь Николай II не мог оставить на произвол судьбы православную Сербию – на что и был рассчитан провокационный выстрел в Сараево. Так началась война между крупнейшими и родственно связанными европейскими монархиями, геополитические интересы которых нигде непримиримо не сталкивались. Пророческой оказалась докладная записка Государю бывшего министра внутренних дел П.Н. Дурново в феврале 1914 года: «Всеобщая европейская война смертельно опасна для России и Германии независимо от того, кто ее выиграет» [Былое. Пг., 1922. № 19. С. 101-176.]...

Причем враждебность к России в Германии давно нагнеталась искусственно, через поощрение гордыни германского национализма, особенно после объединения немецких земель в 1871 году. Даже еврейский советолог У. Лакер признает, что накануне войны «пресса в России, как и в Германии, сыграла главную роль в ухудшении отношений между обеими странами... Можно быть почти уверенным, что без прессы первой Мiровой войны вообще бы не было» [Laqueur W. Deutschland und Russiand. Berlin, 1965. S. 57059.]. Кому принадлежала пресса – известно.

В начале войны Россия своим жертвенным неподготовленным наступлением 1914 года спасла Францию от разгрома. Французский маршал Фош признавал: «Если Франция не стерта с карты Европы, она этим прежде всего обязана России» [Цит. по: Сигнал. Париж, 1939. № 60. 1 авг.]. Но свои обещания относительно Константинополя союзники изначально не собирались выполнять.

Так, в начале войны они потребовали, чтобы русский флот не предпринимал никаких действий в проливах против Турции (якобы это могло удержать ее от вступления в войну на стороне Германии). Затем Англия намеренно пропустила в проливы немецкие крейсеры – чтобы осложнить возможное занятие проливов русским десантом. А ведь именно закрытие этих проливов пресекло снабжение русской армии, плохо вооруженной и неготовой к войне... В 1915 году англичане без предупреждения (!) предприняли торопливую и неудачную попытку занять проливы своими силами, пойдя на огромные потери (до 100 000 человек), чтобы поставить Россию перед свершившимся фактом и вести переговоры о Константинополе с позиции "собственника" [Бубнов А. В царской ставке. Нью-Йорк, 1955. Гл. XI.]...

В нашу задачу не входит описание самого хода этой войны на истощение: победить в ней должен был тот, у кого окажется больше ресурсов. С этой точки зрения Россия проиграть Центральным державам не могла. Она проиграла войну из-за двойного предательства: внутреннего (со стороны "ордена русской интеллигенции") и внешнего (со стороны "союзников" по Антанте).

Международное еврейство в этом сыграло главную роль. Ненависть его к России имела в тому времени и важную внутрироссийскую причину, отмеченную выше: еврейский вопрос. В силу международного характера еврейства он оказался одновременно и внутренним, и внешнеполитическим. Нечто промыслительное видится в том, что с конца ХVIII века, в результате возвращения Россией отторгнутых Польшей и заселенных евреями русских земель, именно в Российской Империи – самой христианской части мiра – оказалась основная часть самого антихристианского народа, как бы для раскрытия смысла истории в решающем столкновении двух замыслов, Бога и сатаны.

Формально международное еврейство требовало достижения равноправия своим единоверцам в России. По сути же целью было разрушение альтернативной православной государственности и распространения иудейско-материалистической системы и на Россию. Именно поэтому глава еврейского финансового мiра в США Я. Шифф, «чрезвычайно разгневанный антисемитской политикой царского режима в России, с радостью поддержал японские военные усилия» в 1904–1905 годах (предоставив Японии неограниченный кредит в ее войне против России, за что был награжден японским орденом), «в то же время оказывая финансовую поддержку группам самообороны русского еврейства», – сообщает "Encyclopaedia Judaica" [Encyclopaedia Judaica. Vol. 14. H. 960-961; Vol. 10. P. 1287.]. А Ротшильды сделали для России недоступными и европейские кредиты.

С.Ю. Витте пишет в воспоминаниях, как при подписании мирного договора 1905 года в американском Портсмуте еврейская делегация (с участием Шиффа и Краусса – главы ложи "Бнай Брит") требовала отмены ограничений евреям, и когда Витте сказал, что для этого понадобится еще много лет, – последовали угрозы революцией [Витте С.Ю. Воспоминания. М., 1960. Т. 2. С. 439-440.]. Описанные выше спровоцированные "погромы" послужили оправданием массированной помощи (в том числе оружием) международного еврейства всем революционным партиям внутри России, которые вместе с "еврейской самообороной" только за 1905–1907 годы убили и ранили более 9 000 человек, из них половина была случайными жертвами [Гейфман А. Кадеты и революционный террор 1905-1907 // Грани. Франкфурт-на-Майне, 1988. № 150. С. 168.].

В 1906 году Столыпин предложил Государю отменить ограничения для евреев, «которые особенно раздражают еврейское население России и, не принося никакой пользы, потому что они постоянно обходятся со стороны евреев, только питают революционные настроения еврейской массы и служат поводом к самой возмутительной противу-русской пропаганде со стороны самой могущественной еврейской цитадели – в Америке» [Коковцев В. Н. Из моего прошлого. Воспоминания 1903- 1919. Париж, 1933. Т. I. С. 236.]. Но это предложение вряд ли стало бы решением проблемы (оно свидетельствует о том, что даже у Столыпина не было должного понимания еврейского вопроса и надвигавшихся опасностей).

Ответ Государя Николая II свидетельствует о его большей мудрости: «Несмотря на самые убедительные доводы в пользу принятия положительного решения по этому делу, внутренний голос все настойчивее твердит мне, чтобы я не брал этого решения на себя. До сих пор совесть моя никогда меня не обманывала. Поэтому и в данном случае я намерен следовать ее велениям. Я знаю, Вы тоже верите, что "сердце царево в руцех Божьих". Да будет так. Я несу за все власти, мною поставленные, перед Богом страшную ответственность и во всякое время готов дать Ему в том ответ» [Там же. С. 238.]...

Видимо, Государь верно чувствовал: предоставление равноправия иудаизму не ослабило бы революционных устремлений российского и международного еврейства, поскольку главная причина его революционности была в ином – в самом существовании удерживающей православной государственности. Кроме того, даже если эти ограничения были малоэффективны, они затрудняли маскировку носителей иудейской морали под обычных подданных. Эти ограничения в сущности были предупреждением всему остальному населению Империи. Но они должны были бы дополняться и разъяснением сатанинской сути иудаизма на высшем государственном уровне, чего, из деликатности, верховная власть себе позволить не могла (надеялась "перевоспитать"), а бюрократия и не задумывалась об этом...

Следующая атака международного еврейства на Россию была связана с делом Бейлиса (1911–1913), обвиненного в ритуальном убийстве русского мальчика в Киеве. Безпрецедентным было давление еврейской печати на общественность, на следствие (с убийством свидетелей и подкупом следователей) и на присяжных: все они признали факт изуверского убийства, но половина из них не нашла достаточных доказательств для обвинения именно Бейлиса. По мнению историков-евреев М. Геллера и А. Некрича, «процесс Бейлиса стал как бы подсчетом сил, – антиправительственных и проправительственных. Оправдательный приговор Бейлису в 1913 году верно отражал слабость последних» [Геллер М., Некрич А.Утопия власти. Лондон, 1982 . Т. I. С. 13.]...

В международных отношениях давление на Россию также усиливалось. В декабре 1911 года «Американский Еврейский Комитет добился резолюции конгресса об аннулировании Русско-американского договора 1832 года о торговле и навигации, если Россия не прекратит политику ущемления прав евреев». Видную роль в этом сыграл все тот же Шифф [Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим, 1976. Т. I. С. 108; Encyclopacdia Judaica. Vol. 14, P. 962.]. О накаленности атмосферы можно судить по таким призывам со стороны влиятельных в США лиц:

«Пылающий страстью Герман Леб, директор Департамента Продовольствия, обратился... с речью к присутствовавшим трем тысячам евреев, описывая мрачное угнетение, царящее в России, призвал к оружию и настаивал, чтобы на русское преследование был дан ответ огнем и мечом. "Конечно, неплохо отменять договоры", пояснял он, "но лучше... освободиться навсегда от имперского деспотизма"... "Давайте собирать деньги, чтобы послать в Россию сотню наемников-боевиков. Пусть они натренируют нашу молодежь и обучат ее пристреливать угнетателей, как собак"... Подобно тому, как трусливая Россия вынуждена была уступить маленьким японцам, она должна будет уступить Богоизбранному народу... Деньги могут это сделать» [Philadephia Press. 1912. Feb. 19.]. (Еврей Богров, убивший в сентябре 1911 года премьер-министра П.А. Столыпина, имел связи с заграницей.)

Газета "Нью-Йорк Сан" резюмировала: «Евреи всего мiра объявили войну России. Подобно Римско-католической Церкви, еврейство есть религиозно-племенное братство, которое, не обладая политическими органами, может выполнять важные политические функции. И это Государство теперь предало отлучению русское Царство. Для великого северного племени нет больше ни денег от евреев, ни симпатии с их стороны... а вместо этого безпощадное противодействие. И Россия постепенно начинает понимать, что означает такая война» [Nev York Sun. 1912. March. 31.].

Ж. Аттали сообщает, что в годы Первой мiровой войны у еврейских банкиров в разных странах Европы были свои финансовые интересы (пронемецкие, профранцузские, пробританские), не во всем совпадавшие. Но в одном они были едины: «Американские евреи вступают в соглашение со всеми другими рассматривать царскую Россию как единственную страну, против которой надо вести войну» [Attali Jacques Les Juifs, I᾿argent. P. 464].

Воспользовавшись тем, что Россия не готовилась к войне и потому остро нуждалась в кредитах для налаживания военного производства, в 1915 году международное еврейство вновь выдвинуло ей ультиматум об отмене ограничений иудеям. И западные, и российские банки (тоже бывшие под еврейским контролем) одновременно отказались предоставить России кредиты. В издававшемся И.В. Гессеном "Архиве русской революции" опубликована стенограмма обсуждения этого ультиматума русским правительством в августе 1915 года. А.В. Кривошеин предлагал просить международное еврейство об ответных услугах: «Мы даем вам изменение правил о черте оседлости... а вы... окажите воздействие на зависимую от еврейского капитала (это равносильно почти всей) печать в смысле перемены ее революционного тона». Министр иностранных дел С.Д. Сазонов: «Союзники тоже зависят от еврейского капитала и ответят нам указанием прежде всего примириться с евреями». Министр внутренних дел кн. Н.Б. Щербатов: «Мы попали в заколдованный круг... мы безсильны, ибо деньги в еврейских руках и без них мы не найдем ни копейки, а без денег нельзя вести войну» [Архив русской революции. Берлин, 1926. Т. XVIII. С. 44-45.]. Правительство пошло на отмену черты оседлости.

Тем не менее мiровая закулиса не собиралась изменять цели Мiровой войны. Из стран Антанты и США велась подрывная работа против их "союзницы" России. При этом Шифф тратил не только свои деньги, но и воспользовался тем, что своя причина для поддержки революционеров была у Германии и Австро-Венгрии: разложение русской армии.

Этот план был предложен Германии в марте 1915 года И.Л. Гельфандом-Парвусом: путем щедрого финансирования сконцентрировать против «русских» (он так и пишет) все революционные силы (еврейство, революционеры, сепаратисты, "орден русской интеллигенции"). Предусматривались пропагандная кампания в прессе, организация забастовок, крестьянских и сепаратистских восстаний, взрывы железнодорожных мостов и нефтепромыслов диверсантами [[Germany and the Revolution in Russia, 1915-1918. Documents from the Archives of the German Foreign Ministry. Edited by Z.A.B. Zeman. London, 1958. P. 140-152.]].

Из основанной на архивах Госдепартамента США книги американского ученого Э. Саттона "Уолл-стрит и большевицкая революция" [Sutton F. Wall Street and Bolshevik Revolution. New Rochell . N. Y. 1974. – Русский перевод: Саттон Э. Уолл-стрит и большевицкая революция. М., 1998. Там же в числе издательских приложений см. русский перевод меморандума Парвуса.] можно сделать вывод, что пресловутые "немецкие деньги" для финансирования революционеров были на самом деле  еврейскими кредитами из США [Подробный анализ этого вопроса с привлечением других источников см. Назаров М. В. Тайна России. М., 1999. С. 50-63.].

Ведь тогда Германия с блокированным экспортом не имела достаточно иностранной валюты, чтобы финансировать что-либо на территории воюющего противника, поэтому прибегала к займам в "нейтральной" Америке. Банкиры же предоставляют кредиты только будучи уверенными в выгоде проекта. Судя по всему, это были целевые кредиты в области «естественного совпадения интересов» (германский агент-посредник так и назвал фирму Я. Шиффа – «естественным банкиром» Германии [Ситтон А. Уолл-стрит и большевицкая революция. С. 69.]) и эти деньги даже не попадали в Германию, а проходили через "нейтральные" скандинавские банки Варбургов. (Это были родственники Шиффа: один из них, Пауль, имел решающее влияние на американские финансы во время Мiровой войны; в этом ему помогал брат Феликс – центральная фигура немецко-еврейской элиты в США; третий, Макс, через скандинавские филиалы банка оказывал услуги Германии; а четвертый брат, Фриц, выполнял секретные поручения немецких властей по контактам с российскими либералами [Краткая еврейская энциклопедия. Т. I. С. 606; Оȕdisches Lexikon. Berlin, 1930. B/ IV/2. S. 1331, 1329; Катков Г. Февральская революция. Париж, 1984. С. 86, 108.].) В Скандинавии распоряжением германского посольства деньги передавались Парвусу или, для дифференциации денежных потоков, шли через российские банки (все они были также еврейскими) самым разным революционным группам в России [Необходимо подчеркнуть, что-еврейско-американский исток этого финансирования был тщательно скрыт. Для этого уже в 1917-1918 годах западные публикации уделяли преувеличенное внимание «немецким» деньгам, в том числе с подбрасыванием ложной информации – для затуманивания дела и дискредитации просочившихся подлинных фактов (например, правда и ложь намеренно смешаны в так называемых «документах Сиссона», опубликованных в 1918 году в США). Публикаторы захваченных после второй Мiровой войны материалов германского МИДа вообще тщательно вычистили в своих сборниках следы истинных финансистов (указанный лондонский сборник: Germane and the Revolution in Russia, 1915-1918; а также: L᾿Allemagne et Ies problémes de paix pendant guerre mondiale. Documents extraits der archives de L᾿Office allemande des Affaires étragéres. Publiés André Scherer et Jacques Grunewald. Paris, 1962). До сих пор большинства западных и российских демократических исследователей заграничного финансирования революции (в их числе подробный, хотя и небрежный двухтомник: Арутюнов А. Ленин. М., 2002) всё сводят к «немецким» деньгам, упуская из вида главную силу, заинтересованную в «русской революции» и лишь искусно использовавшую немцев. (Продолжение этой темы см. в следующей главе.)].

Так в финансировании "русской революции" еврейские банкиры проявили свою типичную ловкость: им удалось свергнуть ненавистную им православную монархию, записав связанные с этим расходы в германский долг и вернув его с побежденной Германии в виде послевоенных репараций. (Кстати, немалую роль в этом сыграл еврей В. Ратенау, руководивший немецкой экономикой во время войны. Ему принадлежит знаменитое высказывание, что мiром управляют 300 человек, лично знающих друг друга банкиров, которым пора провозгласить свою власть открыто.)

Итак, Великая война, разразившаяся в 1914 году, явила собою полный набор всех признаков, чтобы считаться Мiровой по своему духовному масштабу.

– Война велась под руководством еврейской мiровой закулисы, которая сплотила против православной России все враждебные силы. В их число входили и консервативные европейские монархии, и весь апостасийно-демократический мiр (поначалу игравший роль "союзника"), и главное мусульманское государство (Османская империя масонов-младотурок), и все внутренние враги России.

– Объединение руководителей большинства из этих сил произошло на основе их принадлежности к масонству как координирующей структуре (видимо, и Парвус был масоном – показательны его дружеские связи с младотурками).

– Главная цель войны – свержение удерживающей православной монархии – долгое время держалась в тайне. Это выявилось в дни Февральской революции, когда Англия и Франция, изменив своему союзническому долгу, еще до отречения Государя поддержали революцию и официально заявили 1 марта через своих послов, что «вступают в деловые сношения с Временным Исполнительным Комитетом Гос. Думы, выразителем истинной воли народа и единственным законным временным правительством России» [Биржевые ведомости. М., 1917. 5/18 марта.].

Премьер-министр Ллойд Джордж в британском парламенте «с чувством живейшей радости» приветствовал свержение русского Царя и открыто признал: «Британское правительство уверено, что эти события начинают собою новую эпоху в истории мiра, являясь первой победой принципов, из-за которых нами была начата война»; «громкие возгласы одобрения раздались со всех мест» [Там же. 8/21 марта.]. Комментируя это заявление, английская газета "Дейли ньюс" охарактеризовала Февральскую революцию как «величайшую из всех до сих пор одержанных союзниками побед... Этот переворот несравненно более важное событие, чем победа на фронте» [Новое время. Пг., 1917. 12/25 марта; Утро России. М., 1917 9 и 12 марта.].

         (Дальнейшие главные войны ХХ века были продолжением борьбы демократий за те же свои принципы, которые наталкивались на разное сопротивление, – от фашизма до претерпевшего мутацию национал-коммунизма.)

– Параллельной целью войны было создание на Святой Земле еврейского государства – будущего седалища иудейского мiрового правителя-антихриста. Одновременно с сокрушением Российской монархии британские войска в ноябре 1917 года отняли Иерусалим у турок, тогда же, через неделю после Октябрьского переворота, была опубликована знаменитая Декларация британского министра иностранных дел А. Бальфура, направленная Ротшильдам и провозгласившая создание "Национального очага для еврейского народа в Палестине", что было подтверждено образованной после войны Лигой Наций. Сионистские деятели заявляли об этом как о цели Мiровой войны еще до ее начала. Декларация Бальфура была встречена еврейством России праздничными манифестациями во всех крупных городах.

– Еще одной целью была окончательная демократизация Европы: в 1918 году были сокрушены Австро-Венгерская и Германская монархии, а прочие вскоре превращены в декоративные, от которых не зависят решения парламентов и правительств, подконтрольных мiровой закулисе.

– На последнем этапе в войну включился и главный оплот мiровой закулисы – США – в качестве главного победителя. Международное еврейство, приватизировавшее накануне войны (в 1913 году) эмиссию американского доллара, сделало его мiровой валютой, поскольку все воевавшие страны брали кредиты в США и попали в зависимость.

Эта Мiровая война была проиграна Россией не на поле военных сражений, а вследствие того, что внутренний "орден русской интеллигенции" рвался к власти и, по своей духовной и политической слепоте, принес в жертву мiровой закулисе и победу, и саму Россию – в масонской антимонархической революции.

6. Февральская революция

Как можно видеть из признания Ллойд Джорджа, Февральская революция была первой целью Мiровой войны, начатой демократиями. Революция произошла не потому, что тяготы войны стали невыносимы, а потому что был предвидим успешный для России конец войны. Это заставило верхушку интеллигентского "ордена" и ее зарубежных покровителей поторопиться с атакой на русскую монархию. То есть эта атака готовилась не в "рабоче-крестьянском" подполье, а в думских кулуарах и аристократических салонах. Ход событий подробно описан как в мемуарах их участников (А.Ф. Керенский, П.Н. Милюков, А.В. Тыркова-Вильямс и др.), так и в монографиях исследователей (С.П. Мельгунов, Г.М. Катков). Поэтому отметим лишь основные черты Февраля, раскрывающие его духовную суть.

К 1917 году фронт устоялся вдали от жизненных центров России. Первоначальные трудности военного снабжения были преодолены. Отечественная промышленность производила в январе 1917 года больше снарядов, чем Франция и Англия, и на 75–100 % обезпечила потребность армии в тяжелой артиллерии – главном оружии того времени. Общий рост экономики за годы войны составил 21,5 %. Успешное наступление в 1916 году укрепило веру в победу. Готовилось весеннее наступление 1917 года, что, несомненно, стало бы переломным моментом в войне. Поскольку Италия перешла на сторону Антанты и в войну готовилась вступить Америка – шансов на победу у истощенных Германии и Австро-Венгрии не было. И февралисты сознавали, что после победного окончания войны свергнуть монархию будет гораздо труднее. Тем более что срок полномочий депутатов Думы (именно они составили ядро заговорщиков) истекал в 1917 году, а переизбрание многих из них было под большим вопросом. И они решили действовать.

Выступая в Таврическом дворце сразу же после захвата власти, П.Н. Милюков признался: «Я слышу, меня спрашивают: кто вас выбрал. Нас никто не выбрал, ибо если бы мы стали дожидаться народного избрания, мы не могли бы вырвать власти из рук врага... Нас выбрала русская революция» [Биржевые ведомости. 1917. 5 марта. С. 7; Утро России. 1917. 3 марта. С. 3.]...

Координация политических сил в этой революции «была преимущественно по масонской линии», подчеркивал историк-демократ и очевидец революции С.П. Мельгунов: в масонскую организацию входили представители разных партий «от большевиков до кадетов» [Мельгунов С. На путях к дворцовому перевороту. Париж, 1931. С. 180-195.]. С масонами были связаны многие генералы, входившие в так называемую "Военную ложу" [Баберова Н. Люди и ложи. Нью-Йорк, 1986. С. 25, 36-38, 152; Свитников Н. Военная ложа // Владiмирский вестник. Сан-Пауло, 1960. № 85. С. 9-16.] (даже если не все ее члены были "посвященными" масонами, это не меняет сути дела).

Меньшевик, дотошный историк Б.И. Николаевский тоже писал об идеологии заговора: «Можно с полной достоверностью утверждать, что центром, где она формировалась... были масонские организации». Масонская «идеология политического переворота... планы эти и разговоры о них сыграли огромнейшую роль главным образом в деле подготовки командного состава армии и офицерства вообще к событиям марта 1917 г.». Затем группа масонов «в течение почти всего периода Временного правительства играла фактически руководящую роль в направлении политики последнего», «в этот период ложи на местах определенно становятся ячейками будущей местной власти» [Грани. 1989. № 153. С. 221-222, 225.]. Накануне революции, по данным масонского словаря, имелось около 28 лож в крупнейших городах России. (Этот факт, подтвержденный в документальных исследованиях и масонских энциклопедиях, даже постсоветским историкам все еще кажется "черносотенным мифом". "Хрестоматия по иcтории Роccии", рекомендованная Миниcтерcтвом образования в 1995 году, приводит лишь мнение cоветcкого историка А.Я. Авреха о масонах: «Чего не было – того не было» [Хрестоматия по истории России. М., 1995. С. 186.].)

Сначала российские масоны вместе с западными союзниками оказали давление на Государя (для этого в январе 1917 года в Петроград прибыл лорд А. Мильнер, Великий Надзиратель Великой Ложи Англии, политик и банкир). Они требовали предоставления Думе бóльших законодательных прав и продления ее полномочий до конца войны. Львов (будущий глава Временного правительства) заявил, что «революция неминуема, если не будут немедленно приняты меры для изменения создавшегося положения вещей». Как отметил британский министр иностранных дел Бальфур (тоже масон), «монархам редко делаются более серьезные предупреждения, чем те, которые Мильнер сделал Царю» [Алексеева И. Миссия Мальнера // Вопросы истории. М., 1989. № 10. С. 145-146; Катков Г. Указ. соч. С. 231-234; Лойд Джордж Д. Военные мемуары. М., 1935. Т. 3. С. 359-366.].

Но Царь не желал менять закон ради оппозиции, развернувшей против него с думской трибуны всероссийскую кампанию клеветы, которую тиражировали газеты. Было очевидно, что думские лидеры лишь рвались к личной власти, пренебрегая интересами страны и используя любые средства. Это понимал и ирландский представитель в британском парламенте, заявивший: «наши лидеры... послали лорда Мильнера в Петроград, чтобы подготовить эту революцию, которая уничтожила самодержавие в стране-союзнице» [Parliamentary Debates. House of Commons. 1917. Vol. 91.Nr. 28. 22 March. Col.2081. – Цит. по: Вопросы истории 1989. № 10. С. 145.].

Авторитетный английский историк Г.М. Катков предполагал, что волнения в феврале 1917 года в Петрограде подготовили агенты Парвуса: «Допуская, что вся правда нам недоступна, мы не имеем все-таки права прикрывать наше незнание фразами о "стихийном движении" и "чаше терпения рабочих", которая "переполнилась"». Кто-то должен был пустить слухи о нехватке хлеба (хотя хлеб имелся); кто-то должен был спровоцировать нереальное требование рабочих о повышении зарплаты на 50 % (оно было отвергнуто, что и вызвало забастовку); кто-то должен был выдавать бастующим деньги на жизнь и выбросить именно те лозунги, о которых один из рабочих мрачно сказал: «Они хотят мира с немцами, хлеба и равноправия евреев» – было очевидно, пишет Катков об этом рабочем, «что лозунги исходят не от него и ему подобных, а навязаны какими-то таинственными "ими"» [Катков Г. Указ. соч. С. 93, 255-264.]. (Очень символично также, что революция началась с женских демонстраций 23 февраля/8 марта – на этот день в 1917 году пришелся иудейский карнавальный праздник мести "антисемитам" Пурим.)

Однако организованные волнения в Петрограде были еще не революцией, а необходимым поводом для нее: они были раздуты печатью и заговорщиками, чтобы требовать у Царя отречения как "последнего средства спасения России". При этом масонская организация, действуя согласованно в Думе, Генштабе, Управлении железной дороги и в средствах информации, сыграла решающую роль. Масонские источники показывают, что в 1917 г. из масонов состояли [Dictionnaire universel de la franc-maconnerie. Paris, 1974; Русское масонство 1731-2000. Энциклопедический словарь. М., 2001; Берберова Н. Люди и ложи. Нью-Йорк, 1986; Николаевский Б. Русские масоны и революция. М., 1990.]:

– Временное правительство («масонами было большинство его членов», – сообщает масонский словарь);

– первое руководство Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов (масонами были все три члена президиума – Н.С. Чхеидзе, А.Ф. Керенский, М.И. Скобелев и двое из четырех секретарей – К.А. Гвоздев, Н.Д. Соколов);

– ядро еврейских политических организаций, действовавших в Петрограде (ключевой фигурой был А.И. Браудо, поддерживавший тайные связи с еврейскими зарубежными центрами; а также Л.М. Брамсон, М.М. Винавер, Я.Г. Фрумкин, О.О. Грузенберг – защитник Бейлиса, и др.).

Временное правительство сразу же подготовило декрет об отмене всех ограничений для иудеев «в постоянном контакте с безпрерывно заседавшим Политическим Бюро» (еврейским центром), – пишет его член Фрумкин. Декрет был принят накануне еврейской Пасхи, но Политбюро попросило исключить из текста специальное упоминание о евреях, чтобы не привлекать внимания. После публикации (9/22 марта) декрета еврейское Политбюро отправилось с депутацией к главе Временного правительства и в Совет рабочих и солдатских депутатов (состоявший из меньшевиков и эсеров), – «но не с тем, чтобы выразить благодарность, а с тем, чтобы поздравить Временное правительство и Совет с изданием этого декрета. Так гласило постановление Политического бюро» [Фрумкин Я. Из истории русского еврейства // Книга о русском еврействе (1860-1917). Нью-Йорк, 1960. С. 107.]. Февраль был их совместной победой.

Это было продемонстрировано и публичным обменом телеграммами, когда главный финансист революции Шифф «как постоянный враг тиранического самодержавия, безпощадно преследовавшего моих единоверцев», поздравил кадетского лидера, нового министра иностранных дел Милюкова, с победой революции, на что тот ответил: «Объединенные в ненависти и отвращении к свергнутому режиму, будем также объединены в проведении новых идеалов» [New York Times. 10. IV. P. 13.]. [На фоне всего выше сказанного предлагаем оценить утверждение современного доктора исторических наук, посвятившего книгу «миролюбивым» целям масонства: «Тщательное изучение масонских архивов в сопоставлении с фондами материалов многих сионистских обществ не обнаружило каких-либо данных о сотрудничестве таких организаций и тем более инспирирования ими революций в нашей стране, о чем шумят доморощенные монархисты, перепивая фальшивые версии своих далеких предшественников» (Соловьев О.Ф. Масонство в мировой политике ХХ века. М., 1998. С. 65, 58). В то же время сам автор приводит много цитат из масонских источников, свидетельствующих о заинтересованности международного масонства в свержении русской монархии и «в расчленении этого колоса, пока он не стал слишком опасным» (С. 42, 66); всем масонам предписывалось «страстно желать близкой победы русской революции»; «другие выступления масонской печати в сущности не отличались по тональности от вышеизложенной» (С. 45-46), - признает Соловьев.

Вопреки своему утверждению, что масоны не определяли курса Франции и Англии в отношении России (С. 42), что масонский орден «так и не превратился тогда в сколько-нибудь решающий фактор мировой политики» (С. 65), - автор документально показывает, что масоны стояли «у кормил правления» в демократиях (С. 38, 52). Он признает: «Видные деятели ордена участвовали в проведении внешнеполитических курсов их государств в предвидении именно мировой войны» (С. 50). Странно, если бы это было не так (С. 54-55, 67): во Франции масонами были глава правительства Р. Вивиани, 14 министров и главнокомандующий Ж. Жоффр; в Великобритании – главные министры У. Черчилль, А. Мильнер, А. Бальфур, главнокомандующий Д. Хейг, многие политики и члены династии; а в масонских США большинство президентов и политиков традиционно были масонами. Да и состав участников и итоги Парижской мирной конференции (под контролем еврейских организаций – см.: Тайна России. С. 37-40) с созданием масонами Лиги Наций говорят сами за себя.

Вообще масонская «борьба за мир» состояла в развязывании войн с «врагами мира» (то есть противниками масонских целей), желательно чужими руками, - вот в чем смысл стремления масонов к «союзу с царизмом» в виде Атланты: для столкновения России с Германией. Чтобы понять это, надо исследовать не только официальные масонские тексты (это все равно, например, что судить о внешней политике КПСС на основании ее миролюбивых резолюций – без учета секретных решений Политбюро, действий спецслужб, финансирование «братских» партий и т.п.). Да и не возможно понять суть «масонского феномена без идеологических наслоений и мистики» (как надеется Соловьев); без уточнения, какому «верховному существу» поклоняются даже религиозные масоны; без учета того, что масонство было создано иудейскими банкирами. См. об этом подробнее в книге «Тайна России».].

"Краткая еврейская энциклопедия" пишет, что «после Февральской революции евреи впервые в истории России заняли высокие посты в центральной и местной администрации» и приводит длинный перечень. Однако "светиться" в верхах свергнувшего монархию Временного правительства евреи не захотели: «Л. Брамсону, М. Винаверу, Ф. Дану и М. Либеру в разное время предлагали министерские посты, но все они отклонили эти предложения, считая, что евреи не должны быть членами правительства России» [Краткая еврейская энциклопедия Т. ? С. 381.].

Это объяснение неубедительно: скорее, они предчувствовали временность этого правительства, ибо не стеснялись руководящих постов в рвавшихся к власти Советах, включая влиятельный Петроградский (Ф. Дан, М. Либер, О. Мартов, Р. Абрамович и др.); перед Октябрем Петроградским Советом руководил Троцкий, Московским – Г. Кипен. Первый президиум Всероссийского ЦИК под председательством А. Гоца включал в себя девять человек: 5 евреев, 1 грузин, 1 армянин, 1 поляк и 1 предположительно русский. Неудивительно, что уже в июне 1917 года I Съезд Советов единогласно принял резолюцию о борьбе с антисемитизмом [Известия Московского Совета. 1917. 24 июня. С. 2.], а II Съезд Советов (на следующий день после Октябрьского переворота) «единогласно и без прений» – постановление с призывом «не допустить еврейских и всяких иных погромов со стороны темных сил» [Троцкий Л. История русской революции. 1933. Т II. Ч. 2. С. 361. – См.: Декреты Советской власти. М., 1957. Т. I. С. 16-17.].

Февральская революция не была "безкровной", как ее назвали февралисты. Керенский признал в мемуарах, что многие чиновники были убиты. Судя по спискам жертв в газетах, число погибших в столице насчитывалось многими сотнями. Были сожжены многие административные здания, разграблены особняки аристократов и царские дворцы. Причем уже Временное правительство начало гонения на Церковь: была закрыта Александро-Невская лавра, отстранены наиболее стойкие архиереи.

Издевательствам подвергались даже простые государственные служащие. 2 марта в Москве «по улицам двигалось много конных и автомобильных отрядов, конвоировавших экс-приставов, их помощников, околоточных, городовых, сыщиков, охранников, жандармов, вестовых, писарей, паспортистов... Их окружили воинская стража и студенты с винтовками и браунингами в руках. Публика встречала арестованных свистками... Шествия с арестованной полицией начались с 8 час. вечера и кончились лишь поздно ночью... по выполнении необходимых формальностей их в том же порядке отправляли в Бутырскую тюрьму» [Утро России. 1917. 3 марта. С. 4.]. Те же "студенты с браунингами" арестовывали правых журналистов, монархических деятелей, громили их квартиры и редакции (как квартиру председателя "Союза Русского Народа" А.И. Дубровина и редакцию "Русского знамени").

В числе "людей с браунингами" были дезертиры и террористы, которых освободила из тюрем "общая политическая амнистия" Временного правительства. Теперь они мстили царской администрации. Часто именно этими лицами, "пострадавшими от царизма", замещали административные посты. Полицию переименовали в милицию, губернаторов заменили комиссарами Временного правительства.

Однако все это происходило уже после отречения Государя. Поначалу же Февральская революция была лишь заговором в верхнем социальном слое столицы. Можно было усмирить этот бунт одним верным полком, ибо в других городах волнений не было: все зависело от исхода событий в Петербурге. И такие полки существовали. Беда верховной власти заключалась в том, что такого полка не оказалось в ее распоряжении: приказ Государя об отправке верных войск в столицу предательски не был выполнен генералами.

Царь был изолирован в Пскове, дезинформирован своим окружением, участвовавшим в заговоре, и принужден к отречению в пользу брата – якобы это оставалось последним средством для продолжения войны. Брата, Великого Князя Михаила Александровича, тут же заставили передать вопрос о власти на усмотрение будущего Учредительного собрания. Оба эти действия были нарушением законов Российской Империи и произошли вследствие революционного насилия. В этот день, 2 марта 1917 года, прерывается легитимность власти в России...

7. Духовный смысл отречения святого Государя Николая II

Никакой глава государства не смог бы противостоять смуте такого масштаба. Поэтому не имеет смысла все сводить к мнимому "безволию" и "отсутствию политических способностей" у Государя Николая II. Здесь сыграли роль более важные, эпохальные факторы, которые создали в российском обществе духовные предпосылки для революции и парализовали сопротивление народа ей.

Царя тогда предал почти весь высший генералитет. По описанию адмирала А. Бубнова [Бубнова А. В царской Ставке. Нью-Йорк, 1955.], в Ставке царила атмосфера заговора. В решающий момент, в ответ на ловко сформулированный запрос начальника Штаба Алексеева к командующим фронтами (об отречении), лишь два генерала публично выразили преданность Государю и готовность вести свои войска на усмирение мятежа (генерал-адъютант Хан Нахичеванский и генерал-лейтенант граф Ф.А. Келлер; но их телеграммы Государю переданы не были). Большинство приветствовало отречение, нацепив красные банты. В том числе будущие основатели Белой армии генералы Алексеев и Корнилов (последнему выпало объявить Царской семье приказ Временного правительства о ее аресте). Корнилов наградил Георгиевским крестом унтер-офицера Кирпичникова, застрелившего офицера в дни петроградского бунта.

Великий Князь Кирилл Владимiрович также нарушил присягу и 1 марта 1917 г. – еще до отречения Царя и как средство давления на него! – снял свою воинскую часть (Гвардейский экипаж) с охраны Царской семьи, под красным флагом явился в Государственную Думу, предоставил этому штабу масонской революции своих гвардейцев для охраны арестованных царских министров и выпустил призыв к другим войскам «присоединиться к новому правительству» [См. подробнее: Назаров М.В. Кто наследник Российского Престола? М., 1998. С. 30-34, 287-289.].

Это ширящееся предательство было для Государя тяжелым ударом... Читая в новостях, что его отречения требуют армия, народ и даже члены династии, Помазанник не счел возможным удерживать свою власть насилием над народом, поскольку оказался ему не нужен, – в этом случае он все равно переставал быть настоящим самодержцем... В то же время, передавая власть брату, Царь хотел облегчить совесть народа, не возлагать на него грех клятвопреступления.

Отречение Государю представлялось неизбежным, когда "кругом измена и трусость и обман", – таковы были последние слова в царском дневнике в ночь отречения. Помимо Великого Князя Кирилла, Государя предали и многие другие члены династии. Дядя Царя, Вел. Кн. Николай Николаевич знал о заговоре, но не воспрепятствовал этому и поддержал Временное правительство: «Новое правительство уже существует и никаких перемен быть не может. Никакой реакции, ни в каких видах я не допущу...» [См.: Данилов Ю. Великий князь Николай Николаевич. Париж, 1930. С. 316-317; Смирнов С. История одного заговора // Последние новости. Париж, 1928. 22 апр.; беседа с вел. кН. Николаем Николаевичем // Утро России. 1917. № 63. 6 марта. С. 1.]. О «всемерной поддержке» Временного правительства заявили также Великие Князья Борис Владимiрович, Николай Михайлович, Александр Михайлович, Сергей Михайлович, принц Александр Ольденбургский [Телеграммы великих князей министру-председателю Временного Правительства // Биржевые ведомости (утренний выпуск). 1917. 14 марта. С. 4; Утро России. 1917. № 69. 12 марта. С 4; № 70. 14 марта. С. з; Русское слово. М., 1917. № 48. 2 марта С. 2.]... А Кирилл Владимiрович, лично принявший вооруженное участие в свержении царской власти, пригласил газетчиков домой и дал им несколько интервью о «гнете старого режима» и о «сияющих впереди звездах народного счастья» [У великого княза Кирилла Владимiровича // Биржевые ведомости. 1917. № 16127 (вечерний выпуск). 9/22 марта. С. 1.]; он даже оправдал арест Царской семьи словами: «Исключительные обстоятельства требуют исключительных мероприятий» [Петроградская газета. 1917. № 58. 9 марта.]!

Отношения Государя с многими членами династии испортились давно – из-за их незаконных браков. Так, Великий Князь Кирилл в нарушение фамильных, государственных и церковных законов женился даже на своей двоюродной сестре, разведенной и неправославной. Против нарушителей Государь применял санкции (потомство Кирилла было лишено прав престолонаследия [Соответствующие документы и их анализ см.: Назаров М.В. Кто наследник Российского престола? С. 19-30. 140-163.]), из-за чего Великие Князья позволяли себе открытую фронду и фактически вписались в кампанию революционеров по дискредитации Царской семьи. Особенно это проявилось в раздувании "влияния Распутина"; его убийство, в котором были замешаны члены династии, показало, что становится "все дозволено". В семье Кирилла, как свидетельствовал Родзянко, даже строили планы «уничтожить Императрицу» [Родзянко М.В. Крушение империи // Архив русской революции. 1926. Т. XVII. С. 158-159.]. Такое отношение членов Императорской фамилии к Государю отражалось в печати и также оказывало разрушительное воздействие на государственную дисциплину и на народ.

Разумеется, фрондируя против Николая II до революции, такие члены династии не намеревались свергать саму монархию: этим они лишили бы себя доходов из уделов. Они лишь надеялись использовать заговорщиков для дворцового переворота внутри династии (семья Кирилла строила планы посадить его на трон), но обманулись. Временное правительство сразу показало, что даже лояльные Романовы как "символы царизма" новой власти не нужны.

Более же всего духовное состояние России тогда выявилось в поведении высших архиереев Русской Православной Церкви. Они не осудили Февральской революции, не выступили против незаконного отречения Царя, принужденного к тому обманом и насилием, не поддержали его духовно, а лишь безвольно последовали призыву его брата Михаила (3 марта) подчиниться Временному правительству, несмотря на призывы товарища обер-прокурора Н.Д. Жевахова и телеграммы некоторых отделений Союза русского народа  к Синоду поддержать монархию. Уже 2 марта члены Синода «признали необходимым немедленно войти в сношение с Исполнительным комитетом Государственной Думы», то есть с самозванным новым правительством. Многие архиереи даже «выражали искреннюю радость по поводу наступления новой эры в жизни Православной Церкви»; 4 марта из зала заседаний было вынесено царское кресло, которое являлось «символом порабощения Церкви государством». За редкими исключениями, архиереи удивительно поспешно определением от 7 марта вычеркнули имя Помазанника Божия из богослужебных книг и предписали вместо него поминать «благоверное Временное правительство», то есть никем не избранных для этой должности масонов-заговорщиков, которые в тот же день решили арестовать Царскую семью. Верховные архипастыри не вспомнили даже о клятвопреступлении, де-факто освободив армию и народ от присяги законному Царю, которую каждый служивший гражданин Империи приносил на Евангелии (впрочем, официальное освобождение от присяги Синод все же постеснялся издать). 7 марта всем епархиям был разослан текст присяги новой власти со словами: «В заключение данной мною клятвы осеняю себя крестным знамением и нижеподписуюсь»; принятие присяги производилось с участием духовенства [Бабкин М.А. Святейший Синод Православной Российской Церкви и революционные события февраля-марта 1917 г. // Клио. СПб. 2001. № 2. С. 110-120.]. И, наконец, в знаменитом Обращении Святейшего Синода от 9 марта говорилось:

«Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни... доверьтесь Временному Правительству; все вместе и каждый в отдельности приложите усилия, чтобы трудами и подвигами, молитвою и повиновением облегчить ему великое дело водворения новых начал государственной жизни и общим разумом вывести Россию на путь истинной свободы, счастья и славы. Святейший Синод усердно молит Всемогущего Господа, да благословит Он труды и начинания Временного Российского Правительства...» [Церковные ведомости. Пг., 1917. № 9-15. С. 58.].

Тем самым Синод, вместо призыва к соблюдению Основных законов и присяги Помазаннику Божию, совершил церковное оправдание революции ради земных благ «истинной свободы, счастья и славы». Синод мог хотя бы подчеркнуть временный и условный характер нового правительства, но архиереи еще до решения будущего Учредительного собрания (которое должно было решить вопрос о форме правления) сочли монархию безвозвратно упраздненною «волей Божией» и «общим разумом»; послание подписали все члены Синода, даже митрополиты Киевский Владимiр и Московский Макарий, имевшие репутацию монархистов-черносотенцев. Такой призыв от имени Церкви парализовал сопротивление монархических организаций и православного церковного народа по всей стране. Лишь в немногих приходах продолжала звучать молитва о Государе и из немногих городов в Синод поступили запросы о присяге и призывы к сопротивлению революции. Бόльшая часть духовенства растерянно отмолчалась, а многие епархиальные собрания (во Владивостоке, Томске, Омске, Харькове, Туле) также приветствовали «новый строй» [Особая папка Святейшего Синода. Российский Государственный Исторический Архив. Ф.796. Оп. 204. Ед. хр. 256. – Цит. по: www.rusprav.ru, 23.7.2003.]. 12 июля Синод обратился с соответствующим посланием к гражданам России, «сбросившей с себя сковывавшие ее политические цепи» [Цит. по: Бабкин М.А. Указ. соч. С. 115.]. Все это, к сожалению, отразилось и в деяниях Поместного Собора 1917–1918 годов (которые поэтому не могут служить надежной духовной основой для возрождения церковной жизни после падения коммунизма).

Неважно, сделали это архиереи под давлением масонской власти или из чувства своей "порабощенности" светской властью в соперничестве с нею (как предполагает цитированный нами М.А. Бабкин в своей обстоятельной работе). В любом случае это стало возможно из-за того, что даже возглавление Русской Церкви поддалось общему апостасийному процессу и утратило понимание удерживающей сути православной монархии. В этом и была главная причина революции: сначала она произошла в головах ведущего слоя. И это было главной причиной внутренней слабости России перед натиском ее врагов.

Еще раз подчеркнем, что  отречение Государя в пользу брата в обход царевича Алексея было незаконно с точки зрения Основных Законов Империи. Даже по форме оно было сделано в виде телеграммы начальнику штаба с карандашной подписью, а не в виде положенного в столь серьезных случаях Манифеста (опубликовав эту телеграмму под заглавием "Манифест отречения", февралисты совершили подлог). Тем более вопиюще незаконной была передача братом Царя решения судьбы самой монархической государственности на "волю народа" (Учредительного собрания). Его принудили к этому революционеры-февралисты, сами сознававшие нелегитимность этого акта. Так, В.Д. Набоков, один из составителей отказа Михаила, признал, что никто не был вправе «лишать престола то лицо [царевича Алексея], которое по закону имеет на него право». Поэтому заговорщики «не видели центра тяжести в юридической силе формулы, а только в ее нравственно-политическом значении» [Набоков В.Д. Временное правительство // Архив русской революции. 1921. Т. 1. С. 18, 21.], – это важное признание с точки зрения легитимности всех последующих властей России.

4 марта, узнав о таком поступке своего брата, Государь заявил, что передумал и согласен на вступление на Престол царевича Алексея при регентстве брата. Но генерал Алексеев не отправил эту телеграмму Временному правительству, «чтобы не смущать умы», поскольку отречения уже были опубликованы. (Об этом малоизвестном, но чрезвычайно важном эпизоде писали полковники В.М. Пронин и Д.Н. Тихобразов, генерал А.И. Деникин, историк Г.М. Катков.) [См. подробнее: Православный Царь Мученик. Сост. С.В. Фомин. М., 1997. С. 583-584.]

Из всего этого следует, что на Государя нельзя возлагать вину за падение монархического строя и за нарушение клятвы Собора 1613 года. В своем обращении к начальнику штаба Государь, чтобы «облегчить народу Нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для ... доведения войны во что бы то ни стало до победного конца», – передал трон своему брату Михаилу и призвал народ «к исполнению своего святого долга» перед Отечеством «повиновением Царю» (курсив наш). Не Государь Николай II передал решение о судьбе монархии на волю Учредительного собрания – это сделали не имевшие на то права брат и присоединившиеся к его заявлению другие члены династии при шумном требовании "прогрессивной общественности" и последовавшем благословении Синода. То есть это ведущий слой нашего народа нарушил и личную присягу, и соборную клятву верности 1613 года – причем в дни Великого поста! – и втянул в это грехопадение почти всю Россию...

Разумеется, и на простой народ повлияла клеветническая кампания против Царя. Этим объясняется всеобщее попустительство свержению монархии: народ выжидал исхода событий и обещанных выборов в Учредительное собрание (надеялись, что это будет нечто вроде традиционного Земского Собора). А когда выяснилось, что все обвинения против Царской семьи – клевета, все больше распространялось сочувствие к свергнутому Государю. Комиссия Временного правительства, созданная для обнаружения доказательств "антинародной деятельности" Царя, "поощрения им антисемитских погромов", его "тайных переговоров с Германией", назначения министров "под влиянием Распутина", ничего подобного не обнаружила. Один из следователей-евреев, эсер, сказал: «Что мне делать, я начинаю любить Царя». А главный следователь В.М. Руднев закончил свой доклад словами: «Император чист, как кристалл» [Руднев В.М. Правда о Царской Семье // Русская летопись. Париж, 1922. Кн. 2. С. 16].

Тем не менее из-под ареста ни его, ни его семью не освободили, что и способствовало их убийству большевиками после перехвата власти. Царскую семью держали в Царскосельском дворце, с ограничением на общение даже друг с другом. И никто из ранее активных монархистов не вступился за нее. Правда, многие тоже были арестованы, их организации разгромлены. Но даже Всероссийский Поместный Собор не вступился за Помазанника... Сам же свергнутый Император не искал путей бегства за границу и разделил судьбу лучшей части своего народа.

Те, кто упрекает Государя в "безволии" в те роковые дни, не осознают мистического уровня катастрофы, остановить которую никакой глава государства был не в силах. Не революция произошла в результате отречения Царя, поскольку он ее "не остановил", а его насильственное отрешение от власти было победной атакой предсказанной в Священном Писании всемiрной апостасийной революции. Так же и в конце истории последний "удерживающий" не сможет силою противостоять "тайне беззакония", но это не будет его вина, а вина неудержимо апостасийного мiра. В этом смысле антимонархическая революция в удерживающей России стала генеральной репетицией апокалипсических событий, с той же расстановкой действующих сил.

Судя по всему, из всех политических участников революционной драмы более всего ощущал ее смысл именно Государь Николай II (пусть даже не всегда совершенно осознанно – человеку не дано точно знать будущее, – а интуитивно, своей совестью; вспомним верный голос его совести в еврейском вопросе). Ведь он был Помазанником Божиим и никогда не забывал этого, отказываясь идти на поводу у неразумных требований "общественности" (именно из-за его твердости, а не безволия, она считала Царя "глупым полковником", "антисемитом" и т.п.). Таинство Помазания на царство не наделяет правителя особым талантом политического расчета, но раскрывает ему духовный взор: если Царь верен Богу, тогда он именно совестью своей чувствует, как надо служить Замыслу Божию в данных обстоятельствах. И если каждый верующий человек в трудном положении обращается к Богу с молитвой о помощи и вразумлении, то, несомненно, и Помазанник не мог не делать этого в те страшные великопостные дни перед величайшей русской святыней – Владимiрской иконой Божией Матери, находившейся тогда в Ставке [Шавельский Георгий, прот. Воспоминания. Нью-Йорк. 1954. Т. II. С. 81.]. И если Бог по Своей милости порою помогает даже недостойным, мог ли Он не помочь принять верное решение совести самому православному из последних монархов Третьего Рима?

Государь всегда помнил о своем рождении в день Иова Многострадального, воспринимая это как указание свыше. Царю были известны предсказания преподобного Серафима Саровского и других подвижников о мученической судьбе Царской семьи, о революции и бедствиях России, о возможности покаяния и грядущего возрождения. Многие мемуаристы отмечали предчувствие св. Государем своей судьбы и приводили его слова «Быть может, необходима искупительная жертва для спасения России – я буду этой жертвой» [Свидетельства см. в книге: Россия переел вторым пришествием. 1998. Т. I. Гл. 19; Т II. Гл. 25. Эти слова включены в службу св. Царю Мученику в Русской Православной Церкви за границей.].

Он предчувствовал, что спасти Россию уже нельзя военно-политическими мерами (которые он предпринял для подавления бунта, но они были за его спиной отменены генералами-заговорщиками), а только Божией помощью – вот что было тогда для него главной мыслью. Поэтому в те безумные для России дни его смиренный отказ бороться за власть и затем за жизнь был не слабостью, а продолжением служения православного Царя, слушающего голос своей совести. Его отказ от борьбы за власть в тех условиях в чем-то подобен, христоподражательно, отказу Христа бороться за Свою власть и жизнь перед распятием. Ведь и Христа Его избранный народ распял именно как Царя, не соответствующего земным представлениям еврейского народа о царском могуществе. (Параллель видна и в предательстве Царя иерархами Святейшего Синода – так же, как от Христа во время Его ареста отреклись Его ученики.) Сын Божий смиренно предал Себя в руки палачей ради спасения рода человеческого через победу над смертью в Своем Воскресении. Он молча стоял перед Пилатом и беснующейся еврейской толпой. Так же на свою Голгофу молча взошел и Помазанник Божий Николай II, человек высочайшего христианского духа, полагаясь на волю Божию с полным доверием к ней и чувствуя, что Господь не оставит Россию, даже если, возможно, иного пути ее спасения уже нет, кроме как самопожертвованием для вразумления потомков на предстоящем пути страданий. Вот в чем смысл святости Царя Мученика.

Таким образом, он ощущал свое вынужденное отречение как последний акт царского служения Помазанника Божия воле Божией. Это подтвердилось чудесным явлением иконы Державной Божией Матери в Коломенском в день отречения и затем было открыто митрополиту Московскому Макарию (когда Временное правительство сочло его неисправимым монархистом и отправило в ссылку) в примечательном сне: Царь вымолил у Господа горькую чашу для себя и манну для своего народа, после чего незримый голос сказал: «Государь взял вину русского народа на себя, и русский народ прощен» [Нилус С. На берегу Божьей реки. Сан-Франциско, 1069. Т. II. С. 183-184.].

Но прощение духовно действует лишь вместе с осознанием греха грешниками и с их покаянием – до тех пор оно остается невостребованным.

+++

Свержение православной монархии с последующим убийством Помазанника Божия стало кульминацией в двухтысячелетнем противоборстве "тайны беззакония" и христианских сил, на государственном уровне удерживавших мiр на пути следования Божию замыслу. С тех пор в мiре больше нет такого государства. Поэтому мiровая закулиса в ХХ веке смогла приступить к установлению «новой эпохи в истории мiра» (Ллойд Джордж), успешно преодолевая инстинктивное, а уже не духовно осознанное сопротивление прочих народов в последующих войнах.

Но прежде всего мiровой закулисе предстояло справиться с сопротивлением русского народа, который, даже лишившись православной государственности, оказался не пригоден для целей "тайны беззакония".

III. Феномен коммунизма

Один исток и две составные части коммунизма. – Как большевики пришли к власти. – Так начинался коммунизм. – Преследования Церкви и духовная суть большевизма. – Ритуальное убийство Помазанника Божия. – Капитуляция в Мiровой войне для начала Гражданской и причины поражения Белого движения. – Приспособительная мутация марксизма под русский народ: сталинизм.

"Коммунизм у всех на виду и не понят" – так в 1980 году озаглавил свою обращенную к Западу статью А.И. Солженицын, самый известный антикоммунистический писатель. К сожалению, ни он сам в должной мере, ни западные советологи, ни посткоммунистические власти в РФ даже после крушения коммунизма не поняли его суть в масштабе православной историософии. А многие и на Западе и в РФ постарались специально затушевать эту суть, скрывая свою ответственность за нашу национальную трагедию.

Западные авторы оперируют в основном фактами коммунистических репрессий и экспансии, объясняя их "русскими авторитарными традициями", – чем подменяют причины зла и стараются оправдать преступное отношение Запада к России в ХХ веке. Официальные же историки РФ (недавние специалисты по истории КПСС), замалчивают масштабы преступлений компартии против народа. "Демократы" перенимают западную точку зрения, а в государственной системе образования создана смесь того и другого.

Мы же в историософской традиции Л.А. Тихомирова и Русской Зарубежной Церкви стараемся объяснить феномен коммунизма в рамках православного смысла истории, и в данной главе – прежде всего на фактах, которые надо знать.

Масонские лидеры Февральской революции ставили перед собой двойную задачу: свергнуть православную монархию и утвердить либеральную демократию "как на цивилизованном Западе". Удалось выполнить лишь первую часть. Вторая, в отличие от западных буржуазных революций, не удалась: в считанные месяцы страна соскользнула к анархии и затем к небывалой кровавой смуте. В этом наглядно проявилось действие упомянутого нами ранее "закона жизни и смерти": когда русский народ уклоняется от выполнения Божия замысла и соответствующего государственного устройства, он ступает на путь саморазрушения.

Конечно, большинство народов под воздействием сил зла, собственной слабости и эгоизма правителей давно уклонилось от этого замысла в мятежное своеволие, ведущее в конечном счете к их духовной смерти. Но столь разрушительных последствий, как в России, они не пережили. Их греховную суету Господь терпел, продлевая земную историю, поскольку на земле еще оставался один народ, готовый служить Богу: русский народ и его Третий Рим.

Однако падение Третьего Рима не могло остаться столь же безболезненным ни для него самого, ни для всего мiра. Ведь когда и последний народ отказывается от своего удерживающего призвания, тогда у Господа Бога уже нет причин продлевать историю и удерживать землю от гибели. Разве что по великой милости Божией этому последнему народу дается последний шанс: на пути страшных страданий понять причины своего падения, вынести из него должный урок и восстановиться в удерживающем качестве.

Именно для этого нашему народу было суждено пережить небывалый строй: богоборческий, который стал "репетицией апокалипсиса" и явил нам для уразумения всю мiровую расстановку сил в противоборстве добра и зла, как и роль России в этой борьбе.

1. Один исток и две составные части коммунизма

В первой главе мы уже сказали о духовной сути коммунизма (марксизма-ленинизма): он стал секулярным коллективистским вариантом иудаистских чаяний "земного рая". Причем – немедленного и насильственного "рая" любой ценой в борьбе с самой природой мiра и человека.

Слово "коммунизм" в СССР означало будущий строй, в котором «все источники общественного богатства польются полным потоком» ("Программа КПСС", 1961). Однако вполне уместно называть коммунизмом не утопическую теорию, а реально существовавший строй при коммунистах, который они называли его "первой ступенью".

О "научных истоках" коммунизма Ленин писал в "Трех источниках и трех составных частях марксизма": это немецкая классическая философия (объяснявшая мiр без "гипотезы о Боге" и нашедшая свою вершину в атеизме Л. Фейербаха); английская политэкономия (теория трудовой стоимости А. Смита и еврея Д. Рикардо) и французский утопический социализм (развитый Фурье, Оуэном и масоном Сен-Симоном – последний видел в этом исполнение еврейских ожиданий мессии и пользовался поддержкой еврейских финансистов). Эти три части и были соединены Марксом в 1848 году в «первом программном документе научного коммунизма» – "Манифесте коммунистической партии" со следующими целями [Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии. М.,1951. С. 44, 48, 51-56, 68.]:

– «Уничтожение частной собственности». Это достижимо «лишь при помощи деспотического вмешательства в право собственности»: «отмена права наследования... конфискация имущества... обязательность труда для всех, учреждение промышленных армий».

– «Уничтожение семьи» – «Коммунистам можно было бы сделать упрек разве лишь в том, будто они хотят ввести вместо лицемерно прикрываемой общности жен официальную, открытую... Общественное и безплатное воспитание всех детей».

– Уничтожение нации: «Отменить отечество, национальность. Рабочие не имеют отечества... Национальная обособленность и противоположности народов все более исчезают... Господство пролетариата еще более ускорит их исчезновение».

– Уничтожение религии: «Законы, мораль, религия – все это... не более как буржуазные предрассудки»; коммунизм «отменяет вечные истины, он отменяет религию, нравственность» буржуазной эпохи, ибо «коммунистическая революция есть самый решительный разрыв... с идеями, унаследованными от прошлого».

Неважно, сколько было "научных" истоков у этой программы. К трем истокам, указанным Лениным, можно добавить много подобных: древние Китай и Египет, государства инков и иезуитов в Парагвае, хилиастические еретические коммуны в Европе, а в числе теоретиков – Платона, Мюнцера, Мора, Кампанеллу и т.п. Анализируя на этих примерах феномен тоталитарного социализма как постоянное явление истории, И.Р. Шафаревич увидел в нем проявление некоего общего для всех устремления к смерти человечества [См.: Шафаревич И.Р. Социализм как явление мировой истории. Париж, 1977.]. Конечно, с православной точки зрения тут загадки нет: не только коммунизм-социализм, но и любая другая идеология, отклоняющаяся от Божественного закона жизни, выбирает закон смерти, поскольку подпадает под власть противника Бога.

Поэтому, перефразируя Ленина, мы предлагаем видеть в его коммунистическом режиме один духовный исток: отвержение Закона Божия и Царства Небесного ради построения тоталитарного "рая на земле"; и две политические составные части, нижнюю и верхнюю: 1) нижняя объединила разночинных людей, которые по своему горделивому побуждению стремились «своею собственной рукой» построить "рай" для трудящихся, для чего надо отнять у капиталистов их богатства; 2) верхняя составляющая заключалась в циничном использовании этого низового побуждения главными мiровыми капиталистами, стремившимися построить "рай на земле" только для себя, уничтожая коммунизмом конкурентов в других странах и небывало закабаляя трудящихся. Совпадение интересов этих двух, столь противоположных по целям, составных частей в развитии коммунизма заключалось в наличии у них общего противника: христианского мiра, который стремились разрушить те и другие (даже Б. Дизраэли упоминал об этом явлении как о «союзе искусных накопителей богатств с коммунистами»; – роман "Конигсби, или Молодое поколение", 1844).

Разумеется, ведущая роль в этом симбиозе принадлежала мiровой закулисе. Мы уже отметили, что для достижения своих целей она всегда пользовалась самыми разными общественно-политическими силами – ересями, философскими учениями, религиозными и социальными реформами, восстаниями против несправедливости, революциями, войнами и т.п., направляя их активность против удерживающих структур. Это естественный прием в политике: учитывать и использовать всех полезных попутчиков и "полезных идиотов". Если таковых нет готовых, можно пытаться их создать – в зависимости от конкретных возможностей эпохи, от политической раскладки сил, да и от национальных качеств того или иного народа.

Так, для свержения монархий в западных христианских странах было достаточно тайного масонства, созданного иудейством в верхах общества с целью его дехристианизации – в соответствующем западной психологии индивидуалистическом варианте. Но затем мiровая закулиса обращает внимание на еще один, радикально разрушительный инструмент: коммунизм. В Новой истории его предтечей можно считать террор атеистов-якобинцев Робеспьера во Французской революции (не случайно ей во многом подражали большевики). В полный же голос этот революционный  инструмент заявил о себе в 1848 году в цитированном выше "Манифесте Коммунистической партии": «Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя»  [Маркс К., Энгельс Ф. манифест… С. 71.].

При подготовке этого "Манифеста" Маркс и Энгельс получали финансовую поддержку от американских банкиров через их агента Ж. Лаффита, который признал это в своих дневниках: «Им нужно было помочь в осуществлении революции рабочих во всем мiре. Они сейчас над ней работают... Их планы воплотятся в целостную доктрину, которая сокрушит основы светских династий и предаст последние пожиранию низшими массами. И я молюсь на это» [The Journal of Jean Laffite. New York, 1958. P. 126-133. – Цит. по: Саттон Э. Власть доллара. М., 2003. С. 61-64.]. Однако острие этой революции направлялось тогда банкирами не на «весь мiр», а именно на сокрушение «династий», то есть монархий.

Коммунистический "Манифест" (1848) и I Интернационал (1864) появились в Лондоне, но этот инструмент был явно не нужен мiровой закулисе в уже контролируемых ею демократических странах, ведь он стремился разрушить даже те основы общества (семью, частную собственность, государство), которые уважал западный мiр. Весьма показательно то, что марксистские "антикапиталистические" партии развили свою активность не в наиболее капиталистических США, Франции или Англии (где монархия давно стала декоративной), а в консервативных монархиях Австро-Венгрии, Германии и особенно в православной Российской Империи.

Уже суворовский поход в Европу против войск революционной Франции в 1799 году («Иди, спасай царей!», – напутствовал полководца Павел I), победа России над Наполеоном и создание монархического Священного союза в 1815-м, подавление революционного восстания в Польше в 1831-м, вмешательство в европейскую революцию 1848–1849 годов, когда русская армия оказала помощь австрийскому монарху в Венгрии, – все это воочию показало мiровой закулисе, что Россия – удерживающий. Это хорошо выразил тогда Тютчев в уже цитированной статье "Россия и революция". Точно так же удерживающую роль России видели основоположники марксизма: «...нам было ясно, что революция имеет только одного действительно страшного врага – Россию»; роль России – «роль предназначенного свыше спасителя порядка» [Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. М., 1951. Т. 21. С. 20; 1950. Т. 15. С. 208.].

В те годы Маркс писал в "Новой Рейнской газете" (органе "Союза коммунистов"): «Россия стала колоссом, не перестающим вызывать удивление. Россия – это единственное в своем роде явление в истории: страшно могущество этой огромной Империи... в мiровом масштабе». «В России, у этого деспотического правительства, у этой варварской расы, имеется такая энергия и активность, которых тщетно было бы искать у монархий более старых государств». «Славянские варвары – природные контрреволюционеры», «особенные враги демократии». Марксу вторил Энгельс: Необходима «безжалостная борьба не на жизнь, а на смерть с изменническим, предательским по отношению к революции славянством... истребительная война и безудержный террор». «Кровавой местью отплатит славянским варварам всеобщая война». «Да, ближайшая всемирная война сотрет с лица земли не только реакционные классы и династии, но и целые реакционные народы, – и это также будет прогрессом!» [Из статей 1848-1849 и 1853-1857 гг. – Цит. по: Ульянов Н. Замолчанный Маркс. Франкфурт-на-Майне, 1969; Н.Н. К. Маркс о России. Лондон (Канада), 1972; Бернштам М. Стороны в гражданской войне 1917-1922 гг. // Вестник РХД. Париж, 1979. № 128. С. 321; Aus dem literarischen NachlaB von K. Marx, F. Engels und F. Lassale. Stuttgart, Bd. III. S/ 245, 264.].

Судя по всему этому, марксистский коммунизм был наиболее пригоден для разрушения России – и поощрялся мiровой закулисой в таком качестве. Разумеется, этой цели служило и возрожденное (в начале ХХ века) в России масонство, но оно предназначалось для верхов общества, тогда как марксизм должен был охватить низы для их использования как массовой армии в борьбе против монархии. Коммунизм соответствовал русской психологии и в том, что делал ставку не на индивидуализм, как буржуазные революции на Западе, а на коллективизм как материалистическое искажение православной соборности и всечеловечности, превращая ее в бездуховный интернационализм.

Некоторую национальную окраску коммунизм приобретет гораздо позже – в самом конце 1930-х годов, вынужденно приспосабливаясь под русский народ как державообразующий. Сначала же коммунистическая партия в России имела совершенно антирусское лицо.

2. Как большевики пришли к власти

Мы уже отметили, что истоки этой партии тесно связаны с еврейством. Первыми марксистскими группами в учебниках по истории КПСС называются "Освобождение труда" (создана в 1883 году по инициативе Л. Дейча, Г.В. Плеханова и П.Б. Аксельрода) и "Союз борьбы за освобождение рабочего класса" (создан в 1895 году Ю.О. Мартовым-Цедербаумом и В.И. Ульяновым-Лениным). Но это были кружки теоретиков. Первой же «наиболее крупной и развитой рабочей социалистической организацией на территории царской России конца прошлого и начала нашего столетия был Всеобщий еврейский рабочий союз – Бунд» [Авинери Ш. Основные направления в еврейской политической мысли. Израиль, 1983. С. 201.], основанный в 1897 году, – пишет израильский автор.

Первый съезд Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) был проведен в 1898 году в Минске на основе Бунда, который вошел в РСДРП на особых правах автономии, хотя по численности превышал РСДРП во много раз. Всего делегатов I съезда было девять: А. Ванновский, Н. Вигдорчик, Ш. Кац, А. Кремер, А. Мутник,     К. Петрусевич, С. Радченко, П. Тучапский и Б. Эйдельман; в ЦК РСДРП были избраны Кремер, Эйдельман и Радченко.

Сначала вожди РСДРП занялись разгромом социалистов-народников (их родоначальником считается А.И. Герцен, в эмиграции несколько посерьезневший и критиковавший западников). Ленин отвергал ставку народников на русские общинные традиции и некапиталистический путь развития, призывая вместо этого опираться на порождаемый западным капитализмом денационализированный пролетариат как самую революционную силу, которой «нечего терять, кроме своих цепей». Таким образом, после народнического социализма, с его некоторыми русско-крестьянскими чертами, создание РСДРП ознаменовало новый этап социалистического движения – интернационалистический, с ориентацией на западный нигилистический марксизм.

В ставке на пролетариат было и главное отличие РСДРП от партии социалистов-революционеров (эсеров), оформившейся в 1901–1902 годах (лидеры: М.А. Натансон, Е.К. Брешко-Брешковская, В.М. Чернов, М.Р. Гоц, Г.А. Гершуни). Они считали главным революционным классом крестьянство, но, в отличие от народников, русские черты у эсеров уже отыскать было трудно; эсеры "работали" с крестьянством лишь потому, что это была основная масса населения. Более всего эсеры прославились на другом поприще: своей Боевой организацией, совершившей множество терактов (ее руководителями были: с 1901 года Гершуни, с 1903 – Е.Ф. Азеф, с 1908 – Б.В. Савинков).

Второй съезд РСДРП в 1903 году в Брюсселе и Лондоне расколол партию на две фракции: "большевиков" и "меньшевиков", хотя эти названия не отражали численности тех и других. Тогда же отделился Бунд, выполнив свою роль повивальной бабки (что, впрочем, не особенно уменьшило число евреев в социал-демократии: на съезде 1907 года они составляли более половины делегатов). Меньшевики ориентировались на западный "ревизионизм" Э. Бернштейна и хотели вести общество к социализму путем постепенных преобразований в сотрудничестве с либеральной буржуазией. Большевики же утверждали, что социализм можно построить лишь после революционного установления "диктатуры пролетариата". Ленин уже в работе "Что делать?" (1902) заявил: «Дайте нам организацию революционеров – и мы перевернем Россию!» [Ленин В.И. Полн. собр. соч. (здесь и далее 5-е изд..) М., 1972. Т. 6 С. 127.].

Так была создана "партия нового типа", попытавшаяся осуществить свою цель в "первой революции" 1905 года. Та революция не достигла цели, но вполне обнажила большевицкие методы, главным из которых стало использование внешней войны для поражения собственной страны. Все началось после нападения Японии на Россию; Шифф и Япония (на кредиты Шиффа) снабжали деньгами и оружием самые разные революционные группы, от еврейских "групп самообороны" до большевиков. Ленин заявил, что дело борьбы за социализм «очень сильно зависит от военных поражений самодержавия» [Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 9. С. 157.].

 и прямо призывал к таким действиям: «Убийство шпионов, полицейских, жандармов, взрывы полицейских участков, освобождение арестованных, отнятие правительственных денежных средств... немедленное разжигание революционной страсти толпы» [Там же Т. 11. С. 342-343.].

«Отнятие правительственных денежных средств» (миллионные суммы) путем вооруженных грабежей банков и почтовых карет большевики называли "экспроприациями". Эта деятельность была широко развернута в 1906–1907 годах Л.Б. Красиным под общим надзором Ленина. Наиболее известными были налеты на отделения Государственного банка в Гельсингфорсе в 1906 году и Тифлисе в 1907 году (при этом были убиты десятки людей). При попытке обменять награбленные деньги в 1908 году в Берлине, Мюнхене, Стокгольме и Цюрихе были арестованы агенты большевиков, в том числе в Париже М.М. Литвинов-Валлах (будущий нарком иностранных дел). Однако французы отказались выдать его России и только выслали...

Большевики брали деньги и у "прогрессивной буржуазии", расчищавшей место для "прогрессивной власти". В их числе известны А.М. Калмыкова (дававшая деньги на издание "Искры"); молодой миллионер М.И. Терещенко (впоследствии член Временного правительства); Н.П. Шмидт, богатый юноша, попавший под чары артистки Андреевой, сожительницы Горького, завещавший большевикам около 280 000 рублей – и почему-то покончивший с собой (для получения наследства Ленин приказал двум большевикам обольстить шмидтовских сестер-наследниц и применить угрозы). Фабрикант С. Морозов участвовал в финансировании революции 1905 года, затем уехал за границу и также покончил жизнь самоубийством при таинственных обстоятельствах, а его состояние досталось социал-демократической партии... Брали деньги и по масонской линии, вступая в эмиграции в заграничные ложи; в 1914 году Ленин получал деньги от русских масонов П.П. Рябушинского, издателя газеты "Утро России", и промышленника А.И. Коновалова, будущего члена Временного правительства [Минувшее. Париж, 1987. № 4. С. 142, 145-147.].

Одним из главных разрушительных направлений большевицкой пропаганды было муссирование национального вопроса в духе "тюрьмы народов". Ленин во множестве статей утверждал, что «социал-демократы должны во всей своей пропаганде настаивать на праве всех национальностей образовывать отдельное государство» – этот пункт программы «абсолютно необходим» (июнь 1913) [Ленин В.И. Полн. собр. соч Т. 23. С. 314-322.]. Разумеется, при этом Ленина не интересовал расцвет самих этих национальностей, ибо конечной целью марксизма было «слияние всех наций». Поощрение сепаратизмов было нужно для сокрушения русской монархии: «Такое положение вещей ставит пролетариату России... двустороннюю задачу»: нужна и борьба за самоопределение национальностей, и «борьба со всяким национализмом и в первую голову с национализмом великорусским» ("О праве наций на самоопределение", февраль–май 1914) [ Там же. Т. 25. С. 319.].

И вообще: «Лозунг национальной культуры есть буржуазный (а часто и черносотенно-клерикальный) обман... Может великорусский марксист принять лозунг национальной, великорусской, культуры? Нет... Наше дело – бороться с господствующей, черносотенной и буржуазной национальной культурой великороссов» ("Критические заметки по национальному вопросу", 1913) [Там же. Т. 24. С. 120-122.].

С началом Мiровой войны почти все социал-демократические партии Европы «изменили принципу пролетарского интернационализма», выступив в поддержку собственных правительств (вопреки договоренности на Штутгартском конгрессе II Интернационала в 1907 году). Интернационал распался. И в России большинство социалистов опасалось занять пораженческую позицию, поскольку она не могла быть поддержана народом. Ленин называет и их изменниками, заявляя: «Задачей социал-демократии России является в особенности, и в первую голову, безпощадная и безусловная борьба с великорусским и царско-монархическим шовинизмом и софистической защитой его русскими либералами, кадетами, частью народников и другими буржуазными партиями... Наименьшим злом было бы поражение царской монархии и ее войск» [Ленин В.И. Полн. собр. соч Т. 26. С. 6.] ("Задачи революционной социал-демократии в европейской войне", 1914). Ленин даже заявляет, что его партию не может заставить отказаться от пораженчества то обстоятельство, что это может быть использовано военным противником – «другой "великой" державой в ее... империалистских целях» [Там же. Т. 27. С. 258.].

Ленин выдвигает лозунг: "Превращение войны империалистической в гражданскую". Однако пораженческие лозунги большевиков, при патриотизме русского общества, сделали из них абсолютно неприемлемую партию. Большевицкие лидеры оказались кто в эмиграции, кто в ссылке, ряды их таяли. В то же время меньшевики оставались "на плаву", дискредитируя "царизм" с думской трибуны и сотрудничая с будущими февралистами в Военно-промышленных комитетах. Таким образом, не соответствует истине утверждение БСЭ о Февральской революции, что «руководимый большевиками пролетариат, требуя мира, хлеба и свободы, повел за собой большинство армии, состоявшей из рабочих и крестьян, и сверг самодержавие» [БСЭ. 1975. Т. 19. С. 348.].

В Февральской революции партия большевиков участия не приняла и даже не предвидела ее. Известно публичное заявление Ленина в январе 1917 года в Швейцарии, что он не рассчитывает дожить до революции, но что ее увидит молодежь [Ленин В.И. Полн. собр. соч Т. 30. С. 328.]... Состоявшуюся вскоре революцию Ленин, знавший слабость подпольных революционных сил в столице, верно расценил в марте 1917 года как результат «заговора англо-французских империалистов» [Там же. Т. 31. С. 16.]. И другой коммунистический вождь, Г. Зиновьев, писал в 1923 году, что большевицкая партия «не сыграла решающей роли в Февральскую революцию, да и не могла сыграть, потому что рабочий класс был тогда настроен оборончески...» [Зиновьев Г. История российской коммунистической партии (большевиков). М.-Пг., 1923. С. 167.].

И сразу после Февраля главным соперником буржуазного Временного правительства стали не большевики, а Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, контролировавшийся эсерами и меньшевиками (председатель – глава думской фракции меньшевиков Н.С. Чхеидзе, заместители – эсер А.Ф. Керенский и меньшевик М.И. Скобелев). По выражению Тырковой-Вильямс, Совет был "незаконным отпрыском" все той же Думы. Обе структуры власти, буржуазная и социалистическая, возглавлялись лицами одного круга, связанными через масонские ложи. Поэтому в начале мая во Временное правительство были введены шесть министров-социалистов при девяти оставшихся несоциалистах из первого состава.

Поначалу из 1500 депутатов Совета (где преобладали эсеры и меньшевики) лишь около 30 были большевиками. Большевицкое влияние в Советах начало расти позже, по мере того, как Временное правительство теряло силы, а большевицкие лидеры возвращались из эмиграции и ссылки, чему Временное правительство не препятствовало.

3/16 апреля 1917 года в Россию прибывает Ленин, находившийся в эмиграции с 1900 года (и лишь в 1905 году несколько недель проведший в России). Он безпрепятственно проехал со своей группой из Швейцарии через Германию (территорию военного противника!) в специальных экстерриториальных вагонах. Временное правительство сделало вид, что ничего предосудительного в этом нет, хотя пораженческие замыслы Ленина были известны.

Ранее, 21 марта/3 апреля, в канадском Галифаксе был задержан Троцкий, плывший в Россию на пароходе из США также с группой своих революционеров и с финансистами Уолл-стрита [Саттон Э. Уолл-стрит и большевицкая революция. М., 1998. Гл. 2; Эпперсон Ральф. Невидимая рука. СПб., 1996. С. 139-141.]. Канадские службы подозревали его как лицо, работающее на военного противника – Германию. Однако усилиями своих высоких покровителей (накануне ему даже был выдан американский паспорт) Троцкий был освобожден и в мае прибыл в Россию.

Ленин нашел послефевральскую Россию очень подходящей для своих целей: «Нет в мiре страны, где бы сейчас была такая свобода, как в России. Воспользуемся этой свободой... для основания Третьего Интернационала» [Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 31. С. 178.]. В условиях небывалой свободы при слабом правительстве он начинает энергично отстраивать свою организацию, переманивая членов из других социалистических партий. Но пока собственная партия была слаба, Ленину были нужны Советы рабочих и солдатских депутатов. В знаменитых апрельских тезисах он провозглашает: "Никакой поддержки Временному правительству", "Вся власть Советам!"

Временное правительство сохраняло верность западным союзникам, которые поддержали Февральскую революцию. Оно отвергло предложения Берлина и Вены о сепаратном мире и призвало народ к "последним жертвам". Это было понятно, ибо поражение Германии и Австро-Венгрии было неминуемо, а выход из войны означал бы, что Россия не получит обещанную союзниками награду: проливы.

Большинство же членов Петроградского Совета выступало за мир "без аннексий и контрибуций". Огромную разрушительную роль для армии сыграл его "Приказ № 1" от  1 марта, вводивший выборные солдатские комитеты, чьи приказы имели приоритет над приказами офицеров. Инициаторы этого приказа потом признавали, что сделали это сознательно, чтобы разложить армию, ибо она была единственной патриотической силой, способной под руководством офицеров-монархистов взять власть в свои руки и обратить вспять "достижения революции". Временное правительство тоже занялось чисткой армии, увольняя офицеров-монархистов и повышая в чинах лояльных.

Лишь Ленин продолжал выдвигать пораженческие лозунги, утверждая, что оборончество – «измена международному социализму». Большевицкая печать распространяла призывы к братанию на фронте, такими листовками и немцы со своей стороны забрасывали русские окопы.

Провал в июне долго готовившегося русского наступления был закономерным: прорвав австрийский фронт на широком участке, прекрасно вооруженные русские войска остановились и начали митинговать по вопросу, имеют ли они право вторгаться на чужую землю. Митинги под лозунгами "Мир без аннексий и контрибуций!" переросли в братания с противником и дезертирство. Тем временем противник подтянул подкрепления и ликвидировал прорыв.

Вскоре солдаты и матросы уже сами избирают себе командующих армий и флотов, растет дезертирство. Множатся погромы помещичьих усадеб, к чему неустанно призывают большевики, стремясь превратить войну в гражданскую. «Грабь награбленное!» – лаконично снимает Ленин и моральную, и уголовную проблему... (Позже он скажет: «Попало здесь особенно лозунгу: "грабь награбленное", – лозунгу, в котором, как я к нему ни присматриваюсь, я не могу найти что-нибудь неправильное... Если мы употребляем слова: "экспроприация экспроприаторов", то – почему же нельзя обойтись без латинских слов?» [Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 269.].)

Российский корреспондент французской социалистической газеты "Юманите" описывал последствия этого призыва: «Опустошались и подвергались грабежу большие усадьбы, уничтожались редкие высококультурные оазисы... Уничтожался сельскохозяйственный инвентарь и породистый скот, прекрасные библиотеки и картины знаменитых мастеров. Все это заканчивалось и заканчивается кровавыми схватками во время дележа добычи» [L᾿Humanité. Paris, 1917. 8 dec.]...

Одновременно, хотя монархия была уже свергнута, Ленин повсеместно поощрял сепаратизм, ослаблявший центральную власть: «Если Финляндия, если Польша, Украина отделятся от России, в этом ничего худого нет. Что тут худого? Кто это скажет, тот шовинист». Да и внутри России «партия требует широкой областной автономии, отмены надзора сверху, отмены обязательного государственного языка и определения границ самоуправляющихся и автономных областей...» [Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 31/ C/ 440.] (май 1917).

Некоторым людям даже в ленинском окружении подобные призывы к расчленению территории государства и разложению армии в условиях войны, к развязыванию животных инстинктов и классовой ненависти казались опасными или глупыми. «Но Ленин знал, что делал», – вспоминал очевидец, философ Ф. Степун: призывы Ленина «были вовсе не глупы, так как они были... парусами для уловления безумных вихрей революции» [Степун Ф. Бывшее и несбывшееся Нью-Йорк, 1956. Т. II. С. 46.]. На этих парусах большевики и шли к власти, не считаясь со страшной ценой разрухи и быстро наращивая перевес над Временным правительством, которое теряло инструменты управления.

Недовольный сотрудничеством Советов с Временным правительством Ленин уже в июне на I Всероссийском Съезде Советов заявляет о готовности большевиков взять власть ("Есть такая партия!"); в июле большевики пытаются устроить восстание. Совет становится на сторону Временного правительства, которое наконец-то решается закрыть штаб большевиков в захваченном ими дворце Кшесинской. Ленин и Зиновьев, уличенные разведкой в получении денег от Германии, называют это новым "делом Бейлиса" и спасаются бегством (при этом, по свидетельству М.В. Фофановой, у которой прятался Ленин, он сбрил бородку и переоделся в женское платье [См.: Арутюнов А. Ленин. М., 2002. Т. I. С. 143-144.])...

Однако Временное правительство боится, что следствие может раскрыть факты финансирования теми же деньгодателями и Февральской революции (это признал Милюков [Архив русской революции. Берлин, 1921. Т. I. С. 23.]), и революционной деятельности в годы войны эсеров (которые теперь вошли в состав Временного правительства). Поэтому обвинение против большевиков снимается, арестованных освобождают, наказаниям подвергают их обвинителей (увольняют министра юстиции), и даже отряды Красной гвардии не подвергаются разоружению.

Керенского гораздо больше напугала попытка нового Верховного главнокомандующего Корнилова применить силу против нараставшего хаоса. В марте во всеобщем ослеплении он запятнал себя заключением под арест Царской семьи, но 27 августа выступил ради «сохранения Великой России... Предпочитаю умереть на поле чести и брани, чтобы не видеть позора и срама Русской земли» [История гражданской войны в СССР. М., 1938. Т.1. С. 199.]. Корнилов по договоренности с Керенским направляет в столицу корпус генерала Крымова. Однако Керенский тут же предает Корнилова, объявляет его изменником и заключает под стражу вместе с другими генералами. Крымов кончает самоубийством. Причем "отпор корниловщине" Временное правительство и Петроградский Совет организуют совместно с большевиками, тем самым реабилитируя их от прежних обвинений. Как бы подчеркивая реакционно-реставрационную опасность "корниловщины", 1 сентября Керенский, не дожидаясь созыва Учредительного собрания, объявляет Россию республикой, что было, конечно, нелегитимным актом даже по февралистским меркам законности.

К началу сентября большевики впервые получают большинство в Петроградском, а затем и Московском Советах. Ленин, скрывающийся в Финляндии, пишет статьи "Большевики должны взять власть" и "Марксизм и восстание". Но большинство членов ЦК партии все еще не готовы к восстанию, ибо боевого настроения масс нигде не наблюдается. Споры продолжаются до середины октября.

Тем временем новым председателем Совета Троцким уже началась подготовка восстания на основе созданного Военно-Революционного Комитета (ВРК) – под видом защиты предстоящего II Съезда Советов от провокаций. Ленин хотел приурочить переворот к Съезду, который санкционировал бы новую, большевицкую власть. Поэтому он настаивал на проведении переворота именно к этому дню.

«Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством Троцкого» [Правда. М., 1918. 6 нояб.], –  писал Сталин в "Правде" в связи с годовщиной переворота. (Позже, захватив власть в партии, Сталин назовет вождем восстания себя; после разоблачения его "культа личности" руководство припишут Ленину...) В столице действовало лишь несколько тысяч солдат-большевиков, но правительственных войск на улицах вообще не наблюдалось. Этими силами с 24 по 25 октября были заняты вокзалы, мосты, телеграф, электростанция и т. д. «Группки юнкеров не могли и не думали сопротивляться... военные операции были похожи скорее на смены караулов... Город был совершенно спокоен» [Суханов Н. Записки о революции. Берлин-Петербург-Москва, 1923. Кн. 7. С. 160; см. также Мельгунов С. Как большевики захватили власть. Париж, 1953. С. 107-108.] – вспоминал Н. Суханов (Гиммер).

Ленин с огромными предосторожностями появился в Смольном 24 октября вечером, накануне открытия II Съезда Советов. Утром 25-го было объявлено о низложении Временного правительства и переходе власти в руки Петроградского Совета. Правда, правительство еще заседало в Зимнем дворце – и Ленин яростно настаивал на его аресте. Однако знаменитого "штурма Зимнего" не понадобилось: после обстрела начальник обороны дворца прекратил сопротивление. (За документальные съемки "штурма Зимнего" часто выдают кадры из художественного фильма Эйзенштейна с эффектным распахиванием ворот под напором вооруженной толпы...) При штурме погибло шесть человек. В 2 часа ночи 26 октября член ВРК Антонов-Овсеенко арестовывает Временное правительство и заключает его в Петропавловскую крепость. Керенский накануне бежал.

Зимний дворец подвергается разграблению и вандализму: красногвардейцы топчут книги и иконы, выкалывают глаза на портретах Царей, кромсают штыками мягкую мебель и гадят на нее, бьют фарфор, насилуют "женский батальон" (созданный Керенским для пропаганды "войны до победы")... В эти часы, как описано у Маяковского, по налаженному графику привычно пошли утренние трамваи – не зная, что едут уже "при социализме"...

Ленин торжествует, съезд объявляет о переходе власти по всей стране к местным Советам и избирает высший законодательный орган – Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК, в 1937 году превратился в Верховный Совет). Поскольку меньшевики и "правые" эсеры, протестуя против штурма Зимнего, покинули съезд, во ВЦИК вошло 62 большевика, 30 левых эсеров, 6 социал-демократов, 3 украинских социалиста. ВЦИК сформировал первое советское правительство из большевиков во главе с Лениным – Совет Народных Комиссаров (СНК, в 1946 году переименован в Совет министров).

Итак, успех ленинской ставки на вооруженное восстание, в возможность которого никто не верил, можно объяснить, с одной стороны, тем, что Временное правительство само упустило из рук власть. По известному выражению, "большевики подобрали власть, валявшуюся на улице".

Но чем объяснить феноменальный рост партии большевиков по всей стране? С февраля до октября ее численность с 5000 человек возрастает до 350 000 (даже если это пропагандное преувеличение, рост в десятки раз несомненен), создается платная (!) Красная гвардия в крупных городах (в Петрограде 20 тысяч бойцов, в Москве 10 тысяч), выходит около 50 газет. И как Ленину удалось утвердить свое влияние в партии несмотря на то, что большинство ЦК не поддержало ни апрельских тезисов Ленина с курсом на социалистическую революцию (считая это преждевременным), ни его фантастических призывов к восстанию?

Советские историки объясняли успех лишь тем, что "Ленин наиболее последовательно выражал чаяния масс". Но они умалчивают, что при этом Ленин имел в распоряжении огромные деньги из заграничных источников. Все большевицкие структуры были платными, причем члены ЦК получали суммы, в 10–100 раз превышающие тогдашнее жалование русского офицера или полицейского [Арутюнов А. Указ. соч. Т. I. С. 198.].

Без этих денег рост пораженческой партии и захват ею власти были немыслимы. В частности, уже 16/29 сентября 1917 года статс-секретарь министерства иностранных дел Германии Р. Кюльман отмечал: «Без нашей постоянной поддержки большевицкое движение никогда не достигло бы такого обширного влияния, какое имеет сейчас. Имеются все указания на то, что это движение будет продолжать расти». А 20 ноября/3 декабря он констатировал: «Лишь когда большевики получили от нас постоянный поток денег через разные каналы и под различными названиями они были в состоянии укрепить свой главный орган "Правда", вести энергичную пропаганду и значительно расширить поначалу небольшую основу своей партии» [Germany and the Revolution in Russia. London. 1958. Р. 70, 94.].

Немцы оказали даже конкретную помощь в Октябрьском перевороте: переодетыми в матросов немецкими офицерами (двое из них для этого прибыли в Петроград в "пломбированном" вагоне), созданием отрядов из немецких военнопленных для защиты большевицкого восстания и гарантией, что не позволят Керенскому снять с фронта войска для подавления восстания [См.: Арутюнов А. Указ. соч. Т. I. С. 108-110. 200. 211-212, 220-221, 229.]. Вот чем объяснялась фанатичная уверенность Ленина в успехе переворота! И даже чисто логически было бы странно, если бы Германия, вложив в Ленина десятки миллионов марок, не помогла бы ему в решающий момент всеми возможными способами захватить власть у Временного правительства, продолжавшего войну против Германии.

О происхождении "немецких денег" мы уже сказали: большей частью это были кредиты немцам еврейских банков США. После Февраля общность интересов еврейства и Центральных держав (Германии и Австро-Венгрии) исчезла, поскольку мiровая закулиса планировала сделать эти монархии следующими жертвами. Поэтому начинается и прямое финансирование большевиков мiровой закулисой. То есть, свергнув православную монархию за чужой счет (за счет средств, выданных в долг Германии), теперь мiровая закулиса решила получить огромный доход от приведения к власти большевицкого правительства, плодящего разруху и готового распродать по дешевке богатства России в обмен на политическую и экономическую помощь.

Уже в августе 1917 года в Россию под видом американской миссии Красного Креста прибывает группа банкиров, которые передают большевикам миллион долларов. Это описано в упомянутом исследовании Э. Саттона. Видимо, этот общий источник финансирования и поспособствовал объединению Ленина с прибывшим из США Троцким на VI съезде партии (26 июля – 3 августа).

В то же время большевики продолжали "доить" и немцев во взаимовыгодных интересах: для укрепления своей власти, теперь снабжавшей отощавшую Германию необходимыми ресурсами ( к этому еще вернемся).

Таким образом, в решающие месяцы (перед захватом власти и для ее удержания) большевиков финансировали как Германия, так и банкиры Уолл-стрита. А когда немецкая помощь к концу лета 1918 года закончилась, тайная поддержка большевиков Уолл-стритом была важнейшей для их победы в годы гражданской войны, и определялась она не столько правительствами стран Антанты, сколько банкирами, которые стремились захватить российский рынок как «величайший военный трофей, который когда-либо знал мiр» [Саттон Э. Уолл-стрит и большевицкая революция. С. 237.]  (выражение директора Федерального резервного банка Нью-Йорка У.Б. Томпсона в меморандуме премьер-министру Великобритании Ллойд Джорджу, декабрь 1917 года) – и сумели оказать соответствующее влияние на свои правительства.

Тогда эти надежды мiровой закулисы осуществились лишь частично во время нэпа, но затраты на поддержку большевиков многократно оправдали себя: в 1921 году российское золото хлынуло в США таким потоком, что банкиры не успевали его сертифицировать [The New York Times. 1921. Apr 29.].

При этом банкирам Уолл-стрита совсем не мешало то, что большевики сразу же стали осуществлять цели "Манифеста коммунистической партии" под пение гимна, в котором те же цели были выражены короче: «Весь мiр насилья мы разрушим до основанья, а затем»... Точнее было бы им петь "насильем мы разрушим"...

3. Так начинался коммунизм

Незадолго до Октября Ленин сочинил план будущего коммунистического государства и изложил его в работе "Государство и революция". В этом государстве не должно быть армии и полиции, а функции управления будут столь простыми, что их сможет выполнять любая кухарка. Однако на переходный период в еще несознательном обществе для его перевоспитания необходимо создать структуры принуждения – «диктатуру пролетариата». «Подчиняться надо вооруженному авангарду... – пролетариату», до тех пор, пока люди не «привыкнут к соблюдению элементарных условий общественности без насилия и подчинения» [Ленин В.И. Полн. собр. Соч. Т. 33. С. 49, 83.].

Нравственную суть своей диктатуры Ленин формулировал давно и неоднократно: «Научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть» [Там же. Т. 41. С. 383.].

Сразу после захвата власти "диктатура пролетариата" начинает обретать свои инструменты. 27 октября/9 ноября 1917 года выходит Декрет о печати, на основании которого стали закрывать оппозиционные издания. 7/20 декабря создается Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК) [ВЧК в феврале 1022 года была переименована в ГПУ (Главное политическое управление), с ноября 1923 года – ОГПУ (объединенное ГПУ), в июле 1934 года ОГПУ слито с органами внутренних дел в НКВД (Народный комиссариат ВД), в 1943 году НКВД был выделен НКГБ (Наркомат госбезопасности), переименованный в 1946 году в МГБ (Министерство ГБ), в марте 1953 года (при бери) влит в МВД. В марте 1954 на этой основе создан КГБ (Комитет государственной безопасности). Просуществовавший до 1991 года. Их приемницей считает себя нынешняя ФСБ.] по борьбе с контрреволюцией и саботажем под руководством Ф.Э. Дзержинского (воспитанный в ненависти к России, он в юности мечтал иметь шапку-невидимку для расправы с русскими [Гуль Р. Дзержинский. Нью-Йорк, 1974. С. 19.] – и, наконец, получил ее). Один из главных чекистов М.И. Лацис (Судрабс)  определяет ЧК как «орган... пользующийся в своей борьбе приемами и следственных комиссий, и судов, и трибуналов, и военных сил» [Лацис М. (Судрабс). Чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволюцией. М., 1921. С. 8.].

В атмосфере безвластия эти меры (при поддержке войск из немецких и австро-венгерских военнопленных) и обезпечили "триумфальное шествие советской власти". Отсутствие сопротивления объяснялось тем, что народ не видел трагедии в падении надоевшего Керенского. Поэтому не удались и его попытка вернуть власть с помощью генерала П.Н. Краснова, и сопротивление юнкеров и офицеров в Петрограде, Москве и других городах. Большинство противников большевизма возлагали надежды на выборы в Учредительное собрание, в котором, повторим, некоторым виделось нечто вроде Земского Собора. (Лишь казачьи области отказались признать советское правительство и стали плацдармами для создания белых формирований.) Прочной власти у большевиков не было – и это также заставило их поддержать лозунг Учредительного собрания. Они надеялись получить в нем такое же преимущество, как в Советах.

На выборах в Учредительное собрание проголосовала лишь половина населения; разгромленные еще в марте правые партии в них участвовать не могли. Однако итоги выборов разочаровали большевиков: им досталось 23,9 % голосов, тогда как эсеры получили 40 %, меньшевики 2,3 %, кадеты 4,7 %, другие "буржуазные" партии 29,1 %; председателем Учредительного собрания стал эсер В. Чернов. Решение Ленин принял большевицкое: 5 января 1918 года Собрание было созвано с единственной целью – чтобы после первого же заседания утром 6 января быть разогнанным знаменитой фразой матроса Железняка: «Караул устал»...

Таким образом, в этот день прекратила существование даже последняя февралистская псевдолегальность, уступив место откровенно нелегитимной революционной власти. А название "советская власть" (по своей форме неидеологическое) стало ширмой для власти коммунистической партии, не терпевшей никакой иной идеологии.

В Петрограде и Москве состоялись демонстрации в поддержку Учредительного собрания, в которых участвовали рабочие многих заводов. Они были расстреляны Красной гвардией. «Сколько бы ни лгала "Правда", она не скроет этого позорного факта» [Горький М. Несовременные мысли // Новая жизнь. Пг., 1918. 9 янв.], – писал тогда М. Горький.

После разгона Учредительного собрания руки у Ленина были полностью развязаны. Декретом 21 февраля 1918 года ВЧК получила право смертной казни – «право непосредственной расправы с активными контрреволюционерами», к числу которых отнесли также «спекулянтов, громил, хулиганов» [Из истории ВЧК. 1917-1921. М., 1958. С. 95.], – то есть расстрелять можно было кого угодно. Так началось практическое осуществление идей марксистского "Манифеста коммунистической партии". Соответственно, в марте 1918 года на VII съезде партия переименовывается в Российскую коммунистическую партию (большевиков). Но чем больше компартия внедряла в жизнь свои идеи, тем большее сопротивление народа они вызывали.

Сопротивление рабочих.

Первым не проявил должной "сознательности" самый "передовой" класс. В ноябре 1917 года был принят декрет о рабочем контроле над производством, названный "красногвардейской атакой на капитал". Все заводы, фабрики, мастерские, ателье, пекарни и прочие средства производства были конфискованы. Но, помимо контроля и атаки, были нужны деньги для оплаты сырья, энергии, транспорта, да и для зарплаты самим рабочим. Однако банковская система рухнула и все вклады населения и предприятий в банках и сберкассах были потеряны (а золото и драгоценности конфискованы новой властью для своих нужд). Заводы и фабрики остановились, цены на товары взлетели, зарплата не выплачивалась, да и деньги обезценились...

26 марта 1918 года Чрезвычайное собрание уполномоченных фабрик и заводов в Петрограде заявляет: «Мы, петроградские рабочие, в большинстве своем приняли этот [Октябрьский] переворот, совершенный от нашего имени и без нашего участия... Но прошло уже четыре месяца, и мы видим нашу веру жестоко посрамленной, наши надежды грубо растоптанными... Новая власть называет себя советской и рабочей, крестьянской. А на деле важнейшие вопросы государственной жизни решаются помимо Советов...» [Цит. по: Независимое рабочее движение в 1918 году. Париж, 1981. С. 87-88.].

Это движение рабочих-уполномоченных распространилось на другие города. 20–21 июля 1918 года был созван Всероссийский съезд, принявший резолюцию: «Должны быть прекращены опыты социализации и национализации фабрик и заводов»... Пролетариат «может и должен сообразовывать свою деятельность с усилиями других прогрессивных классов, заинтересованных в развитии производительных сил... Основная политическая задача рабочего класса ныне – борьба за низвержение Советской власти и восстановление демократического строя» [Там же. С. 285-286.] (курсив наш). Делегаты были тут же арестованы латышскими стрелками.

Интеллигенция тоже потрясена тем, что ее мечты о "счастливом будущем" приняли такой оборот. В 1918 году в Москве, Петербурге и других городах бастуют служащие, врачи, Всероссийский союз инженеров. Не работают транспорт, электростанции, учебные заведения.

Тогда большевики решают перейти от неудавшегося "контроля над производством" к всеобщему принудительному труду. Начинается "военный коммунизм", который, конечно, был не в силах восстановить экономику. Объем промышленного производства неуклонно снижался, составив в 1920 году лишь 4–20 % от уровня 1913 года [БСЭ. 3-е изд. Т. 7. С. 234.] (или соответственно 3,3–16,5 % от уровня 1916 года). Ленин признавал: «Эти три с половиной года... означали собой для рабочего класса, для пролетариата, такие бедствия, такие лишения, такие жертвы, такое обострение всяческих нужд, как никогда в мiре» [Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 43. С. 132.].

Кое-где рабочие поднимают восстания. Так, в августе 1918 года в Ижевске и Воткинске рабочие свергают власть местного Совета и создают Ижевскую народную армию численностью около 70 000 человек. Сто дней они ведут бои против Красной армии, но вынуждены отступить вместе с семьями на восток. (Они присоединятся к Белой армии Колчака и станут в ней одними из храбрейших частей.)

Сопротивление крестьян.

И другой "трудовой класс", крестьянство, не проявил "сознательности". Причин этому было еще больше. Во-первых, передел помещичьей, государственной и церковной земли дал не более четверти десятины на человека. Цифра в 150 млн. десятин, якобы переданных тогда крестьянству, означает, что тогда в стране всего имелось столько пахотной земли. Во-вторых, Декретом о земле вся она была объявлена государственной, крестьяне получили ее как пользователи. Распоряжаться же ею стали Советы.

К тому же развал промышленности обернулся нехваткой товаров. Не получая за свои продукты ничего взамен, крестьяне перестали их везти в город, где стал ощущаться голод. Так к "контрреволюции" интеллигенции и рабочих добавилась "контрреволюция" крестьян. Против нее уже в ноябре 1917 года открывается "хлебный фронт": для конфискации зерна создаются вооруженные отряды, объединенные в 1918 году в Продовольственно-реквизиционную армию: «К лету 1918... формирование продотрядов и посылки их в деревню приобрели массовый характер... Численность Продармии в ноябре 1918 достигла 42 тысяч» [БСЭ. 3-е изд. Т. 21. С. 35.].

Была введена продразверстка – принудительная сдача "излишков продовольствия"; частная торговля объявлена преступлением и каралась расстрелом. «Всюду стояли заставы, чтобы никто не мог ни пройти, ни проехать с какими-либо продуктами, – все были посажены на паек» [Бонч-Бруевич В. На боевых постах Февральской и Октябрьской революции. М., 1931. С. 356.], – писал Бонч-Бруевич.

Ленин дает стратегическое указание: «Задачей борьбы с голодом является не только выкачивание хлеба из хлебородных местностей, но ссыпка и сбор в государственные запасы всех до конца излишков хлеба, а равно и всяких продовольственных продуктов вообще. Не добившись этого, нельзя обезпечить решительно никаких социалистических преобразований». «Потому что, распределив его правильно, мы будем господствовать над всеми областями труда» [Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 374.] (курсив наш) – вот главная цель.

Продотрядам дали право на конфискацию имущества, взятие в заложники родственников, расстрел сопротивляющихся. Ленин понукает уполномоченного Наркомпрода Пайкеса в Саратове: «Расстреливать заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты» [Там же. Т. 50. С. 165.]. Так же приказывает председателю Пензенского губкома Минкину: «1) Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц. 2) Опубликовать их имена. 3) Отнять у них весь хлеб. 4) Назначить заложников... Телеграфируйте получение и исполнение» [РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 6898. Л. 1. – Цит. по: Латышев Г. Рассекреченный Ленин. М., 1996. С. 57.].

В помощь продотрядам в июне 1918 года на селе создаются Комитеты бедноты. Часть конфискуемого продовольствия они имели право оставлять себе в виде вознаграждения. Так бедняки (нередко – нерадивые работники) получили право грабежа и власть над теми, кто надеялся обезпечить себе зажиточную жизнь многолетним трудом.

Вдобавок, центральная власть, обещавшая мир, стала требовать от крестьян стать солдатами в другой войне – ширившейся гражданской, "для защиты завоеваний революции". Однако в такой революции, небывало ухудшившей их жизнь, крестьяне совсем не нуждались.

После введения продразверстки, по данным ВЧК, в 1918 году «только по 20 губерниям Центральной России было зарегистрировано 245 крупных контрреволюционных выступлений» [Софинов П. Очерки истрии ВЧК. М., 1960. С. 88.]. В апреле 1918 года восстает весь Дон. В начале 1919 года – Поволжье. В марте 1919 года бригада Красной армии отказывается подавлять крестьянское восстание в Полесье, переходит на сторону восставших и захватывает Гомель и Речицу. В начале 1921 года крестьянские повстанцы в Сибири занимают Тобольск, Кокчетав, большую часть Тюменской, Омской, Челябинской губерний, осаждают Ишим, Курган [Трифонов И. Классы и классовая борьба в СССР в начале нэпа. Л., 1964. С. 265.]. Наиболее продолжительным было восстание в 1920–1921 годах на Тамбовщине под руководством Антонова, он создал три армии численностью более 50 тысяч человек.

Советский историк пишет: «С уверенностью можно сказать, что не было не только ни одной губернии, но и ни одного уезда, где бы не происходили выступления кулаков, богатых крестьян и середняков» [Спирин Л.М. Классы и партии в гражданской войне в России. 1917-1920 гг. М., 1968. С. 180.].

Очень часто требования восставших под влиянием эсеров, выражались в лозунге: "За Советы без большевиков!" Однако это не следует понимать как приятие крестьянами социализма. Под Советами они понимали выборные органы власти наподобие прежних общин и земств. Идеология большинства восстаний, как подчеркивает их исследователь М. Бернштам, была «глубоко консервативной и религиозной... против всей левой демократии, против всего 1917 года, начиная с февраля» [Бернштам М. Указ. соч. С. 269-174, 293.]. Немалую роль в этих восстаниях играли преследования Церкви большевиками (о чем скажем далее).

Подавлением восстаний руководят все знаменитые советские полководцы: Тухачевский, Фрунзе, Буденный, Якир и другие – с опорой на карательные части интернационалистов (им не было жалко русского народа). Наиболее эффективным средством подавления было взятие заложников – мирных селян. При нападениях повстанцев заложников расстреливали. Против "антоновщины" Тухачевский применяет самолеты и химическое оружие: «Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми газами, точно рассчитывать, чтобы облако удушливых газов распространялось по всему лесу, уничтожая все, что в нем пряталось» [Родина. М., 1994. № 5. С. 56.].

Эти непрерывные восстания вспыхивали стихийно в разное время. Они не имели ни достаточного вооружения, ни общего руководства, ни общегосударственной цели,    ограничиваясь захватами местной власти. В этом была главная причина их поражения. Но это была настоящая внутренняя война, шедшая одновременно с борьбой Белых армий на окраинах страны. Люди были доведены до отчаяния, что, например, большевицкие документы описывают так: «Крестьяне озверели, с вилами, с кольями и ружьями в одиночку и толпами лезут на пулеметы, несмотря на груды трупов, и их ярость не поддается описанию» [Цит. по: Бернштам М. Указ. соч. С. 293.].

Следует также подчеркнуть, что в восстаниях участвовало 25 % крестьян, а активными проводниками коммунистической политики на селе (члены партии и сочувствующие) были лишь около полумиллиона человек – 0,8 % населения  [Там же. С. 286-298.]. Но эти 0,8 % были с газами и пулеметами.

Тоталитарный строй и концлагеря.

Как видим, уже в первые годы советской власти проявились все черты тоталитарного репрессивного государства, в создании которого потом Хрущев, демократы-шестидесятники и советологи-меньшевики будут обвинять Сталина, "исказившего дело Ленина".

Зиновьев заявил на VII Петроградской партийной конференции в сентябре 1918 года: «Мы должны увлечь за собой 90 миллионов из ста населяющих Советскую Россию. С остальными нельзя говорить – их надо уничтожить» [Северная коммуна. 1918. 18 сент. – Цит. по: Арутюнов А. Указ. соч. Т. I. С. 396.]. Эта десятая часть населения, обрекаемая на уничтожение, значительно превышала численность "эксплуататорского" класса (владельцы предприятий, земли, капитала), который был отсечен сразу: либо ликвидирован, либо бежал в эмиграцию. Речь шла о наиболее непокорной части народа, чьи жертвы за время коммунистического правления намного превысили десятую его часть.

Первая советская конституция, принятая в июле 1918 года, лишила политических прав «нетрудящиеся классы и политические группы». В их число были включены духовенство и все лица, «прибегающие к наемному труду с целью извлечения прибыли» (а ведь только крестьян, нанимающих хотя бы одного работника в уборочную страду, было около 5 миллионов). Лишение прав распространялось на всех членов семьи и означало также лишение продовольственных пайков и права на образование.

Таким образом конституция отменила само понятие личной вины человека, утверждая вину классовую и даже сословную. Врагами объявили всех, кто верно служил прежней законной власти, добросовестно трудился и разбогател при "старом режиме", кто имел несчастье родиться в "нетрудящейся" семье...

Особый размах репрессии приняли после того, как 30 августа 1918 года в Петрограде эсером Канегиссером был убит председатель петроградской ЧК Урицкий, а в Москве в тот же день ранен Ленин. Как бы в ответ 5 сентября СНК издает декрет о "красном терроре".

Соответственно член коллегии ВЧК Лацис дал печатное указание в чекистском еженедельнике "Красный террор": «Не ищите в деле обвинительных улик о том, восстал ли он против Совета оружием или словом. Первым долгом вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, какое у него образование и какова профессия. Эти вопросы должны разрешить судьбу обвиняемого. В этом – смысл и суть красного террора» .

Вводится система заложников из гражданского населения (буржуазии), расстреливаемых после каждого убийства большевика. Это становится и обычным методом управления: 15 февраля 1919 года Совет обороны приказывает «взять заложников из крестьян с тем, что если расчистка снега не будет произведена, они будут расстреляны» [Декреты советской власти. М., 1968. Т. 4. С. 627]...

Все шире используется еще одно новшество большевиков: концлагеря. На фоне террора сначала оно выглядит мягким, ибо Ленин применяет его к "сомнительным": «Провести безпощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города» [Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 50. С. 143-144.]. Затем декрет о "красном терроре" узаконивает этот вид репрессий по огульному "классовому" признаку: «Необходимо обезопасить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях» [Цит. по: Лацис. М. Два года борьбы на внутреннем фронте. М. , 1920. С. 76.]. Часто под лагеря отводили монастыри. Самым страшным стал Соловецкий концлагерь, где были замучены десятки архиереев.

Даже после практически выигранной гражданской войны в мае 1922 года Ленин требует от наркома юстиции: «Тов. Курский! По-моему, надо расширить применение расстрела...» (в предоставленном ему проекте кодекса вождь собственноручно добавляет шесть расстрельных статей). Он требует узаконить террор «принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого» [Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 189-190.].

Антирусская национальная политика.

Наглядной иллюстрацией национальной политики компартии может служить то, что своим гимном она избрала "Интернационал", сделав его в 1918 году по предложению историка-русофоба М.Н. Покровского также и гимном Советской России, затем СССР.

Мы уже показали, что ранее ставка на национальные сепаратизмы большевикам была нужна для сокрушения православной Империи и для захвата власти в образовавшемся хаосе. Но и придя к власти, они вплоть до конца 1920-х годов продолжили поощрение национализмов – это было необходимо для сокрушения продолжавшегося сопротивления "реакционного русского народа".

Так, Декларация прав народов России от 2 ноября 1917 года провозглашает суверенитет всех народов Империи и их право на образование национальных государств. В условиях хаоса начинается парад суверенитетов под руководством местных социалистических вождей: от Финляндии (6 декабря 1917 года) и Украины (11 января 1918 года) – до башкир и казахо-киргизов. Впрочем, причины объявления независимости были разные, совсем не антирусские.

Например, в Закавказье в апреле 1918 года Турция поставила ультиматум: или независимость – или турецкая оккупация. Как говорил представитель Грузии: «Перед народами Закавказья создалось такое трагическое положение: или объявить Закавказье в настоящее время нераздельной частью России и, таким образом, повторить все ужасы гражданской войны России и здесь и затем сделаться ареной иноземного нашествия, – в данном случае турецкого, – или же провозгласить свою независимость и собственными силами защищать физическое существование целого края» [Ставровский А. Закавказье после Октября. М.-Л., 1925. С. 28.]. Оказавшиеся в сходном положении грузины, армяне и азербайджанцы (точнее их социалистические лидеры) объявили о создании независимой Закавказской Федерации.

Еще более показательно провозглашение независимости самой древней части русской земли – Украины. Там после сокрушения монархии тоже образовалось социалистическо-масонское "временное правительство" – Центральная Рада, поддержавшая Временное правительство в Петрограде. Вначале она хотела лишь автономию в составе России, подтвержденную Всероссийским учредительным собранием (границы предполагалось уточнить «в соглашении с организованной волею народов»). Но через пять дней после утверждения Совнаркомом Декларации прав народов России, Рада объявила о создании украинского государства – хотя все еще в составе России. И лишь 11 января 1918 года, после разгона большевиками Учредительного собрания, Рада провозгласила независимость Украины.

Но нельзя забывать, что Рада была образована масонскими политиками, а не выборами. На единственных тогда выборах (в городское самоуправление) сепаратисты потерпели поражение во всех крупных городах. Один из идеологов Рады В.К. Винниченко признал «тяжелым и страшным» то, что малороссы не только не хотели независимости, но «высмеивали и все украинское: язык, песню, школу, газету, украинскую книжку... это были не отдельные сценки, а всеобщее явление с одного края Украины до другого» [Цит. по: Пути истории Нью-Йорк, 1979. Т. II. С. 188-189.]...

Немцы, оккупировавшие Украину по соглашению с Центральной Радой и насаждавшие "самостийность", называли ее «искусственным государством», «народ которого не хочет отделяться от России», и признавали, как советник немецкого посольства в Москве Рицлер (04.06.1918): «Любая идея независимости Украины сейчас выглядела бы фантазией, несмотря ни на что, живучесть единой русской души огромна». И посол Мирбах писал (25.06.1918), что «постоянное отделение Украины от остальной части России должно быть признано невозможным» [Germany and the Revolution in Russia. P. 65, 66-67, 131-132, 139.]. В переписке между собой немецкие дипломаты и канцлер считали украинцев русскими.

Это понимал и гетман П.П. Скоропадский, правительство которого пришло на смену Раде и продержалось с апреля по ноябрь 1918 года. Он самостийником не был, поэтому немцы, уходя с Украины, отдали власть социалистам – Директории во главе с тем же Винниченко и Петлюрой.

Фронт сопротивления тогда проходил не между "украинцами" и "великороссами", а внутри тех и других: сначала между большевиками и прочими социалистами, затем между красными и белыми. Украина была завоевана большевиками не столько военной силой, сколько пропагандой в опоре на нерусские кадры. Более всего противостояли большевикам на Украине русские офицеры (совместно малороссы и великороссы).

Именно потому, что причин для отделения у большинства народов Империи не было, большевикам удалось позже собрать их в свой СССР. Однако до 1939 года в результате договоров, заключенных в годы гражданской войны, около 8 млн. постоянного русского населения оказалось в составе других государств. Согласно переписям 1920-х годов, русскими записались в Польше 5 млн. 250 тыс. (малороссийские и белорусские земли), в Румынии (Бессарабия) – 742 тыс., в Латвии (Латгалия и др.) – 231 тыс., в Эстонии – 91 тыс., в Литве – 55 тыс. человек [Назаров М.В. Миссия русской эмиграции. М., 1994. С. 29.]... (Получателей этих территориальных "подарков" не остановило то, что их партнер, большевицкая власть – была нелегитимна. Они будут возмущаться лишь "нелегитимным" большевицким вторжением два десятка лет спустя...)

Нарком иностранных дел Г.В. Чичерин разъяснял: «Мы отдали Эстонии чисто русский кусочек, мы отдали Финляндии – Печенгу, где население этого упорно не хотело, мы не спрашивали Латгалию при передаче ее Латвии, мы отдали чисто белорусские местности Польше. Это все связано с тем, что при нынешнем общем положении, при борьбе Советской Республики с капиталистическим окружением верховным принципом является самосохранение Советской республики как цитадели революции... Мы руководствуемся не национализмом, но интересами мiровой революции» [Архив высшей политики РФ. Ф. 4. Оп. 51. № 321а. Д. 54877. Л. 21].

И Ленин писал: «Мы сделали ряд территориальных уступок... которые не вполне соответствовали строгому соблюдению принципа самоопределения наций... Мы делом доказали, что вопрос о границах для нас второстепенный» [Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 40. С. 92.].

В письмах-приказах Ленина используются выражения «русские дураки», «полуварвары русские» [Латышев А. О рассекречивании трудов Ленина // Национальная газета. М., 2002. № 4-5. С. 13.] и т.п. В положительном значении слово "русский" вплоть до конца 1930-х годов оказалось под запретом в государственной жизни. Заместитель наркома просвещения М.Н. Покровский, сформировавший советскую историографию до начала 1930-х годов (он был также главой Коммунистической академии, Института истории, Института красной профессуры), заявил, что «"русская история" есть контрреволюционный термин, одного издания с трехцветным флагом и "единой и неделимой"» [Историческая наука в борьбе классов: исторические очерки, критические статьи, заметки. Вып. 2. М.-Л., 1933. С. 344.]. Сотнями переименовывались русские названия на карте, даже города, основанные русскими: Верхнеудинск – в Улан-Удэ, Белоцарск – в Кизил, Верный – в Алма-Ату, Усть-Сысольск – в Сыктывкар, Обдорск – в Салехард, Царевококшайск в Йошкар-Олу, Петровск-Порт – в Махачкалу ("Махач" – кличка местного красного партизана). Велась борьба даже с русской классической литературой: в марте 1921 года (начало нэпа!) были упразднены историко-филологические факультеты в вузах, началось изъятие из библиотек книг Достоевского и других "черносотенных" писателей...

В 1922 году решили перевести письменности нерусских народов СССР с кириллицы на латиницу, наподобие масонской реформы Кемаля Ататюрка в Турции: сочли, что латинский алфавит – прогрессивная основа будущего всемiрного коммунистического общения. Был создан Всесоюзный центральный комитет нового алфавита. К началу 1930-х годов на латиницу были переведены языки 17 мусульманских народов, к 1936 году – уже 68 самых разных национальностей. В 1930 году по инициативе Луначарского стали рассматривать возможность перевода на латиницу и русского языка, объявив русский алфавит «идеологически чуждой социалистическому строительству формой графики», «пережитком классовой графики... самодержавного гнета, миссионерской пропаганды, великорусского националшовинизма и насильственной русификации». Переход на латиницу был подготовительной частью более грандиозного плана заменить в будущем все языки, включая русский, «всемiрным коммунистическим языком» эсперанто [РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 114. Д. 751. Л. 38-47. Цит. по Костырченко Г.В. тайная политика Сталина. М., 2001 С 164-166, 168.].

Эта борьба большевиков с русским народом сочеталась с образованием национальных республик в составе СССР, которым щедро прирезывали русские земли – даже по линейке (см. границы государства "Казахстан"). Насаждались местные языки с вытеснением русского.

На Украине, где русский язык был таким же родным и понятным (литературным и государственным), как и малороссийский (местно-бытовой, возникший из смеси с польским), Ленин в 1919 году предписывает: «Немедленно же должны быть приняты меры, чтобы... все служащие умели объясняться на украинском языке» [Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 39. С. 335.]. В 1920 году он телеграфирует Сталину в Харьков: «Необходимо завести переводчиков во всех штабах и военных учреждениях, обязав безусловно всех принимать заявления и бумаги на украинском языке» [Там же. Т. 51. С. 141-142.]. Эта украинизация малороссов вопреки их воле потребовала огромных усилий и затрат на перевод всей документации на украинский язык (с созданием массы слов, которых в украинском не было), ввели обязательное изучение этого языка в школе, перевели на него средства информации. Несогласных обвиняли в "великорусском шовинизме", что влекло за собой карательные меры.

Особенно активно эта политика проводилась во всех республиках в связи с созданием СССР, когда Ленин заявил: «Великорусскому шовинизму объявляю бой не на жизнь, а на смерть» [Там же. Т. 45. С. 214.] и 31 декабря 1922 года распорядился:

«Надо ввести строжайшие правила относительно употребления национального языка в инонациональных республиках, входящих в наш союз, и проверить эти правила особенно тщательно. Нет сомнения, что под предлогом единства железнодорожной службы, под предлогом единства фискального и т.п. у нас, при современном нашем аппарате, будет проникать масса злоупотреблений истинно русского свойства. Для борьбы с этими злоупотреблениями необходима особая изобретательность, не говоря уже об особой искренности тех, которые за такую работу возьмутся. Тут потребуется детальный кодекс, который могут составить сколько-нибудь успешно только националы, живущие в данной республике» [Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45, С. 361.] (курсив наш).

При переписи населения 1926 года было предписано уточнять у называющих себя русскими, не являются ли они украинцами или белорусами. С 1925 года главой Украины был назначен Каганович, который распорядился об обязательном изучении всеми служащими украинского языка и ведении на нем документации; это было одобрено Сталиным. Украинизация и белорусизация поощрялись им, пока были нужны для борьбы с "великорусским самодержавным наследием", но когда на этой почве в местном руководстве стали развиваться сепаратистские тенденции, они были тем же Сталиным примерно с 1929 года подавлены.

Главными же проводниками этой антирусской политики, наиболее "изобретательными и искренними" (как того хотел Ленин), стали даже не местные "националы", а местечковые евреи, вырвавшиеся из черты оседлости на государственный простор и мстившие "русскому черносотенству". В частности, «украинскими шовинистами-самостийниками являются евреи, имеющие там огромное значение» [Новый мир. М., 1989, № 12. С. 220.], – отмечал В.И. Вернадский.

Евреи у власти

Обширные перечни евреев в структурах власти приводит А.И. Солженицын на основании еврейских источников, на которые можно положиться [Солженицын А.И. Двести лет вместе. М., 2002. Ч. II. С. 149-156.]. Однако дело было даже не в количестве евреев, а в том, сколь важные рычаги оказались в их руках с возможностью распоряжаться жизнью и смертью всего народа. Троцкий – нарком иностранных дел, нарком по военным делам и создатель Красной армии, глава Комиссии по конфискации церковных ценностей, председатель Реввоенсовета республики, имевший чистые бланки с подписью Ленина, заранее одобрявшего все возможные решения Троцкого [См.: Троцкий Л. Портреты революционеров. М., 1991. С. 353, 176.]. Свердлов был главою ВЦИК: «Та работа, которую он делал один в области организации, выбора людей, назначения их на ответственные посты... будет теперь под силу нам лишь в том случае, если на каждую из крупных отраслей, которыми единолично ведал тов. Свердлов, вы выдвинете целые группы людей...» [Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 38. С. 79.], – писал Ленин. Далее безспорными лидерами шли Радомысльский-Зиновьев (глава Петроградского Совета и Исполкома Коминтерна, в период болезни Ленина возглавлял правительство), Розенфельд-Каменев (глава Московского Совета, председатель Совета труда и обороны, еще при Ленине председательствовал на заседаниях Политбюро).

Несомненна и общая картина, обрисованная еврейскими публицистами в сборнике "Россия и евреи". Под свежими впечатлениями революции они горько констатировали:

«В этой смуте евреи принимают деятельнейшее участие в качестве большевиков, в качестве меньшевиков, в качестве автономистов, во всех качествах, а все еврейство в целом, поскольку оно революции не делает, на нее уповает и настолько себя с ней отождествляет, что еврея – противника революции всегда готово объявить врагом народа» [Бикерман И.М. Россия и русское еврейство // Россия и евреи. Берлин, 1923. С. 74.] (И.М. Бикерман).

Поэтому после революции евреи «заняли различные государственные высоты – пропорционально не их значению в России, а их участию в социалистических организациях. Но далее, заняв эти места... они уже чисто бытовым образом потащили за собой своих родных, знакомых, друзей детства, подруг молодости». Этот фактор «чрезвычайно умножил число евреев в советском аппарате. Но этого мало, – большевистский строй, опрокинувший социальную пирамиду, давший господство социально – низам, морально – отбросам, культурно – невежественным, неизбежно и в еврействе вытянул на поверхность соответствующие же элементы, открыв свободный путь наглости, проворству, всяческому отщепенству... и ясно, что и среди евреев легко отыскались таковые для разрушения учреждений и ценностей, родства с которыми у них к тому же и вообще не было, или было лишь слабое» [Ландау Г.А. Революционные идеи в еврейской общественности // Россия и евреи. С. 109-111.] (Г.А. Ландау).

«Теперь еврей – во всех углах и на всех ступенях власти. Русский человек видит его и во главе первопрестольной Москвы, и во главе Невской столицы, и во главе красной армии, совершеннейшего механизма самоистребления. Он видит, что проспект Св. Владимiра [точнее Владимiрский – М.Н.]  носит теперь славное имя Нахимсона, исторический Литейный проспект переименован в проспект Володарского, а Павловск в Слуцк. Русский человек видит теперь еврея и судьей и палачом...» [Бикерман И.М. Указ. соч. С. 22.] (И.М. Бикерман).

На службу к большевикам пошло немало евреев из эсеров, меньшевиков и даже из Бунда. Для привлечения сионистов (которых к моменту Октябрьского переворота насчитывалось в России столько же, сколько и большевиков: 300 тысяч [Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим. Т. 7. С. 378.]), был создан Еврейский Комиссариат. Его глава С. Диманштейн передавал такую благодарность Ленина евреям: они «сорвали тот генеральный саботаж, с которым мы встретились сразу после Октябрьской революции и который был нам крайне опасен. Еврейские элементы, хотя далеко и не все, саботировали этот саботаж и этим выручили революцию в трудный момент» [Ленин Н. О еврейском вопросе в России. М., 1924. С. 17. Цитата из выступления С. Диманштейна.].

Ленин отмечал, что «евреи составляли особенно высокий процент (по сравнению с общей численностью еврейского населения) вождей революционного движения. И теперь евреи имеют, кстати сказать, ту заслугу, что они дают относительно высокий процент представителей интернационалистского течения по сравнению с другими народами» [Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 30. С. 324.]. (Ленин и сам имел еврейское происхождение по линии матери Бланк, о чем сестра Ленина Анна писала в 1932 году Сталину: «У нас ведь не может быть никакой причины скрывать этот факт, а он является лишним подтверждением данных об исключительных способностях семитского племени... Ильич высоко ставил всегда евреев» [РГАСПИ. Ф. 13. Оп. 1. Д. 471. Л. 1-4. – Цит. По: Арутюнов А. Указ. соч. Т. II. С. 214. О еврейских корнях Ленина см.: Штейн М. Ульяновы и Ленины. Тайны родословной и псевдонима. СПб., 1997.]. Не только его ближайшие соратники, но даже начальник его охраны и шофер были евреями.)

Почти все эти евреи прибыли в столицы и крупные города из прежней черты оседлости и заселили дома и квартиры изгнанных или убитых прежних владельцев. В 1920-е годы планировалось также создание Еврейской республики в Крыму на землях подлежащего выселению местного населения при финансировании этого проекта еврейскими организациями из США. С этой целью Феликс Варбург создал сельскохозяйственную корпорацию "Джойнт" и в 1927 году посетил  40 еврейских поселений в СССР [Attali Jacques. Les Juifs monde et l᾿argent. Paris, 2002. Р. 473.]. Но даже на плодороднейших землях юга евреи заниматься земледелием в который уже раз не пожелали [Солженицын А.И. Указ. соч. Ч. II. С. 241-246.].

Солженицын приводит много фактов и свидетельств из еврейских источников, что соответственно своим обычным занятиям и интересам, более всего евреи после революции заполнили продовольственные службы (тогда очень важные для выживания), торгово-экономические, средства информации, кино, науку, дипломатические (включая зарубежные представительства).

Антиеврейские настроения усиливались и тем, что с объявлением нэпа евреи составили большинство "новой буржуазии": «В торговом бизнесе Москвы им принадлежало 75,4 % всех аптек, 54,6 % парфюмерных магазинов, 48,6 % магазинов тканей, 39,4 % галантерейных магазинов. Из 2469 крупных столичных нэпманов 810 были евреями. В западных районах страны доля евреев-предпринимателей в частной торговле была еще более значительной: на Украине – 66 %, в Белоруссии – 90 %... Негативную общественную реакцию провоцировал и сравнительно высокий уровень представительства евреев в высших учебных заведениях. В РСФСР на начало 1927 года доля студентов-евреев в педагогических вузах составляла 11,3 %, в технических – 14,7 %, художественных – 21,3 %» [Ларин Ю. Евреи и антисемитизм в СССР. М.-Л., 1929. С. 97-99. 111, 121. – Цит. по: Костырченко Г.В. Указ. соч. С. 101.].

Но особенно много евреев оказалось в числе политкомиссаров и чекистов. Так, из четырех заместителей главы ГПУ Дзержинского трое были евреи: Ягода, Герсон, Луцкий; да и сам Дзержинский на поляка явно не похож [«Его мать была польская дворянка, а отец – крещеный в католичество еврей, жена – София Мушкат, варшавянка из богатой еврейской семьи, единственный сын от нее» (Семанов С.Н. Русско-еврейские разборки. М., 2001. С. 11). В 2002 году мэр Москвы Ю. Лужков предложил восстановить памятник Дзержинскому на Лубянской площади, поскольку главный чекист «заботился о безпризорных детях». Это были дети, родители которых были убиты подручными Дзержинского з: в 1922 году было 7 миллионов безпризорников (БСЭ. 1927. Т. 5. С. 786).]. В Киевском ЧК евреи составляли 75 %, включая всю верхушку. Даже в современном еврейском исследовании читаем, что тогда доля нерусских «на ответственных должностях в [карательном] аппарате достигала 70 %» [Кричевский Л.Ю. Евреи в аппарате ВЧК – ОГПУ в 20-е годы // Евреи и русская революция. М.-Иерусалим, 1999. С. 344.]. Многие плохо говорили на русском языке, а рядовые палачи порою не понимали его. Причем их жестокость по отношению к русским, вероятно, в немалой мере объясняется предписаниями кодекса "Шулхан арух" по отношению к христианам.

Мстительное презрение к русским отразилось тогда даже в литературе, например, в рассказах И. Бабеля, который в дневнике записал: «Славяне – навоз истории?» [Бабель И. Сочинения. В 2-х т. М., 1990. Т 1. С. 393.]. Поэт Э. Багрицкий, эстетизируя натурализм казней, вложил в уста Дзержинскому такие слова: «Их нежные кости сосала грязь, / Над ними захлопывались рвы. / И подпись на приговоре вилась / Струей из простреленной головы ...

Чекистские методы уничтожения и пыток были столь изобретательными, что следственные комиссии Белых армий, отвоевывавшие у красных города, поражались изуродованным трупам: у них часто были выколоты глаза, отрезаны носы, уши и конечности, раздавлены половые органы и вырваны кишки; тела не хоронили и не выдавали родственникам, а выбрасывали на свалки, в море, в реки и карьеры. Помещения для расстрелов были покрыты коркой от запекшейся крови и разлетевшихся мозгов – и их не убирали не только по нечистоплотности, но, возможно, и из садистского желания унизить жертву в последние моменты ее жизни: человек должен был с ужасом сознавать, что сейчас и его мозги добавятся в эту зловонную кашу.

Судя по этим картинам, для работы в ВЧК нормальный человек был непригоден, тем более русский. Карательная машина Дзержинского производила некий естественный отбор сотрудников, принимая патологически кровожадных и даже психически ненормальных изуверов, находивших удовольствие в работе палача. Очевидцы рассказывали, как после расстрелов убийцы "причащались" кровью своих жертв – в одной из чрезвычаек это было ритуалом посвящения новичков. Подобная патология была особенно очевидна в чекистах-женщинах, чей садизм противоречил представлениям о мягкой женской природе: Землячка-Залкинд зверствовала в Крыму, Брауде в Москве, "товарищ Роза" в Киеве, Е. Бош в Пензе, Р. Мейзель-Пластинина в Архангельске, Дора Явлинская и Ремовер в Одессе, последняя отличалась садистской половой извращенностью...

Итог: «Советская власть отождествляется с еврейской властью, и лютая ненависть к большевикам обращается в такую же ненависть к евреям. Вряд ли в России остался еще такой слой населения, в который не проникла бы эта не знающая границ ненависть к нам», – констатировали упомянутые еврейские публицисты в обращении "К евреям всех стран!". Один из них даже признал, что «клич "бей жидов, спасай Россию" получает освящение» [Россия и евреи. С. :, 78.]...

Это стало причиной первых настоящих стихийных (а не спровоцированных) еврейских погромов на Украине в годы гражданской войны. И многие крестьянские восстания носили антиеврейский характер ("За Советы без жидов и большевиков!"), поскольку продотрядами и антицерковными комиссиями часто руководили евреи. Таково было в начале 1921 года Ишимское восстание (где губпродкомиссар Инденбаум особо зверствовал во время Рождественского поста, а подчиненный ему начальник отряда Лаурис, прибывая в каждое село, требовал на ночь 31 женщину – для себя и всех членов своего отряда); и Тамбовское восстание (где продразверстку проводили губпродкомиссар Гольдин, секретари губкома Райвид и Пинсон, заведующий отделом пропаганды Эйдман, председатель губисполкома Шлихтер и т.д.). И у Кронштадтского восстания был антиеврейский характер, и в Москве тогда же были забастовки рабочих с лозунгами "Долой коммунистов и евреев!" [Солженицын А.И. Указ. соч. Ч. II. С. 88, 113, 135.]...

Поэтому "борьба с антисемитизмом" сразу же стала важной частью карательной политики большевиков. Уже в апреле 1918 года был опубликован циркуляр с предписанием пресечь «черносотенную антисемитскую агитацию духовенства, приняв самые решительные меры борьбы с контрреволюционной деятельностью и агитацией». А в июле – подписанный Лениным всесоюзный декрет Совнаркома о преследовании антисемитизма: «контрреволюционеры во многих городах, особенно в прифронтовой полосе, ведут погромную агитацию... Совнарком предписывает всем Совдепам принять решительные меры к пресечению в корне антисемитского движения. Погромщиков и ведущих погромную агитацию предписывается ставить вне закона»  [Известия. 1918. 28 апреля и 27 июля.], что означало расстрел. (И в принятом в 1922 году Уголовном Кодексе статья 83 предписывала за "разжигание национальной вражды" кару до расстрела.)

"Антисемитский" декрет начал применяться вкупе с принятым тут же (5 сентября 1918 года) декретом о "красном терроре" – в ответ на покушение еврейкой Каплан на Ленина и убийство евреем Канегиссером председателя Петроградского ЧК М. Урицкого. (Странно, что теракты произошли в один и тот же день и что Каплан тут же уничтожили без следствия, как и Канегиссера, но его ортодоксально-иудейскую семью выпустили из тюрьмы за границу [Солженицын А.И. Указ. соч. Ч. II С. 113.]. Учитывая вышеописанные разногласия в большевицкой верхушке, тут не исключена многоцелевая провокация.)

В числе известных деятелей первыми жертвами этих двух объединенных декретов стали протоиерей Иоанн Восторгов (обвинен в совершении службы святому младенцу Гавриилу Белостокскому, от жидов умученному), епископ Селенгинский Ефрем (Кузнецов), ксендз-"антисемит" Лютостанский с братом, Н.А. Маклаков (бывший министр внутренних дел, предлагал Царю в декабре 1916 года разогнать Думу), А.Н. Хвостов (лидер фракции правых в IV Думе, бывший министр внутренних дел), И.Г. Щегловитов (министр юстиции до 1915 года, покровитель "Союза русского народа", один из организаторов следствия по "делу Бейлиса", председатель Государственного Совета) и сенатор С.П. Белецкий (бывший глава Департамента полиции).

Отождествляя антисемитизм с контрреволюцией, большевики и сами отождествляли свою власть с еврейской. Так, в секретной резолюции Бюро ЦК ВЛКСМ "По вопросу о борьбе с антисемитизмом" от 2 ноября 1926 года отмечалось «усиление антисемитизма», которое используется «антикоммунистическими организациями и элементами в борьбе против соввластей» [ГАРФ. Ф. 374. Оп. 27. Д. 1096. Л. 40-73.]. Ю. Ларин (Лурье), член президиума ВСНХ и Госплана, один из авторов проекта передачи Крыма евреям и «один из инициаторов кампании против антисемитизма (1926–1931)» [Российская еврейская энциклопедия. М., 1995. Т. II. С. 124.], посвятил этому целую книгу – "Евреи и антисемитизм в СССР". Он определил «антисемитизм как средство замаскированной мобилизации против советской власти... Поэтому противодействие антисемитской агитации есть обязательное условие для увеличения обороноспособности нашей страны» (выделено в оригинале), – констатирует Ларин и настаивает на применении ленинского декрета 1918 года: «Ставить "активных антисемитов вне закона", т.е. расстреливать» [Ларин Ю. Евреи и антисемитизм в СССР. М.-Л., 1929. С. 238, 25, 259.]... В конце 1920-х годов только в Москве примерно каждые десять дней проходил суд за антисемитизм [Солженицын А. Указ. соч. Ч. II. С. 232.]; судить могли за одно только произнесенное слово "жид".

Еврейское влияние в СССР достигло апогея к середине 1930-х годов. Помимо их ведущей роли в партийно-правительственных и карательных органах, следует отметить, что в Московской организации Союза писателей в 1934 году было 35,3 % евреев [Митрохин Н.А. Русская партия. Движение русских националистов в СССР 1953-1985 годы. М., 2003. С. 147.]  (примерно столько же и в других творческих союзах); на тысячу евреев было 268 со средним образованием и 57 с высшим, тогда как у русских соответственно 81 и 6 человек [Всесоюзная перепись населения 1939 г. Основные итоги. М., 1992. С. 86.]. Евреи с полным правом могли считать, что это "их страна", в которой они стали привилегированным слоем, основавшим свое господство на уничтожении и эксплуатации русских. Как раз на эти годы приходятся два новых спаренных акта геноцида русского народа: коллективизация (с искусственным голодом) под руководством наркома земледелия Яковлева-Эпштейна и "безбожная пятилетка" под руководством Ярославского-Губельмана, уничтожившие не менее 10 миллионов наиболее трудолюбивых православных крестьян.

К этому времени можно с гораздо большим основанием отнести фразу Ленина, произнесенную им в конце гражданской войны: «Россия завоевана большевиками» . То есть оккупирована, ибо подлинно гражданской войны (идущей внутри одного народа) в России не было: была истребительная война богоборческой интернациональной партии, поддерживаемой мiровой закулисой и возглавляемой евреями, против сопротивлявшегося им русского народа.

Такое участие евреев в богоборческой власти сами они объясняют былыми ограничениями в "антисемитской" царской России. Но все же не это было первопричиной; как уже было показано, ограничения прав антихристианской религии были нужны, чтобы не терять в обществе истинных критериев добра и зла и не позволять сатанизму маскироваться под одну из многих традиционных конфессий. Истинная причина конфронтации еврейства с православной Россией – антихристианство в духе "Шулхан аруха" – и проявилась в годы революции, лишившись былых ограничений. Не удивительно, что совершенно особенную роль еврейский состав большевицкой власти сыграл в ее гонениях на Русскую Православную Церковь, которая подверглась такому террору, как ни одна другая конфессия.

4. Преследования Церкви и духовная суть большевизма

Разумеется, большевики видели в Православии своего наиболее опасного противника, считая Церковь духовным стержнем "старого мiра". Сразу после захвата власти, в 2 часа ночи 26 октября 1917 года, Декретом о земле большевики конфисковали все церковные земли. 23 января/5 февраля 1918 года публикуется Декрет об отделении Церкви от государства: Церковь лишается прав юридического лица и всего имущества, созданного за предыдущее тысячелетие нашими предками. И сразу же усиливается жесточайшее преследование священнослужителей. Приведем лишь несколько примеров первых лет большевицкой власти [См. Жевахов Н.Д. Воспоминания. М., 193. Т. 2. Гл. 41-46; Новые мученики Россiйскiе. Сост. Протопресвитер М. Польский. Джорданвиль. Т. 1. 1949; Т. 2. 1957; Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. Париж, 1977; История Русской Церкви. М., 1997. Т. IХ. С. 64-65.].

В первую же неделю после Октябрьского переворота был убит первый известный на сегодня священномученик новой эпохи – протоиерей Иоанн Кочуров (31.10./13.11.1917).

В 1918 году, через два дня после издания Декрета об отделении Церкви, в Киеве без суда и следствия убивают митрополита Владимiра – старейшего иерарха Русской Православной Церкви... В феврале расстреляны крестные ходы в Туле, Харькове, Воронеже, Шацке (Тамбовской губернии). Расстреляна толпа верующих при реквизиции имущества Белогорского подворья (Пермская епархия). 29 июня в реке утоплен епископ Тобольский и Сибирский Гермоген с камнем на шее, а вместе с ним и делегация верующих, просившая о его освобождении. 24 декабря епископов Феофана Соликамского и Андроника Пермского связали за волосы, продели под узел жердь и голыми окунали в прорубь, пока тела не покрылись льдом... В декабре в Самаре епископа Исидора предали мучительной смерти, посадив на кол.

В 1919 году в Белгороде епископа Никодима забили железным прутом, тело бросили в выгребную яму и не разрешили хоронить. Архиепископа Воронежского Тихона повесили на царских вратах. В Астрахани с глумлением убили архиепископа Митрофана. В Юрьеве топорами зарублено 17 священников и епископов. Перед убийством большевики глумились над ними: напялили женскую одежду, пытались заставить танцевать, отрезали носы и уши. Убитых бросили на свалку...

В Богодухове монахинь привели на кладбище к вырытой яме, отрезали им груди и истекающих кровью бросили в яму; сверху бросили также живого старика-монаха и засыпали землей, крича, что "справляется монашеская свадьба".

В Херсонской губернии три священника были распяты. Духовник монастыря святой Марии Магдалины был схвачен во время богослужения, его заставили открыть рот и с криком: "Вот тебе святое причастие!" – выстрелили в рот.

Один из номеров "Пермских Епархиальных ведомостей" за 1919 год приводит имена убитых к тому времени в этой епархии – 2 епископа, 36 монахов, 51 священника, 5 диаконов, 4 псаломщика. Против каждого имени указан вид мученической кончины: утоплен, заколот штыками, забит прикладами, задушен епитрахилью, заморожен, изрублен саблями, а чаще всего – расстрелян... Нередко примечание: «сам рыл себе могилу»...

С октября 1918 года началась кампания по вскрытию святых мощей с глумлением над ними (в том числе мощей святого князя Александра Невского, преподобного Сергия Радонежского). Организуются процессии-маскарады, храмы превращают в склады, клубы и даже туалеты.

В рамках антирелигиозной кампании в Свияжске был установлен памятник Иуде, выдавшему Христа на казнь. Присутствовавший при открытии памятника датский писатель Галлинг Келлер сообщал: «Местный совдеп долго обсуждал, кому поставить статую. Люцифер был признан не вполне разделяющим идеи коммунизма, Каин – слишком легендарной личностью, поэтому и остановились на Иуде Искариотском как вполне исторической личности, представив его во весь рост с поднятым кулаком к небу» [Цит. по: Жевахов Н.Д. Указ. соч. Т. 2. С. 223.].

Разумеется, такая ненависть к Православию местных исполнителей подкреплялась директивами сверху. Так, 1 мая 1919 года Ленин пишет "Указание" Дзержинскому:

«В соответствии с решением ВЦИК и Сов. Нар. Комиссаров необходимо как можно быстрее покончить с попами и религией. Попов надлежит арестовывать как контрреволюционеров и саботажников, расстреливать безпощадно и повсеместно. И как можно больше. Церкви подлежат закрытию. Помещения храмов опечатать и превращать в склады» .

Всего в 1917–1921 годах (еще до усиления репрессий в связи с изъятием церковных ценностей в 1922 году) были убиты многие тысячи духовных лиц. Определением Поместного Собора от 5/18 апреля 1918 года ("О мероприятиях, вызываемых происходящим гонением на Православную Церковь") устанавливается день поминовения Новомучеников Российских – воскресенье, ближайшее к 25 января по старому стилю (день убиения митрополита Владимiра).

В отличие от растерянности в дни Февральской революции, теперь возглавление Русской Православной Церкви безкомпромиссно осуждает богоборческий режим, безстрашно давая пастве истинные ориентиры христианской жизни. Огромная заслуга в этом святого Патриарха Тихона.

Мы уже отметили, что в православном государстве есть два главы – Царь и Патриарх, действующие в симфонии, и что этот принцип был нарушен Петром I. И вот, почти одновременно с падением в России одного законного столпа государственности – царской власти, несколько месяцев спустя, 5 ноября 1917 года, в храме Христа Спасителя в Москве восстанавливается другой законный столп – патриаршество на Всероссийском Поместном Соборе, проходившем с 15 августа 1917 по 7/20 сентября 1918 года.

В Москве шли уличные бои между большевиками и сопротивлявшимися им юнкерами, при этом большевики обстреливали из пушек Кремль. В связи с этим 11 ноября Собор выпустил воззвание к народу с такими словами:

«Вместо обещанного лжеучителями нового общественного строения – кровавая распря строителей, вместо мира и братства народов – смешение языков и ожесточенная ненависть братьев... Открыто проповедуется борьба против веры Христовой... Но не может никакое земное царство держаться на безбожии: оно гибнет от внутренней распри и партийных раздоров... На наших глазах совершается праведный суд Божий над народом, утратившим святыню» [Священный Собор Православной Российской Церкви. Деяния. Пг., 1918. Кн. III. С. 185-186.]...

19 января 1918 года Патриарх Тихон выпускает Послание с анафемой большевикам и призывом к сопротивлению:

         «Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это – поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню гееннскому в жизни будущей – загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей – земной.

Властию, данною Нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной.

Заклинаем и всех вас, верных чад Православной Церкви Христовой, не вступать с таковыми извергами рода человеческого в какие-либо общения... Зовем всех вас, верующих и верных чад Церкви: станьте на защиту оскорбляемой и угнетаемой ныне Святой Матери нашей... А если нужно будет и пострадать за дело Христово, зовем вас, возлюбленные чада Церкви, зовем вас на эти страдания вместе с собою...

А вы, братие архипастыри и пастыри, не медля ни одного часа в вашем духовном делании, с пламенной ревностью зовите чад ваших на защиту попираемых ныне прав Церкви Православной, немедленно устрояйте духовные союзы, зовите не нуждою, а доброю волею становиться в ряды духовных борцов, которые силе внешней противопоставят силу своего святого воодушевления, и мы твердо уповаем, что враги Церкви будут посрамлены и расточатся силою Креста Христова, ибо непреложно обетование Самого Божественного Крестоносца: "Созижду Церковь Мою, и врата адовы не одолеют ее"» [Акты святейшего Патриарха Тихона. Сост. Губонин М.Е. М., 1994. С. 83-85.].

Послание Патриарха было одобрено Собором. В годовщину Октябрьского переворота Патриарх обращается к Совнаркому:

         «Реками политая кровь братьев наших, безжалостно убитых по вашему призыву, вопиет к небу и вынуждает Нас сказать вам горькое слово правды.... Великая наша Родина завоевана, умалена, расчленена, и в уплату наложенной на нее дани вы тайно вывозите в Германию не вами накопленное золото.

Вы отняли у воинов все, за что они прежде доблестно сражались. Вы научили их, недавно еще храбрых и непобедимых, оставить защиту Родины, бежать с полей сражения. Вы угасили в сердцах воодушевляющее их сознание, что "больше сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други свои" (Ин. 15, 13). Отечество вы подменили бездушным интернационалом...

Отказавшись защищать Родину от внешних врагов, вы, однако, безпрерывно набираете войска. Против кого вы их ведете?

Вы разделили весь народ на враждующие между собою станы и ввергли его в небывалое по жестокости братоубийство. Любовь Христову вы открыто заменили ненавистью и вместо мира искусственно разожгли классовую вражду. И не предвидится конца порожденной вами войне, так как вы стремитесь руками русских рабочих и крестьян доставить торжество призраку мiровой революции.

Не России нужен был заключенный вами позорный мир с внешним врагом, а вам, задумавшим окончательно разрушить внутренний мир. ... По вашему наущению разграблены или отняты земли, усадьбы, заводы, фабрики, дома, скот, грабят деньги, вещи, мебель, одежду. Сначала под именем "буржуев" грабили людей состоятельных, потом под именем "кулаков" стали уже грабить и более зажиточных и трудолюбивых крестьян, умножая таким образом нищих, хотя вы не можете не сознавать, что с разорением великого множества отдельных граждан уничтожается народное богатство и разоряется сама страна.

Соблазнив темный и невежественный народ возможностью легкой и безнаказанной наживы, вы отуманили его совесть, заглушили в нем сознание греха; но какими бы названиями ни прикрывались злодеяния – убийство, насилие, грабеж всегда останутся тяжкими и вопиющими к Небу об отмщении грехами и преступлениями... Да, мы переживаем ужасное время вашего владычества, и долго оно не изгладится из души народной, омрачив в ней образ Божий и запечатлев в ней образ зверя...» [Акты Святейшего Патриарха Тихона. С. 149-151.].

Большинство крестьянских восстаний в 1918–1922 годы было соединено с религиозным движением сопротивления, к которому призвал Патриарх Тихон. Уже тогда возникают многочисленные группы "катакомбных" христиан, лишенных связи с руководством Церкви, которым предстоит стать наиболее принципиальной и массовой формой духовного сопротивления народа богоборческому режиму [Бернштам М. Указ. соч. С. 169-174.].

При этом верующие проявляли массовую жертвенность. Приведем свидетельство, как в Тамбовской губернии крестьяне двинулись на здание ЧК выручать конфискованную икону Вышинской Божией Матери: «Я солдат, был во многих боях с германцами, но такого я не видел. Пулемет косит по рядам, а они идут, ничего не видят, по трупам, по раненым лезут напролом, глаза страшные, матери детей вперед, кричат: "Матушка, Заступница, спаси, помилуй, все за Тебя ляжем"... Страху уже в них не было никакого» [Бюллетень ЦК партии левых с.-р. 1919. № 1. Январь. Цит. по: Бернштам М. Указ. соч. С. 293.].

"Нэп" нисколько не смягчил ненависть большевиков к Православию. Наоборот: именно тогда по Церкви был нанесен наиболее циничный удар под предлогом "борьбы с голодом". Голод этот был в основном рукотворный, ибо конфискация "излишков" хлеба продотрядами очень часто не оставляла крестьянам даже семенного фонда; все усугубилось засухой. К весне 1922 года голодали 20 миллионов человек – но поставки хлеба за границу не прекращались.

Православная Церковь сразу основала Комитет помощи голодающим для сбора средств, в том числе ценного церковного имущества – кроме богослужебного. Однако большевики запретили деятельность этого Комитета и решили сами насильственно изъять из храмов все драгоценные предметы, в том числе богослужебные. Инициатива исходила от Троцкого, которого Совнарком еще 12 ноября 1921 года назначил председателем особой "Комиссии Совнаркома по учету и сосредоточению ценностей".

Началось изъятие "драгметаллов" из храмов, включая Кремлевские соборы: срывали ризы с икон и переплеты со Священного Писания, старинные и исторически ценные предметы (дароносицы, кресты, утварь) и даже национальные святыни конфисковывали как простой лом для переплавки, выковыривая драгоценные камни...

Патриарх Тихон в воззвании от 15/28 февраля 1922 года заявил, что изъятие богослужебных предметов «воспрещается канонами Церкви как святотатство». Как в Москве и Петрограде, так и почти во всех губерниях, особенно в Новгородской, Тамбовской, Смоленской, народ выступил в защиту храмов, вокруг которых происходили настоящие схватки; бастовали рабочие заводов и железной дороги, протестовала интеллигенция – то есть сопротивлялись все слои общества; по сообщению ГПУ, «велась погромная антисемитская агитация». И вот, после кровопролитных столкновений 15 марта 1922 года в Шуе, где большевики открыли огонь по верующим, Троцкий 17–20 марта изложил в Политбюро следующий план войны против Церкви:

         «В центре и в губерниях создать секретные руководящие комиссии по изъятию ценностей... В состав комиссии привлекаются комиссар дивизии, бригады или начальник политотдела... Строго соблюдать, чтобы национальный состав этих официальных комиссий не давал повода для шовинистической агитации... Одновременно с этим внести раскол в духовенство... В нашей агитации мы ссылаемся на то, что значительная часть духовенства открыла борьбу против преступного скаредного отношения к ценностям со стороны безчеловечных и жадных "князей церкви"...» [Цит. по: Политбюро и Церковь. 1922-1925. М., 1997. С. 133-136.].

Тайный же замысел этой кампании разъяснил Ленин в строго секретном письме членам Политбюро от 19 марта 1922 года:

«Для нас, именно данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля на голову и обезпечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей, и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешенной и безпощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо во всяком случае будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно... горстку черносотенного духовенства...

Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и безпощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий... [выделено нами. – М.Н.]

Официально выступать с какими то ни было мероприятиями должен только тов. Калинин, – никогда и ни в каком случае не должен выступать ни в печати, ни иным образом перед публикой тов. Троцкий... Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу разстрелять, тем лучше» [Цит. по: Политбюро и Церковь. С. 140-144.].

Итак, большевики стремились «с самой бешеной и безпощадной энергией» разгромить Церковь, а не помочь голодающим. В 1922 году было изъято золота более 33 пудов, серебра – более 23 997 пудов, бриллиантов – 35 670 штук и прочих драгоценностей – всего на сумму более 4,5 млн. золотых рублей. К апрелю 1923 года удалось награбить еще примерно на 3 миллиона рублей [Архив Президента Российской Федерации (АПРФ. Ф. З. Оп. 60. Д. 23. Л. 76-77. – Цит. по: Кривова Н.А. Компания по изъятию церковных ценностей 1922 года. Рукопись. – Сумма изъятых ценностей в 4,7 млн. золотых рублей указывается в: Православная энциклопедия. Русская Православная Церковь. М., 2000. С. 181.]. Разумеется, духовную и историческую ценность этих национальных святынь ни в каких цифрах выразить нельзя. Из этих средств на закупку хлеба правительством был затрачен 1 млн. золотых рублей, тогда как американская благотворительная организация АРА в 1921–1923 годах израсходовала на помощь голодающим в России 137 млн. золотых рублей [БСЭ, 1-е изд. М., 1930. Т. 3. С. 191.]. В том же голодном 1921 году большевицкое правительство израсходовало 1,8 млн. рублей золотом на покупку за границей 60 тысяч комплектов кожаного обмундирования для чекистов, а в 1922 году продало за границу 50 млн. пудов хлеба – хотя голод продолжался [РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 3. Д. 325. Л. 1-2. – Цит. по: Арутюнов А. Указ. соч. Т. I. С. 388; Т. II. С. 29.].

Ленинское "сражение с черносотенным духовенством" в связи с изъятием церковных ценностей вылилось в 1414 столкновений верующих с войсками только к ноябрю 1922 года [Правда. 1922. 17 ноября.]. Показательные процессы против духовенства прошли в апреле-мае 1922 года в Москве и Петрограде. В числе приговоренных к расстрелу 13 августа был убит митрополит Петроградский Вениамин (Казанский). В тюрьмах и ссылке концу 1924 года находилось около 70 архиереев – более половины оставшегося в живых епископата [История Русской Церкви. Т. IX. С. 90, 116].

Патриарх был в мае 1922 года заключен под домашний арест в Донском монастыре, затем подвергся допросам и шантажу в тюрьме с угрозой новых расстрелов духовенства. Так власти добились от него в июне 1923 года заявления с отмежеванием «как от зарубежной, так и от внутренней монархически-белогвардейской контрреволюции» со словами: «Я отныне советской власти не враг» [Акты Святейшего Патриарха Тихона. С. 281.]. Но это не значит, что его удалось сделать "другом" этой власти.

В прежние времена наши святые преподобный Сергий Радонежский и Патриарх Гермоген имели перед собой врага внешнего, четко определяемого (татары, поляки) – и с другой стороны православный народ. Теперь же раскололась активная часть самого российского общества, обманутого посулами врагов и утратившего четкие православные критерии добра и зла. И российская интеллигенция, и значительные массы народа, и Белое движение (к тому времени потерпевшее поражение), и немалая часть самого духовенства – не обрели еще тогда духовного видения причин катастрофы и путей выхода из нее. Поэтому в таких условиях Патриарх был вынужден отказаться от политической борьбы – ради сохранения возможности духовной борьбы за Церковь и за возвращение народа к вере на уроках посылаемых испытаний.

Патриарх Тихон понимал, что революция попущена нам за наши же грехи, по нашей слепоте, поэтому она требует внутреннего изживания, которому Церковь, оставаясь на русской земле под большевицкой оккупацией, могла способствовать, лишь не будучи политически «ни "белой", ни "красной" Церковью» (как он выразился в 1923 году в своем "покаянном" заявлении после освобождения из-под ареста). Но защиту Церкви он считал своей главной задачей и затем неоднократно направлял властям протесты против преследований [Там же. С. 337.].

Дело усугублялось тем, что одновременно с гонениями на стойкую часть Церкви большевики поощряли так называемое "обновленчество" (во главе с евреем-протоиереем А.И. Введенским, запрещенным в служении), принимавшее «религиозно-нравственную правду октябрьского социального переворота». Оно не только признало богоборческую власть "властью от Бога", но и стремилось "модернизировать" Церковь: в частности, обновленцы предложили снятие монашеских обетов с епископов, второбрачие духовенства, допущение женщин до рукоположения в священный сан, даже пересмотр догматов о грехопадении и искуплении... В мае 1923 года обновленцы провели "второй поместный собор" в захваченном храме Христа Спасителя в Москве и "лишили сана" Патриарха Тихона, завладев к тому времени большей частью храмов (90 % в Петрограде).

Собственно говоря, это была еще одна форма борьбы власти против Церкви: с помощью отступников внутри нее самой. Советская власть оказывает обновленцам всестороннюю поддержку, в том числе репрессиями против истинного духовенства. Обновленцев поддержал и Константинопольский Патриархат – давний инструмент мiровой закулисы (во главе его с начала ХХ века стояли масоны, такие, как патриарх Мелетий, занесенный даже в масонский энциклопедический словарь).

В 1925 году создается "Союз безбожников СССР" под руководством Губельмана-Ярославского, который вошел в "Интернационал пролетарских свободомыслящих". Разворачивается столь кощунственная наглядная агитация против Божией Матери и Христа, что мы не можем ее даже пересказать. В эти же годы (1925–1926) Ватикан пытается через кардинала-иезуита д’Эрбиньи войти в "конкордат" с большевиками против "реакционного" Православия.

Всех этих противников Русской Православной Церкви большевики используют для давления на Патриарха, добиваясь от него еще большей "лояльности". Однако он не сдавался – во многом благодаря стойкости большей части поддерживавшего его народа. Многие верующие считали, что именно чекисты, видя, что от Патриарха никаких существенных уступок более не добиться, помогли ему умереть в марте 1925 года, одновременно опубликовав подложное [Совместные исследователи установили: «Так называемое «завещательное  послание» Патриарха Тихона от 7 апреля [н. ст.] 1925 года не было подписано Патриархом и не может быть признано подлинным. К практике опубликования посланий и «интервью» Патриарха, которые были изначально изменены по сравнению с авторскими или аннулированы Патриархом, ГПУ уже прибегало не раз. В данном случае ГПУ ожидало смерти Патриарха и рассчитывало внести раскол в среду «тихоновского» епископата». Сравнение текстов «завещания» и последующей «декларации о деятельности советской власти» митрополита Сергия показывает, «что автором текстов и «завещания» и Декларации был сотрудник ГПУ [Тучков]», - доказывает Д. Сафонов (www.pravoslavie.ru/archive/patrikhon-zaveschanie3.htlm).] "завещание" с призывом к поддержке советской власти. На замену ему в церковное руководство в нарушение канонов выдвигают "лояльных попов" (как выражался Троцкий) и прежде всего сломленного в заключении временного заместителя третьего Местоблюстителя Патриарха Тихона – митрополита Сергия (Страгородского), выпустившего 16/29 июля 1927 года подготовленную ГПУ "декларацию" от имени новосозданного «с разрешения власти» «временного Священного Синода», десять членов которого также подписали этот текст [Текст Декларации доступен в интернете, напр.: www.voskres.orthdoxy.ru/archive2/172999.html.]. Хотя еще были живы все три Местоблюстителя, назначенных Патриархом, и митрополит Сергий не мог обходить их законные права.

Если Патриарх Тихон был вынужден заявить лишь об отказе от политической борьбы с советской властью (без призывов к поддержке ее), то митрополит Сергий, отказавшись от аполитичности, призвал (курсив далее наш) «не на словах, а на деле» показать «лояльность к Советской власти», «не только из страха, но и по совести». Он даже заявил о совпадении интересов Церкви и Советской России, «радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот... или просто убийство из-за угла, подобное варшавскому [имеется в виду, что в том же году юноша-эмигрант Б.С. Коверда застрелил в Варшаве советского дипломата Войкова, соучастника убийства Царской семьи. – М.Н.], сознается нами как удар, направленный против нас». Митрополит Сергий выразил богоборческой власти «всемерную благодарность за... внимание к нуждам православного населения» и потребовал от эмигрантского духовенства подписок о «полной лояльности к советскому правительству», главное же – он стал запрещать в служении несогласных с этой "декларацией", а таковых было в Церкви большинство. Это давало повод и власти преследовать их "законно" как контрреволюционеров. Десятки епископов увидели в этом измену Церкви – и вышли из подчинения Сергию.

Так окончательно оформилась Катакомбная Церковь, полностью отрицающая советскую власть и ее нормы (регистрацию новорожденных, прописку, официальную работу, деньги и т.д.). Начало ей положило упомянутое январское воззвание (1918) Патриарха Тихона, а организационную форму ей придал митрополит Иосиф (Петровых), хотя были и не связанные с ним ветви. Это было уникальное духовное явление: длящийся подвиг многолетнего противостояния богоборческому большевизму миллионов православных людей – противостояния до смерти.

Лишь на фоне этих репрессий можно представить себе всю силу веры в России, которая устояла в этом испытании.

Такая ненависть и одержимость, с которой большевики стремились уничтожить Церковь, выдает истинную причину их действий: это была не политическая необходимость, как они утверждали, а сатанинская похоть разрушения. К тому же они выступили не только против заповедей Христа о любви и милосердии («милосердие – измена революции»), но даже против десяти заповедей:

1. Первая заповедь гласит: «Я, Господь Бог твой; чтобы не было у тебя других богов, кроме Меня». – Вместо этого у коммунистов: "бога нет" (а значит нет и абсолютной нравственной точки отсчета, все относительно).

2. Вторая: «Не сотвори себе кумира» (идола). – Вместо этого у коммунистов поклонение марксистским кумирам-богоборцам, чьи имена и изображения покрыли всю землю России. И себя коммунистические вожди видели в роли таких кумиров: уже с 1919 года скульптуры Ленина устанавливались во многих городах России, городок Пришиб переименовали в Ленинск, Гатчину – в Троцк. Из набальзамированного трупа Ленина сделали "мощи" для поклонения, причем православный архитектор Щусев, видимо, намеренно соорудил ему мавзолей по типу Пергамского алтаря, который был центром сатанинского культа; схожая четырехугольная башня описана Геродотом у вавилонян для идола "Вил", которого упоминал пророк Даниил (14: 3–4) [Фомин С. Вокруг алтаря сатаны// Вече. Мюнхен, 1993. № 49.].

Марксистская партия попыталась противопоставить Православию эрзац собственной "материалистической религии" с революционными "пророками" и "мучениками", революционными праздниками вместо церковных. Вместо церковных Таинств, сопровождавших рождение, жизнь и смерть человека вводились соответствующие атеистические "гражданские" ритуалы... И даже вместо Бога  некоторые большевики-"богостроители" (Луначарский, Базаров, Богданов, Горький) пытались придумать материалистический эрзац и объявили марксизм "религиозной системой".

При этом обожествлялась сама всемогущая "партия чудес", требовавшая беспрекословной веры, что хорошо видно из откровений видного большевика Ю.Л. Пятакова:

«Когда мысль держится за насилие, принципиально и психологически свободное, не связанное никакими законами, ограничениями, препонами, – тогда область возможного действия расширяется до гигантских размеров, а область невозможного сжимается до крайних пределов, падает до нуля. Безпредельным расширением возможного, превращением того, что считается невозможным, в возможное, этим и характеризуется большевистская коммунистическая партия... Это есть черта, глубочайше отличающая нашу партию от всех прочих, делающая ее партией "чудес". Большевизм есть партия, несущая идею претворения в жизнь того, что считается невозможным, неосуществимым и недопустимым...

Ради чести и счастья быть в ее рядах мы должны действительно пожертвовать и гордостью, и самолюбием, и всем прочим... Категория обыкновенных людей не могут сделать мгновенного изменения, переворота, ампутации своих убеждений. Но... мы ни на кого не похожи... Проникаясь мыслью о насилии, мы направляем его на самих себя, и если партия того требует... актом воли сумеем в 24 часа выкинуть из мозга идеи, с которыми носились годами... В прибегании к этому насилию с целью сломать себя и быть в полном согласии с партией и сказывается суть настоящего идейного большевика-коммуниста... Да, я буду считать черным то, что считал и что мне могло казаться белым, так как для меня нет жизни вне партии, вне согласия с нею» [Валентинов Н. Пятаков о большевизме // Новый журнал. Нью-Йорк. 1958. № LII. С. 151-153.]  (курсив в оригинале).

3. «Не произноси имени Господа Бога твоего всуе». – Вместо этого запрета всем основоположникам марксизма-ленинизма (и особенно Ленину) было присуще кощунственное поношение Бога.

4. «Помни день субботний, чтобы проводить его свято...». В христианскую эпоху таким днем стало воскресенье в память о Воскресении Христа. – Вместо этого коммунисты с 1929 года по 1940-й ввели шестидневку для отмены христианской недели. (Еще идеологи Французской революции с той же целью пытались ввести декады – десятидневки.) В летосчислении выражение "от Рождества Христова" заменили на "нашу эру", на II съезде Союза воинствующих безбожников в 1929 году (под лозунгом "Через безбожие – к коммунизму") попытались вообще ввести новое летосчисление: от Октябрьской революции...

5. «Чти отца твоего и матерь твою...» . – Вместо этого у коммунистов требование отречения от родителей и их предательства ради дела партии (культ Павлика Морозова). Претворяя в жизнь положение "Манифеста" Маркса-Энгельса об «общественном воспитании всех детей», Бухарин в своей "Азбуке коммунизма" утверждает, что право родителей на воспитание детей «с социалистической точки зрения ни на чем не основано», ибо ребенок «принадлежит обществу – человеческому роду» [БухаринН., Преображенский Е. Азбука коммунизма. Харьков, 1925. С. 273.].

6. «Не убий». – Вместо этого у коммунистов расстрелы невинных заложников и уничтожение целых сословий. Поэт Багрицкий как всегда откровенен в своем выражении господствующей морали: «А если прикажет солгать, – солги. / И если прикажет убить, – убей»...

7. «Не прелюбодействуй». – Вместо этого коммунисты, напомним, уже в "Манифесте" собирались «ввести вместо лицемерно прикрываемой общности жен официальную, открытую». Декретом о семье и браке, принятым в сентябре 1918 года для "революционизирования семьи" и разрушения "буржуазной морали", отменялся церковный брак и признавался лишь гражданский, для его расторжения было достаточно заявления одного из супругов.

Видная большевичка А.М. Коллонтай учила, что «семья перестает быть необходимостью как для самих членов семьи, так и для государства» [Колонтай А. Семья и коммунистическое государство. М.-Пг., 1918. С. 9.]; пропагандировала теорию, что в коммунистическом обществе удовлетворить половую потребность будет так же просто, как выпить стакан воды. «Выделение "любящей пары", моральная изоляция от коллектива, в котором интересы, задачи, стремления всех членов переплетены в густую сеть, станет не только излишней, но и психологически неосуществимой... Пролетарская идеология дорожит главным образом тем, чтобы данные свойства [любви]... проявлялись бы в общении не только с одним избранником сердца, но и при общении со всеми членами коллектива... Таков идеал любви-товарищества, который выковывается пролетарской идеологией, взамен... супружеской любви буржуазной культуры» [Колонтай А. Дорогу крылатому эросу! // Молодая гвардия. М., 1923. № 3. – Цит. по: Марксистский феминизм. Коллекция текстов А.М. Колонтай. Россия, 2003. С. 290-291.].

8. «Не укради». – Вместо этого у коммунистов: "грабь награбленное"; уголовные преступники были провозглашены "социально близкими".

9. «Не произноси на другого ложного свидетельства». – Вместо этого у коммунистов: ради дела коммунизма «надо... пойти на все и всяческие жертвы, даже – в случае надобности – на всяческие уловки, хитрости, нелегальные приемы, умолчания, сокрытие правды...» [Ленин В.И. Полн. собр. соч. М., 1963. Т. 41. С. 38]; «мы говорим, что наша нравственность подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата» [Там же. Т. 41. С. 309.] (Ленин).

10. «Не пожелай жены ближнего твоего, не желай дома ближнего твоего, ни поля его... и вообще ничего, что принадлежит ближнему твоему». – Вместо этого зависть к чужому имуществу была положена в основу марксизма.

Даже если бы коммунистам и удалось построить такими методами обещанное "светлое будущее" – оно было бы рассчитано на глубоко аморальных потомков, готовых оправдать своим земным "раем" все многомиллионные человеческие жертвы, положенные в его фундамент. Однако на таких принципах не могло бы существовать ни одно государство: они являют собой полное беззаконие. В основе всего этого лежит идея, что коммунистическое "добро" может быть осуществлено через временно используемое зло – вот в чем суть обмана сатаною большевиков, искренне поверивших в марксизм. «Марксизм и коммунизм есть наиболее полное выражение еврейского (сатанинского) духа» [Источник. М., 1996. № 4. С. 117.], – считал философ А.Ф. Лосев, хотя, конечно, в царстве самого антихриста этот дух будет выражен еще полнее.

У основоположника марксизма в молодости подражание антихристу выражалось и в откровенной форме, – например, в стихотворении-молитве "Прометей" [См.: Назаров М.В. Тайна России. С. 593.]. Вообще поразительно, сколько проговорок о сатанинской сути большевизма можно найти у большевицких классиков, например, у Маяковского: «Товарищ Ленин, я вам докладываю / не по службе, а по душе. / Товарищ Ленин, работа адовая / будет сделана и делается уже!  (курсив наш).

Неудивительно, что одним из важнейших символов большевизма стала (видимо, Божиим попущением, для саморазоблачения) введенная Троцким масонская красная пятиконечная звезда в красной армии. Она «относится к общепринятым символам масонства», имеет связь с традицией каббалы и «восходит к "печати Соломона", которой он отметил краеугольный камень своего Храма» [Internationales Freimaurer-LexiKon. Wien, 1923. S. 204, 483, 809, 1192-1193.], – объясняет масонский словарь; в этом восстановленном храме и воссядет антихрист... (Троцкий знал о масонском значении пентаграммы, ибо в течение года изучал масонство в одесской тюрьме: «Думаю, что это имело значение для всего моего дальнейшего идейного развития» [Троцкий Л. Моя жизнь. Опыт автобиографии. Берлин, 1930. С. 143-147.], – признавал он; затем он получил масонское посвящение в одной из парижских лож, – сообщает масонский источник [ЦХИДК. Ф. 729. Оп. 1. Д. 19. Л. 145-146. – Цит. по: Соловьев О.Ф. Масонство в мировой политике ХХ века. М., 1998. С. 234.].)

Скрещенные серп и молот (ложный крест), используемые в советском гербе, тоже символичны. Серп – древний символ смерти, ассоциирующийся в Новом Завете с последней "жатвой". Молот в языческих религиях был атрибутом верховного божества грома, молнии и огня, а в Новое время принят масонством как инструмент построения Храма Соломона (в смысле «символической обработки грубого камня» – человеческого материала) и как символ власти мастера ложи [Internationales Freimaurer-LexiKon. S. 665.].

Из всего этого нельзя не видеть, что антихристианский пафос большевизма (изуверские казни духовенства, глумление над иконами и мощами святых, памятник Иуде-предателю) преследовал не цель создания "лучшего строя", а не всегда осознаваемую исполнителями сатанинскую цель кощунственного убийства православной России.

5. Ритуальное убийство Помазанника Божия

Кощунственный антихристианский дух большевиков не мог не проявиться и в убийстве Царской семьи. Это решение было не столько политическим (как утверждали большевики: мол, чтобы Царь не стал "знаменем" для белых), сколько символическим апофеозом революции и местью династии Романовых. Об этом свидетельствует уже то, что тогда убили и всех других захваченных лиц, имевших родственную связь с династией, – всего 17. (Исключение сделали для семьи "героя" Февральской революции – Великого Князя Кирилла Владимiровича: он благополучно жил c женой и сыном в Финляндии до 1920 года, а его мать и братья оказались в Кисловодске, где даже посещали театр вместе с большевицким комиссаром и были отпущены им на территорию Белой армии с поддельными документами, «как будто они командированы по делам совдепа» [Кшесинская М.Ф. Воспоминания. М., 1992. С. 198-205.].)

Кроме того, даже после формального отречения, вырванного у Царя обманом и революционным насилием (и потому юридически не значимого), Николай II все еще оставался Помазанником Божиим – этого качества, получаемого через особое церковное Таинство, его никто лишить не мог. Поэтому в Екатеринбурге убили не "гражданина Романова" (как приходится слышать по сей день), а последнего Помазанника Третьего Рима, и это имело исторически-переломный смысл для всего человечества – независимо от того, сознавали это или нет другие народы и рядовые исполнители убийства.

Однако религиозные противники христианства этот смысл сознавали: как кульминацию своей двухтысячелетней борьбы против Христа и удерживающей православной власти. Они еще до революции печатали новогодние открытки, на которых раввин держит жертвенного петуха с головой Государя Николая II, с подписью по-еврейски: «Это мое жертвоприношение». И есть немало признаков их сознательного участия в убийстве Царской семьи, хотя и масоны-февралисты, и большевики, и их западные покровители, и правители посткоммунистической РФ постарались скрыть улики. Но даже косвенные факты говорят сами за себя. Повторим их для будущих исследователей.

1. Если Временное правительство хотело "обезопасить" Царскую семью ее арестом, как утверждал Керенский [А.Ф. Керенский обладал явной еврейской внешностью и по ряду свидетельств, заслуживающих доверия, его отцом был еврей Кирбиц (Воейков В.Н. С Царем и без Царя. М., 1994. С. 198-199).], то ее следовало переправить к родственникам в Европу, а не в Сибирь, откуда даже связь с заграницей была невозможна. По достоверному свидетельству, Керенский, тогда еще министр юстиции, в разговоре с адвокатами в ответ на вопрос, что ждет Царя, «проведя указательным пальцем левой руки по шее, сделал им энергичный жест вверх. Я и все поняли, что это намек на повешение. – Две, три жертвы, пожалуй, необходимы! – сказал Керенский» [Корбачевский Н.П. Что глаза мои видели. Ч. 2. Революция и Россия. Берлин, 1921. Т. II. С. 121-122.].

2. Большинство членов Временного правительства были масонами [Dictionnaire universel de la franc-maconnerie. Paris, 1974. P. 1166.] и оно пришло к власти при поддержке правящих "братьев" в странах Антанты. Без консультаций с ними, тем более в условиях совместной "демократической" Мiровой войны, ни одного важного решения Временное правительство не принимало. Более всего оно было связано с французским атеистическим масонством, в котором практикуются ритуалы символического убийства монарха, что и реально было совершено во Французской революции, подражанием которой стала революция в России. Орган "Великого Востока" Франции проводил такую параллель: «Как и Людовик XVI, Николай несет ответственность за своих предков, организовавших строй... Он более, чем символ, он – олицетворение существующих порядков, искупительная жертва всех ошибок и преступлений» [L᾿Acacia. Paris. 1906. Juillet-dec. P. 16. – Цит. по: Соловьев О.Ф. Указ. соч. С. 45-46.]  (курсив наш).

Представителем Франции при правительстве Керенского в июле 1917 года был назначен дипломат для специальных поручений масон Зиновий Пешков (усыновленный    М. Горьким брат Я. Свердлова, еще в 1904 году эмигрировавший); Керенский наградил его орденом Св. Владимiра  4-й степени [Носик Б. Русские тайны Парижа // Время и мы. М.-Нью-Йорк, 2001. № 150. С. 244-245.]. Позиция же западных масонских союзников в этом вопросе проявилась уже в том факте, что они отказались принять в своих странах свергнутого Царя, несмотря на то, что он до конца был верен союзным обязательствам. Отказался даже родственник, английский король Георг V, под давлением премьера Ллойд Джорджа.

3. Международное и российское еврейство также не могло оставаться равнодушным к дальнейшей судьбе "антисемитского" Царя (даже менее важных "антисемитов" всегда наказывали – в России, например, в те же годы сразу постарались уничтожить всех, причастных к делу Бейлиса, и многих черносотенцев). К тому же если учесть, сколько средств и ненависти вложил в сокрушение православной России руководитель еврейского финансового мiра в Америке Шифф, можно предположить, что после победы он и его единоверцы горели желанием придать сокрушению удерживающей христианской государственности должное ритуальное значение, предписанное "Шулхан арухом": надругаться над Помазанником Божиим и его семьей.

В этой связи нуждается в расследовании сообщение, что в 1917 году была организована тайная англо-американская миссия в Россию якобы "для спасения Царской семьи", для чего правительства США и Англии дали по 75 000 долларов банку "Кун, Леб и Ко", руководимому Шиффом [Русская жизнь. Сан-Франциско. 1970. 15 дек.; Documents Show U.S. Bid to Rescue Csar // Detroit Free Press. Dec 16. P. 6-B. – См.: Эпперсон Рольф. Указ. соч. С. 143-144.].

Большевицкое руководство было вполне удобным партнером в осуществлении такой цели: в нем главную роль играли евреи, давно сотрудничавшие с еврейской мiровой закулисой – и в эмиграции, и при финансировании революции, и при возвращении в Россию весной 1917 года, и после захвата большевиками власти. В большевицкой Москве связь осуществляли специальные агенты Антанты: Локкарт и Садуль, в августе 1917 году для этого прибыла и американская "миссия Красного Креста", которая документально описана в книге профессора Саттона "Уолл-стрит и большевицкая революция". Не эта ли группа дельцов была той самой "спасательной миссией", на которую Шифф получил англо-американскую субсидию? Вряд ли у большевиков, начавших тогда же войну против Православия, были какие-либо причины для отказа своим финансистам в таком "приятном пустячке", как расправа с православным Царем.

Характерно и то, что с большевицкой стороны ведущую роль в цареубийстве сыграл не главный палач по должности (Дзержинский), а председатель ВЦИК Свердлов: возможно, поскольку к посредничеству между большевиками и международным еврейством был причастен и упомянутый брат Свердлова, З. Пешков, в качестве эмиссара Антанты по особым поручениям. Не только в 1917 году у Керенского, но и в 1918-м Пешков вновь побывал в Москве «по поручению французских властей... у него по служебным делам состоялась встреча с Я.М. Свердловым» [www.derkovich-zametki.com/Nomer6/Etingerl.htm.], - сообщает еврейский ученый Я. Этингер со ссылкой на свидетельство сводного брата Свердлова. Даже если братья-евреи, коммунист и масон, не любили друг друга, это не могло помешать их взаимопониманию в ненавистном отношении к Царю, – что подкреплялось и секретным решением руководства Антанты закулисно поддержать большевиков против белых. (В архивах французской полиции также имеется донесение 1922 года о том, что З. Пешков «находится в сношениях с большевиками... он это делал якобы для нужд 2-го бюро» французского генштаба и этим «объясняют его влиятельное положение в министерстве иностранных дел» [Цит. по: Носик Б. Указ. соч. С. 251-252.].)

Видимо, не случайно Пешков затем появляется у белых в Сибири при французском генерале Жанене (главнокомандующем сибирскими войсками Антанты), который выдал Колчака на расстрел и вместе с англичанами участвовал в вывозе материалов следственного дела Н.А. Соколова и вещественных доказательств (при этом значительная их часть исчезла). Возможно, многие улики были уничтожены сразу же по занятию белыми Екатеринбурга, поскольку сначала расследование местными властями было поручено февралисту  И.А. Сергееву, которого генерал М.К. Дитерихс в своей книге характеризует как «сына крещеного еврея» и «сторонника евреев Керенских», не заинтересованного в тщательном расследовании столь "реакционного" дела и шесть месяцев его затягивавшего, за что и был отстранен Колчаком от работы [Дитерихс М.К. Убийство Царской семьи и членов Дома Романовых на Урале. Буэнос-Айрес, 1979. Ч. I. С. 129-130.]. (Деятельность Пешкова в те годы в России по сей день остается тайной, – считает исследователь его биографии, израильский автор М. Пархомовский, однако она явно не была направлена на помощь белым. И в 1920 году Пешков и его французская миссия при армии генерала Врангеля «сговаривались с оппозиционными правительству [Врангеля] группировками» [Пахомовский М. Книга об удивительной жизни Ешуа Золомона Мовшева Свердлова, ставшего Зиновием Пешковым, и необыкновенных людях, с которыми он встречался. Иерусалим, 1999. С. 137.].)

4. Тайну возможной причастности Шиффа к цареубийству белый следователь Соколов пытался раскрыть в эмиграции. Его друзья утверждали, что ему удалось подтвердить контакт Свердлова с Шиффом в деле о цареубийстве [Царский Вестник. Белград, 1939. № 672; хотя конкретное описание этого в данной публикации может быть неточным.]. Не в этих ли изысканиях была причина загадочной смерти сорокалетнего Соколова накануне поездки в Америку, где он намеревался выступить свидетелем на суде автопромышленника Г. Форда, вступившего в конфликт с еврейским финансовым мiром и в частности с банкирским домом "Кун, Леб и Ко", основанным Шиффом? Затем и Форд, после нескольких покушений и под угрозой банкротства, был вынужден извиниться перед банкирами за свой "антисемитизм". Судьба же упомянутых доказательств из архива Соколова неизвестна. Его неоконченная книга "Убийство Царской Семьи. Из записок судебного следователя Н.А. Соколова" была издана посмертно либерально-масонскими кругами князя Н. Орлова и, скорее всего, судя также и по подзаголовку, была подвергнута сокращениям и вставкам с искажением выводов и авторского отношения к Царской Семье, которое у верноподданного монархиста Соколова не могло быть пренебрежительным [Миронова Т. Кто был автором книги «Убийство Царской Семьи» Н.А Соколова // Русский Вестник. 2003. № 26. С. 14-15.].

5. Доказано, что в советской России решение об убийстве Царской семьи было принято не на Урале (как потом долго утверждали в целях дезинформации), а большевицкой верхушкой в Москве; указания местным исполнителям давал Свердлов (неспроста его имя потом дали именно этому уральскому городу). Руководителями в Екатеринбурге тоже были евреи: уральский областной военный комиссар Голощекин и член областной коллегии ЧК и комендант "Дома особого назначения" Юровский. По оценке Дитерихса, в Уральском Совете из 12 членов 8 или 9 были евреями, включая его председателя Белобородова [См.: Независимая газета. 1998. 17 июля.]. Таким образом, высока вероятность наличия в их числе лиц, связанных (лично или через родственников) с иудейскими кругами, заинтересованными в ритуальном убийстве. О наличии секретного плана, который не доверили даже шифрованному телеграфу, говорит то, что Голощекин как доверенное лицо Свердлова накануне расправы лично съездил за указаниями в Москву; он же дал приказ сжечь тела, а потом увез в Москву Свердлову три таинственных ящика.

6. Возможно, этими "местными еврейскими удобствами" и диктовалось последовавшее 6 апреля 1918 года решение Свердлова перевезти Царя с семьей из Тобольска в Екатеринбург. Никакого объяснения Свердлов не дал даже исполнителю, комиссару Яковлеву, кроме строгого приказа: доставить Царя живым. Однако поскольку его убийство было заранее задумано большевиками, это проще было сразу сделать в Тобольске, послав туда вместо Яковлева надежную расстрельную команду. Значит замышлялось не просто убийство, а нечто иное, что потребовало иного места и способа исполнения – в Екатеринбурге.

Для этого был избран так называемый Ипатьевский дом, купленный инженером Н.Н. Ипатьевым в том же 1918 году – несмотря на российскую смуту. Так заявил Ипатьев белому следствию, хотя прописан был в этом доме как минимум с 1912 года (впрочем, быть прописанным не значит быть владельцем). Во всяком случае, как раз незадолго до приезда Царской семьи дом стали называть Ипатьевским [Многие авторы обращают внимание на возможную неслучайность символического совпадения мест начала и конца династии Романовых (Ипатьевский монастырь – Ипатьевский дом). Было ли это замыслено убийцами в виде каламбура (и для этого была оформлена покупка дома Ипатьевым) или оказалось промыслительным совпадением – нам трудно судить, одно не исключает другого. Отметим также, что в христианской Церкви почти все святые с именем Ипатий были мучениками, Ипатьевский монастырь в Костроме основан во имя участника первого Вселенского Собора священномученика Ипатия Гангрского; а убийство Царской семьи произошло в день памяти первого русского, убитого самодержца святого Великого Князя Андрея Боголюбского, убитого в результате заговора с участием иудеев.]. Он сообщил, что к моменту реквизиции дома большевиками в нем жили его «знакомые из Петрограда»; в некрологе Ипатьеву (умершему в 1938 году в Праге) указано, что в подвале, где была убита Царская семья, до ее приезда размещалась фирма "Макшеев и Голландский". Ф.Ф. Макшеев был затем в эмиграции известным масоном, фамилия второго владельца тоже весьма красноречива, как и фамилия жены Ипатьева (Гельцер) и его родственницы Поппель (ей было доверено владельцем получить ключи от дома у большевиков), – все это указывает на круг возможных «знакомых» Ипатьева, проживавших в доме накануне цареубийства. Белым следствием в доме был найден обрывок бланка на еврейском языке "Органа Центрального комитета еврейской коммунис..." – дальнейший текст оборван. Причем один из самых влиятельных членов Уральского Совета, П. Войков (потом лично участвовавший в сжигании тел), хорошо знал Ипатьева и бывал у него в гостях [См подробнее: «…И даны будут жене два крыла». Сост. С.В. Фомин. М, 2002. С. 358-415.]. Подобные детали также свидетельствуют о среде, пригодной для тайного плана ритуального цареубийства, начиная с соответствующей подготовки «знакомыми» Ипатьева места жертвоприношения.

7. Несомненно, что оставленные на месте убийства надписи сделаны теми, кто сознавал ритуальный смысл этого действа именно в иудейском значении. Одна из надписей, на немецком языке, является парафразой стихотворения Гейне об убийстве последнего вавилонского царя Валтасара за то, что он осквернил своими устами еврейские священные сосуды (Дан. 5). Имеют ли сходный смысл нерасшифрованные цифровые обозначения? Вполне правдоподобна тщательная и взвешенная трактовка Энелем значения третьей, каббалистической надписи, сделанной теми же чернилами буквами из трех языков: «Здесь, по приказу тайных сил, Царь был принесен в жертву для разрушения Государства. О сем извещаются все народы» [Энель. Жертва. Новый Сад, 1925.]. Известна похожая надпись, оставленная евреями на месте одного политического убийства в Палестине в 1942 году [См.: Русь Православная, СПб., 1998. № 4.]; у евреев издавна принято надписание "вины преступника" на месте казни – оно было сделано на трех языках и на кресте распятого Иисуса Христа (Мф. 27:37; Лк. 23:38: Ин. 19:19–22).

8. В еврейской традиции главные жертвоприношения совершаются в виде сожжения. Царскую семью организаторы убийства тоже решили сжечь, хотя практической необходимости в этом не было (чтобы белые не нашли останки, их проще было увезти подальше от города и скрыть по отдельности в разных местах: глубоко в земле, в трясине и т. п.). Согласно "Еврейской энциклопедии", в еврейском жертвоприношении только умерщвление жертвы «может быть совершено всяким израильтянином, для остальных же действий необходим непременно священник» [Еврейская энциклопедия. Т. 7. С. 561.]. Имел ли к этому отношение некий «еврей с черной, как смоль, бородой», которого очевидцы видели в те дни в районе уничтожения тел вместе с красноармейцами, приехавшими из Москвы? (О нем упоминается в книге участника следствия английского журналиста Р. Вильтона [Вильтон Р. Последние дни Романовых. Берлин, 1923. С. 80.].) Был ли такой человек в составе американской "миссии Красного Креста"?

9. Трудно оставить без внимания и упомянутые три ящика, которые отвез Свердлову Голощекин. Опубликовано немало свидетельств [См.: «…И даны будут жене два крыла». С. 335-353.] о привезенной в Москву голове Государя и других членов семьи: от показаний П.З. Ермакова [Комсомольская правда. М., 1997. 25 нояб.], участвовавшего в уничтожении тел, до недавнего сообщения об обнаруженной описи вещей, хранившихся в ленинской комнате Кремля, где упоминается «банка с заспиртованной головой Николая II» [Аргументы и факты – Новости. М., 1996. № 21/62. 27 янв. Вскоре после опубликования этого сообщения Л.Е. Болотиным оно безследно исчезло из архива агентства, которое отказывается выдавать какие-либо справки. См.: «…И даны будут жене два крыла». С. 347-351. ].

Предъявление голов убитых как своеобразная форма отчетности у большевиков практиковалось и в ряде других случаев. Но, возможно, головы Царской семьи были тогда привезены не просто в виде отчетности. В еврейской Мишне описывается использование терафимов – голов от ритуально убитых людей, для чего «писали на золотой пластинке название какой-нибудь нечисти и  полагали  эту пластинку под язык головы», и голова "вещала", – об этом в свое время напоминал о. Павел Флоренский, ссылаясь на книгу  еврейского профессора Д.А. Хвольсона (эти тексты Флоренского были включены В.В. Розановым в книгу "Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови" [См.: Розанов В.В. Сахарна. М., 1998. С. 359.]).

Что стало в дальнейшем с головами Царской семьи – неизвестно. Посткоммунистическая власть РФ (преемница большевицкой) не раскрыла всех архивов и постаралась пресечь утечку информации о голове Государя, – может быть, опять-таки по причине множества евреев в нынешнем правящем слое и их связей с международным еврейством. Не исключено, что именно с целью дезинформации и были устроены похороны "екатеринбургских останков" в С.-Петербурге в 1998 году (мол, тела Царской семьи найдены целыми – значит, ни ритуального сожжения, ни отсечения и увоза глав не было). Это должно опровергнуть "антисемитские" выводы следователя Соколова и генерала Дитерихса [Этот вопрос  мы уже  рассмотрели в книге «Тайна России», здесь повторим вкратце. На «екатеринбургских останках» нет следов их порубки и отделения голов, попыток сожжения и растворения кислотой, что противоречит тем фактам, установленным белым следствием (порубленные и обожженные кости и корсеты с драгоценностями). так и показаниям участников расчленения и сожжения тел (Войков, Родзинский, Ермаков). На черепе, приписываемом Императору, нет следа (костной мозоли) от удара саблей в молодости. Так называемая «Записка Юровского» противоречит доказанному свидетелями хронометражу событий тех дней и служит иной цели: смягчить суть злодеяния и выдать ложную версию, поэтому она и написана рукою историка-большевика М.Н. Покровского. Генетическая экспертиза «екатеринбургских останков» проводилась в заграничных лабораториях, причем образцы костной ткани можно было взять и из захоронений других членов династии. Независимые эксперты японского Института судебной экспертизы в 2001 году (на основе подлинных частиц крови Императора), как и Центра РАН по ДНК-идетификации (проведена его директором Л. Животовским в 2002 году в Калифорнии), - опровергли принадлежность «екатеринбургских останков» Романовым (Страна. Ru, 16.7.2002). Правительственная комиссия под руководством Б.Е. Немцова отказалась расследовать странную историю данного екатеринбургского захоронения (которого в 1918 году еще не было, а позже оно зачем-то вскрывалось), отвергла множество фактов и свидетельских показаний, противоречащих своей версии и ее главной цели: мол, всё «полностью исключает ритуальный характер убийства».

В доказательство своего утверждения комиссией высказаны такие аргументы: «Ни в одном примере «ритуальных убийств», проведенных В.И. Далем, нет таких действий убийц, как стрельба из пистолетов, убийство штыком армейской винтовки, попытка скрыть трупы в глубокой шахте, попытка уничтожить трупы взрывом гранат, сожжение трупов, использование серной кислоты, наконец, сокрытие трупов на малой глубине под проезжей частью дороги… Наличие на стене надписи на немецком языке… не дает оснований для утверждения о ритуальном характере», ибо «не имеется данных об участии Гейне в каких-либо иудейских религиозных течениях…» (Покаяние. Материалы правительственной комиссии по изучению вопросов, связанных с исследованием и перезахоронением останков Российского императора Николая II и членов его семьи. М., 1998. – Как можно видеть, уже название комиссии изначально содержало в себе требуемый результат «исследования».)].

10. Многие из остающихся вопросов можно было бы уточнить в государственных архивах США, Англии, Франции, но и там эта тема все еще засекречена. Видимо, мiровой закулисе правда о цареубийстве будет невыгодна до конца. Поражает также, сколько ложных слухов вокруг убийства Царской семьи было посеяно за все время с 1918 года вплоть до наших дней! Появлялись "спасшиеся" самозванки и самозванцы, публиковались лжесвидетельства, создавались художественные фильмы, выпускались книги о "спасшейся Царской семье и жившей в Грузии под надзором чекистов"... Топить выявившиеся крупицы правды в океане лжи – частый прием заметания следов исторических преступлений и отвода внимания от главного.

Похоже, что этой цели служит и развернувшаяся в 2002 году кампания (с участием профессора МГИМО В. Сироткина) по пропагандированию очередной 101-летней "Анастасии", имеющей право на триллионы долларов царских денег, якобы внесенных Государем Николаем II золотом в Федеральную резервную систему США в качестве 50 % ее активов при ее создании еврейскими банкирами! [См.: Архипов Ю. Операция «похоронить навечно» // Stringer М.., 2002. 15 июля; а также статьи в «Российской газете».]

В то же время еврейские "исследователи" екатеринбургской трагедии вместо хотя бы отмежевания от своих соплеменников-убийц как от изуверов, не отражающих цели всего еврейства, упорно отрицают их руководящую роль в цареубийстве как "антисемитские домыслы", замалчивая и искажая очевидные факты [См., например: Русский еврей. М., 1997. № 4.]. Так еврейский кагал всегда ведет себя, если есть что скрывать (так было и в деле Бейлиса). И это также служит косвенным доказательством всей серьезности поставленных вопросов.

6. Капитуляция в Мiровой войне для начала гражданской и причины поражения Белого движения

На фоне всего изложенного в этой главе можно задать вопрос и тем "патриотическим" авторам, которые утверждают, что «Белое движение по своей сути было такой же антинародной силой, как и большевизм» [Платонов О.А. История Русского народа в ХХ веке. М., 1997. Т. I. С. 564.]. Неужели – такой же «антинародной по сути», а не просто ущербной и слабой из-за своих ошибок, предательства Антанты и первоначального духовного непонимания причин революции (как этого не понимали поначалу даже члены Синода)? Нельзя не видеть, что отрицательные свойства красных и белых были совершенно разного нравственного качества.

Прежде всего, вспоминая ленинский лозунг "превращения империалистической войны в гражданскую", надо подчеркнуть, что братоубийственная смута изначально предусматривалась большевиками. И если в "Великую" (Первую мiровую) войну Россия потеряла убитыми и умершими от ран около 1,3 млн. человек [БСЭ завышает эту цифру, видимо, желая сгладить контраст. Точный подсчет приведен в книге: Головин Н.Н. военные усилия России в Мiровой войне. Париж, 1939. Т. I. С. 150.], то в столь желанную большевикам гражданскую войну потерь оказалось в десять раз больше: около 15 миллионов. Большевики и вышли поспешно из "империалистической" войны именно для того, чтобы успешнее вести гражданскую – против своего народа (это отметил Патриарх Тихон в своем послании к годовщине Октябрьского переворота).

Декрет о мире, провозглашенный на II Съезде Советов, и выход из войны большевиков не остановил боевых действий в Европе, а продлил их еще на год. Истощенная Германия перебросила войска на западный фронт, лихорадочно подпитывая их новыми ресурсами с оккупированной Украины. Бывший германский командующий Э. Людендорф признал в воспоминаниях, что от поражения уже в 1917 году Германию спасла лишь революция в России...

Статс-секретарь германского МИДа Р. Кюльман писал в конце 1917 года: «Мы не заинтересованы в том, чтобы поддерживать монархические идеи, которые воссоединили бы Россию. Наоборот, мы должны предотвратить консолидацию России настолько, насколько это возможно, следовательно, с этой точки зрения, мы должны продолжать поддерживать самые крайние левые партии... Большевики нуждаются в мире, чтобы упрочить свои собственные позиции; с другой стороны, это всецело в наших интересах и мы должны воспользоваться этим периодом, пока они у власти, который может оказаться коротким» [Germany and the Revololution in Russia. P. 129, 94.].

Соответственно немцы и в 1918 году продолжали финансировать большевиков для борьбы с их противниками (создававшимися белыми формированиями), но уже на основе новых жестких требований, главным из которых был так называемый Брестский мир.

В декабре 1917 года в Брест-Литовске за дипломатическим столом впервые в истории встретились представители высшего слоя одной монархической страны (католическо-протестантской) – и убийцы такого же высшего слоя другой монархии – православной. Немцы потребовали территории Польши и Литвы, часть Белоруссии, Латвии и Эстонии. Нарком иностранных дел Троцкий отказался (он был обязан США и Антанте, которым был невыгоден этот сепаратный мир); советская делегация покинула переговоры.

Воспользовавшись этим, 18 февраля немцы двинули войска вглубь России и предъявили ультиматум с более тяжелыми условиями. Согласно советской историографии, для обороны от их вторжения в эти дни началось формирование Красной армии. Однако установленный позже день ее рождения, 23 февраля, был как раз днем капитуляции большевиков: под давлением Ленина ЦК РСДРП(б) принял немецкие условия; в тот же день это решение утвердил ВЦИК. Ленин настоял на том, что для сохранения "завоеваний Октября" можно пожертвовать территорией.

3 марта 1918 года советская делегация подписывает мирный договор, соглашаясь на немецкую оккупацию Прибалтики, Украины и части Белоруссии; российские войска должны были также уйти из Финляндии, из Ардагана, Карса и Батума (которые передавались Турции); армия и флот подлежали полной демобилизации. (После этого даже левые эсеры, связанные с Антантой, вышли из СНК в знак протеста, и стали готовить антибольшевицкие акции.)

Опасаясь, что большевики поддадутся уговорам Антанты восстановить антигерманский фронт, в июне 1918 года немцы выделили 40 млн. марок на поддержание большевицкой власти – эти деньги пошли и на создававшиеся тогда интернациональные войска из австро-венгерских и немецких военнопленных (а также латышских и прочих наемников) с присланными немецкими инструкторами [Germany and the revolution in Russia. Р. 128-129, 131, 133, 137; Арутюнов А. Указ. соч. Т. I. С. 248-250.].

Неизвестно, поступали ли немецкие деньги большевикам в этот период из тех же еврейских кредитов. Ведь интересы Германии (воевавшей против Антанты и нуждавшейся в российских ресурсах от большевиков) и интересы представителей Антанты (стремившихся добить Германию посредством восстановления Восточного фронта с помощью большевиков) – были противоположны. Однако Германия могла производить внешние траты в войне только из кредитов и не исключено, что банки мiровой закулисы продолжали давать Германии целевые кредиты для поддержки именно большевиков, а им разъяснили происхождение этого финансирования, надеясь привлечь их на свою сторону.

Во всяком случае, эта сложная ситуация не могла не отражаться и на политическом противоборстве в России как между агентами Германии и мiровой закулисы, так и между большевицкими вождями (Ленин был более обязан немцам, Троцкий – американским банкирам, с представителями которых часто встречался и даже предоставил им собственный поезд для перемещения между Москвой и Петроградом). Именно в этом свете еще нуждаются в расследовании и поведение Троцкого при подготовке Брестского мира (обострившее отношения большевиков с Германией – при том, что тогда руководители Антанты предложили большевицкой власти помощь в войне против Германии), и покушение эсерки Каплан в августе 1918 года на связанного с немцами Ленина (эсеры уже были в союзе с Антантой и финансировались ею как возможная замена при падении большевиков [Germany and the revolution in Russia. Р. 133.]), и убийство немецкого посла Мирбаха троцкистом Я. Блюмкиным в июле 1918 года [Думается, только после расследования всей этой закулисной кухни можно будет дать и точную оценку «документам Сиссона» о тайном советско-германском сотрудничестве в 1918 году. Они были явным продуктом этого противоборства. Во всяком случае, тогдашняя публикация этих документов была невыгодна и не нужна немцам; она была менее выгодна, но оказалась полезной большевикам (раз уж некоторые данные об этом сотрудничестве просочились, следовало их дискредитировать явно поддельными документами, представляющими недостоверным все это дело); и она была явно выгодна  еврейским банкирам из США, поскольку сводила всё финансирование  революции к пресловутым «немецким деньгам», маскируя главных финансистов: мiровую закулису. Не удивительно, что именно Госдепартамент США и опубликовал эти документы в 1918 году, положив затем на десятилетия под сукно. (Факсисмиле документов см.: Sisson E. 100 Red Days. Yale/London, 1931.)].

Влияние Германии на правительство Ленина в 1918 году было очень большим. 27 августа по новому соглашению большевики обязались выплатить Германии огромную контрибуцию нефтью, углем, рудой, лесом, продовольствием, которое отбирали у крестьян, и золотом – всего на 6 млрд. марок. Поставки начались немедленно; одного лишь золота было поставлено 93,5 тонны [РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 2 Д. 1166. – Цит. по: Арутюнов А. Указ. соч. Т. I. С. 252-253.]. Ленин выполнял требования немцев, ибо опасался с их стороны не только дальнейшей оккупации территории, но и разоблачения их поддержки большевицкого захвата власти. И если Ленин согласился в июне 1918 года на затопление Черноморского флота, а в августе на кабальную контрибуцию, то можно предположить, что выполнялись и менее важные требования Германии (в том числе по работе немецких контрольно-разведывательных органов при советских учреждениях).

Только победа Антанты над Германией в ноябре 1918 года позволила большевикам аннулировать Брестский мир и отказаться от дальнейшей выплаты контрибуции. Однако советская Россия, пойдя на сепаратный мир с противником, лишила себя права быть в числе победителей в войне.

Но и представители законной российской власти в Парижской мирной конференции (1919–1920) не участвовали, русские интересы не были отражены в итоговом договоре, несмотря на огромный вклад России в победу союзников. Организаторы конференции исходили из того, что «России больше нет» (слова французского премьера Клемансо) и стремились узаконить отделение от нее как можно бόльших территорий (при разработке Версальского договора даже фигурировало выражение: "Россия и русские государства").

+++

В России в это время шла гражданская война, начатая большевиками еще до окончания Мiровой. И ее суть заключалась не в борьбе "двух разных правд" (как теперь пишут посткоммунистические историки), даже если часть обманутых красноармейцев верила в обещанный "рай" на земле. Суть гражданской войны была в оккупации русского народа богоборцами-интернационалистами и в его сопротивлении этой антирусской власти. Сопротивление было стихийным, часто с непониманием духовного масштаба задачи, к тому же оно было предано окружающим мiром. Но это сопротивление было продиктовано нравственным побуждением.

Вопреки утверждению советской пропаганды о Белом движении как попытке помещиков и капиталистов вернуть свои имения и заводы – из 70 наиболее известных белых генералов и высших офицеров лишь четверо обладали какой-то наследственной недвижимостью, остальные жили на военное жалование [Кавтарадзе А.Г. Военные специалисты на службе республики Советов. М., 1988. С. 36.]. Сопротивление русского народа было безпрецедентным в сравнении со всеми другими странами, где впоследствии устанавливался коммунистический режим – и этим опыт Белого движения стал чрезвычайно важен для выявления друзей и врагов русского дела, для понимания истории ХХ века. В нравственном же плане это сопротивление спасло русскую честь: нашему народу не стыдно за те годы, – за то, как он пытался отразить богоборческую атаку в обстановке мiрового предательства.

Для лучшего анализа хода гражданской войны сначала уместно дать ее внешнюю сжатую хронологию, не вникая в причины тех или иных решений, успехов и поражений...

Сразу после Октябрьского переворота патриотически настроенные офицеры и политики начинают собираться на Дону. Донская область под руководством атамана А.М. Каледина со ставкой в Новочеркасске с самого начала не признала советскую власть. Инициативу создания Добровольческой армии берет на себя 2 ноября 1917 года генерал Алексеев, последний начальник царского Штаба, возможно, пытаясь искупить этим свое предательство Государя. На Дон из Быховской тюрьмы бегут также Деникин и Корнилов, который назначается главнокомандующим. После семидневных боев добровольцы занимают Ростов.

Однако они не находят поддержки ни у буржуазии, ни у казачества, уставшего от войны. Рост Добровольческой армии идет медленно: в ноябре она насчитывает 300 человек, в январе 3000... Большевики направляют на Дон девятитысячную армию. Приказы Каледина об обороне казаками не выполняются. Атаман кончает жизнь самоубийством, красные входят в Ростов.

Добровольческая армия с большим обозом из гражданских лиц начинает свой "Ледяной поход" через степи на Кубань. Соединившись с войсками Кубанской Рады, добровольцы пытаются отбить у красных Екатеринодар, но неудачно. 13 апреля 1918 года в бою гибнет Корнилов. Принявший командование Деникин уводит армию в степи.

За это время происходят перемены на Дону: в начале апреля против красных восстает казачество, наученное большевицкими репрессиями. Затем там появляются немцы. Атаманом Донского войска избирается монархист генерал П.Н. Краснов, который формирует Донскую армию. К лету она очищает Дон от красных. В этом ей помогает отряд полковника М.Г. Дроздовского, который, отказавшись разоружаться, прибыл на Дон маршем с румынского фронта и 21 апреля освободил от красных Ростов.

В Москве и Петрограде создаются подпольные антибольшевицкие организации: Правый центр, Национальный центр, Союз защиты родины и свободы, Союз возрождения России – в основном из недавних февралистов как буржуазного, так и социалистического крыла. В Киеве под немецкой оккупацией создаются более правые Русский центр и Совет государственного объединения России. Все эти организации поддерживают связи с формирующимся Белым движением и поставляют ему политиков.

6–7 июля 1918 года в Москве происходит попытка эсеровского мятежа, с 6 по 21 июля – Ярославское восстание под руководством полковника А.П. Перхурова, организованное эсерами и распространившееся на Рыбинск, Муром и Ковров. 10 июля поднимает мятеж командующий восточным большевицким фронтом эсер М.А. Муравьев. (Однако эсеры были лишь временными попутчиками Белого движения, соперничая с большевиками за участие в революционной власти; считать их белыми нет оснований.)

В это время к Уралу с востока приближается 50-тысячный Чехословацкий корпус и белые части из Сибири. Корпус состоял из чехов и словаков, которые сдались в русский плен, не желая воевать за Австро-Венгрию. После Брестского мира они хотели эвакуироваться в Европу через Владивосток. Однако Антанта решает использовать их для восстановления восточного фронта против Австро-Венгрии, обещая создание Чехословацкой республики. 25 мая Чехословацкий корпус поворачивает на Запад и вместе с русскими белыми частями вдоль Великого сибирского пути выходит к Волге. 6 августа большевики сдают Казань.

В ходе этого наступления и восстаний на востоке возникло несколько антибольшевицких правительств разного состава. 8 июня 1918 года в Самаре – эсероменьшевицкий Комитет членов Учредительного собрания (Комуч). 23 июня в Омске – Временное сибирское правительство. В июле – Уральское правительство в Екатеринбурге, а в Оренбурге восстанавливается правительство атамана А.И. Дутова (который отступил под натиском красных в апреле). В августе восстают рабочие в Ижевске и Воткинске.

Одновременно армия Краснова предпринимает наступление на Царицын для воссоединения с восточным антибольшевицким фронтом. Казалось бы и Деникину следовало двигаться с Кавказа в этом направлении и затем совместными силами – на Москву. Но он по указанию Антанты направляется на Кубань, занимая Ставрополь, Екатеринодар и Новороссийск (Антанте был важнее фронт против немцев)... В сентябре в Екатеринодаре умирает глава Особого совещания при Деникине генерал Алексеев.

2 августа небольшой белый отряд капитана 2-го ранга Г.Е. Чаплина захватывает Архангельск. Там начинается формирование Северной армии в надежде на ее поддержку высадившимся сразу после этого десантом Антанты.

До этих пор ударной основой красных войск были части интернационалистов (латыши, немецкие и австро-венгерские пленные), формируемые германскими инструкторами. Троцкий понимает, что устоять можно только с помощью регулярной армии, и объявляет всеобщую принудительную мобилизацию.

Собрав силы на востоке, 10 сентября большевики возвращают Казань, а в октябре все Поволжье. После этого часть красных войск перебрасывается к Царицыну против генерала Краснова, который, не получив поддержки от Деникина, увяз там в боях...

23 сентября в Уфе создается антибольшевицкая Директория (из эсеров и кадетов), ее военным министром стал Колчак. После отступления с Волги не хотевшие воевать чехословацкие части были поставлены охранять тылы.

18 ноября 1918 года происходит долгожданное очищение Белого движения от попутчиков и его централизация: Колчак, не выдержав сотрудничества с социалистами, арестовывает их в Омске и становится Верховным правителем и главнокомандующим всеми вооруженными силами России. Его признают все Белые армии. Одной из важных причин этого стало то, что в распоряжении Колчака оказалась огромная часть золотого запаса дореволюционной России (сосредоточенного в годы войны в Казани) – многие сотни тонн золота, платины, серебра, драгоценностей на 1,3 млрд. золотых рублей (в ценах 1914 года). Колчак заказывает вооружение для себя и других Белых армий в США и Японии, оплачивая его вперед, но поставки необъяснимо затягиваются.

25 декабря Колчак начинает новое наступление, но не на юго-запад вдоль Волги, на соединение с плацдармом Донской армии Краснова, а на пустынный северо-запад для соединения с крохотной армией генерала Е.К. Миллера в Архангельске (он уже был занят англичанами, которые и настояли на этом направлении). Белые овладевают Пермью. Но красная группировка захватывает Уфу и Оренбург, угрожая белому тылу, и белые вынуждены повернуть туда. В марте 1919 года Колчак вновь берет Уфу и успешно наступает к Волге. Однако накануне, в январе, обезсиленная Донская армия уже сняла осаду Царицына и ушла на Дон.

В апреле-мае 1919 года красные переходят в контрнаступление на Волге, тесня Колчака к Уралу. Одной из причин его отхода была нехватка вооружения (поставку которого, даже с царских складов во Владивостоке, задерживают представители Антанты). Другая причина – чехословаки получили приказ от своего руководства (Масарика) прекратить совместные действия с белыми и все-таки эвакуироваться через Владивосток. Третья причина – восстания эсеров в тылу под лозунгом "Ни Ленин, ни Колчак!"...

Тем временем в Прибалтике, еще занятой немцами, в начале 1919 года красные были потеснены совместными усилиями немцев, местных национальных отрядов и белых частей (под командованием генерала Родзянко и князя Ливена). Затем командование белыми на севере Прибалтики перенимает прибывший из Хельсинки генерал Н.Н. Юденич, на юге – подчиненный ему полковник П.М. Авалов-Бермондт. В мае Северо-Западный белый корпус отвоевывает Ригу и входит в Псков, а в начале июня бои идут на подступах к Петрограду. 13 июня на фортах "Красная горка" и "Серая лошадь" вспыхнули антибольшевицкие мятежи. На их подавление в Петроград перебрасываются ударные красные части с восточного фронта (после начавшегося отступления Колчака), которые отражают натиск белых (правда, у Юденича было всего лишь 16,5 тысяч бойцов).

Только в этот момент (после неудач Колчака и Юденича), в июне-июле 1919 года развивает наступление с Северного Кавказа Деникин. Перед этим ему удалось объединить под своим командованием казачьи войска Дона и Кубани. Он объявил мобилизацию офицеров до 40 лет; армия из Добровольческой была переименована в Вооруженные силы Юга России (ВСЮР). Деникин формально стал заместителем Верховного правителя Колчака.

С боями ВСЮР занимают Донбасс и территорию от Харькова до Царицына. На востоке даже удается, через небольшой казачий разъезд, установить контакт с отступающим фронтом Колчака... Но потеснив его, красные направляют войска против Деникина, который поворачивает на Украину, берет Полтаву, Кременчуг, Екатеринослав, а в августе – Одессу и Киев. Здесь уже белым пришлось вступить в бои с петлюровцами и махновцами...

12 сентября 150-тысячная армия Деникина начинает наступление на Москву и вместе с Донской армией отвоевывает Курск, Воронеж, 13 октября – Орел и угрожает Туле. До Москвы оставалось совсем немного. Одновременно с запада против большевиков наступали поляки (еще в апреле они заняли Вильнюс); но в октябре они остановились – специально, чтобы дать большевикам расправиться с Деникиным. Советский уполномоченный на переговорах с поляками Ю. Мархлевский докладывал в Москву: «Представитель Польши категорически заявляет, что поляки наступать не будут. Желают разгрома Деникина. Уверяют, что можем [отвести] части с фронта...» [АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 3. П. 101. Д. 1. Л. 103. – Цит. по: Иванов Ю. Очерки истории советско-польских отношений в документах 1917-1945 гг. / Наш современник. «03. № 10. С. 181.]. Глава Польши Ю. Пилсудский счел большевиков меньшим злом для польского государства, чем белое движение, которое не хотело признать польские притязания на западно-русские земли, большевики же вскоре пошли на это. В результате этого сговора с польского фронта была переброшена против белых 43-тысячная армия. В это же время в тыл Деникину ударили отряды Махно по соглашению с большевиками...

Сосредоточение против Деникина красных сил и непрочные тылы не дали ему развить успех. Да и казачество неохотно воевало за пределами своих областей. В деникинском тылу развернулось партизанское движение большевиков. В середине октября начинается откат белых, который закончится Новороссийской эвакуацией в марте 1920 года...

В сентябре 1919 года одновременно с Деникиным на Петроград вновь наступала 18-тысячная армия Юденича. Он подошел к окраинам города, обороной которого руководил Троцкий. Не получив обещанной огневой поддержки от английского флота, Юденич отступает. Эстонцы по требованию Троцкого разоружают Белую армию и бросают ее зимой в концлагерь, где умерли тысячи человек. (За это эстонцы получили от большевиков около 1000 кв. км русских земель по договору от 2 февраля 1920 года.)

Поражению Юденича способствовал и его разрыв с корпусом Бермондта: первый надеялся на помощь Антанты, второй – на немцев и потому вместо Петрограда двинулся на Ригу. Латыши отбрасывают армию Бермондта, которая уходит в Германию.

В Сибири в январе 1920 года красные доходят до Красноярска. Колчак передает свои полномочия атаману Семенову и переходит под покровительство Чехословацкого корпуса и французского генерала Жанена. Те выдают его Иркутскому ревкому, который 7 февраля 1920 года расстреливает Колчака... Он оказался не нужен Антанте, поскольку его считали "восстановителем Империи". В результате основная часть золотого запаса (за вычетом затрат Колчака на закупку непоставленного вооружения) вновь досталась большевикам. Правда, много ценностей увезли и чехи, отняв для этого у Белой армии все поезда и бросив ее на гибель. Спастись своим ходом в зимних условиях удалось немногим – таков был "Сибирский ледяной поход" генерала-монархиста В.О. Каппеля (3000 верст от Омска до Забайкалья, где в январе 1920 года обмороженный и потерявший ноги Каппель умер).

Заняв Иркутск, красные останавливаются, чтобы не вступать в конфликт с Японией. Создается "буферная", контролируемая коммунистами Дальневосточная республика.

После эвакуации войск Антанты из Архангельска и Мурманска малочисленная Северная армия генерала Миллера не смогла устоять. В феврале-марте 1920 года она под натиском красных распыляется, частично уйдя за границу.

К весне 1920 года красные побеждают на всех фронтах. В европейской части страны под контролем ВСЮР остается лишь Крым. 4 апреля 1920 года главнокомандующим ВСЮР избирается генерал П.Н. Врангель вместо Деникина, навсегда покинувшего Россию. Не надеясь уже на победу, Врангель хотел лишь «сохранить честь вверенного армии русского знамени». Опираясь на компетентных политиков, он предпринял много верных административных мер, упрочивших положение белых.

В это время Польша в союзе с Петлюрой начинает совместное наступление против Красной армии; 6 мая большевики оставляют Киев. Однако, подтянув войска с Кавказа, освободившиеся после поражения Деникина, красные отвоевывают Киев и угрожают полякам прорывом фронта. Франция просит Врангеля ударить по красным с юга и тем самым помочь полякам, обещая материальную поддержку и дипломатическое признание.

В июне армия Врангеля занимает всю Северную Таврию и, угрожая продвижением на север, отвлекает на себя часть красных войск. Британский министр иностранных дел Дж. Керзон предъявляет советскому правительству ноту с требованием остановить военные действия против Польши на линии этнической границы польского и русского населения. Ленин отклоняет ноту. В августе Красная армия подходит к Варшаве (везя с собой в обозе новое "польское правительство": Дзержинский, Мархлевский, Ганецкий), но, ослабленная необходимостью обороны также и от наступающего Врангеля, терпит поражение.

Поляки могли бы развить ответное наступление вместе с Врангелем. Но Польшу вполне устраивает мир, по которому она закрепляет за собой территории значительно восточнее линии Керзона, то есть часть Украины и Белоруссии. Такой польско-советский договор был подписан 20 октября 1920 года в Риге. В ответ на просьбу белых о помощи Пилсудский заявил: «Да какой же нам смысл помогать вам? Пусть Россия еще погниет лет 50 под большевиками, а мы встанем на ноги и окрепнем!» .

Красные получают возможность бросить все силы против Врангеля. А советское правительство Украины заключает союз с махновцами. Неравенство сил явное: у Красной армии в четыре раза больше пехоты и в три раза – конницы. В октябре белые отходят из Северной Таврии в Крым. 7–11 ноября красные захватывают Перекоп, и оборона Крыма становится невозможной. На заранее подготовленных 130 судах армия Врангеля и множество беженцев (всего около 150 тысяч человек) покидают последний клочок земли европейской России, на котором часть русского народа пыталась с оружием в руках бороться против большевиков.

В 1921–1922 годах еще предпринимались попытки вооруженных рейдов местного значения: на Украине, в Карелии и особенно на Дальнем Востоке, где дольше всего продолжались военные действия под руководством атамана Семенова, барона Унгерна, генералов Дитерихса, Хорвата, Пепеляева, Молчанова...

26 мая 1922 года во Владивостоке происходит свержение пробольшевицкого правительства Дальневосточной республики. Этому способствуют и японцы, стремясь контролировать Приморье. В июле белый генерал М.К. Дитерихс созывает Приамурский Земский Собор, восстанавливающий Основные законы Российской Империи и провозглашающий монархическую идеологию борьбы за Святую Русь [См: Филимонов Б. Конец белого Приморья. Роквилл (США), 1971. С. 51-80. ]. Но к ноябрю красные захватывают все Приморье. Армия Дитерихса эвакуируется в Харбин и Шанхай. На этом внешние действия гражданской войны окончились.

Нельзя не видеть, что нередко, особенно в 1919 году, большевики удерживались непонятно на чем. Тогда как белые действовали разрозненно и даже в периоды успехов, казалось, натыкались на какую-то стену, которую были не в силах преодолеть.

В чем же причины поражения Белых армий?

Их много: военно-стратегические, внутриполитические, тыловые, идеологические и духовные, наконец – внешнеполитические, оказавшие решающее влияние на исход гражданской войны...

1. Неравенство вооруженных сил и стратегического положения. Несогласованность выступлений Белых армий объясняется тем, что они формировались на окраинах России, почти всегда на добровольной основе в очень разных условиях. Приходилось подолгу собирать силы, искать средства и оружие. Связь между армиями была затруднена.

В результате, как верно отмечено в БСЭ, противники советской власти не смогли организовать «общий поход своих сил против Советской России и на каждом этапе борьбы выступала только часть их. Они были достаточно сильны, чтобы создавать смертельные угрозы для Советского государства, но всегда оказывались слишком слабыми, чтобы довести борьбу до победного конца» [БСЭ. 1972. Т. 7. С. 234.].

Большевики же, по словам Троцкого, имели преимущество в том, что «занимали центральное положение и действовали из единого центра по радиусам или... внутренним операционным линиям... Если враги выбирали направление для удара, то мы... имели возможность перебрасывать наши силы и массировать их в ударные кулаки на наиболее важном в каждый данный момент направлении» [Троцкий Л. Сталин. Бенсон (США), 1985. Т. II. С. 75-76.].

При этом красные, в отличие от белых, не испытывали недостатка в вооружении, захватив центральные склады царской армии (даже знаменитые "буденовки" были пошиты еще до революции для русской армии – наподобие шлемов древних русских богатырей). Белым же часто приходилось добывать патроны, отбивая их у противника [Лампе А. Причины неудачи вооруженного выступления белых // Русский колокол. Берлин, 1929. № 7. С. 38.].

Всеобщая красная мобилизация с применением жесточайших мер увеличила численность Красной армии к концу войны до 5 миллионов человек [БСЭ. 1972. Т. 7. С. 235.]. Белые же в феврале 1919 года, в момент наибольшего развития Белого движения, в общей сложности насчитывали 537 000 бойцов [Бернштам М. Указ. соч. С. 297-299.].

Таким образом, "окружение" белыми войсками красного центра было лишь кажущимся: если у окруженных имеется больше вооруженных сил и ресурсов, чем у окружающих, то выдержать оборону проще, чем сломить ее.

2. Белые не могли себе позволить террористические методы, которыми красные сколачивали армию и "замиряли" тыл. За уклонение от мобилизации расстреливали заложников. В армии была введена коллективная ответственность: нередко при отступлении расстреливался каждый десятый красноармеец. Применяли заградотряды, стрелявшие по своим отступающим частям: «Надо ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади» [Цит. по: Наш современник. М. 2003. № 2. С. 272.], – говорил Троцкий. Так оккупационная армия создавалась из самого оккупируемого населения.

Троцкий понимал, что армия не может быть создана без военных специалистов, поэтому мобилизации подлежали и все бывшие офицеры, семьи которых брались в заложники. Это была главная причина, заставившая около 20 % офицеров генштаба пойти "военспецами" на службу к большевикам. Так под угрозой расстрела близких удалось «заставить строить коммунизм тех, кто является его противником» [Троцкий Л. Сталин. Т. II. С. 81.], – объяснил Ленин секретный метод Троцкого. К каждому военспецу был приставлен комиссар, без одобрения которого приказы командира не выполнялись. Комиссар имел право арестовать командира. За сдачу Казани были расстреляны и командир, и комиссар 5-й армии...

Главнокомандующий И.И. Вацетис (он же командир Латышской дивизии) писал Ленину: «Дисциплина в Красной армии основана на жестких наказаниях, в особенности на расстрелах... Безпощадными наказаниями и расстрелами мы навели террор на всех, на красноармейцев, на командиров, на комиссаров... смертная казнь... на фронтах практикуется настолько часто и по всевозможным поводам и случаям, что наша дисциплина в Красной армии может быть названа, в полном смысле этого слова, кровавой дисциплиной» [Память. Исторический сборник. Париж, 1979. Вып. 2. С. 72.].

Это, конечно, давало огромный процент дезертиров: 1919 году было задержано 1 млн. 761 тысяча дезертиров и 917 тысяч уклонившихся [Оликов С. дезертирство в Красной армии и борьба с ним. М., 1926. С. 27-31] (половина численности Красной армии!). Но остальные были вынуждены воевать. Белые же, как правило, не могли обезпечить выполнения своих приказов о мобилизации и применять кары не решались.

Тем более они не могли прибегать к методам, которые Ленин советовал Троцкому для обороны Петрограда: «Если наступление начато, нельзя ли мобилизовать еще тысяч 20 питерских рабочих плюс тысяч 10 буржуев, поставить позади их пулеметы, расстрелять несколько сот и добиться настоящего массового напора на Юденича?» [Цит. по: Латышев А.Г. Рассекреченный Ленин. С. 44-46.].

А вот совет Ленина в августе 1920 года в западных областях: «Прекрасный план. Доканчивайте его вместе с Дзержинским. Под видом "зеленых" (мы потом на них и свалим) пройдем на 10–20 верст и перевешаем кулаков, попов, помещиков. Премия 100 000 руб. за повешенного» [РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 2. Д. 380. – Цит. по: Латышев А.Г. Рассекреченный Ленин. С. 31.].

Сопротивление донского казачества было сломлено его уничтожением на две трети. Документ ЦК РКП(б) от 24 января 1919 года за подписью Свердлова постановил «признать единственно правильным самую безпощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления... Провести безпощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью» [ЦГАСА. Ф. 60/100. Ед. хр. 10 с. Л. 151-153.].

3. Беспрецедентной особенностью гражданской войны в России было то, что красными было использовано около 300 000 наемных (платных) бойцов-интернационалистов (венгров, австрийцев, поляков, чехов, финнов, прибалтийцев, китайцев и др.) из находившихся в России военнопленных. Эти интернационалисты составили ударное ядро Красной армии – мобильные карательные отряды. На них можно было положиться именно в карательных акциях, так как иностранцы не имели сочувствия к чуждому им населению. Наиболее активной была Латышская дивизия с комиссаром С. Нахимсоном. По советским данным, в 1918 году интернационалисты составляли 19 % Красной армии, в 1920 году, после всеобщей мобилизации, – 7,6 % [Бернштам М. Указ. соч. С. 331-332, 287-291.].

Историк М. Бернштам, исследовавший этот вопрос, отмечает, что столь высокий процент иностранцев уникален в истории гражданских войн. «Для войны же, в которой основная, набранная по мобилизации, армия – ненадежна, требует постоянного контроля и террористических прочисток, значение такого процента ударных войск чрезвычайно возрастает. Для войны, в которой основные операции – не стратегические фронтовые, а подавление повстанчества и сопротивления коренного населения, роль 8–19-процентного ударного костяка, именно на подавлениях сосредоточенного, является... ключевой ролью в победе режима над населением» [Там же. С. 331-333.]. Особенно это было важно при отсутствии регулярной Красной армии в начале гражданской войны.

4. Большевики и сами были интернационалистами, которым, в отличие от белых, были чужды интересы исторической России. Ради захвата и сохранения власти они были готовы пожертвовать всем, чем только можно, щедро торгуя даже территорией страны. уже отмечено, сколько русских территорий было отдано большевиками в виде такой платы... Белые же не могли взять на себя дележ российской территории – ибо таких полномочий им никто не давал. Они лишь обещали, что эти вопросы будут рассмотрены законной властью освобожденной России – и тем самым отталкивали от себя правительства новообразованных государств.

5. Общая неизжитость революционной смуты широкими слоями населения России (ставка Ленина на поощрение грабежей и всевозможного сепаратизма дала свои плоды) проявлялась и в противодействии Белому движению со стороны местных эгоистично-анархических и криминальных сил, которые совсем не хотели восстановления государственного порядка. Амбициозные "батьки" нередко провозглашали "независимость" своих уездов.

В ряде мест, например, на Северном Кавказе и особенно на Украине, "зеленые" анархисты выступали как против красных, так и против белых. По мнению еврейского исследователя, анархическая армия Н.И. Махно «сыграла решающую роль в разгроме армий Деникина (осень 1919) и Врангеля (осень 1920)», ударив белым в тыл. (Этот автор подчеркивает, что у Махно евреи были на должностях начальников штаба, контрразведки, агитпропа, имелась созданная по национальному признаку «еврейская рота» и вообще «еврейская беднота массами шла в ряды махновской армии». Махно  вел «непримиримую борьбу со всеми  видами антисемитизма» и даже расстреливал участников еврейских погромов – в том числе атамана Григорьева; Махно «имеет неоспоримые заслуги перед еврейством» [Литвинов Б. Махно и евреи // Журнал «22». Израиль, 1983. № 28. С. 191-206.].)

К поражению белых на внутреннем фронте приложили руку и эсеры. Сначала они входили в некоторые антибольшевицкие "правительства", но потом сочли Колчака и Деникина «сознательными сторонниками возврата к старому режиму», отказались от борьбы с красными и объявили войну белым «всеми теми методами, которые партия применяла против самодержавия... подрывая их дело внутри» [Цит. по: Мельгунов. С. Николай Васильевич Чайковский в годы гражданской войны. Париж, 1929. С. 161-162.].

Кроме того, неизжитость большевизма создавала общую двойную мерку в населении относительно белых и красных. Генерал А.А. фон Лампе писал: «Белые обещали законность и поэтому им ставилось всякое лыко в строку» [Лампе А. Указ. соч. С. 46.]. Лишь с приходом красных требовательные обыватели начинали видеть разницу, – но было поздно...

6. При этом Белые армии, в отличие от большевиков, не уделили внимания внутрироссийской пропагандно-политической стороне ведения войны с выдвижением положительной программы государственного восстановления, что в гражданской войне имеет огромное значение. Политическое непредрешенчество ("все вопросы решит будущая законная власть – Учредительное собрание") ослабляло белый тыл. Генералы не разбирались в вопросах гражданского управления. Этим занимались их правительства, для которых была характерна противоречивая идеологическая пестрота (особенно вначале). Не хватало чиновничества, способного наладить нормальную жизнь с четкими правами и обязанностями населения – это позволило бы обойтись без реквизиций и прочих непопулярных и даже неразумных мер (захваченную крестьянами землю возвращали помещикам, строго карали за службу у красных). Лишь правительство Врангеля в Крыму смогло решить многие из этих вопросов (в том числе привлечь крестьян на свою сторону, издав новый закон о земле), но было уже поздно.

7. Из-за пассивного непредрешенчества не все здоровые силы народа были привлечены к единому белому сопротивлению. Прежде всего огромным просчетом белого руководства было отсутствие координации с многочисленными крестьянскими восстаниями, происходившими в те же годы в красном тылу. Бои между Красной армией и крестьянами (очень плохо вооруженными) охватывали в три раза больше участников, чем между красными и белыми [Бернштам М. Указ. соч. С. 328.] – это была огромная "третья сила", в значительной мере православная! Тем не менее Белое движение не пыталось политически привлечь ее в союзники, полагаясь на собственные военные действия извне. А сами Белые армии часто выглядели для крестьян чуждой внешней силой, связанной и с богатыми социальными верхами (буржуазно-февралистскими), и с иностранными державами – и это умело использовала красная пропаганда. Большевикам даже удалось переложить на "иностранную и белогвардейскую интервенцию" вину за голод и разруху...

8. В самом Белом движении была очевидна идейная неизжитость революции, особенно в правительствах, где доминировали поддерживаемые Антантой февралисты-демократы. Они оказывали соответствующий "демократический" нажим на военных – которые в большинстве были монархистами. Созданное в Париже в начале 1919 года "Русское политическое совещание" (под председательством кн. Г.Е. Львова, первого главы Временного правительства), игравшее роль представительства Белых армий на Западе, требовало от белых генералов провозглашать «глубоко-демократический характер целей» и «энергично подавлять всякие антиеврейские движения» [См.: Мельгунов С. Николай Васильевич Чайковский… С. 96-104; ГАРФ. Ф. 200. Оп. 1. Д. 334. Л. 81.], лишь при этом условии обещая поддержку демократий.

Таким образом, в области идеологии Белое движение в первые годы оказалось реакцией проигравшего Февраля на победивший Октябрь. Оно не ставило себе задачу восстановления легитимной власти, прерванной в Феврале, ограничиваясь непредрешенческой борьбой "против чего", но не "за что". (За исключением правительства генерала Дитерихса на Дальнем Востоке в 1922 году.)

9. Белое движение не могло победить без духовного водительства Русской Православной Церкви на всех уровнях. Однако февралистский облик первых белых правительств, зависимых от Антанты, был в церковном отношении весьма сомнителен. В этом можно предположить одну из причин, почему Патриарх Тихон, анафематствовший большевиков и вместе с митрополитом Антонием (Храповицким) благословивший графа Ф.А. Келлера на создание монархической армии в районе Пскова [Военная быль. М., 1993. № 3 (132). С. 23.], – отказался дать благословение демократической армии Деникина.

И в самой церковной среде не сразу изживались грехи, приведшие к революции. В Поместном Соборе 1917–1918 годов участвовали делегаты разного духа, и при многих положительных деяниях, таких, как восстановление Патриаршества, Собор выявил и апостасийный дух:

– не было осуждено свержение православной государственности – власти Помазанника Божия; Поместный Собор не выступил в защиту арестованной Царской семьи; и даже когда Царскую семью расстреляли – была целая дискуссия, как реагировать на это преступление;

– была признана свобода политических взглядов для духовенства, что означало реабилитацию некоторых священников, примкнувших к революционному движению, – и это открыло дорогу сотрудничеству с большевиками духовенства с соответствующими взглядами;

– не была дана необходимая соборная оценка большевицкому режиму как богоборческому, хотя его антихристианская идеология была хорошо известна и он уже достаточно проявил себя зверскими убийствами духовенства; правда, Патриархом были тайно приняты решения по катакомбному сохранению Церкви в предвидении нарастания гонений.

То есть на этом Соборе православная государственность была признана прошедшим этапом русской истории. Но могло ли в таком случае сопротивление большевикам быть успешным без четких церковных критериев государственности и ее духовного назначения?

Возможно, и поэтому Церковь не смогла оказать должного влияния на идеологию Белого движения. Архиереи на белых территориях лишь привычно окормляли свою паству, но не в качестве духовного вождя, ведущего к восстановлению православной государственности. Впрочем, вряд ли тогда к этому была готова и бόльшая часть народа...

Лишь в 1922 году был последний верный акт Белого движения в виде Приамурского Земского Собора при участии Церкви – с симфоническими взаимоотношениями политической и духовной властей. Это была единственная попытка восстановить дофевральскую государственную легитимность. Собор осознал главной причиной смуты утрату удерживающей монархической государственности и провозгласил единственным выходом из кризиса ее восстановление в лице династии Романовых; он признал ее царствующей, восстановив в подконтрольном генералу Дитерихсу крае дореволюционные Основные законы. (Принципы этого Собора, созванного на последнем свободном клочке русской земли, важны и сегодня для преодоления последствий катастрофы и для определения легитимных основ российской власти, если до этого дойдет.) Но физических сил для сопротивления в 1922 году уже не оставалось...

Только в эмиграции белые воины вместе с ушедшей частью Церкви смогут в этом русле окончательно осмыслить и свои ошибки, и суть русской катастрофы, придав жертвенной Белой идее завершенную форму. В нее входило и понимание того, что все вышеперечисленные внутрироссийские причины поражения Белого движения решающим образом дополнились еще одной – внешней.

10. Россия была коварно предана могущественными мiровыми державами – ее союзниками по Антанте, – которые инициировали революцию, поддерживая на всех ее этапах самые разрушительные антирусские силы как наиболее выгодные себе. На последнем этапе Антанте оказались более выгодны большевики, которых она закулисно поддерживала в гражданской войне против русского народа – обманывая белых вождей обещаниями помощи после "демократизации" Белых армий. При такой расстановке мiровых сил Белое движение в своем "непредрешенческом" состоянии было обречено на поражение при всем своем героизме. Это уже было подробно рассмотрено нами ранее [Назаров М.В. тайна России. С. 64-97.], поэтому здесь ограничимся лишь краткими выводами.

Пресловутой "интервенции 14 государств против молодой советской республики" – не было. Они ввели свои войска на российскую территорию не для свержения власти большевиков, а с другими целями. Эта "интервенция" делится на два разных периода по целям: до окончания Первой мiровой войны (ноябрь 1918 года) и после.

Немцы оккупировали Прибалтику и весь юг России согласно Брестскому договору с большевиками – для пополнения истощенных запасов. Поэтому немецкие политики были заинтересованы в сохранении власти большевиков, помогали им деньгами (40 млн. марок были одобрены к израсходованию уже в ходе гражданской войны – в июне 1918 года [Germany and the Revolution in Russia. Р. 133.]), инструкторами для Красной армии и выдавали чекистам белые конспиративные организации.

Антанта же высадила в 1918 году свои малочисленные десанты в России именно в надежде восстановить восточный антигерманский фронт и закрыть немцам доступ к российским ресурсам. Эта высадка была также произведена с согласия большевиков; Троцкий в марте направил соответствующий приказ Мурманскому совету [БСЭ. 1-е изд. М., 1937. Т. 28. С. 651-652.], и красноармейцы даже участвовали в совместных с французами и британцами боях против белофиннов! Троцкий вообще был готов «вернуть Россию на поля сражений» в союзе с Антантой, – считает американский исследователь Р. Спенс [http://www.svoboda.org./programs/ep/2003/ep.010803.asp.]. США, Англия и Франция предлагали большевикам помощь оружием, продовольствием, деньгами и даже обещали дипломатическое признание [Germany and the Revolution in Russia. Р. 123, 125.] – для восстановления фронта против немцев; однако Ленин не решился  (хотя в феврале 1918 года высказался «за взятие картошки и оружия у разбойников англо-французского империализма» [Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 581.]).

Этим объясняется и то, что Антанта заставила пойти Деникина на Кубань, а  Колчака на Архангельск – вместо соединения с другими Белыми армиями на центральном антибольшевицком направлении; и то, что ни одно из белых наступлений не было поддержано войсками Антанты.

Представители Антанты подчеркивали, что и их высадка в Сибири имела целью обезпечить тыл для продвижения Чехословацкого корпуса на запад, для восстановления противогерманского фронта, а не против большевиков. Как признает БСЭ, военные контингенты Антанты в России, «кроме японских войск, не были способны к наступательным операциям» [БСЭ. 1972. Т. 7. С. 228.]. Япония же была заинтересована лишь в экономической эксплуатации дальневосточных территорий.

В этот первый период гражданской войны союзники оказывали помощь Белым армиям скупо и опять-таки с целью восстановления антигерманского фронта. Часть поставок (в основном захваченное имущество царской армии) оплачивалась вывозимым российским сырьем, золотом, русскими дореволюционными средствами в западных банках; часть записывалась в российский государственный долг, при условии признания "новообразованных государств" и государственного долга России (включая потери иностранных предпринимателей в России из-за революции).

Белые полагали, что причиной такой скупости была продолжавшаяся Мiровая война, требовавшая средств. Однако по ее окончании в ноябре 1918 года выяснилось, что война в Европе была не причиной задержки помощи союзников белым, а единственной причиной оказанной помощи вообще. Поддерживать белых против красных лидеры Антанты категорически отказались и в январе 1919 года призвали тех и других к переговорам о мире.

Случаи "интервенции" Антанты в этот второй период (после ноября 1918 года) имели целью не свержение власти большевиков, – а поддержку образованных независимых государств для обезпечения там своих интересов. Обманутый Деникин потом упрекал союзников, что они, не признав официально ни одно из русских белых правительств в годы гражданской войны, даже в период их наибольших военных успехов, охотно и торопливо признавали все новые государства, возникшие на окраинах России [Деникин А. Мiровые события и русский вопрос. Париж, 1939, С. 81.].

И даже когда войска Антанты эвакуировались, они не передали белым запасы царской армии. В большинстве случаев они были оставлены большевикам; на севере англичане все утопили в море (белые потом добывали боеприпасы из воды); а американцы передали амуницию большевикам в кредит – с оплатой будущими поставками сырья.

Антанта сделала и все возможное, чтобы белое командование не смогло воспользоваться захваченным золотым запасом России. У Колчака выманили 150 тонн золота за так и не поставленное снаряжение. Затем Антанта даже ограбила последние Белые армии. Чехословаки забрали все поезда для вывоза награбленного русского имущества; при этом сам Колчак был выдан на расправу [Котомкин А. О чехословацких легионерах в Сибири. Париж, 1930; Латышев И. Как Япония похитила российское золото. М., 1996.]. При эвакуации армии Врангеля французы конфисковали все ее имущество, включая морские суда и личные счета в банках.

Позже британский премьер Ллойд Джордж признал:

         «Мы сделали все возможное, чтобы поддерживать дружеские дипломатические отношения с большевиками и мы признали, что они де-факто являются правителями территории крепкой великой России... Мы не собирались свергнуть большевицкое правительство в Москве. Но мы стремились не дать ему возможности, пока еще продолжалась война с Германией, сокрушить те антибольшевицкие образования и те движения за пределами Москвы, вдохновители которых были готовы бороться заодно с нами против неприятеля» [Германии]. Президент США Вильсон «считал, что всякая попытка интервенции в России без согласия советского правительства превратится в движение для свержения советского правительства ради реставрации царизма. Никто из нас не имел ни малейшего желания реставрировать в России царизм, но мы считали важным восстановить антигерманский фронт в России...» [Лойд Джордж Д. Военные мемуары. М., 1938. Т. 6. С. 78, 91, 92.].

Более того, как документально доказал американский профессор Э. Саттон, на которого мы уже ссылались, мiровая закулиса горела желанием освоить ослабленную Россию как сырьевую колонию и потому тайно поддерживала более выгодных для этой цели большевиков с августа 1917 года на протяжении всей гражданской войны.

Главные масонские ложи Франции симпатизировали богоборцам-большевикам идеологически и еще в ходе гражданской войны агитировали за принятие РСФСР в Лигу Наций; масоны-социалисты прибыли в Москву для участия в работе Коммунистического Интернационала и сотрудничали в нем до 1923 года [Соловьев О. Ф. Указ. соч. С. 71-85, 92. На фоне всего сказанного здесь и в предыдущей главе предлагаем оценить еще одно заявление этого исследователя «миролюбивого» масонства: что правители Атланты якобы были враждебны большевикам, намечали «крупное финансирование» белых; «попытки же иных наших публицистов гальванизировать прежние [черносотенные. – М.Н.] версии, не останавливаясь перед прямыми фальсификациями, вроде пресловутого финансирования большевиков немцами… не заслуживают в который уж раз их опровержения» (С. 68-70).].

Некоторые представители еврейства объясняли иначе, почему надо поддерживать большевиков: «Если Троцкий и его еврейские друзья, которые сейчас возглавляют русское правительство, разрушат Россию, то это будет его отмщение мучителям, угнетателям, преследователям, врагам и палачам прошлого. Собака заслуживает палки» [Brainin R. Ketavim Nivharim. Tel Aviv, 1965. P. 565. – Цит. по: Nevada J. Trotsky and Jews. Philadelphia, 1972. P. 163. Книга издана издательством The Jewish Publication Society of America.].

Поражение Белых армий не принесло гражданского мира и укрепления власти коммунистов внутри страны. Как раз в 1920–1921 годы происходило усиление крестьянского повстанческого движения. Одновременно множились рабочие выступления, вызванные декретом от 22 января 1921 года о сокращении рабочего пайка на треть. Забастовки охватывают Петроград, Москву и другие города. 28 февраля 1921 года восстают моряки Кронштадта – "гордость революции". Они поддерживают рабочих, требуют свободу слова и печати для всех социалистических партий, освобождения политзаключенных-социалистов, переизбрания Советов, которые «не выражают волю рабочих и крестьян».

Положение большевицкой власти начинает напоминать положение Временного правительства в 1917 году (правда, у того не было карательных интеротрядов). Ленин заявляет на Х съезде партии, что восстание в Кронштадте опаснее для советской власти, чем Деникин, Колчак и Юденич вместе взятые. Подавлением приезжает руководить Троцкий. Его 50-тысячному войску пять тысяч кронштадтцев противостоять не могли. 18 марта Кронштадт пал.

Однако уже 15 марта 1921 года на Х съезде компартии большевики, по предложению Ленина, вынуждены были – в результате нараставшего народного сопротивления – пойти на свое первое идеологическое отступление от попыток немедленного воплощения марксистских догм: была объявлена "новая экономическая политика" (нэп), отменившая продовольственную диктатуру и разрешившая некоторую свободу "буржуазно-капиталистических" рыночных отношений. То есть свободу продавать и покупать.

Так закончились годы военного коммунизма (1918–1921), в которые Россия потеряла около 15 миллионов человек – 10 % своего населения [Геллер М. Некрич А. Указ. соч. Т. 1. С. 125; Бернштам М. Указ. соч. С. 323-326.]. Это была цена, которую народное сопротивление заплатило за попытки свержения коммунистической власти. К сожалению, эти попытки были безуспешны. Но они спасли честь России в революционной катастрофе. Подвиг русских добровольцев и тысячи крестьянских восстаний навсегда останутся доказательством, что не "выбрал" русский народ богоборческую власть, а сопротивлялся ей до последней возможности.

Кроме того, это сопротивление русского народа перечеркнуло марксистские планы немедленной мiровой революции. Первые годы советской власти прошли в этих надеждах; повсеместно появились коммунистические партии, объединенные в созданный большевиками III Интернационал (Коминтерн). Только в 1920 году большевицкое правительство выплатило ему более 2 млн. рублей золотом [РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 276. Л. 28. – Цит. по: Арутюнов А. Указ. соч. Т. II. С. 137.]. Мiровая закулиса также подталкивала большевизм на Запад и планировала забрасывание «той же самой большевицкой литературы в Германию и Австрию через Западный и Итальянский фронты» [Саттон Э. Уолл-стрит и большевицкая революция. С. 237.] (из меморандума директора Федерального резервного банка Нью-Йорка У.Б. Томпсона премьер-министру Великобритании Ллойд Джорджу, декабрь 1917 года). Неудивительно, что в 1919 году возникли советские республики и тоже под еврейским руководством: в Венгрии (21 марта – 1 августа, лидер Б. Кун), Баварии   (13 апреля – 1 мая, лидер Э. Левине) и Словакии (16 июня – 7 июля). Они просуществовали недолго, ибо большевики в России сами висели на волоске и не могли им помочь.

Но власть большевиков была признана и поддержана Западом. Еще в ходе гражданской войны (в апреле 1920 года) представители Антанты встретились в Копенгагене с наркомом Красиным (организатором большевицких ограблений банков) для торговых переговоров. Ллойд Джордж принял Красина в Лондоне и был от него в восторге как от «интеллигентного и честного человека» [Цит. по: О᾿Коннор Т. Инженер революции. Л.Б. Красин и большевики. 1870-1926. М., 1993. С. 220.]. Это было в момент, когда армия Врангеля наступала в Северной Таврии. Советско-английский торговый договор – первый между большевиками и демократической страной – был подписан 16 марта 1921 года – в дни Кронштадтского восстания. Затем, в разгар сотен крестьянских восстаний в России, шли переговоры на серии конференций 1921–1922 годов (в Каннах, Генуе, Гааге, Лозанне), которые вскоре привели к дипломатическому признанию незаконного коммунистического режима главными европейскими странами.

Последовавший "нэп" с раздачей богатейших концессий иностранным фирмам тоже можно лучше понять с учетом вышеизложенного. Российские ценности уходили за границу целыми пароходами – взамен за товары и оборудование. Так конфискованные у народа богатства [См. статьи А. Мосякина: Огонек. М., 1989. №№ 6-8; Наше наследие. М., 1991. №№ 2-3.], накопленные Россией за всю ее историю, помогли большевикам с помощью западных демократий укрепиться в войне против русского народа. Ллойд Джордж произнес тогда свою знаменитую фразу: "Торговать можно и с людоедами".

7. Приспособительная мутация марксизма

под русский народ: сталинизм

Итак, отказаться от своего удерживающего призвания Россия смогла – в масонско-буржуазной Февральской революции 1917 года. Однако стать буржуазной страной "как все" ей не удалось. И не могло удаться, ибо русской культуре свойственно совершенно иное и цельное понимание смысла жизни: идея служения вселенской правде, а не обуявшая Запад идея стяжательства земных богатств. Февралистам не удалось преодолеть этой русской психологии – в чем и была причина их падения. Невозможно было простым политическим переворотом ввести строй по западному либерально-демократическому образцу, как того они хотели. Это привело лишь к краху государственности и к гражданской войне, в которой верх одержала иная сила.

Напомним, что в сравнении с Россией западное общество было нравственно менее здоровым, однако там процессы секуляризации не были восприняты столь болезненно, поскольку оно с давних времен и постепенно впускало в себя апостасийные яды, привыкая к ним как к норме.

В России же, в отличие от Запада, не было ядовитых процессов, сравнимых с его Возрождением, Реформацией, Просвещением, "классической философией" и прочими ленинскими "источниками марксизма". Русский народ через тысячелетие пронес свое древнее христианство от византийских Вселенских Соборов. Именно Православие веками было для русского народа и философией, и культурой, и скрепляющей государственной идеологией. Столь огромная Империя могла существовать лишь на незыблемом священном отношении к власти.

Поэтому, если на Западе буржуазные антимонархические революции быстро достигали общественного "консенсуса" в большей свободе греха для всех, то в не привыкшей к этому православной России устранение удерживающей грех монархии вызвало всеобщий хаос и обвал. Крупнейшее и богатейшее по ресурсам государство мiра рухнуло в несколько месяцев. Кадетка-февралистка А.В. Тыркова-Вильямс признала: «Когда упала корона, многие с изумлением заметили, что ею заканчивался, на ней держался центральный свод русской государственности... Заполнить опустошение оказалось не под силу кадетам» [Тыркова-Вильямс А.В. Из воспоминаний о 1917 годе // Грани. Франкфурт-на-Майне, 1980. № 130. ].

При отсутствии верховной монархической власти этому не смогла противостоять ни Православная Церковь (она не имеет в своих руках меча для защиты от внешнего зла), ни подавляющее православное большинство народа (оно без должных вождей и без должной организации всегда будет слабее организованного враждебного меньшинства).

То есть одна из важнейших причин падения России, помимо наших грехов, заключалась и в наших традиционных православных достоинствах, которые обернулись слабостью при попытке изменить историческую форму удерживающей власти и уподобиться апостасийному мiру. В старые времена, в более-менее однородном мiре европейских христианских традиций, русская детская простота и цельность придавала России силу и величие – при защите такого народа верховной отеческой властью. В новые времена, когда в мiре стали доминировать уже иные, материалистические силы, эти же старомодные особенности России стали причиной ее физической слабости – при отказе от монархии. "Детский" организм без должной защиты подвергается смертельному воздействию многих болезней, которые взрослый человек переносит легко...

Таким образом, монархия в России была не просто одной из возможных форм государственного устройства, но единственной исторически сложившейся формой, соответствовавшей правосознанию, характеру и возможностям обороны от зла русского православного народа.

Мы отметили в первой главе, что диавол соблазняет людей на основе их гордыни и подмены главной Божественной истины – частичными, выдаваемыми за главную. Причем диавол работает с индивидуальным подходом и к каждому человеку, и к каждому народу с его национальным характером. Так, материалистичный еврейский народ был соблазнен идеей богоизбранности с извращением ее духовно-служебной сути в гордыню стяжательско-племенного господства над мiром. Западноевропейские народы удалось соблазнить идеей индивидуальной свободы с заменой ее Божественного истока на эгоистичную гордыню человекобожества и свободу греха (либеральный гуманизм).

Но ни тот ни другой прием в России не удался бы на длительное время как не соответствующий народной психологии: она не стяжательна, не индивидуалистична, не эгоистична. В России с ее православной традицией вселенского служения соблазн должен был быть иным – на основе жертвенного служения идее спасения мiра от зла для всеобщего Царства справедливости; но с подменой источника зла, местонахождения этого Царства и средств борьбы за него. В искренних коммунистах этого типа можно и по сей день видеть гордыню псевдорелигиозного спасения мiра – без Бога, «своею собственной рукой».

Уже упомянутый "орден русской интеллигенции" возник именно так: он воспринял атеистическое антимонархическое учение как некую всепоглощающую веру, за которую члены "ордена" были готовы страдать и умирать. Февральская революция достигла его главной цели – свержения православной монархии, но и разоблачила обман: вместо демократического "народного счастья" получилась анархия. После выполнения этой чисто отрицательной задачи из "ордена" отсеялась значительная часть его членов-либералов, разочарованных и даже прозревающих и кающихся (таковых оказалось немало в эмиграции). А из оставшейся части "ордена" именно большевики оказались у власти и удержали ее в жесточайшей войне против русского народа.

При этом важная материальная причина их успеха – иностранная помощь врагов России на протяжении 1920–1930-х годов – дополнилась духовной причиной: сами большевики смогли эксплуатировать русскую психологию не только с ее отрицательными, но и с положительными чертами, на которых затем удалось долго паразитировать. Таковы почти детская наивность, способность к терпению, готовность к жертвенному служению, соборность совместной жизни, отсутствие индивидуалистичного стремления к политическим свободам, монархическое понимание государственной власти, потребность в мiровоззрении спасения, основанном на утверждении добра против зла.

В отличие от февралистов большевики не стали все это отбрасывать, а использовали, лишь подменив понимание добра и зла и замаскировав подмену. Так им удалось обмануть народ, который ради "общечеловеческого счастья" позволил паразитировать на себе антирусским силам... (Бердяев не осознал эту паразитическую подмену, когда сеял свои кощунственные изречения, что «большевистская революция путем страшных насилий освободила народные силы, призвала их к исторической активности... Русский мессианизм  родствен еврейскому мессианизму. Ленин был типически русский человек... на Третий Интернационал перешли многие черты Третьего Рима... Третий Интернационал есть не Интернационал, а русская национальная идея. Это есть трансформация русского мессианизма... Поражение советской России было бы и поражением... мiровой идеи, которую возвещает русский народ» [Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. Париж, 1955. С. 12, 94, 118, 119.]... Этот философ верно отмечал "ложь" и "правду" коммунизма, но ведь эта "правда" была не самостоятельной, а лишь отражением чужой неправды: она заключалась не в собственной положительной программе, а только в отрицании неправды капитализма – причем на ложном, бездуховном и насильственном пути.

Коммунисты паразитировали и на особенностях традиционного русского экономического уклада, в котором никогда не преобладал голый рыночный расчет (как в капитализме); он дополнялся духовными ценностями, которые вместе с рыночными создавали нестяжательную экономическую модель, облагороживая труд. Коммунисты сделали эту нестяжательность принудительным инструментом всеобщей уравниловки в бедности – для контроля над народом.

Само название "советская власть" было паразитированием на древнем русском понятии "Совет всея земли" – так назывались Всероссийские Земские Соборы. Поскольку коллективизм есть чувство инстинктивно-природное, оно может быть наполнено разным содержанием: в данном случае у коммунистов – дисциплинарно-животным, в отличие от русского духовного соборного коллективизма как совместного служения Богу в любви, согласии и взаимопомощи.

На основе русского служебно-равноправного имперского чувства большевики восстановили и почти всю территорию Российской Империи, но не для ее удерживающей миссии, а в виде плацдарма для мiровой революции, то есть для дальнейшего коммунистического богоборческого наступления на другие страны – ценою эксплуатации всех сил русского народа.

+ + +

Итак, большевизм был столь новым и сложным феноменом, что далеко не всем современникам удавалось отделить в нем его сатанинскую суть от тех положительных особенностей русского народа, на которых большевизм паразитировал. Многие надеялись, что вскоре большевики образумятся – ведь не может же государственная власть без конца разрушать свое государство. Это нередко порождало иллюзии о перерождении большевизма в "русскую национальную власть". И большевицкая пропаганда эти иллюзии охотно поощряла.

Сначала такие надежды появились в русской эмиграции, тосковавшей по родине; к тому же предательство России ее западными союзниками в Первой мiровой и гражданской войнах вызвало у эмигрантов оправданное отталкивание от Запада. Поэтому объявленный советской властью нэп многим показался началом перерождения марксистского режима в более здравый: это означало возможность возвращения в Россию.

Символом этих надежд стал вышедший в июле 1921 года в Праге сборник "Смена вех". Его название обыгрывает заглавие антиреволюционного сборника "Вехи" (1909), выдвигая обратную идею: покаянного принятия революции в духе приведенных выше мудрствований Бердяева («Третий Интернационал – Третий Рим»). Сменовеховцы увидели в большевицком перевороте мистическую "очистительную бурю", "русскую стихию", а в восстановлении Москвы как политической и духовной столицы (большевики бежали туда в марте 1918 года от немцев, угрожавших Петрограду) усмотрели мистический смысл обрусения компартии, чему якобы предстояло вскоре осуществиться. Эти идеи затем долго муссировали и евразийцы, в том же 1921 году истолковавшие революцию как крах попыток рационалистической европеизации России, начатой Петром I, и выход России на свой национальный путь, который вскоре будет осознан народом – так, по их мнению, русская стихия преодолеет крайности большевизма.

Сборник "Смена вех" был восторженно принят советской печатью и переиздан в советской России. В нем большевики увидели капитуляцию белой идеологии сопротивления, – что должно заставить и в России оппозиционные круги специалистов, военных и даже духовенства примириться с советской властью как неизбежностью. Троцкий в октябре 1921 года на втором съезде Политпросвета заявил: «Нужно, чтобы в каждой губернии был хоть один экземпляр этой книжки "Смена вех"» [Правда. 1921. 27 окт. С. 3.].

Сменовеховство охватило и военных, особенно после советско-польской войны: мол, большевики собрали почти всю Империю и надо защищать Россию независимо от нынешней ложной идеологии; мистическая судьба России ее преодолеет... Известным выразителем этой психологии был склонный к мистике А.А. Брусилов; он увлекался «оккультными истинами» и «бездной премудрости» Блаватской, а ранее даже участвовал в сеансах с вызыванием духов [Брусилов А.А. Мои воспоминания. М., 2001. С. 34-35.]...

И в богемных художественных кругах было заметно подобное мистически-эстетическое оправдание "очистительной революции", как, например, в стихах Брюсова («в день крестильный в Октябре»), Блока («В белом венчике из роз впереди Иисус Христос»), Клюева («Есть в Ленине керженский дух, игуменский окрик в декретах»), Андрея Белого (поэма "Христос воскрес"), Есенина (поэма "Инония").

Революция могла бы стать "очистительной бурей" при покаянном осознании допущенного греха и зла – но не при его оккультной эстетизации и кощунственном восхвалении! И не при капитуляции перед ним как исторической необходимостью – в чем общий знаменатель разных течений сменовеховства. Это была мистика не связи с Богом, а подпадения под сатанинский обман.

На волне сменовеховских надежд началась репатриация в советскую Россию (по официальным данным,  за 1921–1931 годы вернулось 181 432 эмигранта, из них две трети в 1921 году [БСЭ. 1-е изд. 1933. Т. 64. С. 162.]). Возвращались в основном бежавшие от хаоса гражданской войны и полагавшие, что у советской власти к ним претензий не будет. (Претензии появились в 1937 году...) Впрочем, кто-то из бежавших социалистов надеялся войти в структуры коммунистической власти...

Эти иллюзии могли бы развеяться сразу, если бы сменовеховцы раскрыли глаза хотя бы на то, что нэп нисколько не смягчил ненависть большевиков к Церкви, разгром которой усилился под предлогом "борьбы с голодом"...

Компартия использовала сменовеховство лишь для разложения эмиграции (вкупе с операцией "Трест") и для поощрения капитулянтских течений (вроде обновленчества) в завоеванной России, где в сменовеховском национал-большевицком течении «центральное место занимает Исай Лежнев (Альтшулер)... выходец из ортодоксальной еврейской семьи». Идею «использования русских национальных чувств» для привлечения военспецов тогда выдвигали и главный редактор "Известий" Ю. Стеклов (Нахамкес), и Троцкий, чтобы «внушить убеждение, что советское правительство борется за благо русского народа», – но можно ли хоть на секунду допустить, что они это делали искренне? Тем более, что даже против такого тактического заигрывания с русским патриотизмом принципиально выступали Зиновьев, Бухарин, Покровский и особенно нарком национальностей Сталин как в своей газете "Жизнь национальностей", так и в речи на XII съезде партии [Аргунский М. Идеология национал-большевизма. Париж, 1980. С. 116, 153-155, 162-176.].

В отличие от сменовеховской части эмиграции, ее политическое ядро в лоне Русской Зарубежной Церкви выразило свое отношение к коммунистической власти в следующих тезисах на Всезарубежном съезде в 1926 году:

«Мiровая коммунистическая партия... является в отношении России внешней силой, а не русским национальным (хотя бы и скверным, жестоким, варварским) правительством... Отношение к советской власти как к плохому, но русскому правительству, означает непонимание ее существа... Под татарским игом русская самобытность менее искажалась, нежели под игом коммунистическим. Оно внешне менее заметно, так как коммунист говорит на том же языке... и, потому, сопротивление коммунистическому разложению требует большей сознательности, нежели противодействие простому иноземному засилью» [Возрождение. Париж, 1926. 6 апр. С. 4.]. «Сколько бы других народов ни признало коммунистическую партию, властвующую над Россией, ее законным правительством, русский народ ее таковым не признает и не прекратит своей борьбы против нее» [Там же. 1926. 12 апр. С. 1.].

Последующие годы показали правоту этой позиции, когда, после нэповской передышки, большевики начали перелом русского (крестьянского) хребта – коллективизацию. Тем не менее сменовеховство проглотило и пережило даже это – в виде отдельных совпатриотических организаций (младороссы, часть евразийцев и т.п.).

И расчет митрополита Сергия на спасение Церкви лояльностью богоборцам не оправдался: "безбожная пятилетка" провозгласила целью полное уничтожение религии. Церковь будет спасена войной – когда понадобится компартии для мобилизации русского патриотизма. И в эмиграции поднимется вторая волна сменовеховского совпатриотизма, с которой сомкнутся остатки первой...

Однако нужно признать и то, что давление преобладающей русской национальной среды на марксистский режим было неискоренимым хотя бы из-за того, что большинство рядовых членов компартии были русскими. Партии в чем-то приходилось приспосабливаться к ним, в связи с чем шло постоянное скрытое противостояние между евреями-интернационалистами и русскими большевиками. М. Агурский в книге "Идеология национал-большевизма" попытался проследить этот процесс еще со времен Ленина и Троцкого – не отделяя тогдашнюю лживо-маскировочную патриотическую пропаганду от последующей действительной национальной мутации режима в годы войны, который только этим и спасся.

+ + +

Тут мы переходим ко второму, иному, периоду использования большевиками русских национальных чувств.

Талант Ленина состоял в нигилистическом углублении хаоса для захвата власти и в разложении сопротивлявшегося русского народа; сменовеховство 1920-х годов тоже служило целям разложения. Талант Сталина в конце 1930-х годов заключался в использовании противоположного, консервативного приема: вместо продолжения борьбы с русскими, на что режим неэффективно тратил основные силы, Сталину было проще признать их существование как физическую державообразующую реальность и оседлать ее – с целью укрепления своей власти, а заодно и расправиться с соперниками в партийных верхах. При этом была вычищена самая интернационалистская часть партии, не готовая к такому повороту – и можно сказать, что, скорее, руками Сталина это сделало народное сопротивление.

Современникам было трудно разобраться в том, что в этой политике Сталина тактика, а что стратегия. Поэтому новая волна приятия коммунистической власти в те годы, в том числе в эмиграции, неудивительна. Нам, однако, сегодня доступно знание обо всем периоде сталинского правления, чтобы судить о его целях точнее. И лишь недоумение вызывает то, что многие патриотические авторы, именующие себя учеными, принимают эту вынужденную паразитическую мутацию марксистского режима в конце 1930-х годов за чистую монету – как чистку партии от «еврейских большевиков» и величают Сталина «национальным вождем Русского народа» [Платонов О.А. История Русского народа в ХХ веке. Т. II. С. 7.], осуждая все попытки антикоммунистической борьбы в сталинский период. Такая слепота возможна только при отсутствии православных критериев в оценке и действий Сталина, и мiровых событий. Поскольку это явление все еще очень распространено, рассмотрим его ниже на основных этапах сталинского "патриотизма".

"Антиеврейские" чистки 1937–1938 годов.

Сталин действительно решил прагматично опереться на русский народ как численно преобладающий для построения коммунизма сначала в одной стране – в противоположность троцкистам, стремившимся к немедленной мiровой революции. Но это произошло после того, как тот же Сталин покорил русский народ, сломав ему хребет коллективизацией и "безбожной пятилеткой". Он боролся с троцкистами прежде всего за личную власть и был для народа лучше их лишь в той мере, в какой превращение в раба-манкурта "лучше" сожжения на всемiрном революционном костре. Незадолго до того Сталин нанес удар и по вполне русскому "кулацкому правому уклону" в партии (Рыков, Томский, Угланов – их даже подозревали в жалости к русскому народу); после них дошел черед и до "левого уклона", в котором преобладали евреи.

Патриоты, восхваляющие эту чистку как антиеврейскую, идут на поводу у еврейских советологов, для которых Сталин ужасен именно тем, что в 1937 году двадцатилетний террор против русского народа впервые охватил и еврейскую ленинскую гвардию – иных жертв они не видят. Но так получилось потому, что евреев было очень много в числе соперников Сталина в верхах [Причем обвинения в связи с иностранными разведками, предъявляющиеся арестованным, порою соответствовали действительности. В «Тайне России» мы уже описали попытки мiровой закулисы захватить российский рынок, пользуясь давним связями с революционерами, занявшими после революции высокие посты в советском аппарате. Многие из них по службе выезжали за границу, а Бухарин и в СССР тайно встречался с американским послом У. Буллитом. В 1920-е годы ставка делалась на Троцкого, подтверждает американский автор Р. Спенс в книге «Не верь никому» об агенте мiровой закулисы С. Рейли (З. Розенблюме). В посвященной этой передаче радио «Свобода» (http://www.svoboda.org./programs/ep/2003/ep.010803.asp) автор описывает финансовые связи Рейли с младшим братом Свердлова Вениамином (он же был субподрядчиком Рейли в выполнении поставок оружия из США в Россию) и с Ягодой (с 1924 года заместитель главы ОГПУ, затем начальник НКВД). Спенс утверждает, что у британской разведки были тогда «шпионы – прекрасно законспирированные, вхожие в самые высокие кремлевские кабинеты».

Очень вероятным могли быть и обвинения в личном обогащении арестованных большевицких лидеров; возможно, это не было предано огласке лишь потому, что оно касалось слишком многих. Ведь у всех у них, живших в эмиграции, там остались банковские счета, которые они не могли пополнять из России на случай неудачного исхода гражданской войны и возможного бегства. Так, в сейфе покойного Свердлова были обнаружены золото, заграничные паспорта (Источник. М., 1994. № 1. С. 3-4). А живущие ныне в США родственники Ягоды обнаружили его счет в швейцарском банке, - сообщает Спенс.]. Кроме того, многие евреи были несогласны и с попыткой Сталина подружиться с "антисемитом" Гитлером (см. далее) – их приходилось вычищать из наркоматов иностранных дел и внешней торговли, где они занимали большинство должностей. Согласные со Сталиным евреи (Каганович, Берия, Лозовский-Дридзо, множество политруков во главе с Мехлисом, даже садистки Землячка-Залкинд и Мейзель-Пластинина) оставались на высоких постах и продолжали вместе со Сталиным яростную войну против русского народа. В ЦК ВКП(б) на март 1939 года «количество евреев по сравнению с февралем 1934-го даже незначительно возросло – с 10 до 11», а в общем числе репрессированных «евреи занимали тогда одно из последних мест. Всего в 1937–38 годах их было арестовано НКВД 29 тыс., что составляло приблизительно 1 % от общей численности этого нацменьшинства» [Костырченко Г.В. Указ. соч. С. 200, 132.], – признает даже еврейское издание. А другое отмечает, что несмотря на чистки «на протяжении 1940-х роль евреев в карательных органах оставалась весьма заметной» [Кричевский Л.Ю. Указ. соч. С. 344.].

Примечательно, что накануне этой волны чисток лояльным евреям были даны успокоительные сигналы: "Известия" перепечатали давнее заявление Сталина (от 12 января 1931 года), что «коммунисты, как последовательные интернационалисты, не могут не быть непримиримыми и заклятыми врагами антисемитизма. В СССР строжайше преследуется законом антисемитизм, как явление, глубоко враждебное Советскому строю. Активные антисемиты караются по законам СССР смертной казнью»... И действительно карались. Тогда же было напечатано и заявление Молотова на VIII съезде Советов СССР: «Наши братские чувства к еврейскому народу определяются тем, что он породил гениального творца идей коммунистического освобождения человечества... – Карла Маркса, что еврейский народ... дал много славных героев революционной борьбы против угнетателей трудящихся и в нашей стране... выдвинул и выдвигает все новых и новых замечательных, талантливейших руководителей...» [Известия. 1936. 30 нояб. С. 2. – См. также: Сталин И.В. Собр. соч. М., 1951. Т. 13. С. 28.].

"Краткая еврейская энциклопедия" отмечает: «Многие евреи, добившиеся в 1920–30 гг. социального успеха, были репрессированы в 1937–38. Однако именно в конце 1930-х гг. роль евреев в различных сферах жизни советского общества достигла своего апогея... [государственные] служащие составляли свыше 40 % всего самодеятельного еврейского населения... В 1939-41 гг. явных проявлений антисемитизма в СССР не было, политика властей характеризовалась своеобразным "антисемитизмом": полным игнорированием всего, что касалось положения евреев» [Краткая еврейская энциклопедия. Т. 8. С. 191, 207.]. То есть: впервые в СССР к евреям их партийные соратники перестали относиться как к абсолютно неприкасаемой привилегированной расе – это и было в ее глазах "антисемитизмом".

Тем не менее с началом войны «советские власти предпринимали специальные меры для эвакуации еврейского населения... всем евреям отдавалось преимущество... Советские власти предоставили тысячи поездов специально для эвакуации евреев» [Information Bulletin of the Hebrew Sheltering and Immigrant Aid Societi (HIAS). Juli-Aug. 1946 (Vol.III, Nr. 7-8). P. 2. – Цит. по: Шварц С. Антисемитизм в Советском Союзе. Нью-Йорк, 1952. С. 253. (В соответствии с целью своей книги Шварц пытается оспорить тот факт.)], – отмечала еврейская печать. В 1941–1942 годах был создан Еврейский антифашистский комитет для сотрудничества СССР с международным еврейством, который имел огромный успех в США. В руководстве социалистических стран Восточной Европы, созданных после войны под контролем СССР, преобладали евреи. Известна также огромная роль СССР в создании и поддержке (дипломатией, оружием и переселенцами) государства Израиль в 1948 году. Так что провозглашающие Сталина "борцом против еврейских большевиков" выдают желаемое за действительное, искажая истину. (Об изменениях политики относительно евреев после 1948 года скажем в следующей главе.)

В православной оценке тех действий Сталина вообще должна быть другая точка отсчета: этот бывший семинарист стал богоотступником и остался им; как раз во время сталинского «свержения власти еврейских большевиков», в 1937–1938 гг. было расстреляно 106 800 православных священнослужителей [Комиссия при президенте РФ по реабилитации жертв политических репрессий. Репрессивная политика РКП(б)-ВКП(б)-КПСС по отношению к религии и Церкви (октябрь 1917-1980-е гг.). Машинописный документ датирован 5.1.1996; в нем содержатся ссылки на советские архивные источники.]. Очевидно, эта мера была предпринята после того, как перепись 1937 года (когда на вопрос о религии отвечали граждане с 16 лет) дала поразительную цифру верующих в СССР: 55,3 млн. человек, из них 41,6 млн. православных (неверующими назвались 42,2 млн.). Это означало, что, несмотря на преследования, православными себя открыто признали 42,3 % взрослого населения страны [Православная энциклопедия. Русская Православная. М., 2000. С. 185.]. А ведь еще было и множество катакомбных верующих, скрывавших свою веру от богоборческой власти!

В 1939 году в СССР расстреляли еще 900, в 1940-м – 1100, в 1941-м – 1900, в 1943-м – 500 православных священнослужителей (цифры уменьшились, поскольку духовенства на свободе тогда уже почти не осталось: накануне войны на всю страну в границах 1939 года было лишь около сотни действовавших храмов и ни одного монастыря). Поэтому приведенное суждение о Сталине как «национальном вожде Русского Народа» трудно расценить иначе, как кощунство над памятью этих мучеников.

А сколько вообще народа – от сотен тысяч крестьян до тысяч виднейших ученых (достаточно назвать имена Чаянова, Вавилова, Туполева, Королева) – было тогда же уничтожено или брошено в лагеря [См.: Шафаревис И.Р. Русский народ на переломе тысячелетий. М., 2000. Глава «Тридцать седьмой год».]! Красные патриоты почему-то забывают и сталинский разгром собственной армии накануне войны, о чем в официальном советском издании написано: «С мая 1937 по сентябрь 1938 года подверглись репрессиям около половины командиров полков, почти все командиры бригад и дивизий, все командиры корпусов и командующие войсками военных округов, члены военных советов и начальники политических управлений округов, большинство руководящих политработников... многие преподаватели высших и средних военных учебных заведений» [История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941-1945 гг. М., 1965. Т. 6. С. 124-125.]. Сталин пошел на это накануне назревавшей войны, потому что боялся собственной армии.

В случае высокопоставленных деятелей аресту (и даже расстрелу) подлежали "жены врагов народа" и другие члены семьи; председатель Комиссии по реабилитации называет цифру таких репрессированных в 40 056 человек [Независимая газета. 2001. 26 окт. С. 12.]...

Итак, это было уничтожение не «еврейских большевиков», а всех социальных групп, которые могли представлять собой потенциальную опасность для режима – для наведения всеобщего страха на остальных. Страх коверкал души и расчеловечивал людей, принуждал к доносительству и предательству близких. Оправданное желание сильной русской власти не должно деградировать до оправдания такой преступной власти.

"Обезпечение победы в Отечественной войне".

Сталинистская трактовка германско-советской войны О.А. Платоновым и его единомышленниками также далека от истины. Невозможно согласиться с ними, что в 1941 году «западный мiр  ставил своей целью полное уничтожение России–СССР... К войне против России Германию подталкивали иудейско-масонские режимы США и Англии, видевшие в Гитлере орудие осуществления своих планов мiрового господства и разрушения России» [Русский патриотизм. Сост. Платонов О.А. М., 2003. С. 125; Платонов О.А. История русского народа в ХХ веке. Т. II. С. 81.] (курсив наш).

Подталкивали, но с обратной целью: для уничтожения европейского фашизма усилиями СССР. Иначе зачем было США помогать Сталину огромными поставками оружия и стратегических материалов (18 тысяч самолетов, 12 тысяч танков, 409 тысяч автомашин, боеприпасы, металлы, бензин, оборудование для целых заводов, продовольствие)? Без этого «мы не могли формировать свои резервы и не могли бы продолжать войну», – признавал маршал Г.К. Жуков в откровенных беседах [Военные архивы России. М., 1993. Вып. 1. С. 234. Данные американских поставок СССР на основе советских и иностранных источников см.: Арутюнов А. Указ. соч. Т.II. С. 369-372.].

Тогда западный мiр раскололся на две качественно разные, враждебные друг другу части и в мiре образовались три основные силы, вступившие в противоборство друг с другом, напомним: 1) еврейско-масонские демократии, победившие монархии в спровоцированной специально для этого Первой мiровой войне; 2) богоборческий марксистский большевизм, приведенный этими демократиями к власти в православной России для ее разрушения и эксплуатации, но вышедший из-под западного контроля и стремившийся к мiровой революции; 3) фашизм – западноевропейские авторитарно-корпоративные режимы, очень разные по своим духовным установкам (от христианских до полуязыческих и расистских), ставшие национальной реакцией европейских народов на победу буржуазной демократии и контрреволюционно выступившие как против "жидо-масонства", так и против "жидо-большевизма" [Подробнее см.: Назаров М.В. Тайна России. С. 599-616.].

Однако отношение мiровой закулисы к этим двум своим противникам было разным. Представим себе, как она должна была оценивать их по пятибалльной системе.

Фашизм. Авторитаризм в политической жизни с допущением капиталистически-рыночной экономической свободы – хорошо; однако поскольку это делается на основе национальных профессионально-трудовых корпораций для защиты от международных банкиров – неудовлетворительно (общая оценка 2). Защита национально-государственных ценностей от разрушения – плохо (оценка 2). Возвышение духовных ценностей над материальными (и в итальянском фашизме, и тем более в христианских Испании, Португалии, Австрии)  – очень плохо (оценка 1). Выявление главных разрушителей национальных и духовных ценностей в лице еврейства и масонства и провозглашение борьбы против них – очень-очень плохо (оценка 1 с двумя минусами).

Коммунизм. Антикапиталистический пыл – это плохо; но если его контролируемо направить для подрыва конкурирующих капиталистических государств, он может пригодиться (оценка 3). Стремление к тотальному государству с централизацией экономики и индустриализация на основе массово закупаемой западной технологии [Американский ученый Э Саттон документально показал, что большевики восстановили экономику и провели индустриализацию 1920-1930-х годов на 95% благодаря западной (в основном американской технологии. См.: Sutton A. Western Technology and Soviet Economic Development 1917 to 1930. Stanford, 1968. Р. 348.] – хорошо (оценка 4). Преобладание евреев в правящем слое – очень хорошо и обнадеживающе (оценка 5). План уничтожения семьи, государства и нации [Для иллюстрации совпадения коммунистической идеологии с целями мiровой закулисы еще раз вспомним «Коммунистический манифест»: «Законы, мораль, религия – все это… не более как буржуазные предрассудки…». Рабочие не имеют отечества… Национальная обособленность и противоположности народов все более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемiрным рынком, с единообразием промышленного производства» (С. 44, 53). Здесь заметна сходная цель объединения мiра под одним правительством на материалистической основе; разница лишь в том, что капиталисты предназначали в мiровые правители себя, а коммунисты – себя. Демократические же свободы для мiровой закулисы лишь временным средством властвования и не имели самостоятельной ценности.] – отлично (оценка 5). Уничтожение  «русской черносотенной культуры» и Церкви как главного врага – преотлично (оценка 5 с двумя плюсами).

То есть в коммунизме мiровая закулиса видела своего духовного родственника, которому помогла прийти к власти, надеясь на его оседлание на общей племенной основе. Тогда как фашизм стремился противостоять одновременно и мiровой закулисе, и коммунизму (именно видя их духовное и племенное родство) и ширил против них глобальный националистический фронт, в который была привлечена и монархическая Япония. Поэтому именно фашизм был для мiровой закулисы главным политическим противником в ту эпоху. Но языческая гордыня и историософская слепота фашизма позволили мiровой закулисе переиграть его.

Неудивительно, что уже в 1930-е годы коммунисты и мiровая закулиса вступили в военно-политический союз против фашизма, совместно участвуя в "народных фронтах" во Франции и в гражданской войне в Испании. И СССР, и демократии поддерживали красные интернациональные бригады против генерала-христианина Франко. Однако националистические силы оказались там сильнее; они распространялись по всей Европе и могли быть остановлены только новой Мiровой войной за демократию, которая и была подготовлена мiровой закулисой для разгрома этого общеевропейского национального сопротивления.

В подготовке этой войны, помимо идейного родства, учитывались и военно-стратегические соображения. Мiровая закулиса предпочитала расправиться со своим главным противником в Европе по сценарию Первой мiровой войны – чужими руками, тем более что в 1930-е годы европейские демократии демонстрировали экономический упадок и политическое безволие. В данном случае – силами СССР, точнее: кровью русского народа. Для этого еврейские банки вскормили [См.: Sutton A. Wall Street and the Rise of Hitler. Seal Beach (California), 1976.] в среде фашистских государств агрессивного расиста-язычника Гитлера, невзирая на его антисемитизм, чтобы в качестве "полезного идиота" подтолкнуть на завоевание славянских земель (фюрер уже в своей ранней книге "Mein Kampf" показал устремленность в эту сторону). В этом был замысел Мюнхенского соглашения, совсем не "ошибочного", а продуманного, и оно было направлено демократиями не столько против СССР, сколько против Гитлера, для его заманивания в ловушку (Советскому Союзу демократии тогда настойчиво предлагали договоры о коллективной обороне, – разумеется, от Германии).

Правда, Гитлер поначалу несколько смешал эти расчеты, подчинив себе почти всю Европу, но итог оказался запланированным. Грустный для немецких националистов парадокс истории: в Первой мiровой войне националистические силы Германии были использованы мiровой закулисой для сокрушения национальной России и установления у нас марксистской интернациональной власти – после чего закулисой была побеждена и кайзеровская Германия. Во Второй мiровой войне этот интернациональный марксизм с помощью той же мiровой закулисы, как бумеранг, вернулся на немецкую землю и сокрушил воспрянувшие было национальные силы германского и других народов.

Сталин, разумеется, и сам был не прочь прибрать к рукам Европу, но планировал иное развитие событий. К началу Второй мiровой войны в 1939 году наиболее мощным военно-экономическим потенциалом обладали подкрепленные финансовой мощью международного еврейства западные демократии во главе с США; на втором месте был Антикоминтерн (Германия и Италия с авторитарными союзниками, вплоть до Японии); на третьем месте – СССР. Антифашистский союз коммунизма с демократиями (чего они упорно добивались) означал бы для СССР вступление в проигрышную войну с германо-японским союзом – сразу на два фронта. Выгоднее было столкнуть между собою двух самых сильных противников (демократии и Германию) для их взаимного ослабления и при этом слегка поддерживать более слабого (Германию) – для последующего вступления в войну и захвата всей ослабленной Европы.

В ноябре 1939 года во Франции было опубликовано изложение подобных целей в выступлении Сталина 19 августа того же года на закрытом заседании Политбюро ЦК ВКП(б) по вопросам внешней политики (недавно был найден и предполагаемый текст самого выступления [Le Figaro. Paris. 1939. nov. P. 3; Новый мир. 1994. № 12. С. 232-233.]). Даже если остаются сомнения в его подлинности, высказанные в нем мысли вполне в духе сталинского мышления. Поэтому он в августе 1939 года заключил советско-германский пакт, который позволил сразу вернуть в СССР и многие территории Российской Империи, утраченные после революции (в том числе западнорусские земли, оторванные Польшей и прибалтийскими государствами-лимитрофами).

Однако Сталин переоценил способность Франции и Англии сопротивляться Гитлеру (его совсем не опасалась значительная часть населения европейских стран, уставшая от экономического кризиса и находившаяся под впечатлением германских экономических успехов). Так вместо ослабленной Европы и истощенной войной Германии получилось объединение Гитлером почти всего европейского потенциала в своих целях – по завоеванию земель на востоке.

Сталин это, несомненно, понял, как и то, что лучшая оборона от заведомого агрессора – превентивное нападение. С военной точки зрения было бы странным и безответственным, если бы оно им не планировалось. Поэтому споры вокруг этой темы непонятны и безсмысленны (тем более, что большинство спорщиков видят лишь двух виновников развязывания войны, Сталина и Гитлера, – и упускают из виду цели и действия главного виновника: мiровой закулисы.) Но Сталин затянул подготовку войны, своими новыми территориальными притязаниями раздражил Гитлера, который и опередил Сталина 22 июня 1941 года.

Разумеется, моментально восстановленный после этого союз большевиков и западных демократий в виде антигитлеровской коалиции был естественным для обеих сторон.

И тут уже просчитался Гитлер, недооценив не только изворотливость Сталина, но и главное – силу русского народа. Успехи немецких войск в первые месяцы войны были предвидимы: народ в СССР не хотел защищать марксистскую власть, только что проведшую коллективизацию, безбожную пятилетку и массовые репрессии. Этому множество свидетельств! Но затем наступил перелом – после реабилитации Сталиным (из-за потребностей обороны) русского патриотизма и Церкви – правда, лишь в 1943 году после того, как стало широко известно, что под немецкой оккупацией массово открываются храмы.

По свидетельству Г. Карпова [Литературная газета. М., 1994. № 15. 13 апр.], куратора церковных дел, перед встречей с архиереями Сталин задал ему вопросы о количестве приходов, что из себя представляют архиереи, кто руководит другими православными Церквами, когда и как был избран Патриарх Тихон, – даже этого «национальный вождь Русского Народа» не знал. Два часа спустя митрополитов доставили в Кремль, где Сталин предложил им собрать архиерейский Собор "большевицкими темпами", в 3–4 дня, причем уцелевшие епископы доставлялись в Москву из ссылки и лагерей самолетами...

Перелому помог и Гитлер своей расистской антирусской политикой (вместо объявленной антикоммунистической) на оккупированных территориях. Все это вместе взятое и определило поведение русского народа и исход войны.

Но героем (и жертвой) в ней был русский народ, а не Сталин и его компартия. Даже маршал Жуков в своих воспоминаниях обвинил Сталина в катастрофических ошибках. Партия вела войну, не жалея народа, – чему также можно привести массу свидетельств. Поэтому и Сталин, назвавший число потерь в 7 миллионов человек, и его последователи (Хрущев – 20 миллионов) скрывали подлинную цифру: не менее 30 миллионов. (Легко проверяемый подсчет профессора И.А. Курганова дает 44 миллиона, правда, в эту цифру входят и потери от падения рождаемости [Курганов И.А. Три цифры // Посев. Франкфурт-на-Майне, 1977. № 12.]). (Для сравнения: США, Канада, Англия, Франция, Бельгия, Дания, Норвегия, Греция, Голландия, Австралия, Новая Зеландия, Индия и Южно-Африканский Союз все вместе потеряли во Второй мiровой войне 940 707 человек.)

Причем даже слова "патриотизм" и "Родина" в устах Сталина имели свое специфическое значение, как и многие другие термины советского новояза вроде "врага народа": они не означали реальную сущность этих слов, а имели функциональное назначение в тоталитарной системе "двоемыслия", которое хорошо показано в художественной форме в антиутопии Оруэлла "1984" и в философско-идеологической форме – в исследовании Р. Редлиха "Сталинщина как духовный феномен".

Поэтому и у немалой части нашего народа, и у белой эмиграции (она советскому строю не присягала, многие помнили о своей дореволюционной присяге) были все основания не верить Сталину, – а стремиться к созданию угодной Богу русской "третьей силы", противостоящей Сталину и Гитлеру в опоре на свой народ [Подробнее см.: Назаров М.В. Тайна России. С. 124-156.

К сожалению, эта «третья сила», возглавляемая духовно  необразованными бывшими советскими генералами, была еще дальше от сознания историософского смысла эпохи, чем Белое движение. Показатель этого – хвалебное упоминание Февральской революции во власовском Пражском манифесте (1944). Такая сила не могла быть богоугодна и достойна победы.]. Тот, кто считает это изменой Родине, – отождествляет Родину только с марксистской властью и не понимает ни мiровой расстановки сил, ни выбора, перед которым стояла русская эмиграция, ни итога войны. (Где сейчас та сталинская победа? Ее плоды улетучились вместе с мертворожденной КПСС.)

Тем не менее большевицкий режим не только приписал главную заслугу себе, но и выгодно использовал тот факт, что на время германско-советской войны интересы компартии и русского народа впервые совпали перед лицом общего врага. Компартия использовала это паразитирование на народной победе для своей легитимации в глазах народа и для пропаганды мощи советского строя – в безконечной цепи юбилеев всевозможных битв, освобождений городов и ежегодных праздников "Победы над фашизмом".

Эта победа до сих пор официально так и называется, хотя в действительности на СССР тогда напал не фашизм, а гитлеровский нацизм, подмявший под себя итальянский фашизм и европейский национал-корпоративизм. Германия называла себя не фашистской, а национал-социалистической; слово "фашизм" на это название натянули левые и коммунистические пропагандисты для маскировки социалистической компоненты в нем – и для дискредитации всех видов европейского фашизма как идентичного нацизму.

И это название – "победа над фашизмом" – точно отражает итог Мiровой войны с точки зрения мiровой закулисы как ее победы над национальной Европой ценою русской крови. Война закончилась, нисколько не «умерив многие притязания закулисных владык на мiровое господство» [Платонов О.А. Терновый венец России. М., 1995. С. 368.] (как наивно полагает Платонов), а облегчив его, ибо одним препятствием у закулисы стало меньше. Сталин тогда помог мiровой закулисе в сокрушении еще одного ее противника – антиамериканской Японии (которая все-таки не нападала на СССР и с которой можно было построить лучшие отношения, чем сложились потом под американским влиянием). Затем дошла очередь и до СССР, выполнившего свою роль и совсем нежелательного после своей национал-большевицкой мутации: мiровая закулиса объявила ему Холодную войну и тоже похоронила (хотя и не сразу).

Итак, главным победителем всех этих войн ХХ века стала та сила, которая их инициировала и хорошо понимала их смысл – в отличие от своих противников. Сталин же рассматривал расстановку мiровых сил в чисто прагматическом плане сохранения и желательного расширения марксистской власти. Он, правда, получил всю Восточную Европу, – но это была плата мiровой закулисы за достижение ее главной цели. Причем плата временная и приемлемая: марксизм постарался дехристианизировать и денационализировать захваченные народы, сделав их более пригодными для дальнейших планов закулисы и к тому же более антирусскими (учитывая советское подавление восстаний в ГДР, Венгрии, Польше, Чехословакии).

Подлинно же русская власть могла бы вообще не допустить этой войны и уж во всяком случае таких огромных жертв. Она могла бы уже в 1920–1930-е годы попытаться облагородить всеевропейское национальное движение в духе совместного сопротивления силам зла (вопреки утверждению Платонова, никто из западноевропейских фашистов, кроме нацистской Германии, не стремился к «ограблению славянских территорий» [Русский патриотизм. С. 563.]). Готовых к этому союзников было достаточно: православные монархии Сербии, Болгарии, Греции, Румынии вместе с лучшей частью славянских и других народов (Испания, Португалия, Австрия, Венгрия, в такой коалиции могла очиститься и Италия). Это была бы единственно правильная стратегия: постараться собрать воедино остатки удерживающих сил Первого и Второго Рима вокруг восстановленного Третьего для христианской контрреволюции в Европе!

Но можно ли было ожидать этого от марксистского режима СССР, не понимавшего духовной сути этой войны и вообще смысла истории? Он не видел в европейских национализмах союзников, а лишь территории, которые следовало коммунизировать. И марксизм, повторим, был духовно ближе антихристианской мiровой закулисе, чем европейские "антисемитские режимы", – без этого нельзя понять ни союз демократий со Сталиным, ни поведение русской эмиграции в годы войны [На этом фоне сомнительной выглядит легенда о роли антиохийского митрополита гор Ливанских Илии, якобы удостоившегося в 1941 году явления Богоматери для передачи Сталину Ее указаний о спасении России: следует обносить города Казанской иконой Божией Матери, и якобы Сталин послушался и победил (Россия перед вторым пришествием. М., 1998. Т. 2. С. 269-272). Историкам не удалось найти документальных подтверждений этой легенде. Да и могла ли Богоматерь поручить такую миссию новостильному архиерею как «истинному молитвеннику», видевшему в Сталине «великого защитника человечества»; могли ли Ей быть приятны названия «Ленинград» и «Сталинград», которые Она просила не сдавать как «святые»; могла ли Богородица при этом не напомнить Сталину о необходимости покаяния за его богоборческие преступления?

Пожалуй, эта легенда относится к числу попыток реабилитировать Сталина вроде его «православно-монархического завещания». В этом, конечно, можно видеть проявление нравственной потребности русского человека в религиозном освящении власти, но в данном случае желаемое выдается за действительное. Наше отношение к истинной границе между добром и злом в нашей истории должно быть все же трезвым. Иначе мы не рассмотрим эту границу и в нынешнее время и не справимся со стоящими перед нами задачами.].

Чистки "врагов народа" после войны.

Невозможно согласиться и с утверждением, что послевоенные репрессии Сталина были направлены «против врагов Русского народа» [Платонов О.А. История Русского народа… Т. II. С. 209.] – они были вновь против врагов коммунистической власти и, как всегда, были огульно-превентивными. В лагерях преобладали русские, и даже вернувшиеся в СССР эмигрантские совпатриоты не избежали репрессий. Основная часть русского народа-победителя – безпаспортные крестьяне – были еще более закрепощены без права свободного выезда в ближайший город.

Подавляющее большинство церквей, действовавших в СССР после войны (около 14 000, в том числе 101 монастырь), были открыты при немецкой оккупации или вошли в состав СССР вместе с присоединенными территориями. (Этот факт противоречит утверждению упомянутой "легенды о митрополите Гор Ливанских", что в годы войны при Сталине было открыто «20 000 храмов» и сам вождь молился.) И уже в декабре 1944 года Совнарком предписал закрывать открытые храмы, если до войны в них размещались государственные организации (к 1949 году закрыли 1150 таких приходов); в 1946–1947 годах было ликвидировано 16 монастырей. Если до 1947 года кое-где храмы еще открывались по настойчивым просьбам верующих, то с 1948 по 1953 годы ни один новый храм не был открыт, несмотря на многочисленные просьбы верующих. Попытки первоиерарха встретиться со Сталиным не удались [Православная энциклопедия. Русская Православная Церковь. М., 2000. С. 187-188.]. В 1946 году духовенство было обложено огромным налогом. В 1947 году было создано "Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний" с целью усиления атеистического воспитания. В 1948 году запретили проведение крестных ходов и начали закрытие храмов и монастырей. С 1 января 1947 по 1 июня 1948 года было арестовано 679 священников; начались и аресты архиереев: арестовали архиепископа Мануила (Лемешевского) и др. [См. упомянутый документ «Комиссии по реабилитации».]

Все это, как и описываемое Платоновым "Ленинградское дело" в 1949 году («процесс над русскими национал-большевиками... организованный еврейскими большевиками... массовые аресты руководящих русских кадров в центре и на местах» [Русский патриотизм. С. 404-405.]), происходило не потому, что евреям и космополитам удалось обмануть наивного Сталина, а потому, что он расчетливо устранял любые опасности своей личной власти: и еврейские, и русские, расправляясь с одними посредством других.

То есть Церковь была нужна Сталину лишь как тактический союзник в годы войны; предоставленный же войной удобный повод для отказа от марксизма с переходом на русскую идеологию не был использован.

Единственное, что еще заставляло Сталина терпеть Церковь, – это начавшаяся Холодная война. В ней Церкви был отведен специфический участок фронта: "борьба за мир", точнее – проведение "советской миролюбивой политики". И поскольку в становлении послевоенной Европы и протестантская церковь, и особенно католическая играли немалую роль, а также сопротивлялись коммунизации Восточной Европы, Сталин видел в них политического противника и потому поощрил созыв в 1948 году московского совещания поместных православных Церквей, которое осудило католицизм как еретический центр международных интриг. Было осуждено и протестантское детище – экуменическое движение – с намеком, что лучше бы протестантам сближаться с Православием против католиков. Критика западных конфессий за "пособничество империализму" печатается и в "Журнале Московской Патриархии" за те же годы. Другой шумной акцией в этом же русле "советской миролюбивой политики" стала в 1952 году "Конференция церквей и религиозных объединений СССР в защиту мира", которая протестовала против милитаризации Западной Германии и послала приветственную телеграмму Сталину.

Теоретически у Сталина был шанс превратиться "из Савла в Павла", но он не был к этому готов духовно как богоотступник. Сталинский "патриотизм" не признал ни одного из предшествовавших преступлений марксистского режима против народа и Церкви и не сделал ни малейшего шага к покаянию. Например, в 1942 году в беседе с Черчиллем Сталин оправдывал коллективизацию как «страшную борьбу». Черчилль поддакнул: «Я так и думал, что для вас она была тяжелой. Ведь вы имели дело не с несколькими десятками тысяч аристократов или крупных помещиков, а с миллионами маленьких людей». Сталин поправил его: «С десятью миллионами... Это было что-то страшное, это длилось четыре года... Но основная их часть была весьма непопулярна и была уничтожена самими батраками...» [Октябрь. М., 1988. № 11. С. 101.].

Итог ленинско-сталинского периода можно выразить цифрой человеческих потерь согласно подсчету профессора И.А. Курганова: с 1917 по 1959 годы страна потеряла 110 миллионов человек (в эту цифру входят и потери от падения рождаемости), в том числе 66 миллионов в невоенное время "социалистических преобразований" [Курганов И.А. Указ. соч.; см. также: Бернштам М. Указ. соч. 324-326. Пушкарев Б.С. Невыясненные вопросы демографии ХХ века // Посев. М., 2003. № 2.].

Еще бόльшие цифры потерь привел в 1990 году специалист по статистике О.А. Платонов: «По нашему подсчету, общее число лиц, умерших не своей смертью от массовых репрессий, голода, эпидемий, войн, составило за 1918–1953 годы более 87 миллионов человек... Погибла не просто часть населения, а лучшая его часть... А всего, если сплюсовать число лиц, умерших не своей смертью, покинувших родину, а также число детей, которые могли бы родиться у этих людей, то общий людской ущерб страны составит 156 миллионов человек» [Платонов О.А. Вспоминания о народном хозяйстве. М. 1990. С. 97-98.]. (Как автор этого приговора позже умудрился величать виновника этих жертв  «национальным вождем Русского народа», – понять невозможно.)

В последнее время в красной печати появились публикации, якобы основанные на официальной статистике, репрессированных в СССР – 1 или 2 миллиона человек. Однако при подготовке Верховным Советом РФ закона о реабилитации репрессированных в 1991 году МВД дало справку о числе репрессированных по классовым и политическим мотивам – 50 114 267 человек (расстрелянные, отправленные в лагеря, раскулаченные, сосланные и т.д.). И в эту цифру еще не включены жертвы красного террора, гражданской войны, искусственного голода, внесудебных расстрелов при подавлении восстаний [Посев. 2000. № 11. С. 7.].

Да и можно спросить: если жертв коммунистического режима было всего лишь 2 миллиона, то куда девались 110 миллионов человек – разница между должной и реальной численностью населения СССР в 1959 году, подсчитанная проф. Кургановым на основании советской статистики?

         Ни одна страна в мiре не понесла от коммунизма столь огромных потерь (разве что еще Камбоджа – в пропорциональном отношении). Они говорят не только об уникальности этого режима, – когда одержимое идеей вседозволенности меньшинство, применяя тотальный террор, способно сломить сопротивление своих более нравственных противников путем их массового уничтожения). Эти цифры говорят и о масштабе сопротивления народа этому режиму. Причем наш народ сопротивлялся в одиночку, преданный всем "цивилизованным мiром", который политически, экономически и даже военными поставками поддерживал наших карателей-богоборцев.

Все это опровергает как утверждения советских идеологов о "русской революции" и о "социалистическом выборе", так и тезисы западных советологов о "рабской природе" русского народа, ставшей причиной "русского коммунизма". Подобные советологические утверждения как раз имели целью замаскировать преступную роль мiровой закулисы в русской трагедии ХХ века.

+ + +

Все исторические потрясения многоплановы. Их соперничающие участники преследуют в них свои цели, и победители своих земных целей добиваются. Но в Божественном промысле эти победы могут приобретать совсем иные последствия и служить иной цели. Так и торжество большевизма, захватившего власть в России, не привело к построению безбожной коммунистической утопии (это было невозможно), но предотвратило присоединение России к апостасийному мiру уже в марте 1917 года (что было возможно). Ценою огромных жертв на тупиковом коммунистическом пути, который неизбежно должен был прийти к своему концу, России была дана возможность лучше понять смысл истории – и восстановиться для служения Божию замыслу.

Этот шанс восстановления был дан нашему народу уже в связи с советско-германской войной, которая была попущена Богом для возрождения православного и патриотического сознания. Многочисленные чудеса в годы войны, примеры обращения к Православию высоких военачальников, восстановление деятельности церковных структур – указывают на первый вариант возможного восстановления православной России: через покаянное обращение ее правящего слоя. Был и другой вариант: предсказания старцев о том, что Германия своим нашествием спасет Россию [Россия перед вторым пришествием. М., 1998. Т. 2. С.257-161.]; на это надеялись и сторонники "третьей силы" против Сталина и Гитлера, будучи уверенными, что, сокрушив власть большевиков, Германия не сможет овладеть огромной Россией и будет отброшена воспрянувшим русским народом.

К сожалению, коммунистическое руководство страны во главе со Сталиным не дало осуществиться возрождению ни в одном из двух возможных вариантов, причем паразитическое использование первого (официальный русский патриотизм) было направлено для подавления второго (независимого русского патриотизма). России предстояло двигаться в опасное будущее по-прежнему в путах марксизма – и теперь уже в опасной конфронтации с западным мiром, в идеологической Холодной войне, которую на марксизме выиграть было невозможно.

IV. Холодная война и капитуляция КПСС

Причины и цели Холодной войны. – "Сталина убил Пурим". – "Оттепель": начало самодемонтажа тоталитарного режима. – Новая атака на Церковь: «Где легче спасти свою душу?». – Методы Лемницера-Тейлора и Джексона-Вэника. – Новые формы сопротивления и диссиденты. – "Русская партия" и власть. – Капитуляция КПСС: "перестройка". – Августовский путч Ельцина: от Октября к Февралю. – Последняя экспроприация компартии при бегстве в капитализм.

Послевоенный период открыл новую эпоху в истории коммунистического режима. Его внешняя поддержка демократиями закончилась, внутренний террористический потенциал властвования после смерти Сталина оказался исчерпан (партноменклатура боялась, что продолжение террора затронет и ее саму, как было при Сталине – и пошла на отмежевание от его преступлений), а народ надеялся на перерождение режима к лучшему и стал постепенно сам раздвигать рамки дозволенной свободы.

Итог этого периода, закончившегося в 1991 году, определился сложением трех взаимосвязанных процессов:

1) Холодная война демократий против СССР;

2) возникновение и развитие новых форм сопротивления народа марксистской власти;

3) самоизживание тоталитарного режима и его самодемонтаж руководством КПСС.

Горбачевская перестройка стала "консенсусом" всех этих трех процессов, который в конечном счете определился согласованными эгоистичными интересами мiровой закулисы и высшей коммунистической номенклатуры, но не народа.

1. Причины и цели Холодной войны

Итак, после окончания Второй мiровой войны началась Холодная война между демократиями и режимом СССР. Мiровая закулиса перестала его поддерживать, поскольку он: а) выполнил свою первоначальную роль разрушителя православной России; б) выполнил роль сокрушителя антидемократических режимов в Европе и помог этому в Японии; в) начал расширять сферу своего влияния, впервые став геополитическим соперником мiровой закулисы; и, кроме того: г) в годы войны интернационалистический режим подвергся укрепившей его национал-патриотической мутации, в чем мiровая закулиса почувствовала угрозу реставрации удерживающей Империи (это в принципе могло бы происходить под влиянием русской духовной и политической культуры, если бы компартия не боролась с ней).

Даже если приспособительная мутация большевизма к русскому народу была для власти вынужденной, все же она восстановила понятие русского патриотизма, который теперь уже непросто было бы подвергнуть внутри страны новому шельмованию. Эта мутация оставляла в марксистской идеологии уже меньшее число утопических догм, которым народу предстояло сопротивляться. Сталин начал заимствовать из дореволюционной России не только ее былую воинскую славу (имена великих полководцев, офицерские звания и погоны), но и многие бытовые консервативные черты: школьную (гимназическую) форму, раздельное обучение мальчиков и девочек. Новый закон о семье уже не признавал "свободные" браки. Были запрещены аборты.

И хотя все это предпринималось для "дела коммунизма", в таком патриотическом состоянии СССР уже не мог в дальнейшем служить подконтрольным и денационализированным сырьевым придатком западной экономики, то есть тем «величайшим военным трофеем, который когда-либо знал мiр», на что надеялись международные банкиры в 1917 году. Так – несмотря на разрушение России в годы революции и установление антирусской власти – непредсказуемый русский народ каким-то чудом, именно во время страшной войны, воспрянул из состояния "клинической смерти", породив у мiровой закулисы новую ненависть. К тому же ее коммунистическое детище стало угрожать ей самой.

Тут-то демократии и начали свою "борьбу с коммунизмом": не в годы его кровавого геноцида русского народа, а после того, как забрезжила возможность возвращения России к национальной традиции. Если бы они действительно боялись именно коммунизма, в это время у них был хороший шанс помочь русским избавиться от него – через их возвращение на свой исторический путь. Но мiровая закулиса хотела одержать победу над данным геополитическим соперником независимо от его режима. Это подтверждает секретная директива 20/1 Совета национальной безопасности США от 18.8.1948, в которой предусматривалось предельное ослабление и расчленение СССР «независимо от идеологической основы любой некоммунистической власти и степени ее влияния», даже если она «будет воздавать хвалу демократии и либерализму» [U.S. Objectives with Respect to Russia. NSC 20/1 // Containment: Documents on American policy and strategy, 1945-1950. Etzold J.H. and Jaddis J. L, editors. New York. 1978. P. 197.]...

И даже если на первом плане преобладали черты американско-советского идеологического соперничества, по глубинной сути, как мы покажем далее, это была война против возможного восстановления исторической России как препятствия мiровому господству Финансового Интернационала – цель же ее проще всего было замаскировать под борьбу с преступным коммунизмом.

Эта маскировка, конечно, облегчалась тем, что и коммунистическая идеология по-прежнему претендовала "похоронить капитализм" во всемiрном масштабе – этот аспект Холодной войны мы также должны постоянно иметь в виду. И далее будет показано, сколько сил и средств продолжали тратить вожди КПСС на эту утопическую цель за счет русского народа и в ущерб его подлинным интересам...

Тот факт, что целью США в эти годы не было сокрушение коммунизма как такового, подтверждается и примером Югославии. Там уже в ходе Второй мiровой войны западные демократии выбрали своим союзником не национальные, православно-монархические антикоммунистические отряды Д. Михайловича, а коммуниста Тито (известного антиправославными взглядами – именно Тито разделил сербов внутренними административными границами, по которым Запад расчленил Сербию в 1990-е годы). И когда началась Холодная война, США продолжали финансировать режим Тито, несмотря на концлагеря, – лишь бы он порвал с СССР, что и произошло в 1948 году.

Война стала холодной, а не горячей, только потому, что СССР сравнительно быстро создал ядерное оружие – еще до того, как США развили свой ядерный потенциал до необходимых наступательных масштабов. На это Сталин бросил все средства: от концентрации лучших ученых до разведопераций в США. В результате в 1949 году в СССР было проведено испытание атомной бомбы, в 1953 году – водородной. Обретению секретов атомного оружия помогли симпатии к СССР в кругах западной еврейской интеллигенции. Она гораздо медленнее, чем политики, перестраивалась от дружбы с "прогрессивным СССР" на вражду к нему. Вклад СССР в избавление Европы от антисемитского режима и в создание государства Израиль не мог быть столь быстро вычеркнут из сознания многих ученых-евреев – чем и объясняется успешность их вербовки. (Показательна история четы Розенберг, казненных в США в 1951 году.)

Холодная война на данный момент выявила в себе пять этапов: 1) гонка вооружений и локальные войны (конец 1940-х – середина 1970-х); 2) "разрядка" (1970-е); 3) подрывная экономическая война и психологическая атака США (1980–1989 – вплоть до развала Варшавского договора); 4) "помощь" Запада в катастрофическом завершении "перестройки" и становлении компрадорско-демократического режима (1990–1993 и далее); 5) в 2001 году начался пятый этап Холодной войны, когда правители РФ навязываются США и НАТО в "стратегические союзники" по установлению Нового мiрового порядка, хотя мiровая закулиса, конечно же, по-прежнему рассматривает Россию своим главным геополитическим противником и "главным трофеем" (1917) или, как недавно написал З. Бжезинский, "главным призом" (эти проблемы будут рассмотрены далее в главах V и VI).

Началом Холодной войны считается речь консервативного британского лидера У. Черчилля 5 марта 1946 года в Фултоне (в присутствии президента США Трумена, тоже масона), когда он призвал продолжить англо-американский союз уже для борьбы с «восточным коммунизмом».

Однако это не помешало демократиям и СССР совместно завершить в конце того же года мстительный Нюрнбергский процесс над Германией и поделить ее, как и сферы влияния в Европе, заметая под ковер собственные военные преступления. Это не помешало демократиям выдать на расправу в СССР около 3 миллионов противников коммунизма: выдачи закончились лишь в 1947 году [См.: Назаров М.В. Миссия русской эмиграции. М., 1994. С. 346-347.].

Не помешало это и совместными усилиями создать в 1947–1948 годах еврейское государство (с вооруженным подавлением палестинского народа, жившего на этой земле более тысячи лет). Еврейский автор пишет: «Через два дня после провозглашения еврейского государства, Москва признала его de jure (признание Вашингтоном произошло на 48 часов раньше [Но это было признание лишь де-факто (США признали Израиль де-юре только в начале 1949 года). Вообще СССР сделал тогда для создания и обороны еврейского государства гораздо больше, чем США; предполагалось даже переселить изгоняемых палестинцев в советскую Среднюю Азию и создать там арабскую союзную республику (см.: Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. М., 2001. С. 401-403)]. Когда армии соседних арабских стран атаковали Израиль, Громыко призывал Объединенные Нации признать этот шаг актом агрессии, Чехословакия с одобрения Москвы стала главным поставщиком оружия, в котором импровизированная армия Израиля остро нуждалась. С молчаливого одобрения Кремля страны Советского блока допускали или даже поощряли массовую еврейскую эмиграцию: между 15 мая 1948 г. и 15 мая 1952 г. 296 813 еврейских эмигрантов из Польши, Румынии, Венгрии, Чехословакии и Болгарии высадились в Израиле» [Шехтман И. Советская Россия, сионизм и Израиль // Книга о русском еврействе. 1917-1967. Нью-Йорк. 1968. С. 332.].

В благодарность за такую помощь Израиль, в нарушении закона и прав владения, отнял у Русской Зарубежной Церкви и подарил СССР ее имущество (храмы и участки земли с постройками в святых местах), оказавшееся на территории новосозданного еврейского государства; духовенство оттуда было насильственно изгнано. Значительную часть этого имущества («22 объекта недвижимости») СССР в 1964 году продал Израилю за 4,5 млн. долларов, точнее – в обмен на апельсины на соответствующую сумму [Русская мысль. Париж, 1969. 11-17 янв. С. 17.]... (Так русский народ потерял многие уникальные духовные и исторические ценности на Святой Земле, приобретенные и обустроенные нашими предками.)

Разумеется, обострению отношений с Западом тогда способствовал и сам Сталин в эйфории от захвата половины Европы. Коммунистические перевороты в восточноевропейских странах "народной демократии" были проведены грубо и лживо. Не довольствуясь этими территориями, СССР поощрял наступление коммунистов в других странах, которых западные союзники ему не собирались дарить: в Греции, Корее, даже во Франции (где в правительство вошли шесть министров-коммунистов). Вопреки договоренности не уходили советские войска из северного Ирана, более того: они поддержали там восстание сепаратистов против центрального правительства. На смену Коминтерну, который был распущен в 1943 году, в 1947 году был создан Коминформ. 1 октября 1949 года в Китае захватили власть коммунисты при поддержке СССР. Было создано прокоммунистическое движение сторонников мира, управляемое из Москвы; в Индии, Индокитае, Африке и других колониальных владениях западных демократий при поддержке СССР развернулось антизападное движение за независимость.

Противодействие Запада советской экспансии началось с Европы. США отказались от мстительного еврейского "плана Моргентау", который хотел превратить Германию в деиндустриализированную вырождающуюся страну. Из нее решили сделать передовой бастион против СССР, тем более что можно было играть на проблеме расчлененного немецкого народа (а наказанием ему стало бы то, что на его территории происходило бы основное ядерное столкновение). В 1947 году по плану Маршалла Франция, Англия, Германия, Италия и другие страны получили безвозмездно 17 млрд. долларов на восстановление экономики. После чего, благодарные "большому брату", эти страны образовали в 1949 году Североатлантический договор (НАТО) под американским командованием.

Но настоящая Холодная война разгорелась лишь после того, как в СССР обострился еврейский вопрос, что будет показано далее (в том числе на основании монографии Г.В. Костырченко "Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм", изданной Российским еврейским конгрессом; разумеется подлинные причины так называемого "антисемитизма" в этой книге не рассматриваются, он трактуется лишь как "ксенофобия" и "образ врага").

2. "Сталина убил Пурим"

Сразу после войны в СССР начинается противодействие тому положительному отношению к капиталистическому Западу, которое в годы военного союза с демократиями вместе с американской техникой и тушенкой впитало в себя советское общество, в основном интеллигенция. Требовалось "подморозить" общество – как пример можно привести постановление ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 года о журналах "Звезда" и "Ленинград" с критикой Ахматовой, Зощенко и «низкопоклонства перед буржуазной культурой Запада» [Правда. 1946. 21 авг.]. Евреи тогда оказались в числе преследуемых не в качестве евреев, а в качестве действительных "космополитов" и "низкопоклонников" в сфере печати, культуры и идеологии. Так, в июне 1947 года была проведена чистка Совинформбюро, где преобладали евреи под руководством заместителя министра иностранных дел С.А. Лозовского (его уволили).

В ходе этой кампании в 1948 году начался нажим на тех еврейских деятелей, которые в годы войны особо тесно сотрудничали с Западом: это был Еврейский антифашистский комитет (руководители: Лозовский, режиссер С.М. Михоэлс, поэт И. Фефер), организовывавший через еврейские организации в США материальную помощь СССР в борьбе против нацизма. Для этого Михоэлс и Фефер в 1943 году с успехом ездили по Америке и, как бы в надежде на вознаграждение, привезли оттуда идею создать Еврейскую автономную республику в Крыму (соответствующее письмо было передано Сталину в феврале 1944 года накануне готовившейся высылки крымских татар). В Политбюро этот план поддержали Молотов, Ворошилов (женатые на еврейках) и Каганович. Правда, другие члены Комитета, поэты П.Д. Маркиш и Фефер, предпочитали вместо Крыма территорию высланных поволжских немцев: «Нам это нравилось и красиво звучало: где раньше была  республика немцев, должна стать еврейская республика»; это было бы актом «величайшей исторической справедливости» [Цит. по: Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина. М., 2001. С. 430.].

Сталин затягивал решение, но его ускорили статьи о личной жизни советского вождя, появившиеся в декабре 1947 года в американской печати. МГБ установило, что источник информации – Михоэлс [Там же. С. 384.]... Он был убит месяц спустя в инсценированном дорожном происшествии, а в ноябре 1948 года Комитет закрыли. Просьбу о Крыме Сталин уже воспринял как попытку создать на территории СССР "очаг американского империализма", поскольку именно американское еврейство активно поддержало эту идею.

В сборе информации о личной жизни Сталина подозревали и бывшую сотрудницу Всемiрного еврейского конгресса в Нью-Йорке, которая вернулась в СССР и преподавала английский язык Морозову – еврею, ставшему первым мужем дочери Сталина Светланы. Когда в мае 1947 года этот брак распался, Михоэлс сожалел, что «Морозову так и не удалось закрепиться в семье Сталина»... Во всяком случае, именно еврейские круги, связанные с международным еврейством и США, вызывали у Сталина понятные опасения, тем более что Еврейский комитет «стал спонтанно превращаться в орган еврейской культурно-национальной автономии» [Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина. С. 379-380-, 506.], ощущавший себя составной частью всемiрного еврейства.

Масла в огонь подлило событие, ставшее переломным в отношении Сталина к советскому еврейству: в сентябре 1948 года московскую синагогу посетила первый израильский посол в СССР Голда Меир и в ее лице советские евреи многотысячными манифестациями выразили свои симпатии Израилю. Таким образом, «Израиль стал для советского режима фактором не столько международного, сколько внутренне-политического характера, как моральная притягательная сила для советского еврейства... Еврейское население Советского Союза, с его глубокой привязанностью к Израилю и сильными симпатиями к Западу, рассматривалось как явно "неблагонадежный элемент", а Израиль – как основной источник этой неблагонадежности» [Шехтман И. Указ. соч. С. 333-334.]. От советских евреев «поступило множество просьб об эмиграции, поступили и предложения сформировать целые дивизии добровольцев, готовых сражаться за независимость исторической родины» [Костырченко Г.В. «Дело Михоэлса»: говый взгляд // Лехаим. М., 2003. № 10. Окт. С. 46.]. «Национальные чувства проснулись даже у полностью ассимилированных представителей советской элиты, например, у Полины Жемчужиной (Перл Карповская, 1897–1970), жены В. Молотова; жены маршала К. Ворошилова Е. Ворошиловой (урожд. Голда Горбман), сказавшей своим  родственникам: "Вот теперь и у нас есть родина"» [Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим, 1996. Т. 8. С. 240.]. Обе они активно участвовали в деятельности Еврейского комитета, а Жемчужина поразила всех раскрепощенностью в «теплой и продолжительной беседе с Г. Меир на приеме по случаю 31-й годовщины Октябрьской революции... Обе дамы говорили на идише» [Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина. С. 446.].

Могло ли тоталитарное государство игнорировать столь явно проявившуюся двойную лояльность своих еврейских деятелей, занимавших сразу после войны 10–15 % высших руководящих постов в правительственном аппарате, судебных и карательных органах, руководстве экономикой и финансами, а еще больше – на средних уровнях: в печати и литературе (30 % членов Союза писателей в Москве были евреями), кино (еще больше), культуре, науке и сфере образования (20 % преподавателей идеологических дисциплин в вузах) [Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина. С. 514, 483, 565.]? Учитывая традиционную еврейскую взаимоподдержку, эта группа представляла собою очень влиятельную силу, действовавшую также и через еврейских членов семей. Еще один еврейский автор признает: сталинский «государственный антисемитизм... возник как неизбежная реакция властей на рост еврейского национализма» [Медведев Р. Сталин и еврейская проблема. М., 2003. С. 93.].

К тому же и Израиль не оправдал сталинских надежд. Участвуя в его создании, Сталин надеялся расширить сферу влияния на Ближний Восток. Но Израиль по понятным причинам ориентировался на США, где находился влиятельный всемiрный центр еврейства с его деньгами.

Антиеврейские черты начинают проступать в кампании против "космополитов" в 1949 году, после арестов членов Еврейского комитета. В печати начинают раскрываться псевдонимы еврейских деятелей; многие стремятся "сменить национальность" в своих документах. Однако, заметим, что одновременно в 1949–1950 годах шел гораздо более обширный погром русских партийных кадров во главе с Н.А. Вознесенским (заместитель главы правительства, член Политбюро) и А.А. Кузнецовым (секретарь ЦК КПСС, курировавший армию и госбезопасность) в рамках "Ленинградского дела", по которому было расстреляно около 2 000 управленцев по обвинению в «великорусском шовинизме» [Краткая еврейская энциклопедия. Т. 8. С. 248.] и многие тысячи отправлены в заключение. Это были те, кто искренне поверил в сталинский "русский патриотизм" и пытался руководствоваться им в своей деятельности.

В 1951–1952 годах была проведена чистка в Министерстве госбезопасности с арестом видных еврейских чинов и "покровительствовавшего им" главы МГБ Абакумова. В 1952 году возобновился суд над членами Еврейского комитета, были вынесены смертные приговоры Лозовскому, Феферу и еще 11 активистам (в их деятельности был явный приоритет международной еврейской солидарности перед советской лояльностью). Прошли еврейские чистки в СМИ, творческих союзах, Главлите (орган цензуры), академических институтах. В результате процент евреев в высшем руководстве за шесть лет снизился в 3–4 раза [Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина. С. 514.] (хотя все еще в 3–4 раза превышал процент евреев в населении страны).

В допросах арестованных членов Еврейского комитета задавались также вопросы, бросающие тень на Кагановича и Молотова. Они пытались как-то противодействовать следствию, этот вопрос обсуждался на Политбюро неоднократно. Но Сталин довел дело до суда. Его замысел произвести новую чистку партийного руководства стал очевиден на XIX съезде ВКП(б) в октябре 1952 года. Вместо Политбюро и Оргбюро ЦК был создан расширенный Президиум ЦК из 25 членов и 11 кандидатов, расширили и состав ЦК с участием секретарей обкомов. (Одновременно название партии изменилось с ВКП(б) на КПСС.) Затем на пленуме ЦК 16 октября Сталин обвинил Молотова и Микояна в капитулянтстве перед Западом и не включил их в состав Бюро Президиума ЦК. Кроме того, Молотову было высказано обвинение в поддержке еврейской автономии в Крыму и передаче информации своей жене Жемчужиной (она была арестована еще в 1949 году и сослана в Казахстан) [Там же С. 684.].

         Подобными же приемами (расширением состава Президиума и ЦК) уже были проведены чистки коммунистической верхушки в Венгрии (где в 1949 году казнили 5 членов высшего руководства во главе с министром иностранных дел Л. Райком) и в Чехословакии (в 1952 году казнили 11 руководителей во главе с генеральным секретарем Р. Сланским) по обвинению в связях с сионизмом. Причем в этих странах чистки тоже принимали антиеврейский оттенок из-за большого числа евреев в руководстве компартий.

В январе 1953 года газеты публикуют сенсационное сообщение о "заговоре врачей", стремившихся отравить руководителей партии и государства. Большинство арестованных были евреями; их обвинили в связи с западными разведками и сионизмом. Многие еврейские авторы считают, что все это Сталин устроил для того, чтобы затем "спасти евреев от народного гнева", выслав их в Биробиджан.

Костырченко, однако, приводит противоречащие этому факты [Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина С. 671-684; Костырченко Г.В. Депортация-мистификация // Наш современник. М., 2003. № 3.], из которых очевидно, что слухи о депортации были преувеличены и распространялись самими евреями как средство привлечения внимания международной общественности и как способ добиться эмиграции евреев из СССР в Израиль, чего Сталин не разрешал из опасения утечки секретов. (Этот метод распускания панических слухов мы наблюдали и в 1988 году: нагнетались страхи перед "погромами к 1000-летию Крещения Руси"...) Для противодействия слухам о депортации МГБ подготовило коллективное письмо известных еврейских деятелей, проводивших различие между международными сионистами, которые стремились «превратить обманутых ими евреев в шпионов и врагов русского народа», – и евреями «патриотами советской Родины»; однако Сталин раздумал публиковать это письмо, чтобы не раздувать дело. Из биографии вождя также видно, что юдофобом (в том числе в личной жизни) он не был.

Главное же: несмотря на внешнюю национальную мутацию, официальная коммунистическая идеология сохраняла «существенную толику большевистского интернационализма, что исключало введение в стране открытой официальной политики национальной дискриминации и тем более расизма». Сталин «так и не реабилитировал полностью историческое прошлое России, и октябрьский переворот продолжал почитаться». Введение антиеврейских мер означало бы «отказ от коммунистической идеологии», а без этого они «стали реально угрожать социальному строю и целостности государства, покоившегося на коммунистической идее» [Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина С. 676, 678.] (курсив наш), – все это верно отмечает автор книги, изданной Российским еврейским конгрессом.

И далее в этой книге находим еще одну важную мысль: «Конечное поражение красной империи можно было предсказать еще в самом начале холодной войны, когда на вызов, брошенный американцами, этими крестоносцами глобализации мiра, Сталин оказался не в состоянии по-настоящему адекватно ответить. Гонения, которым советский вождь подверг тогда евреев, свидетельствовали о том, что он воспринимал этот народ в качестве своеобразного живого фермента, бродильного вещества, закваски, используемой будто бы американцами для получения отвечающего их гегемонистским амбициям "человеческого материала"», – «но от исторического прогресса... если только и можно отгородиться, то только на время, которое, кстати, работает против государства, пораженного ксенофобией» .

К этому ценному признанию сделаем лишь следующие уточнения: 1) данный «исторический прогресс» гегемонистской американизации мiра с целью создания соответствующего «человеческого материала», как показано во всей нашей книге, является подготовкой царства антихриста, и сводить сопротивление этому к "расизму" или "ксенофобии" – значит, маскировать суть дела и духовную суть международного еврейства; 2) еврейство действительно являлось и является таким разлагающим ферментом, но не американцы использовали его, а еврейство использовало и использует США как свою базу и "дубину" для антихристианской глобализации; 3) а о возможности сопротивляться такому "историческому прогрессу" мы подумаем в последних главах.

Однако согласимся с еврейским изданием в том, что Сталин, хотя и почувствовал опасность еврейского вопроса и его связь с глобальными целями США, – все же без отказа от атеистической марксистской идеологии не смог дать на это адекватный ответ. Он был бы возможен только на основе православного учения о сути еврейства и о сути русской православной государственности, но Сталин в те же годы усилил и притеснения Церкви. Число арестованного православного духовенства и активных верующих (многие тысячи) было тогда сравнимо с числом арестованных по политическим мотивам "лиц еврейской национальности" (в 1948 году – 956 евреев, в 1949-м – 1972, в 1950-м – 1232; хотя не все они были арестованы именно как еврейские деятели – для последних более достоверна цифра в 15 осужденных по делу Еврейского комитета и еще 110 по "дочерним" делам) [Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина С. 458, 507.]. Поэтому и можно было предвидеть в этом конфликте «конечное поражение красной империи» из-за историософской слепоты ее руководства.

Главная цель Сталина всегда была – сохранение власти, а для этого, конечно, совсем не требовалось устраивать поголовную высылку евреев в Сибирь. Да и как их можно было, повсеместно рассеянных, собрать вместе? Для этого требовались гораздо бόльшие карательные силы, чем при высылке компактно живших чеченцев или немцев; требовалась огромная подготовительная работа, составление списков – чего не делалось. Было ясно и то, сколь опасную реакцию это вызвало бы со стороны США и международного еврейства (в этом отношении между депортацией чеченцев и депортацией евреев – дистанция огромного размера). Такой акцией Сталин себе катастрофически навредил бы.

Подобное он мог бы позволить себе только в случае уже начавшейся войны с США, для обезвреживания внутренней "пятой колонны" (и американцы во время Второй мiровой войны депортировали в лагеря своих граждан японского происхождения – как "группу риска"). Быть может, Сталин считал войну возможной в самое ближайшее время на основании каких-то данных разведки? Следует учесть, что тогда уже произошло первое военное столкновение между коммунистическим лагерем и США (война в Корее в 1950 году). Известно, что в то время в США рассматривали вопрос о начале превентивной ядерной войны против СССР.

Еврейское издание тоже отмечает, что в конце 1952 года наступил «один из кульминационных пунктов холодной войны»; что израильский посланник подозревал о готовящейся Сталиным депортации евреев именно «в случае войны»;  с другой стороны, «несомненно, что главнейшим сдерживающим фактором [в антиеврейских действиях Сталина. – М.Н.] послужила угроза развязывания третьей (ядерной) мiровой войны (а в подготовке к ней СССР явно уступал США), которая заставила Сталина буквально на краю могилы  отказаться от дальнейшего нагнетания шовинистических страстей в стране... После войны Сталину по сути удалось устроить только одну кровавую расправу... – "Ленинградское дело"» [Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина С. 658, 674, 694.] (поскольку очередной погром русских патриотов не мог вызвать возмущения на Западе).

Автор цитируемой книги не без оснований полагает, что Сталин испугался и пошел на попятный, поэтому в феврале 1953 года антиеврейский тон исчез из газет. Однако всем вышеописанным Сталин уже непоправимо навредил себе, вызвав противодействие международного еврейства.

В защиту советских евреев была организована всемiрная кампания давления на Сталина с участием видных ученых, общественных деятелей, руководителей государств и дипломатического корпуса в Москве. Конгресс США выпустил осуждающую резолюцию; в Нью-Йорке и многих западных столицах прошли демонстрации перед советскими посольствами. Протестовал и Тель-Авив; в советское посольство там была брошена бомба (после чего СССР разорвал дипломатические отношения с Израилем).

Помимо этих мер психологического давления, конечно, должны были предприниматься и какие-то иные. Профессор Я.Я. Этингер туманно пишет на основании частично рассекреченных в США архивных материалов: «Вопрос о "деле врачей" обсуждали в Госдепартаменте США, в ЦРУ, в Министерстве обороны... В американском внешнеполитическом ведомстве работа не прекращалась ни днем ни ночью... Была создана специальная координационная группа из представителей этих ведомств и составлен список людей и организаций как в США, так и за рубежом, которые могли быть заинтересованы в развитии событий» [Международная еврейская газета. М., 2003. № 3-4. С. 4.]. Можно ли предположить, что за рубежом в нужном развитии событий не был заинтересован и вездесущий израильский Моссад?..

Возможно, результатом этой скоординированной "работы" и стало то, что «1 марта, именно в этот день Пурима... со Сталиным случился приступ» [Сталина убил Пурим // www.sem40.ru/calendar/purim_6.Html.], от которого он уже не оправился, – напоминает еврейский сайт в статье "Сталина убил Пурим" [Этим карнавальным праздником евреи отмечают свою победу над «антисемитами» в древней Персии, когда по просьбе жены персидского царя, еврейки Есфирь, был повешен царедворец Аман с десятью сыновьями и евреям позволили убить 75.000 «антисемитов» с женами и детьми (Есф. 8-9). Евреи верят, что их «бог» в этот день помогает им побеждать и других «антисемитов». В 1917 году в этот день 23 февраля / 8 марта была начата Февральская революция в россии, свергнувшая «антисемитскую монархию».]. (Заметим также, что как богоотступник он не был защищен духовно и от оккультных каббалистических средств устранения.)

Многие признанные на Западе советологи пришли к выводу, что ему помогли умереть те, от кого он хотел избавиться. Например, А. Авторханов писал, что «из 11 членов Политбюро пять оказались еврейскими родственниками (Молотов, Маленков, Ворошилов, Хрущев, Андреев), один – евреем (Каганович), один "полуевреем" (Берия)» [Астарханов А. Загадка смерти Сталина. Франкфурт-на-Майне, 1976. С. 154.]; для них было естественным защищаться, тем более что жизнь Сталина клонилась к закату и нужно было думать о своем будущем. «Гипотеза об убийстве Сталина основана на серьезных доводах» [Геллер М. Вехи 70-летия. Лондон, 1987. С. 67-68.], – считает также М. Геллер.

Главную роль в этом, несомненно, сыграл Берия, о котором еврейский публицист Л. Радзиховский пишет: «Юдофильские поступки Берии столь очевидны, что, естественно, существовали и существуют слухи о том, что он сам – "тайный еврей"» [Еврейское слово. М., 2003. № 27. 9-15 июля. С. 2.]; хотя этому и нет документальных подтверждений, кроме официальной информации министра госбезопасности Грузинской ССР Н.М. Рухадзе о том, что «Берия скрывает свое еврейское происхождение» [См.: Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина. С. 463.]. Уже с конца 1952 года Берия под ложными обвинениями удаляет из окружения Сталина преданных ему сотрудников (включая начальника личной охраны) и заменяет другими, входившими в службу Берии. Затем Каганович, по версии Эренбурга (пересказываемой Авторхановым), якобы предъявил Сталину ультиматум о прекращении "дела врачей", от чего Сталина "хватил удар" [Авторханов А. Указ. соч. С. 226-227.]. Костырченко утверждает, что в этом ультиматуме не было необходимости, ибо "дело врачей" само пошло на убыль [См.: Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина. С. 693.], – но в его книге это утверждение скорее предназначено для отвода подозрения в убийстве Сталина. Этингер скорее дает основание для такого подозрения, отмечая, что "удару" предшествовало застолье с участием Берии, Маленкова, Хрущева и Булганина, длившееся до 4 часов утра, причем Сталин «подтвердил свое указание о подготовке процесса», после чего его и парализовало [Международная еврейская газета. 2003. № 5-6 С. 4]... Виновны они были в этом или нет, но лечить вождя явно не собирались, а просто держали в изоляции и ждали конца...

Начиналась новая эпоха. При прощании со старой несколько сот человек было затоптано на улицах Москвы в день похорон Сталина, как бы символизируя его последнее жертвоприношение...

Уже 5 марта, когда Сталин еще лежал в параличе, восемь старых членов Бюро Президиума вместе с Молотовым и Микояном делили портфели, стремясь сосредоточить власть как можно в меньшем числе рук. Состав Президиума ЦК был сокращен до десяти человек, присутствовавших на данном заседании. Все остальные, введенные Сталиным на XIX съезде партии, были удалены из Президиума. Маленков стал главной фигурой в системе власти: главой партии и председателем Совета Министров. Его союзник еще со времен "Ленинградского дела" Берия – первым заместителем председателя и министром внутренних дел. Молотов – министром иностранных дел (ему поручили урегулировать конфликт с США и международным еврейством; его жену Берия сразу освободил и приказал аннулировать "дело врачей", об этом решили объявить как подарок к еврейской "пасхе"). Хрущев становится секретарем ЦК КПСС.

14 марта 1953 года Маленков оставляет пост главы партии, оставаясь председателем Совета Министров. Берия, Молотов, Каганович становятся его первыми заместителями. Микоян и Булганин назначены заместителями. Ворошилов избран председателем Президиума Верховного Совета СССР. Главой партаппарата фактически становится Хрущев, получив затем в сентябре 1953 года и титул первого секретаря ЦК КПСС; тогда эта аппаратная функция еще не имела решающего влияния, но постепенно дала Хрущеву преимущество перед всеми.

         4 апреля 1953 года, в еврейскую пасхальную неделю, "Правда" печатает сообщение МВД об освобождении "врачей-убийц", ибо их показания были добыты «путем применения недопустимых и строжайше запрещенных советскими законами приемов следствия». 6 апреля "Правда" обвиняет Министерство госбезопасности в «злоупотреблении властью» [Правда. 1953. 4 и 6 апр.]. Ранее, 13 марта, МГБ было понижено в статусе: преобразовано в Комитет при Совете Министров.

Берия, связанный с карательными органами, видит в этом угрозу себе и пытается в опоре на них захватить власть. Он начинает активно пересматривать все "антисемитские дела" с целью обвинения в беззаконных действиях своих верховных соратников. Однако в июле Маленков, Хрущев и Булганин с помощью маршала Г.К. Жукова арестовывают Берию, обвиняют во всевозможных злодеяниях и расстреливают (то ли сразу, то ли официально – после суда в декабре). В 1954 году расстреливают и Рюмина – непосредственного руководителя "дела врачей", как и многих других чекистов-исполнителей (скорее всего, чтобы обезопасить тех, кто давал им указания сверху). Видимо, тогда и был сознательно запущен слух, что Сталин готовил депортацию евреев, которую Каганович, Хрущев и их соратники якобы предотвратили своим смелым "ультиматумом".

Разумеется, все это было сделано для нормализации отношений с международным еврейством и демократиями, о чем Маленков высказался еще 15 марта; советским послам дано указание искать контакты с представителями Запада, особенно с израильтянами; 4 апреля Израиль заявил, что «будет приветствовать восстановление дипломатических отношений с Советским Союзом» [Советско-израильские отношения. Сборник документов. – М., 2000. Т. I. Кн. 2. С. 440, 444.]. 16 апреля 1953 года (после прекращения "дела врачей") президент США Д. Эйзенхауэр выступает с речью о готовности нормализовать отношения с СССР – и это заявление перепечатывают "Известия". В июле подписывается перемирие в Корейской войне и в "Известиях" публикуются письма министров иностранных дел Израиля и СССР о восстановлении дипломатических отношений [Известия. 1953. 21 июля]. Вскоре была разрешена эмиграция в Израиль польских евреев, в том числе из СССР: в 1956 году выехало 3635, в 1957-м – 31 854 человек  [См.: Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина. С. 697.].

И вновь дадим слово еврейскому изданию:

«Была свернута пропаганда русского патриотизма, угрожавшая ключевому в системе власти в СССР лозунгу о дружбе советских народов, а значит и монолитности империи, кадровые компании "за чистоту русского искусства" больше не проводились. Творческие работники еврейского происхождения могли теперь более или менее спокойно смотреть в будущее, ощущая на себе плоды некоторой социально-политической либерализации...»  (курсив наш).

Тем самым преемники Сталина не только игнорировали инстинктивно почувствованную им "еврейскую опасность", но и вскоре стали приписывать себе заслуги по борьбе со сталинским "антисемитизмом" (что было предназначено на экспорт, для мiровой общественности). Национальная мутация большевизма кончилась и могла продолжаться уже только скрыто в небольшой части партаппарата.

3. "Оттепель": начало самодемонтажа

тоталитарного режима

Война нанесла народному хозяйству огромный урон. Производство стали и танков за годы войны возросло, но в целом промышленное производство упало до уровня 1930-х годов. В 1946 году было засеяно лишь 76 % довоенной посевной площади и урожай был ниже довоенного. Из-за нехватки кормов поголовье скота упало ниже дореволюционного уровня. Положение усугубила засуха на всем юге России; из-за неурожая у колхозов были конфискованы все запасы зерна и продовольствия. Тем самым крестьяне обрекались на голодную смерть, как в 1931–1933 годах. Этой кампанией руководил присланный на Украину непоколебимый Каганович... От голода 1947–1948 годов умерло около миллиона человек.

На селе тогда действовал наиболее жестокий вариант крепостной системы:  колхозники, не имевшие паспортов (а значит и права свободного передвижения), прикрепленные к своим колхозам и работавшие фактически безплатно, должны были любым способом выполнить план поставок государству – и лишь в виде вознаграждения за это могли в остальное время кормиться с приусадебных участков.

И в городе все еще действовало законодательство 1940 года, прикрепляющее рабочего к месту производства и за опоздание на работу карающее лагерем. Положение было во многом сравнимо с первой эпохой "военного коммунизма", когда большевики пытались сколачивать "трудовые армии" – теперь такой армией была вся страна.

В то же время за пять послевоенных лет довоенный уровень промышленности в Латвии был увеличен в три раза, в Литве и Эстонии – в два раза. Причина этого: США заявили, что никогда официально не признавали советской оккупации Прибалтики. Подбодренные этим, там активизировались партизаны-националисты. Они убивали советских активистов, жгли административные здания. Это обстоятельство, как и стратегическая важность балтийского побережья – учитывая его близость к НАТО и хорошие порты – заставили советское правительство срочно укрепить этот возможный театр военных действий и расположить к себе население более высоким уровнем жизни (он оставался таковым и в дальнейшем).

Лагеря и после войны не были распущены: была нужна безплатная рабсила. Наоборот, места заключения пополнились примерно 10 миллионами [Геллер М., Некрич А. Утопия у власти. Лондон, 1982. Т. 2. С.235.] бывших пленных, угнанных в Германию "остовцев" и "коллаборантов" с оккупированных территорий. Под это понятие можно было подвести все, вплоть до работы аптекарем или расчистки дорог от снега, к чему везде принуждали немцы...

Лагерная система разветвляется на многие отрасли добывающей промышленности. "Кусты" лагерей охватывают сотни тысяч заключенных на протяжении сотен километров. Подъем в 4.00 утра, отбой – в 22.00; питание – на грани выживания. Для власовцев и прочих "политических" – созданы лагеря особого режима. Приговоренным к смерти дают возможность умереть с пользой для родины – в свинцовых и урановых рудниках.

Уже в конце 1940-х годов начинаются восстания в лагерях. Наиболее известные: Колыма в 1946 году, Усть-Вим (Коми АССР) и Джезказган в 1947-м, Салехард и Тайшет в 1950-м, Экибастуз в 1952-м. Нередко восставшие освобождают соседние лагеря, пытаются брать города.

Смерть Сталина пробудила еще бόльшую энергию освобождения. В 1953 году восстают Воркута, Норильск, Караганда, Колыма. В 1954-м – Ревда (Свердловск), Карабаш (Урал), Тайшет, Решоты, Джезказган, Кенгир, Балхаш, Сахалин и др. В 1955-м – Воркута, Соликамск, Потьма [Там же. С. 238; Солженицын А. Архипелаг ГУЛаг. Ч. 5.]... Кое-где лагерные восстания выливаются в многодневные бои с внутренними войсками.

Большинство заключенных были осуждены по политическим причинам еще при Сталине. (Мартовская амнистия 1953 года коснулась лишь огромной массы уголовников, что привело к резкому усилению преступности в стране...) Смерть диктатора пробудила надежды на пересмотр большинства политических дел. В административные и партийные органы, суды, редакции газет стихийно нарастает поток писем от родственников с такими просьбами. Но реабилитация идет очень медленно: в 1953–1955 годах было освобождено всего лишь около 16 тысяч человек [Геллер М., Некрич А. Указ. соч. Т. 2. С. 277.].

Теми же надеждами на перемены объясняются волнения в Чехословакии (июнь 1953), восстание в Восточной Германии (июнь 1953, участвовало 100 000 человек). Советское руководство понимает, что нарастает политический кризис, из которого уже не выйти привычными репрессивными мерами. Надо было что-то менять в самой системе.

Судя по всему, смерть Сталина (в виде самообороны его соратников) стала первым актом самодемонтажа режима. С исчезновением непогрешимого вождя, прессовавшего волю соратников в единый монолит, наступила огромная психологическая перемена в их среде. Теперь каждый член коллективного руководства был волен действовать в своих интересах – и это вело к соперничеству между ними. Оно, в свою очередь, все больше ослабляло тоталитарный характер власти. В конце концов коллективное руководство вновь завершится культом нового вождя, но прежней, сталинской власти у него уже никогда не будет – ибо сама партия станет непригодна для этого.

Стремясь отстроить собственный аппарат, Хрущев прибегает ко все большей дискредитации мешающих ему соперников, старых соратников Сталина (Молотов, Каганович, Ворошилов). Проще всего это было сделать, указав на их причастность к сталинским преступлениям. Этот путь был опасным для самого Хрущева, ответственного за многие репрессии и на Украине, и в Москве. Но он решается на это, когда его позиции укрепляются: в феврале 1955 года Маленкова вытесняют с поста председателя Совета Министров. Его преемником становится Н.А. Булганин, человек Хрущева. Хрущев поручает комиссии под руководством П.Н. Поспелова "расследовать" сталинские преступления и подготовить материал для предстоящего ХХ съезда партии.

ХХ съезд КПСС открылся в феврале 1956 года. Отчетный доклад Хрущева был обычным. Затем он просит разрешения у членов Политбюро огласить результаты расследования комиссии Поспелова. Молотов, Ворошилов и Каганович попытались воспрепятствовать этому, но безуспешно. Хрущев обещает им не затрагивать биографий присутствующих членов руководства и читает доклад на закрытом заседании съезда. Он ошеломляет делегатов своей неожиданностью, хотя была раскрыта лишь малая часть преступлений режима – только против "незаконно репрессированных" членов партии. Отмечается "незаконная депортация народов" (карачаевцев, калмыков, чеченцев и др.), но десятки миллионов жертв русского народа остались не упомянуты. Тем не менее все были потрясены развенчанием всесильного "вождя народов", его гипноз начинает развеиваться.

После ХХ съезда начинается массовое освобождение политзаключенных. Специальные комиссии по реабилитации наделяются правом немедленного освобождения людей прямо в лагерях. Миллионы реабилитированных возвращаются домой. Правда, реабилитация не касается действительных противников режима и периода до 1937 года.

Так Хрущев возложил лично на Сталина всю вину за последние преступления компартии. Это был не удар по марксизму-ленинизму, а попытка его "отмывания", диктовавшаяся потребностью личного отмывания Хрущева и его соратников от крови десятков миллионов людей. Главная цель партии в этот период была: сохранить созданную Лениным и Сталиным систему – без применения прежнего массового террора, сделав его выборочным.

Однако эхо ХХ съезда в других соцстранах было очень громким. В 1956 году происходит попытка антикоммунистической революции в Венгрии, которая подавляется советскими войсками. При этом были переходы советских солдат на сторону венгерских повстанцев. В этом же году разгораются волнения в Польше – с ними удается справиться лишь путем смены партийного руководства и обещанием реформ. "Краткая еврейская энциклопедия" добавляет к причинам этих событий такой характерный штрих: «В странах Восточной Европы число лиц еврейского происхождения в составе руководства коммунистических партий и правительств было весьма значительным, что привело к усилению антисемитских настроений в широких массах населения» [Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим. 1976. Т. 1. С. 155.]. Например, в Будапеште повстанцы вешали наиболее ненавистных евреев-гебистов на фонарных столбах.

И ХХ съезд, и подавление Венгерской революции наносят сильнейший удар по международному коммунистическому движению, особенно по компартиям в западных демократиях. Получилось, что Хрущев подтвердил многие обвинения против сталинского СССР, которые давно звучали из уст антикоммунистов, но западные компартии их опровергали (достаточно упомянуть нашумевший процесс французских коммунистов против беженца В.А. Кравченко в 1949 году). Теперь эти компартии стали выглядеть лжецами, начали терять своих членов, появились течения коммунистов-либералов (будущий еврокоммунизм).

Необходимость экономических реформ была очевидна и в СССР, они с нетерпением ожидались всеми. Уже после смерти Сталина новое правительство постаралось обрести популярность в народе. Увеличились капиталовложения в производство продуктов потребления, в два раза были сокращены налоги с приусадебных участков, поощрялось разведение на них свиней и содержание коров, были повышены закупочные цены на сельхозпродукцию. Но суровая регламентация жизни менялась медленно.

Лишь после ХХ съезда были приняты меры по облегчению жизни народа. Так, в  1956 году отменяется сталинское рабочее законодательство: рабочим разрешают менять место работы. Начинается жилищное строительство, и за время хрущевского правления квартирный жилой фонд удваивается (хотя и за счет недолговечных "хрущоб"). В 1964 году вводится пенсионное обезпечение для колхозников.

Но низкий образовательный уровень Хрущева и импульсивность характера ведут к нереальным обещаниям. Лозунг 1957 года "Догнать и перегнать Америку по производству мяса, молока и масла!" невозможно было осуществить за 3–4 года. Такую же степень выполнимости имела новая Программа КПСС (1961), пообещавшая выйти на первое место в мiре по абсолютному объему производства и построить коммунизм к 1980 году. «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» – такими лозунгами были увешана вся страна...

Огромный ущерб наносила авантюрность и противоречивость многих хрущевских решений. Так, после смерти Сталина брошен клич "Механизаторы – в село!", но ликвидация в 1958 году машинно-тракторных станций и передача техники колхозам привела к ее разрушению и оттоку технических специалистов из сел. В том же году были введены ограничения на содержание личного скота, что уменьшило его поголовье вдвое. Затем многие колхозы были преобразованы в совхозы, то есть часть колхозников стали наемными сельскохозяйственными рабочими – но это ничего не изменило в их производительности труда.

Попытка "кукурузизации всей страны" нанесла ущерб и земледелию, и животноводству: во многих областях кукуруза обходилась вдвое дороже, чем обычная заготовка сена. Распашка целины в Казахстане, начатая в 1954 году, потребовала огромных средств и переселения огромных масс людей. Это было полезно с точки зрения освоения дальних окраин государства, – но с экономической точки зрения столь огромные затраты себя не окупили. Стоимость целинного зерна оказалась на 20 % выше, чем в среднем по стране.

В 1959 году решением декабрьского пленума ЦК начинается уничтожение "неперспективных деревень". Это был новый удар партии по крестьянству как оплоту русского народа. (С 1959 по 1989 годы в СССР было уничтожено   194 598 деревень, из них 141 137 на территории РСФСР [Новейшая история Отечества. ХХ век. Под. Ред. А.Ф. Киселева и Э. М. Щагина. М., 1998. Т. 2. С. 309.].)

Последней хрущевской панацеей стала "химизация", которая однако не смогла предотвратить последующих массовых закупок зерна за границей. Они начались в неурожайном 1963 году. Впрочем, это был прогресс: в сталинское время просто оставили бы народ умирать с голоду...

Главная причина неэффективности хрущевского реформаторства была в том, что он "методом тыка" менял правила руководства государственной экономикой – не меняя ее принципов, лишающих человека заинтересованности в труде. Первым шагом в нужном направлении могла бы стать инициатива А.Н. Косыгина в 1962 году, ее идея была изложена в "Правде" [Либерман Е. План, прибыль, премия // Правда. 1962. 9 сент.]. Но воплощать эту реформу в жизнь (впрочем, безуспешно) пришлось уже не Хрущеву...

Кроме того, реформы для Хрущева были неразрывно связаны с политической задачей укрепления личной власти. Чтобы сломать структуры старого центрального аппарата (а он постоянно противился хрущевскому "сумасбродству") в 1957 году предпринимается децентрализация управления: ликвидируются общесоюзные и республиканские министерства и вместо них создаются 105 местных Совнархозов (Советов народного хозяйства) с передачей им руководящих полномочий на региональном уровне. Особенно далеко идущим новшеством такого рода стало разделение в 1962 году самой компартии на аграрную и промышленную части. Параллельные структуры были созданы снизу доверху, вплоть до двух Бюро ЦК на республиканском и союзном уровне. Зарубежные обозреватели увидели в этом даже зачаток "двухпартийной системы"...

Все это усиливало сумбур и недовольство партийной и управленческой бюрократии, которая желала спокойствия. Наибольший ее протест вызвал введенный принцип ротации кадров: треть их было решено менять на каждых выборах и на всех уровнях от райкомов до Президиума ЦК.

Хрущев вызывал недовольство везде: в системе школьного образования – безконечным ее реформированием с разным числом классов; в области культуры – навязчивыми и грубыми оценками; в армии – односторонним ее сокращением на треть (при этом массово уничтожалась добротная техника); на селе и в рабочих поселках – лишением льгот по приусадебным хозяйствам; в КГБ – отменой надбавки к жалованию за звание; в партаппарате – ротациями и отменой привилегий; в населении в целом – замораживанием выплат по займам...

Уже в июне 1957 года была предпринята попытка снятия Хрущева. Против него выступили Молотов, Маленков и Каганович. Однако Хрущев не сдается. С помощью маршала Жукова в Москву на военных самолетах доставляются члены ЦК КПСС с мест, которые требуют открыть пленум ЦК. После дискуссии пленум приносит победу Хрущеву. Его противники объявлены "антипартийной оппозицией" и сняты со всех постов. Но, в отличие от сталинских времен, не арестованы (им были даже сохранены номенклатурные блага и привилегии до конца жизни). И тут же вновь непоследовательность: в "благодарность" за помощь министр обороны Жуков отправлен в ссылку...

В октябре 1961 года на ХХII съезде КПСС Хрущев вновь возвращается к преступлениям Сталина – чтобы напомнить об участии в них Молотова, Кагановича, Маленкова, Ворошилова. В газетах публикуются их подписи под смертными приговорами "врагам народа" и их семьям. Тело Сталина выносится из мавзолея и закапывается в отдельной могиле у кремлевской стены. Но и только.

Однако в октябре 1964 года долго назревавший бунт партаппарата против "вождя" удается. Во время отдыха Хрущева на Черном море в Москве собирается Президиум ЦК. При поддержке армии и КГБ заговорщики вызывают Хрущева в Москву на заседание. "Серый кардинал" переворота секретарь ЦК Суслов предъявляет главе партии и правительства длинный перечень обвинений. Хрущеву ничего не остается, как уйти со всех постов на пенсию "по состоянию здоровья"... На партийном языке к этому периоду советской истории приклеивается ярлык – "волюнтаризм".

После снятия нелюбимого в народе "кукурузника" в магазинах страны демонстративно появляются ставшие редкостью белый хлеб, мясо и другие продукты. Этот дворцовый переворот был с надеждой воспринят многими людьми. Но ухудшение атмосферы сразу почувствовала на себе гуманитарная интеллигенция: "оттепель" закончилась, стала строже цензура, началось изъятие "антисталинской" и "лагерной" литературы из библиотек...

Преемником Хрущева на посту первого секретаря стал его бывший протеже – секретарь ЦК Брежнев. Его избрали как маловлиятельную и спокойную фигуру. Брежнев возложил на "волюнтариста" всю вину за "нерешенные проблемы". Провозглашается возвращение к "коллективному руководству" с правилом не совмещать посты первого секретаря партии и председателя Совета министров (на этот пост назначается Косыгин). То есть все повторяется по новому кругу, как и после смерти Сталина... С единственной разницей: Брежнев уже не нуждался в борьбе с "культом личности" Сталина. Начинается его постепенная реабилитация со стороны той части партаппарата, которая сделала карьеру при Сталине; заметим, что и сам Брежнев был введен Сталиным в расширенный состав Президиума ЦК КПСС в 1952 году. Публикуются мемуары военачальников, приукрашивающих роль Сталина в войне.

Впрочем, многие "сталинисты" на самом деле желали восстановления сталинской "прорусской" державной политики как инструмента в возобновившейся борьбе между интернационалистическими и патриотическими кругами в партаппарате – и именно для этого пытались реабилитировать "выигравшего войну" Сталина. К этому мы вернемся далее; сейчас лишь отметим, что большую роль в противодействии сталинистам-патриотам сыграл Ю.В. Андропов, возглавлявший КГБ с 1967 по 1982 годы и в значительной мере подготовивший либеральные кадры для горбачевской "перестройки" [См.: Арбатов Г.А. Человек Системы. М., 2002.]. Но эта борьба двух флангов за влияние на Брежнева побуждала его к осторожности и боязни любых перемен (позже его правление назовут "застоем").

В экономике план косыгинской реформы, предложенной еще при Хрущеве, был утвержден в 1966 году XXIII съездом КПСС, но заморожен. Однако без введения в социалистическую экономику рыночных элементов ее развитие становилось затруднено (сохранять военную дисциплину и жертвенность с подтянутыми поясами в мирное время было уже невозможно). Темпы экономического роста даже по официальным данным сокращались: в 1966–1970 годах – 7,8 %, в 1971–1975 – 5,7 %, в 1976–1980 – 4,3 %.

Так, с одной стороны, падает производительность труда в государственном секторе ("они делают вид, что платят нам, мы делаем вид, что работаем"), с другой – возникает нелегальная "теневая экономика"; без ее "смазочной" функции и государственная экономика вскоре уже не сможет существовать. Особенно очевидно это стало в сельском хозяйстве: в 1977 году подсобные и приусадебные участки, составляя 1 % обрабатываемой земли, давали стране две трети картофеля, до трети овощей, молока и мяса [Литературная газета. М., 1977. 24 авг. С. 11.].

Экономисты-реформаторы стремились раскрепостить и легализовать частную инициативу под видом "хозрасчета". Итог этих попыток хорошо иллюстрируют два эксперимента, в промышленности и в сельском хозяйстве.

Так, в 1967 году Щекинскому химкомбинату при сохранении прежнего фонда зарплаты предоставили право определять способы выполнения плана, то есть более эффективно распределять работников, определять их численность и т.п. Производительность труда сразу увеличилась вдвое, как и выпуск продукции, выросли и зарплаты. Но эксперимент был свернут, поскольку при преобладающем "производстве средств производства" партия не знала, как обезпечить высокие зарплаты покрытием потребительскими товарами в масштабе всей страны [Посев. Франкфурт-на-Майне, 1981. № 10. С. 24-25.]. Поэтому во всех подобных случаях верховные плановики меняли нормы и расценки "по достигнутому", что приводило лишь к усилению эксплуатации и лишало коллектив стимула к труду. Кроме того, демократизация экономических решений даже в масштабе одного предприятия плохо совмещалась с тогдашним тоталитарным строем и руководящей ролью партии.

Так же закончился на селе эксперимент И.Н. Худенко, которому еще в 1960 году разрешили создать хозрасчетное звено с оплатой по результатам труда и без учета предписанных норм зарплаты: производительность труда выросла в 10 раз и зарплаты тоже в 10 раз, вызвав зависть у окружения. Совхоз Худенко терпели около 10 лет, затем под надуманным предлогом его руководителя отправили в тюрьму, где он и умер [Посев. 1975. № 10. С. 35-36.]... Для партии было неприемлемо и то, что при такой работе в масштабе всей страны крестьяне меньше зависели бы от партийного контроля. Это было бы действие, обратное коллективизации...

Разумеется, в этот период можно отметить и многие достижения советских ученых и конструкторов, например, освоение атомной энергии и выход в космос. Это стало возможно благодаря их уму и концентрации на важных направлениях неограниченных средств и лучших кадров. Но в целом большинство достижений советской науки было сделано не "благодаря руководству КПСС" и ее экономической системе, а вопреки. В некоторых областях (генетика, компьютерная техника, социология) именно КПСС затормозила развитие исследований, считая эти науки "буржуазными".

В 1971 году XXIV съезд КПСС заявляет, что в СССР «построено развитое социалистическое общество – высший этап в утверждении первой фазы коммунизма». В 1977 году это положение закрепляется в новой Конституции, которая в статье 6 подчеркивает партийный характер режима. Но сама номенклатурная партия в своих жизненных ценностях все больше уподоблялась буржуазному мiру, с которым уже не столько боролась, сколько соперничала, завидуя его уровню жизни и создавая для себя такой же.

Возникает огромная инфраструктура по обслуживанию номенклатуры: командировки и туристические поездки (для членов семей) на Запад, а внутри страны – закрытые поликлиники, дачные поселки и дома отдыха, магазины-распределители с полным набором импортного ширпотреба. Так номенклатурная каста изолируется от народа и превращается в "новый класс", связанный круговой порукой, отбирающий в себя людей с нужными аморальными качествами и щедро их вознаграждающий материальными благами. Даже за явные преступления (взяточничество, растраты, разврат) номенклатурщиков часто лишь переводят на другую работу; в среднеазиатских и кавказских республиках руководящие должности покупаются и за деньги...

Так усилился отрицательный "естественный отбор" людей в правящий слой, что вскоре и стало главной причиной саморазрушения режима КПСС. В эмиграции архимандрит Константин (Зайцев) проницательно писал об этом уже в хрущевское время, сравнивая его со сталинским:

«Тогда Россия правилась настоящими коммунистами. А сейчас? Можно с уверенностью сказать, что таких коммунистов сейчас в России нет. Они в прошлом. Они уже сделали свое дело... Некий общий язык слагается у современных "коммунистов", правящих Россией, со свободным мiром, свободно идущим навстречу антихристу. И в этой атмосфере и слагается в СССР некий новый режим, в котором рядом с официальным коммунистическим доктринерством, формально господствующим, право гражданства получает всякое само-ублажение, не только попускаемое, но и поощряемое вождями – самоублажение, особенно прельстительное в СССР в силу его новизны, а потому способное покупать людей по такой дешевке, которая для свободного мiра даже мало понятна. Вот тот "климат", который обещает объединить весь, и свободный и коммунистический мiр...» [Православная Русь. Джорданвилль. 1962. № 11.].

Таким образом, хрущевская "оттепель" была третьим – политически вынужденным, хотя и непоследовательным отступлением коммунистической утопии под натиском жизни. Это отступление произошло в основном в области снижения порога репрессий и признания малой части прошлых преступлений власти против народа, что все же стало перерождать саму партию. Но если при Сталине происходил идеологический самодемонтаж режима вправо, в сторону русского патриотизма, то в борьбе преемников Сталина за власть начался политический демонтаж режима влево, к атеистическому интернационализму и его буржуазной разновидности – космополитизму. Тем самым в области демонтажа марксистской идеологии "оттепель" ничего не дала, наоборот: провозгласила "возвращение к ленинским нормам". Например, Хрущев отверг просьбы сохранять памятники русской старины, особенно церкви, позволив себе при этом кощунственные насмешки [Колодный Л. Любовь и ненависть Ильи Глазунова. М., 1998. С. 408.]. Молчанием печать обошла в 1959 году 250-летие Полтавской битвы и в 1962 году 150-летие Бородинского сражения...

4. Новая атака на Церковь:

«Где легче спасти свою душу?»

Более же всего верность Хрущева марксизму проявилась в новой волне гонений на веру [История Русской Церкви. 1917-1997. М., 1917-1997. С. 378-405; Православная энциклопедия. Русская православная Церковь. М., 2000. С. 188-189. Цифровые данные в последующих абзацах приведены по этим изданиям РПЦ МП.], начатых им в конце 1950-х годов и ослабленных его преемниками лишь в 1965 году. Уже 7 июля 1954 года ЦК КПСС принимает постановление "О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения", предписавшее «насытить атеистическим содержанием» всю систему образования. В 1958 году было принято секретное постановление о наступлении на "религиозные пережитки", статьи с глумлением над духовенством стали обычны в центральной и местной печати; особую роль в этом играли несколько бывших священнослужителей, отрекшихся от Бога.

В связи с объявленной в 1959 году XXI съездом КПСС «полной и окончательной победой социализма», начались суды над духовенством и повсеместное закрытие и разрушение храмов. Особенный размах репрессии приняли в 1961 году, когда ХХII съезд КПСС провозгласил построение к 1980 году коммунизма, в котором для Церкви как «единственного легально существующего врага марксизма» места не предусматривалось. Если в 1959 году закрыли 364 прихода, то в 1960-м – 1398, в 1961-м – 1390, в 1962-м – 1585. Немало храмов было варварски взорвано – как, например, собор св. Александра Невского в Харькове. (В этом ряду стоит и кощунственная "апельсиновая сделка" в 1964 году на Святой Земле, когда антихристианскому государству были за безценок отданы русские православные святыни в обмен на апельсины для номенклатурных распределителей.)

Помимо того, были запрещены традиционные паломничества, закрыт доступ к святым источникам (было засыпано, разрушено или огорожено 700 источников и святых мест). Был запрещен колокольный звон. Была введена принудительная регистрация  крещений, венчаний, отпеваний с предоставлением списков властям – в результате верующие подвергались увольнениям с работы, исключениям из учебных заведений или взысканиям; поступить в вуз и сделать профессиональную карьеру верующему стало невозможно. Началось судебные процессы по лишению верующих родительских прав. Местным властям были развязаны руки для произвола, вплоть до заключения верующих в психиатрические больницы как носителей "бредовых идей".

В итоге, если в 1948 году в СССР действовало 14 329 приходов и 85 монастырей, в 1958 году – соответственно   13 372 и 63, то к 1966 году осталось 7 523 храмов и 18 монастырей... Были закрыты великая святыня Киево-Печерская Лавра (1963) и духовные семинарии: Волынская (в Луцке), Жировицкая, Киевская, Саратовская, Ставропольская – после чего на всю страну осталось три семинарии и две духовные академии. Отбор студентов в них, рукоположение священников и епископов стали проводиться под еще более жестким контролем "уполномоченных по религии". Архиерейский Собор 1961 года утвердил требования власти о перестройке приходской жизни, сделав священника наемным работником "двадцатки" прихожан, контролируемых "уполномоченными". При этом прихожане не имели прав владения церковным имуществом, приобретенным на пожертвования верующих, – оно, включая богослужебные предметы, после закрытия храма конфисковывалось государством.

Разумеется, это воспринималось верующими (они тогда составляли около трети населения) как святотатство и заставляло их выступать на защиту храмов; кое-где это выливалось в столкновения тысячных толп с войсками, как в  Клинцах Брянской области. Очень редко удавалось отстоять церкви, как Почаевскую лавру в 1964 году. Чаще сопротивление заканчивалось судебными процессами: с 1961 по 1964 год по таким делам к заключению и ссылке были приговорены 1234 человек, в том числе сотни священнослужителей.

В эти годы проходила третья крупная битва в богоборческой войне компартии против православного народа (первая – в 1917–1923, вторая – в 1932–1939). В результате произошел значительный отток верующих из официально разрешенной Церкви в Катакомбную, существовавшую еще с 1920-х годов, что значительно укрепило ее: в 1960-е годы к ней принадлежали миллионы верующих.

Нужно отметить, что и некоторые архиереи не согласились с решениями Архиерейского Собора 1961 года, пытались сопротивляться вмешательству властей. За это, например, были отправлены в заключение архиепископ Казанский Иов (Кресович) и архиепископ Черниговский Андрей (Сухенко), пытались судить архиепископа Иркутского Вениамина (Новицкого), был уволен на покой епископ Ульяновский Иоанн (Братолюбов). Архиепископа Ермогена (Голубева) дважды увольняли на покой: в 1960 году с Ташкентской кафедры, затем в 1965 году с Калужской; он пытался собрать подписи десяти архиереев под коллективным протестом, но эта его деятельность была осуждена Синодом...

В 1961 году Московская Патриархия вступила во Всемiрный Совет Церквей для проведения "советской миролюбивой политики". Кое-кто из духовенства пытался использовать это для защиты Церкви со стороны зарубежных религиозных деятелей. Широкую известность на Западе приобрели священники Глеб Якунин и Николай Эшлиман, обратившиеся  в 1965 году с "Открытым письмом" к патриарху Алексию с критикой в его адрес, за что были запрещены в служении. Более трагична была судьба мiрянина Б.В. Талантова, чьи письма о гонениях также были опубликованы на Западе, – его уморили в лагере в 1971 году, а нескольких его сподвижников затравили до смерти и без лагеря.

В то же время Патриарха Пимена заставляли опровергать протесты Зарубежной Церкви, как, например: «Я должен заявить – и я беру на себя полную ответственность за свои слова, – что в Советском Союзе не было ни одного случая, когда бы человек преследовался или заключался в тюрьму за свои религиозные убеждения. Скажу больше: советское законодательство не предусматривает наказания за религиозные убеждения» [Из интервью Патриарха Пимена АПН. – Цит. по: Заявление для прессы канцелярии Германской епархии Русской православной Церкви за границей. Август 1976 года.].

И хотя при Брежневе физические насильственные действия против верующих ослабели, антирелигиозная политика КПСС продолжалась. В 1966 году ужесточили применение статьи 142 УК РСФСР с наказанием за религиозное обучение детей, проведение религиозных собраний, распространение слухов о чудесах. За распространение и тем более размножение религиозной литературы, включая Евангелие, давали лагерные сроки [См: Сопротивление религиозным преследованиям // Вольное слово. Франкфурт-на-Майне, 1976. № 24.]. Закрытие приходов с репрессиями их защитников продолжалось вплоть до горбачевской "перестройки" (к 1986 году оставалось 6794 открытых храма)...

Тем не менее ничего не бывает безсмысленным в Божием Промысле, писал в годы хрущевских гонений на веру архимандрит Константин (Зайцев), сравнивая духовное состояние людей на свободном Западе и при богоборческом коммунистическом режиме: в СССР русский народ насильственно загоняется в атеизм, западный же мiр «свободно идет по пути погибели, употребляя данный человеку дар свободы – во зло – уходя от Бога и ставя себя на службу силам зла... Где легче спасти свою душу? Ответ не может вызывать сомнения! Отсюда заключение. Свершившееся над нашим отечеством есть не отвержение его Богом, а, напротив, есть проявление того же избранничества, которое лежало на челе России во все ее историческое существование. Господь, снимая всякий покров обманный и прельстительный с сатаны, открывает максимально благоприятные возможности для спасения» [Православный путь. Джорданвилль, 1963.]. То есть результат богоборческой активности Хрущева получился обратным: сам того не желая, он укрепил веру во многих людях.

Даже в среде епископата, хотя открытые протесты почти прекратились, всё же не все архиереи были одинаково лояльны богоборческому законодательству. Опубликованный в эмиграции секретный отчет Совета по делам религии членам ЦК КПСС за 1974 год, подписанный В. Фуровым [Из отчета Совета по делам религии – членам ЦК КПСС // Вестник русского христианского движения. Париж, 1979. № 130.], разделил епископов на три группы: 17 лояльных к советской власти «и на словах, и на деле» (в их числе Патриарх Пимен и его будущий преемник – митрополит Таллинский Алексий); 23 лояльных, но выступающих за «повышение роли Церкви в личной, семейной и общественной жизни», тем не менее из таковых в 1977 году нашумел своим письмом протеста Брежневу епископ Полтавский и Кременчугский Феодосий (Дикун); 17 пытающихся «обойти законы о культах, некоторые из них религиозно консервативны» (в их числе упоминается епископ Иоанн (Снычев), который станет духовным вождем патриотической оппозиции в годы ельцинской Великой криминальной революции). Главной же фигурой либерально-экуменического и прокатолического толка в Церкви тогда был митрополит Ленинградский Никодим (Ротов), включенный во вторую группу, который, однако, тоже обходил законы о культах, тайно рукополагая в священники своих воспитанников и единомышленников...

Усиление марксистско-ленинского интернационализма КПСС сказалось и в усилении внешней экспансии, с чего начнем следующую подглавку.

5. Методы Лемницера–Тейлора и Джексона–Вэника

Причины экспансии СССР в страны Третьего мiра были не колониально-экономическими (как у западных стран) и даже не геополитическими (контроль над стратегически важными регионами планеты) – они были следствием идеологических причин. Коммунистическая идеология исходила из неизбежного торжества коммунизма во всем мiре и валом стремилась ускорить этот процесс везде, где только можно. А можно было – прежде всего в бедных странах, которые имели слабые политические структуры, были более податливы на коммунистическую пропаганду равенства и к тому же получали от СССР немалую материально-техническую помощь, повышавшую уровень жизни (в отличие от западного колониализма и неоколониализма).

СССР насаждал в Третьем мiре "братские партии" и поддерживал их, также полагая, что ослабит этим западные страны, лишив их источников сырья. Но скорее СССР ослаблял этим себя: чем больше становилось "братских" режимов – тем бόльшим бременем они сказывались на уровне жизни советского населения.

Если в 1955–1959 годах военные поставки "братским странам" составили 0,7 млрд. долларов, то в 1975–1979 годах – 34 млрд. (значительная часть – безплатно или в долгосрочный кредит); число советских военных специалистов в "братских" странах достигло 16 тысяч, число гражданского персонала – 32 тысячи. Экономическая помощь таким странам за 1955–1974 годы составила 10 млрд. долларов, а за 1976–1980 годы – 44 млрд. Кроме того, СССР продавал им нефть, газ, хлопок и другие виды своего экспорта по ценам, на 20–50 % ниже мiровых, а "братскую" продукцию закупал по ценам на 20–50 % выше мiровых (кубинский сахар в несколько раз выше); в одной лишь торговле с восточноевропейскими соцстранами в 1974–1980 годах это составило дополнительные субсидии им в 61 млрд. долларов [The Economist. London, 1982. 6 Febr.; The Wall Street Journal. New Yotk, 1982. 15 Jan; Посев. 1981. № 12. С. 25-27; Посев. 1982. № 4. С. 17; 1984. № 2, С. 6.]!

Основным видом ответной "платы" за все это было предоставление территории для создания советских баз, которые также стоили немалых денег. Но порою, получив от СССР помощь, "братья" пугались чрезмерной зависимости и просили советских благодетелей убраться (Египет, Сомали и др.). А вскормленный "братский" Китай вообще стал противником, вплоть до военных столкновений в 1969 году.

Китай выдвинул претензии и на возглавление мiрового коммунистического движения – не одобрив ни разоблачения "культа личности" Сталина, ни выдвинутого Хрущевым принципа "мирного сосуществования". Хрущев исходил при этом из гибельности ядерной войны с Западом и ограничивал свои цели идеологической борьбой за "мирный переход капиталистических стран к социализму". Но Мао Цзэдун счел это оппортунизмом; он был готов "покончить с империализмом" путем войны: даже если погибнет треть человечества, остальные построят социализм (чего-чего, а населения у КНР для этого было достаточно).

Г.А. Арбатов пишет, что из-за критики китайцами "мирного сосуществования" в советском руководстве даже развился комплекс "революционной неполноценности" [Арбатов Г.А. Указ. соч. С. 247.]. В полемике с ними СССР усиливал антизападную риторику и подчеркивал, что оказал помощь освободительной борьбе Вьетнама, Египта, Ирака, Алжира, Йемена, Кубы...

Разумеется, этим СССР со своей стороны активно подпитывал Холодную войну и помогал западным лидерам пропагандно использовать советскую экспансию в глазах и "мiрового сообщества", и нужных им нефтепроизводящих стран Третьего мiра, и своих народов – для оправдания своего строя и мер по его защите, включая гонку вооружений. Хрущев демонстрировал и "типичную русскую агрессивность и варварство": «капитализм будет похоронен» [Жить в мире и дружбе. Пребывание Председателя Совета Министров СССР Н.С. Хрущева в США 15-27 сентября 1959 г. Москва. 1959. 82-83.], – заявил он во время поездки в США осенью 1959 года. Осенью 1960 года на сессии Генеральной Ассамблеи ООН глава СССР стучал башмаком по столу во время выступления британского премьер-министра...

Демократии же во всех своих войнах претендовали на "цивилизованность" и "уважение прав человека". Хотя, конечно, человеками они считали только себя, что показали в мстительном уничтожении мирного населения целых городов – в феврале 1945 года Дрездена (эта архитектурная жемчужина Германии представляла из себя собрание музеев, госпиталей и казарм для сотен тысяч беженцев – в надежде, что именно поэтому его не будут бомбить), в августе 1945 года – японских Хиросимы и Нагасаки.

Лишь из-за невозможности гарантированной победы оружием массового поражения (без риска ответного удара) Холодная война против СССР велась всеми иными средствами. Ее особенностью стало использование информационного, психологического, идеологического, экономического оружия, а также локальных войн, ведшихся чужими руками, вместо открытого военного столкновения. Поскольку такое противоборство велось всеми сторонами всегда, мы не станем считать Холодную войну третьей Мiровой, хотя по своему масштабу она таковой является.

Ее горячие точки были разбросаны по всему мiру: Корея, Индокитай, Ближний Восток, Африка, Центральная Америка... Подавление Венгерской революции 1956 года и других волнений в соцстранах, сооружение Берлинской стены в августе 1961 года усилили напряженность в Европе. В 1962 разразился Карибский кризис (СССР установил на Кубе ракеты против США), поставивший мiр на грань атомной войны. Близка к этому была поддержка Советским Союзом арабских стран в их войнах с владеющим ядерным оружием Израилем в 1967 и 1973 годах (в боях участвовали советские летчики и ракетчики). Попытка "перестройки" в Чехословакии закончилась ее оккупацией (1968) и провозглашением так называемой "доктрины Брежнева" о праве на вмешательство в странах соцлагеря. (Странам НАТО помешали более резко отреагировать на чехословацкий кризис собственные проблемы: волнения молодежи на Западе в том же 1968 году из-за неприятия войны во Вьетнаме и неудовлетворенности материалистическими ценностями "общества потребления".) Наиболее продолжительным столкновением была война во Вьетнаме (1965–1974), в которой шло яростное противоборство советской и американской техники (при этом США потерпели большой урон: около 40 тысяч убитых военнослужащих и несколько тысяч сбитых самолетов).

Однако более успешным оружием США, как мы сегодня знаем, стало идеологическое, которым они взялись по-своему "похоронить" СССР, в том числе поощрением свободолюбивого сепаратизма. В 1959 году Конгрессом США был единогласно принят закон о "порабощенных нациях" (P.L. 86–90) [Public Law 86-90: Captive Nations Week Resolution. Appoved Juli 17, 1959. Русский перевод см. в: Радио «Свобода» в борьбе за мир…Сост. М.В. Назаров. Москва-Мюнхен, 1992.], который не упоминает русский народ в числе порабощенных коммунизмом и утверждает, что все народы России (включая некие "Казакию" и "Идель-Урал), а также Китай и Тибет, порабощены "русским коммунизмом"; их борьбу против русских США официально обязались поддерживать. (Этот закон не отменен и к моменту сдачи данной книги в печать.)

В духе закона P.L. 86–90 работала и американская военная мысль. Генерал Тейлор, председатель Объединенного комитета начальников штабов при Дж. Кеннеди и Л. Джонсоне, уйдя в отставку, в 1982 году публично разъяснил в газете "Вашингтон пост" концепцию американского атомного удара, при котором «по мере возможности... цели должны быть ограничены областями с преимущественно этнически русским населением, чтобы ограничить ущерб в нерусских республиках» и «чтобы то, что останется, попало в руки враждебных соседей, жаждущих мести сателлитов и нерусских элементов населения» [Taylor M.D. A New Measure for Defence // The Washington Post. 1982. Jan 14; Guertner G.L. Strategis Vulnerability of a Multinational State: Deferring the Soviet Union // Political Science Quarterly 1981. Vol. 96. № 2.] (курсив наш)... Эта концепция основывалась на аналитических разработках его соплеменника-советолога Г. Гертнера о «стратегической уязвимости многонационального государства».

И "Закон о порабощенных нациях", и стратегия Тейлора–Гертнера являются наглядным подтверждением того, что мiровая закулиса постоянно видит своего главного противника именно в русском народе, а не в коммунизме.

Это было совершенно очевидно также и в использовании Америкой коммунистического Китая как возможного союзника против СССР. Тайные подготовительные переговоры Киссинджера в конце 1960-х годов (во время вооруженных столкновений на советско-китайской границе), а затем в 1972 году визит президента США Никсона в КНР и подписание китайско-американского соглашения были в то же время косвенной поддержкой территориальных претензий китайских коммунистов на юг русской Сибири и Дальнего Востока. Для мiровых целей демократии, конечно, мало что дала бы замена там "варварского русского коммунизма" на "человечный китайский"; цель была в разжигании войны между двумя коммунистическими государствами для ослабления в первую очередь сильнейшего из них.

Нравственные же методы мiровой закулисы вполне соответствовали морали "Шулхан аруха". Например, весной 1962 года генерал Л. Лемницер, председатель Объединенного комитета начальников штабов США, в докладе министру обороны США предлагал проведение операции по свержению Фиделя Кастро на Кубе с использованием провокационных терактов против американских судов и самолетов:

«Мы могли бы взорвать американский корабль в заливе Гуантанамо и обвинить Кубу... Списки жертв в американских газетах вызвали бы полезную волну национального негодования... Мы могли бы организовать кампанию террора коммунистической Кубы [в США. – М.Н.]... Мы могли бы способствовать покушениям на жизни кубинских беженцев в Соединенных Штатах... Мы могли бы потопить судно с кубинцами на пути к Флориде (настоящее или в виде имитации). Взрыв нескольких пластиковых бомб в тщательно выбранных точках, арест кубинских агентов и выпуск подготовленных документов также были бы полезны». Предлагалось использовать поддельный советский истребитель "Миг", якобы сбивший американский самолет, «налеты на гражданский воздушный и наземный транспорт». Наиболее разработанный план из всех был – «инсценировать уничтожение чартерного гражданского авиалайнера в кубинском воздушном пространстве» [Цит. по: Elliston, Jon. Psy War on Cuba, The Declassified History of US Anti-Castro Propaganda. – Australia (Ocean Press), В книге опубликованы рассекреченные Национальным архивом США документы операции «Норсвудс».].

И хотя этот план не был принят президентом Кеннеди, в этом свете, учитывая национальность генерала Лемницера и моральный кодекс его соплеменников в администрации США, можно по новому рассмотреть и многие другие события, включая наше время... (А против Кубы неоднократно применялось климатическое оружие: искусственно вызываемыми ливнями уничтожались посевы – и биологическое оружие: засылались вирусы свиной лихорадки для скота и геморрагического конъюнктивита для людей [Независимая газета. М., 2001. 13 окт. С. 6. В материале используются данные из книги двух американцев: журналиста У. Хинкла и бывшего сотрудника ФБР У. Тернера «Рыба красного цвета» о тайной войне США против Кубы.].)

Еще один показатель – число убийств государственных деятелей других стран, предпринятых или заказанных ЦРУ. Известный западногерманский политик А. фон Бюлов приводит составленный долголетним сотрудником следственных комиссий Конгресса США список покушений (удачных и неудачных) на 35 глав государств, в котором, в частности, стоят: президент Индонезии Сукарно (1950 и позднее), премьер-министр Индии Неру (1955), президент Египта Насер (1957), глава Камбоджи Сианук (1959, 1963), премьер-министр Конго Лумумба (1961), президент Вьетнама Нго Дин Дьем (1963), президент Кубы Кастро (1963 и позднее), президент Франции де Голль (1965, 1966), президент Чили Альенде (1970), глава Ливии Каддафи (1980, 1986), вождь Ирана Хомейни (1982), вождь Ирака Хусейн (1991) и др. [Bȕlow Andreas, von. Im Namen des Staates. Mȕnchen, 2000. S. 424-426.]

Разумеется, и коммунистические спецслужбы в те годы устраняли своих противников, в том числе за рубежом, но на более низких уровнях и не в столь огромном масштабе. Послевоенные вожди КПСС могли по-прежнему безжалостно губить свой народ в лагерях и различных авантюрах, но гораздо осторожнее вели себя на внешней арене, стараясь выглядеть привлекательно, проявлять великодушие и щедрость. Возможно, к этому невольно побуждали и их интернационалистические лозунги с претензиями на несение всем народам справедливого строя – необходимо было сохранять соответствующее лицо. Власти же США наоборот: пеклись о материальных интересах своего населения (это было необходимо для получения голосов на выборах), но безцеремонно вели себя во внешней политике по отношению к другим народам. Неудивительно, что у СССР в странах Третьего мiра находились искренние сторонники.

+ + +

В 1970-е годы СССР обогнал США по численности обычных и ядерных вооружений и наращивал перевес. Картина советской экспансии была впечатляющей: над социалистическим лагерем, как когда-то над Британской империей, не заходит солнце. А Запад, казалось, почти не сопротивляется этому, отдавая в Третьем мiре одну страну за другой (всего уже более двадцати) и в то же время приняв курс на так называемый "детант" – "разрядку". Пораженный этим А.И. Солженицын, высланный в 1974 году за границу, призывает Запад защищаться от наступающего коммунизма и увидеть в порабощенном русском народе своего главного союзника в борьбе; сильнейшей критике нобелевский лауреат подвергает антирусские тенденции в западной политике – как не выгодные для самого Запада. Характерно название одной из его статей: "Чем грозит Америке плохое понимание России" (1980). Однако нет оснований считать, что лидеры Запада "плохо понимали" свое отношение к России – они вели прагматичную политику.

Во-первых, уже было показано выше, влиятельные круги Запада видели в русском национальном самосознании более опасного противника, чем атеистический интернациональный коммунизм – чувствуя с последним материалистическое родство. Поэтому и говорилось "советский балет" – но "русские танки в Праге". То есть в отрицательном смысле на Западе намеренно смешивали "русское" с "советским" для мобилизации общественного мнения и для политподготовки своих армий: облик врага должен быть простым и цельным. Этим объяснялось и упорное "непонимание" Западом призывов русской эмиграции отделять режим от сопротивляющегося ему народа.

Во-вторых, стратегия "детанта" во избежание атомной катастрофы ставила целью мирную победу над Советским Союзом, в расчете на его идеологическое самоизживание – чему Запад и стремился всячески способствовать. Система, основанная на грубой лжи (в истории и идеологии), на несвободе и уравниловке, представляла собой удобную мишень: на естественном стремлении людей к правде, свободе и лучшему уровню жизни Запад мог умело играть. В этом был замысел и "теории конвергенции" (ею руководствовались деятели организации ЮНЕСКО, созданной при ООН масонами в 1954 году), и "разрядки", и Хельсинкского процесса, и последующего западного влияния на "перестройку".

То есть Запад ждал прихода к власти в СССР обуржуазившегося поколения номенклатуры. Оно уже было на виду. Поэтому выгоднее было дать советскому режиму выдохнуться самому. Ведь новые бедные члены соцлагеря в Азии и Африке, не так уж нужные Западу, ложились на СССР все бóльшим бременем: к 1990 году КПСС надавала им кредитов на 85,8 млрд. рублей [Известия. 1990. 1марта.] (что соответствовало такой же сумме в долларах). А нужные страны мiровая закулиса держала крепко неоколониальной торгово-кредитной системой. Логично было умножить заботы СССР и разыгрыванием "китайской карты"; а что Китай был коммунистическим (за это Солженицын тоже стыдил Америку) – для Запада было столь же неважно, как и союз со Сталиным во Второй мiровой войне против более серьезного противника...

И защита прав человека в СССР для правящих кругов Запада была лишь инструментом геополитической войны с сильным противником, ибо, например, нарушения в компрадорских диктатурах Третьего мiра западную совесть не волновали. Да и на Западе, как теперь известно, на эти права при необходимости плевали. Так, если в СССР летом 1962 года была расстреляна демонстрация рабочих в Новочеркасске, – то ранее, 8 февраля 1962 года, была расстреляна полицией мирная демонстрация в Париже. Если в 1954 году в СССР было проведено испытание атомной бомбы на собственном населении (на Тоцком полигоне на Урале, когда в виде эксперимента было уничтожено несколько сот военнослужащих вместе с техникой и несколько окрестных деревень), – то и в США велись тайные военные эксперименты с облучением своего населения [Der Spigel. Hamdurg, 1994. № 2.]; правда, прагматичные американцы для этого ограничились гораздо меньшими масштабами поражения, а атомную бомбу они предпочли испытать на японцах. (Это еще один пример той прагматической разницы между коммунистическим тоталитаризмом и либеральной демократией капитализма в отношении к своему народу и к чужим, но это не духовная разница.)

Итак, в Холодной войне ни одна из сторон не боролась за Истину, а лишь за свой вариант материалистического мiрового господства, опираясь на некоторые частные истины, о которых уже сказано в главе I. Такой частной истиной для Запада было отстаивание (разумеется, своекорыстное) общественно-политической свободы и прав человека – и это было смертельным оружием в СССР, основанном на подавлении свободы. Для СССР же такой частной истиной было провозглашение социальной справедливости, – но этот лозунг действовал в основном в бедных странах, ибо население богатых демократий прагматично полагало, что лучше неравенство в богатстве, чем равенство в бедности.

По сути "детант" и "теория конвергенции" (то есть будущего объединения капиталистических демократий и марксистского СССР в некое единое сообщество) были хитрым западным ответом на предложенное Хрущевым мирное сосуществование при продолжении идеологической борьбы. Разумеется, эту конвергенцию мiровая закулиса тоже понимала как мирную победу над советским лагерем (этой цели она и достигла в 1991 году).

При этом мiровая закулиса, как всегда имея многоплановые расчеты, постаралась добиться от СССР очень важной для себя немедленной уступки: разрешения еврейской эмиграции в Израиль для его заселения и укрепления в противостоянии с арабами. Еврейский вопрос был поставлен во главу угла всей разрядки: принятая в октябре 1972 года Конгрессом США "поправка Джексона-Вэника" обусловила снятие торговых барьеров для СССР – свободой эмиграции евреев. А во внутренней политике СССР этот вопрос стал лакмусовой бумажкой прав человека, на чем настаивали западные радиоголоса и бόльшая часть правозащитного движения во главе с супругами Сахаровым и Боннэр.

В результате, если за двадцать лет (1948–1967) из СССР эмигрировало менее 7 тысяч советских евреев, то в 1972-м – 30 тысяч, в 1975-м – 33,5, в 1979-м – 51 тысяча [См.: Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина] – и это показало, что еврейско-американская сила явно была преобладающей. Это было продемонстрировано в 1972 году в попытке советских властей взимать с эмигрантов-специалистов плату за полученное от государства образование (от 3 000 до 9 000 рублей в зависимости от квалификации), что было вполне естественно и для многих западных стран, где положено возвращать государству плату за полученное образование. В ответ в США разразилась такая буря возмущения (тогда и появилась "поправка "Джексона–Вэника"), что правительство СССР сдалось. Правда, ввели негласную процентную норму для принятия евреев в вузы, имеющие важное государственное и оборонное значение (чтобы не поставлять специалистов противнику и уменьшить группу риска в этих сферах внутри страны), – разумеется, эта мера стала клеймиться как "государственный антисемитизм"...

К тому же новый стимул как еврейским национальным чувствам, так и "государственному антисемитизму" дали победы Израиля над арабами в войнах 1967 и 1973 годов, в которых советское еврейство и советское руководство в своих симпатиях оказались по разные стороны линии фронта. С тех пор советские евреи все более ощущают себя частью еврейско-американского мiра и стремятся туда.

(В книге о банкирской династии Варбургов еврейский идеолог-мондиалист Ж. Аттали отметил, что евреи обладают удивительным чутьем выгоды в грядущих политэкономических переменах, заранее покидая обреченные на упадок страны и перемещаясь в возникающие новые центры экономической силы и  власти [Attali Jacques. Un home d᾿influence. Sir Siegmund Warburg. Paris, 1985. P. 27, 33]. Так в конце Средневековья они поменяли Средиземноморье на Запад, потом юг Европы на север и затем вместе с иудаистскими (пуританскими) сектами англосаксов и их масонскими ложами создали США с идеальным для себя торговым строем. Нечто подобное можно было видеть и в еврейском бегстве с тонущего корабля коммунистического режима, обреченность которого была, впрочем, очевидна не только евреям...)

Важным событием "детантного" этапа Холодной войны стало подписание 1 августа 1975 года в Хельсинки Заключительного Акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. В этом документе, с одной стороны, были признаны окончательными границы всех европейских государств, сложившиеся после Второй мiровой войны; с другой стороны, был провозглашен обмен идеями и людьми на основе Всеобщей декларации прав человека ООН. Хельсинкский документ стал мощным наступательным оружием Запада против тоталитарного строя СССР, который, лишая свое население должной степени свободы, побудил активную его часть (прежде всего творческую интеллигенцию) бороться за свободу по образцу Запада, который эту борьбу всячески поощрял в своих эгоистичных интересах.

Как мы уже отметили, руководство КПСС тоже видело в "разрядке" лишь тактический прием, продолжая экспансию в Третьем мiре. Там к просоветским режимам (Монголия, Куба, Вьетнам, Лаос, Кампучия, Ирак, Ливия, Алжир, Гвинея-Бисау, Южный Йемен и др.) уже после подписания Хельсинкского Акта добавились: Ангола (ее завоевал кубинский экспедиционный корпус), Мозамбик, Эфиопия (из-за поддержки которой был потерян ее просоветский сосед с важной военной базой – Сомали), Афганистан (где в 1978 году марксистская революция была устроена несмотря на то, что страна была лояльна СССР), Никарагуа, Зимбабве, Гренада; началась поддержка коммунистических партизан в Сальвадоре; и, разумеется, продолжалось финансирование компартий во всех капиталистических странах... В 1979 году кандидат в члены Политбюро Б. Пономарев, самозабвенно перечисляя подобные успехи, заявил: «Идет неумолимый процесс смены отживших реакционных режимов прогрессивными, все чаще с социалистической ориентацией» [Правда. 1981. 24 февр.]...

Но Запад, повторим, предпочел менее затратный вариант противоборства: не военную конфронтацию, а поощрение самодемонтажа коммунистического режима. Для этого была необходима как поддержка самых разных форм низового народного сопротивления, в том числе национальных сепаратизмов, так и поощрение в СССР зависти к западному уровню жизни – что стало оружием, эффективно поражающим сам правящий слой. Ложь и двоемыслие в нем (обязанность "идеологического отпора" Западу при тайной зависти к нему) ослабляли режим более всего.

Было также все более очевидно, что административно-директивная экономика сталинского образца исчерпала себя, однако вместо ее реформирования партия тратила сотни миллиардов рублей на "стройки века", превращавшиеся в долгострои; на выпуск ненужной продукции, забивавшей склады и распределявшейся "в нагрузку"; на закупку за границей всего необходимого – от заводов "под ключ" до десятков миллионов тонн зерна (казалось, проще все это купить, экспортируя природные ресурсы, чем приступать к реформам). Соответственно внешняя задолженность СССР увеличилась с 1,1 млрд. долларов в 1971 году до 23,7 млрд. долларов в 1981 году [По данным Швейцарского Кредитного института, см.: Посев. 1982. № 6. С. 10.]. И это расточительство усугублялось огромными тратами на вооружения и внешнюю экспансию. Так КПСС и экономически сама подрывала свой строй.

И при очевидном разложении номенклатуры в последние годы недееспособного Брежнева США вернулись к резкой конфронтации, решив что престарелое Политбюро, экспансионистская идеологическая инерция и внутренние социально-экономические проблемы СССР делают его неспособным к должной обороне. Это не было спонтанной реакцией на ввод советских войск в Афганистан, ибо сам этот ввод был спровоцирован США. После марксистской революции 1978 года ЦРУ начало активно финансировать вооруженную антимарксистскую оппозицию (моджахедов) в Афганистане, поставив СССР перед выбором: либо потерять все, вложенное в эту стратегически важную страну, либо защитить своих ставленников вводом войск.

Бжезинский признал: «Эта тайная операция была отличной идеей. Ее целью было втянуть русских в афганскую ловушку. И вы хотите, чтобы я в этом раскаивался? В тот день, когда русские официально пересекли границу, я написал президенту Картеру: у нас сейчас есть возможность устроить русским их Вьетнам... Этот конфликт  вызвал деморализацию и окончательный распад советской империи» [Le Nouvel Observateur. Paris, 1998. 15-21 jan. P. 76.].

На этой волне возмущения советской агрессией («не без нашей помощи» [Арбатов Г.А. Указ. соч. С. 303-304.], – признает Арбатов) президентом США стал Р. Рейган, объявивший СССР «империей зла», последнюю страницу истории которой он намерен перевернуть. Организацией этого плана – втайне от Конгресса! – занимались директор ЦРУ Кейси (ранее был международным банкиром) и министр обороны Уайнбергер, которому удалось повторить план своего соплеменника Парвуса уже в глобальном масштабе, то есть объединить всех внешних и внутренних противников СССР (по принципу: "враг моих врагов является моим другом") и усугубить все советские проблемы. Этот тайный план описывается в документальной книге П. Швейцера [Швейцер П. Победа. Минск, 1995.] на основании информации от множества официальных лиц США; однако эта стратегия становится лучше понятна в сочетании с упомянутой книгой фон Бюлова и некоторыми другими источниками. Итак, в тайную стратегию США входило следующее:

– Массированная обработка западного "общественного мнения" в духе необходимости борьбы против СССР, который захватывает одну страну за другой, по вооружениям значительно опередил НАТО, разместил в Европе ядерные ракеты и "поддерживает террористов во всем мiре". При этом ЦРУ и Моссад контролировали большинство известных террористических групп, используя их "втемную" как для устранения неугодных политиков в западных странах, так и для манипулирования общественным мнением – это на множестве примеров доказывает фон Бюлов. Этой цели послужило и направление в 1983 году южнокорейского пассажирского самолета в советское воздушное пространство, где он был сбит (фон Бюлов описывает это как циничную американскую разведывательную акцию-провокацию с гибелью сотен ничего не подозревавших людей [Bȕlow Andreas, von. Im Namen des Staates. S. 266-267.]; кстати, в их числе странным образом оказался известный "ультраправый" американский политик-"антисемит").

– Дестабилизация советского блока поощрением антикоммунистических движений в СССР и Восточной Европе, которые финансировались из созданного в 1983 году "Национального фонда содействия демократии" (директор – К. Гершман). Был провозглашен "Интернационал сопротивления", который возглавили В. Максимов и В. Буковский. Главное действие разворачивалось в Польше посредством финансирования движения "Солидарность" в союзе с Ватиканом и израильским Моссадом (который предоставил свою агентурную сеть). Ватикан согласился не сразу, но после "организованного коммунистами" покушения в мае 1981 года на папу Римского у него отпали сомнения в необходимости сотрудничества с ЦРУ в общем антикоммунистическом деле (а если бы выстрел турка Агджи был более удачным, можно не сомневаться, что новый избранный папа сразу оказался бы более покладистым). Финансирование "Солидарности" продолжалось до 1989 года, когда Варшавский договор прекратил существование.

– Как и для чего СССР был затянут в афганскую ловушку – выше мы уже привели откровение Бжезинского. Перелом в войне наступил в 1986 году после того, как моджахеды получили "Стингеры" и стали сбивать советские самолеты. Вдобавок диверсионные действия были перенесены на территорию советских среднеазиатских республик в сотрудничестве США с Китаем, который поставлял оружие. Антирусские волнения в Алма-Ате в 1986 году были «хорошо организованы», – признает П. Швейцер. ЦРУ не жалело средств и инструкторов и всего поставило моджахедам оружие на 9 млрд. долларов в обмен на наркотики [Die Zeit. Hamdurg, 2001. № 44. 25 Okt.], заставляя афганцев выращивать опиумный мак (продажа наркотиков, в том числе в США и Европе, с лихвой покрывала расходы на оружие – фактически его финансировали наркоманы, а не налогоплательщики демократических стран). Поставки шли через Пакистан, доход которого от наркоторговли составлял четверть ВВП. А когда в США и Европе стал разгораться скандал вокруг этой наркоторговли, в августе 1988 года самолет президента Пакистана Зия-уль-Хака взорвался в воздухе вместе с послом США, причем администрация США запретила своим спецслужбам расследовать это дело [Вȕlow Andreas, Im Namen Staates. S. 208-216.]. (Швейцер пишет, что теракт организовал Кремль, но зачем ему это было нужно после начатого в мае 1988 года отвода войск из Афганистана?)

– Уменьшение поступления твердой валюты в советскую экономику посредством: а) увеличения процентов по выдаваемым западными банкирами кредитам (до 17 %);     б) девальвации доллара (в долларах  исчислялись и соответственно уменьшались советские экспортные доходы); в) снижения цен на нефть. Последнее было достигнуто в 1985 году в сотрудничестве с главным производителем нефти на Ближнем Востоке – Саудовской Аравией, которой именно в эти годы стали угрожать некие революционные группы, "поощряемые Советским Союзом" (скорее всего они поощрялись ЦРУ и "Моссадом" для возбуждения у королевской семьи страха перед СССР, чтобы склонить ее на американскую сторону). Совокупность этих мер привела к потерям Советским Союзом десятков миллиардов долларов.

         – Затруднение получения Советским Союзом западных технологий, прежде всего необходимых для нефтедобычи и строительства экспортных газопроводов в Европу. США под угрозой санкций заставили и европейские страны присоединиться к технологической блокаде СССР, которая продлилась до 1991 года и запрещала даже экспорт в третьи страны как возможных посредников (где были созданы американские контрольные службы). Особых усилий стоило уговорить нейтральную Швецию и ее антиамерикански настроенного премьера-социалиста У. Пальме: помогли участившиеся рейды "советских подлодок" в шведские воды. Впрочем, как минимум, одна советская лодка была, севшая на мель. Но Швейцер забыл упомянуть, что в 1986 году Пальме был застрелен, ответственность за это якобы взяла на себя шведская группа "Фракции Красной армии" (ТАСС возложил ответственность на ЦРУ, что было более правдоподобно, если исходить из вопроса: кому это выгодно?).

– Около 200 крупнейших американских фирм, имевших дела с СССР, делились информацией с ЦРУ и служили прикрытием для агентов ЦРУ. Около 200 бизнесменов лично прошли семинары соответствующей подготовки в ЦРУ.

– Массированная техническая дезинформация: в СССР передавалась фальсифицированные гражданские и военные технологии, в которых были сознательно заложены неустранимые дефекты, выявлявшиеся не сразу. Это стоило потери времени и денег (в том числе на шпионское добывание этих технологий). Продавались и компьютеры с деталями, запрограммированными на саботаж.

– Новый виток гонки вооружений: "Стратегическая оборонная инициатива", якобы способная сделать США неуязвимыми в ядерной войне. По сути это был тогда блеф, то есть психологическая атака по нервированию советского руководства, в том числе и резко участившимися облетами советских границ американскими самолетами. Советское руководство поддалось на блеф, направив значительные средства на меры противодействия.

– Поощрение эмиграции из СССР как в виде утечки мозгов, так и в виде источника разведывательной информации для выявления новых слабых мест советской системы.

– Разумеется, огромное внимание уделялось вербовке в СССР и советском блоке шпионов (О. Гордиевский и др.) и агентов влияния. Одновременно умножились высылки советских дипломатов и разведчиков из многих стран, что имело также пропагандный характер.

Могло ли в таких условиях успешно обороняться государство, стремившееся к конфронтации с противником одновременно во множестве отдаленных и разбросанных по мiру регионов – ненужных России! – и при этом поставившее себя в технологическую и даже частично продовольственную зависимость от поставок с территории противника?

С чисто профессиональной точки зрения можно посочувствовать тем патриотическим сотрудникам внешних советских спецслужб и военным, которым пришлось оборонять свою страну – так они это понимали – в столь необычной войне... И особенно посочувствовать им в том, что оборонять пришлось мертворожденный антирусский строй, руководство которого более всего и раньше разрушало Россию и вскоре само стало агентами Запада, обрушив вместе со своим режимом и государство ради своих выгод...

Сейчас, десять лет спустя после победы США над СССР в Холодной войне, когда публикуются документы и признания ее участников, можно прийти к выводу: система мышления мiровой закулисы была более циничной и безчеловечной, чем прямолинейные методы КПСС, причем западная политика выглядит отвратительнее именно потому, что лживо претендовала на защиту человечности. То есть "Шулхан арух" проявил себя более преступным, чем "Моральный кодекс строителя коммунизма". Можно не сомневаться, что лишь появление у СССР ядерного оружия предотвратило атомную войну США "против коммунизма" – с уничтожением русского народа по плану Тейлора. Это еще раз показывает, как непросто выглядит линия фронта в борьбе сил добра и зла. Но это не повод для оправдания богоборческой, антинародной, разрушительной марксистской идеологии, против которой наш народ имел полное право бороться во все времена ее существования. Вопрос был лишь в том, как вести эту борьбу, чтобы не разрушить вместе с властью КПСС и само российское государство.

6. Новые формы сопротивления и диссиденты

После войны с Германией атмосфера в стране изменилась. Потенциально опасные для власти социальные слои были уничтожены, как и активные противники; частью они спаслись в эмиграцию или были изолированы в лагерях. К этому времени вообще сильно поредели старшие поколения, помнившие дореволюционную Россию, гражданскую войну и антирусский террор большевиков. В народе выросло поколение, воспитанное при советской власти без исторической памяти и духовных традиций. К тому же в годы войны оборонные интересы этого поколения совпали с интересами партии – что отложилось в сознании миллионов людей. Все это впервые создает более широкую социальную опору режима. Репрессии прежнего масштаба становятся не нужны. Их боится и сам партаппарат, стремящийся обезопасить себя понижением порога репрессий. Контроль над обществом остается жестким – но в основном за счет устрашения как "процента" с прежнего террористического "капитала".

Тем не менее хрущевское разоблачение Сталина, недавнего "бога", наносит огромный психологический удар по этой социальной опоре – посеяв сомнение в оправданности системы, созданной лжебогом. В молодых поколениях нарастает стремление к исторической правде, пробуждается искренний энтузиазм и вера в возможность достижения справедливости. И по мере того, как власть эти надежды не оправдывает, в народе начинает развиваться неудовлетворенность, побуждающая к оппозиционной критике.

К тому же рост расходов на "братскую помощь" начинает сказываться на уровне жизни народа. Нехватка товаров потребления, повышение цен, жилищный кризис, произвол местных властей (лишившихся былого страха перед наказанием в сталинские времена) – все это становится причиной забастовок и волнений в десятках городов в конце 1950-х и начале 1960-х годов: Темиртау (1959), Новочеркасск и Кемерово (1962) и др.; волнения случались и позже: Иркутск (1967), Воркута (1967), Муром (1971) и др.

Однако режим настолько окреп, что массовое сопротивление становится невозможным. Подобные волнения жестоко подавляются с применением войск (расстрел рабочей демонстрации в Новочеркасске – лишь наиболее известный пример). Сопротивление приобретает другие формы: подпольные кружки и открытое инакомыслие.

Ныне известно о существовании многих десятков подпольных кружков и групп в 1950-1960-е годы: от социалистических («Союз патриотов России» Л. Краснопевцева, основан в 1956 году из девяти научных сотрудников МГУ) – до Всероссийского Социал-Христианского Союза Освобождения Народа (1964-1967 годы, состоял из 28 членов и 30 кандидатов, глава И.В. Огурцов).

         Практически все такие организации были раскрыты еще в начале их деятельности и жестоко разгромлены. Они пытались воспроизвести известные из советской школы дореволюционные методы захвата власти большевиками (подполье – программа – агитация масс – революция), только с антибольшевицкой идеологией, но в тоталитарном обществе это было уже невозможно. Их подпольность была отягчающим обстоятельством для советских судов, даже если "деяния" подпольщиков заключались лишь в обмене мнениями. Наиболее крупная из этих групп, ВСХСОН, за три года существования никаких антисоветских акций не провела, кроме написания достаточно интересной программы [См.: ВСХСОН. Материалы суда и программа // Вольное слово. Франкфурт-на-Майне, 1976. № 22.].

Параллельно с подпольными возникают и открытые формы сопротивления, менее радикальные, но они стали более успешными – уже потому, что могли больше влиять на окружение, да и репрессировать таких людей было труднее.

Первый этап этого открытого движения инакомыслящих возник в атмосфере разоблаченного "культа личности" после ХХ съезда КПСС. Оно было направлено на расширение критики различных преступлений "сталинизма" – это объединяло людей самых разных идейных взглядов. Многие представители этого движения принимали правила игры власти и требовали "восстановления ленинских принципов". У одних это были еще искренние убеждения, у других – безопасный способ расширения завоеванного плацдарма. Открытый в 1958 году памятник Маяковскому в Москве становится неким "гайд-парком" для молодежных дискуссий. Возникает движение молодых поэтов СМОГ (Союз молодых гениев), начинают выходить самиздатские журналы.

Особенное значение имели всплески инакомыслия в официальных изданиях, доступных каждому, – и прежде всего в художественной литературе. В условиях, когда история фальсифицируется, информация о состоянии общества является государственной тайной, проблемы общества не обсуждаются в профессиональной печати – литература приобретает черты и исторического исследования, и социологии, и политэкономии, и философии... Поэтому история художественной литературы в советский период – это история ее борьбы с "литературой соцреализма" за сознание своего народа. С особенной силой эта борьба разгорается с началом "оттепели" и уже не затихает до самого конца...

Публикация за границей (1957) романа Б. Пастернака "Доктор Живаго" и присуждение его автору Нобелевской премии (1958) открыло эпоху Тамиздата – печатания на Западе авторов, живущих в СССР. Однако важнее была борьба за расширение свободы в своей стране. Всеобщее внимание привлекают статья В. Померанцева "Об искренности в литературе", произведения "Районные будни" В. Овечкина, "Оттепель" И. Эренбурга, "Рычаги" А. Яшина, "Не хлебом единым" В. Дудинцева, "Тишина" Ю. Бондарева, "На Иртыше" С. Залыгина, "Братья и сестры" Ф. Абрамова... Важной вехой стала в 1961 году повесть А. Солженицына "Один день Ивана Денисовича", которая впервые в официальной печати пронзительно описала жизнь лагерного работяги и сразу принесла писателю всемiрную известность.

Все эти произведения не шли на конфронтацию с системой, но вскрывали различные белые пятна ее истории и меняли нравственный климат в стране. Так, в 1930-е годы Горький говорил: «Жалость унижает человека»; революционную безпощадность восхваляли Э. Багрицкий, А. Безыменский, М. Светлов, Д. Алтаузен [Куняев С. Все начиналось с ярлыков… // Наш современник. М., 1988. № 9.]... Но вот в 1956 году публикуется повесть П. Нилина "Жестокость" с "неклассовой моралью". Ее герой-идеалист попадает на службу в репрессивные органы и кончает с собой, не в силах вынести противоречия между "великой целью" и аморальными средствами, используемыми для ее достижения.

Однако в этих разнообразных проявлениях инакомыслия можно изначально выделить два основных, которые будут все больше расходиться, а затем и бороться друг с другом, имея сторонников во всех социальных слоях, вплоть до правящего. Эти направления можно условно назвать сторонниками западной демократии (как наиболее очевидной действующей альтернативы, притягательной своей свободой, жизненным уровнем и активно навязывающей себя) – и сторонниками национальной исторической России (как альтернативы утраченной, идеально-теоретической и в значительной мере оклеветанной, а потому и менее очевидной).

Инакомыслящие-западники.

Для них было характерно отстаивание западного либерально-демократического идеала (далеко не всегда, впрочем, соблюдавшегося на Западе; скорее у наших западников это был идеализированный миф о Западе). Этот идеал заключался в превознесении прав и интересов личности над интересами государства и народа. В принципе такая установка понятна, ибо чувство протеста против тоталитарной системы чаще всего рождается из инстинктивного желания большей личной свободы; для возвышения же ее до уровня нации, на котором только и возможно подлинное совершенствование личности (см. гл. I), требуется осознанное духовное усилие и чувство более высоких ценностей, в том числе служения ближнему и Богу. Именно как инстинктивно-индивидуальное чувство либерально-демократический тип инакомыслия оказался наиболее распространен и активен – он был особенно свойствен гуманитарной интеллигенции, которой не хватало свободы творчества (в отличие от научно-технической интеллигенции, которой идеологические препоны мешали меньше).

Роль катализатора этих настроений в молодежной среде сыграл Международный фестиваль молодежи и студентов 1957 года, проведенный в Москве и впервые давший возможность общения с иностранцами. Это породило явление "стиляг" – молодых подражателей западному образу жизни в быту, одежде, музыке, и уже своим внешним видом бросавших вызов советскому окружению... Появляются художники-"нонконформисты", подражающие западным течениям абстракционизма, сюрреализма и т.п. и устраивающие квартирные выставки. Стихийно распространяется творчество независимых поэтов-бардов вопреки официальным преградам на радио, телевидении, в студиях грамзаписи (В. Высоцкий, Б. Окуджава, А. Галич и др.).

В хрущевско-брежневской атмосфере возрожденного интернационализма западническое движение изначально развивалось в лучших условиях, чем русское патриотическое, что отмечено даже в издании Российского еврейского конгресса (курсив наш):

«Новое советское руководство приняло кардинальные меры к укрощению подпитывавшего антисемитизм великорусского шовинизма и в связи с этим отказалось от национально-государственной доктрины "старшего брата", заменив ее сусловско-брежневской редакцией концепции советского народа, рассматриваемого теперь в качестве "новой исторической, социальной и интернациональной общности людей"». В такой денационализированной атмосфере «под влиянием политической либерализации в Советском Союзе с конца 50-х стало вызревать так называемое диссидентское движение, костяк которого составила интеллигенция еврейского происхождения...» [Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина. С. 707, 697.].

Евреи составили его костяк прежде всего в своей вечной роли антигосударственного бродильного фермента: во все времена и во всех странах рассеяния они «считались прежде всего со своими национальными, то есть еврейскими интересами», ставя их «выше государственного патриотизма», что вольно или невольно вело к «разрушению традиционного уклада» основного народа, стеснявшего их [Лурье С. Антисемитизм в древнем мире. Берлин, 1923. С. 147-148, 166-167,77.], – в чем С. Лурье видел неискоренимую социально-политическую причину вражды к евреям. Тоталитарное коммунистическое государство теперь явно ущемляло недавние еврейские привилегии (1920–1930-х годов) и восстанавливало против себя еврейство, массово попавшее в правящий слой благодаря этим привилегиям.

Слово "диссидент" по-английски означает "инакомыслящий", но еще и "раскольник", отколовшийся от официальной доктрины. Советские диссиденты-евреи объединяли в себе оба смысла, ибо теперь они откололись от той официальной идеологии правящего слоя, которой ранее служили и они сами, и их отцы и деды. В числе диссидентских лидеров оказались потомки даже известнейших большевиков: Красин, Якир, Литвинов...

Но ведущая роль евреев в диссидентском движении объясняется еще и огромной политической, информационной и финансовой поддержкой с Запада. Мы уже отметили, сколь важное значение в годы "детанта" приобрела проблема еврейской эмиграции – поэтому евреи более, чем русские, могли рассчитывать на западную защиту и вели себя смелее. Уже тот факт, что они добились права на эмиграцию, которого не имела основная часть населения страны, –  в некоем новом виде пробуждал в них древнее чувство "избранности" и пренебрежения к "этой стране" с ее "рабским" народом и ее властями. Нередки были случаи, когда уличенные взяточники или нарушители иных уголовных законов заявляли об "антисемитском" или "политическом преследовании", что вызывало на Западе кампанию в их защиту. Конгрессмены забрасывали Брежнева письмами с длинными списками "отказников" – в результате их выпускали за границу. (Ходили слухи, что при этом порою не обходилось без заступничества брежневской супруги, урожденной Гольдберг; во всяком случае скандально обсуждавшиеся потом бриллианты семьи Брежнева могли иметь своим истоком только взяточничество на очень высоком уровне решаемых "проблем".)

Поэтому диссидентское движение под лозунгом "Соблюдайте собственную конституцию!", возникшее в середине 1960-х годов, было преимущественно западническим. Советская Конституция, подражая западным, гарантировала свободу слова, собраний, индивидуальные права советского человека, – но лишь в виде декорации. И западники решили воспользоваться этой декорацией и как щитом, и как тараном. Вот характерный эпизод, когда обвиняемый пытается спорить с судьей о трактовке статьи 125 Конституции: «В Конституции сказано, что в интересах трудящихся и в целях укрепления социалистического строя гражданам СССР гарантируется: свобода слова, свобода печати, свобода собраний, митингов и демонстраций. А у прокурора получилось, что эти свободы гарантируются постольку, поскольку они служат укреплению социалистического строя» [Мое последнее слово // Вольное слово. 1974. № 14-15. С. 80.]...

Множатся обращения к властям, демонстрации, подписные кампании в защиту преследуемых. С 1968 года начинает выходить наиболее известное самиздатское издание – "Хроника текущих событий", которая старается фиксировать каждый случай политического преследования людей. Устанавливается традиция ежегодных митингов на площади Пушкина в Москве 10 декабря (День прав человека).

На уровне официальной литературы в первой половине 1960-х годов к этому движению был близок журнал "Новый мир" под руководством А. Твардовского, на страницах которого появились многие имена и будущих эмигрантов-западников, и "прорабов перестройки", также журналы "Октябрь" (до 1961 года) и "Юность", "Литературная газета" под редакцией А. Чаковского.

К концу 1960-х партия, испуганная чехословацкими событиями, прекратила борьбу с "культом личности", свернула экономическую реформу Косыгина, а затем начала расправу со всеми видами существовавшей оппозиции (был разгромлен "Новый мир" и другие редакции, десятки инакомыслящих  были отправлены в лагеря и психотюрьмы). Реагируя на это, открытое диссидентское движение делает новый организационный шаг, переходя в своих требованиях от соблюдения внутренних законов (Конституции) к соблюдению законов международных. Оно группируется вокруг фигуры академика А.Д. Сахарова, который 4 ноября 1970 года вместе с А.Н. Твердохлебовым и В.Н. Чалидзе создает в Москве открытый Комитет прав человека – «стремясь содействовать международным усилиям по пропаганде идеи прав человека и изысканию конструктивных путей обезпечения прав». В "Принципах" Комитета, правда, есть и такая осторожная оговорка: «...выражая удовлетворение достигнутыми с 1953 года в СССР успехами в этой области права и стремясь консультативно содействовать дальнейшим усилиям государства в создании гарантий по защите прав с учетом специфики проблемы в условиях социалистического строя и советской традиции в этой области» [Принципы Комитета прав человека // Посев. 1970. № 12. С. 23.]...

Разумеется, этот состав Комитета был западническим. Сахаров был сторонником "теории конвергенции" и космополитического всечеловеческого общества (см. его работу "Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе", 1968). Тем не менее в мае 1971 года в Комитет вошел член-коррепондент АН СССР И.Р. Шафаревич, друг и соратник Солженицына, – это говорит о том, что защита преследуемых воспринималась как необходимая не только западниками. (Характерно, что первой и наиболее известной работой Шафаревича как члена Комитета было "Законодательство о религии в СССР" – в защиту прав православных верующих).

Присуждение в 1970 году Солженицыну Нобелевской премии по литературе делает и его одним из авторитетов правозащитного движения, хотя он западником не был. Просто тогда спектр этого движения был достаточно широк, имея общего противника: тоталитарный режим. К тому же писатель предпочитает индивидуальные выступления – не только в защиту преследуемых, но и по государственным вопросам ("Письмо к вождям", обращение к патриарху). Эти гражданственные выступления задают тон для многих участников движения. КГБ предпринимает попытку отравления писателя – но неудачно, он выздоравливает.

В отличие от сталинских времен, когда по малейшему подозрению превентивно арестовывали и карали, теперь КГБ применяет иную тактику борьбы с этими новыми противниками режима. Каждый активист берется под тщательное наблюдение, в его окружении вербуются осведомители, внедряются провокаторы, накапливается компрометирующий материал, в том числе чисто бытовой для возможного шантажа. Затем КГБ производит арест и всеми силами старается добиться от арестованного раскаяния в "антисоветской деятельности". За это срок лишения свободы снижается или заменяется на ссылку. Цель – деморализовать соратников и единомышленников "раскаявшегося". Например, так КГБ поступает с П. Якиром и В. Красиным: в августе 1973 года им устраивают показательный процесс, раскаяние снимается на пленку и передается по телевидению.

Солженицын переходит в контрнаступление: сенсацией становится выход в конце 1973 года в Париже "Архипелага ГУЛаг", его начинают читать для СССР по западному радио. Такого безкомпромиссного обвинения коммунистической системе, всей ее преступной истории и идеологии, до тех пор открыто не позволял себе в СССР ни один из известных людей. О "ГУЛаге" говорят все. Нобелевский лауреат становится нестерпимой занозой в теле тоталитарного режима. Резко нарастает травля писателя, "литературного власовца", которая завершается его арестом 12 февраля 1974 года и высылкой из страны. В день ареста Солженицын обнародует знаменитый призыв "Жить не по лжи!" как доступное каждому средство борьбы: пусть ложь господствует «не через меня». В этом было христианское чувство личной ответственности за судьбу мiра, и даже если ему последовали немногие – творческая интеллигенция уже не могла лгать народу со спокойной совестью...

Новый этап правозащитного движения наступает в 1970-е годы благодаря "разрядке". Главный импульс ему дает в 1975 году подписание Заключительного Акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, в котором, как уже было отмечено, содержится раздел о правах человека и расширении контактов между людьми. Страны, подписавшие Акт, обязались соблюдать Всеобщую декларацию прав человека ООН, за которую в 1948 году голосовал и СССР. Эта декларация содержит статью 19: «право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это право включает... свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ» [Международные документы по правам человека. Франкфурт-наМайне, 1990. С. 13-14.].

Впервые советское правительство, официально обязуясь соблюдать права человека, дает в руки правозащитной оппозиции мощное оружие – подтверждает ее международно-правовую основу. В том же 1975 году авторитет движения подкрепляется присуждением академику А.Д. Сахарову Нобелевской премии мира. Под давлением Запада произвол в преследованиях уменьшился и движение инакомыслящих вновь стало набирать силу.

Наиболее значительной организационной формой этого движения стала Общественная группа содействия выполнению Хельсинкских соглашений в СССР. Она была создана в Москве 12 мая 1976 года с целью информировать о нарушении прав человека. В первый состав группы вошли        Л. Алексеева, М. Бернштам, Е. Боннэр (супруга Сахарова), А. Гинзбург, П. Григоренко, А. Корчак, М. Ланда, А. Марченко, Ю. Орлов, В. Рубин, А. Щаранский. В последующие годы филиалы Хельсинкских групп возникли на Украине, в Литве, Грузии и Армении.

Кроме того были созданы: Рабочая комиссия по расследованию использования психиатрии в политических целях (1977), Христианский комитет защиты прав верующих (1977), Свободный профсоюз трудящихся (1978), Свободное межпрофессиональное объединение трудящихся (1978) и др.  Национальный состав большинства из них был примерно таким же, как у Хельсинкской группы.

Разумеется, все они могли оказать влияние на развитие событий в стране не своими малотиражными "Бюллетенями", а лишь получив широкую известность. Это было возможно только через западные радиопрограммы на русском языке: "Голос Америки", "Би-Би-Си", "Немецкая волна" и др., глушение которых в период разрядки прекратилось (продолжали глушить лишь "Свободу"). Для этого соответствующие материалы передавались иностранным журналистам, аккредитованным в Москве, те использовали их в своих репортажах и передавали на Запад.

Однако эти журналисты стали не только каналом, но и фильтром. Он пропускал через себя далеко не все, а лишь то, что соответствовало взглядам Запада на Россию и на цели движения. Поэтому даже у русских участников движения все больше возникает ориентация на те аспекты, которые будут поддержаны Западом, а не на реальные проблемы собственного народа. И поскольку западные круги в то время более всего волновала проблема выезда советских евреев – эта тема становится доминирующей и в правозащитном движении. Впрочем, и благодаря его еврейскому костяку, а также потому, что главным фильтром на западном русскоязычном радиовещании тоже стали эмигрировавшие евреи, все больше занимавшие ключевые посты.

Даже академик Сахаров заявляет, что главным правом человека является право на эмиграцию, полностью переключаясь на поддержку деятельности своей супруги. Еврейская эмиграция достигает десятков тысяч в год. Но и у правозащитников обнаруживается большая текучесть в ту же сторону: поскольку идеалом считалось западное общество – естественно было стремиться туда. В движении все чаще появляются люди, использующие его лишь как трамплин для эмиграции с авторитетом "борца за свободу". Как грибы возникают и привлекают мiровое внимание различные "комитеты содействия", "группы доверия", "свободные информационные агентства", которые существуют лишь месяц-другой до эмиграции их основателей...

Так значительная часть правозащитного движения в СССР не только попадает в информационную зависимость от западного радио, но и показывает всей стране, что решающую роль в движении играют США и еврейские круги. Это в немалой мере дискредитировало всех инакомыслящих, «превращало их в потенциальных "предателей", в "пятую колонну"... Евреи были приравнены к диссидентам, диссиденты к евреям, все вместе изображены агентами иностранных разведок» [Геллер М., Некрич А. Указ. соч. Т. 2. С. 472.], – пишут Геллер и Некрич. (Справедливости ради отметим, что, несмотря на все это, смелость и жертвенность многих участников правозащитного движения достойна уважения; исповедуя ложную идеологию, они нередко являли образцы истинного подвижничества в защите гонимых, в том числе и православных; некоторые из этих деятелей позже проявили себя как вполне созревшие русские патриоты.)

Конец "разрядки" в 1980 году сразу же сказался на судьбе правозащитного движения. Его активисты стали подвергаться арестам и выдавливанию в эмиграцию. Сахаров был выслан в Горький. Почти все правозащитные группы вскоре были вынуждены приостановить свою деятельность. (Также были один за другим арестованы распорядители "Русского общественного Фонда помощи политзаключенным и их семьям", который был создан Солженицыным на гонорары от всех изданий "Архипелага ГУЛаг".)

Разумеется, такое движение не могло положительно повлиять на процессы внутри страны и привлечь симпатии народа. В этом движении отсутствовали национально-государственные интересы, способные затронуть не только чувства человека-индивидуума, но и гражданина.

Наоборот: в правозащитной среде, ориентированной на Запад, особенно в еврейской эмиграции (ее назвали "третьей" по счету, после революционной и военной) для оправдания бегства ширится очернение России. То смешение русского с коммунистическим, против чего всегда протестовала русская эмиграция, становится в "третьей волне" нормой и охотно поддерживается Западом с уже отмеченными выше целями. Тем самым еврейская эмиграция вполне сознательно участвует именно в антирусском аспекте Холодной войны. И в сочетании с антихристианской ненавистью "Шулхан аруха" это порою дает поразительные шедевры русофобии, как, например, "религиозно-политический трактат" В. Гиндина:

«Вот уже 400 лет, как сыны и дочери Израиля стонут под бичом русского надсмотрщика, обрабатывая землю русских фараонов. А ныне фараоны устроили нам гнусную резервацию в Сибири, названную Еврейской Автономной Областью... Не премолчи, Господи, вступись за избранных Твоих не ради нас, ради клятвы Твоей отцам нашим – Аврааму, Исааку и Иакову. Напусти на них Китайца, Господи, чтобы славили они Мао и работали на него, как мы на них. Господи, да разрушит Китаец все русские школы и разграбит их, и да будут русские насильно китаизированы. Да забудут они свой язык и письменность. Да организует он им в Гималаях Русский национальный округ...» [Гриндин В. Что нужно, чтобы пришел Христос? // Современник. Торонто, 1978. № 39-40. С. 209-210.].

Или вспомним знаменитое стихотворение Д. Маркиша [Тель-Авив, 1973. № (6).]:

Я говорю о нас, сынах Синая,

О нас, чей взгляд иным теплом согрет.

Пусть русский люд ведет тропа иная –

До их славянских дел нам дела нет.

Мы ели хлеб их, но платили кровью.

Счета сохранны, но не сведены.

Мы отомстим – цветами в изголовье

Их северной страны.

Когда сотрется лыковая проба

Когда заглохнет красных криков гул –

Мы станем у березового гроба

В почетный караул...

7. "Русская партия" и власть

Холодная война была идеологической, и, чем больше в ней со стороны Запада проявлялись антирусские тенденции, тем больше поводов это давало КПСС опереться на народный патриотизм (хотя и в меньшей степени, чем этого требовала советско-германская война). Разумеется, это был "советский патриотизм", по-прежнему паразитировавший на русских христианских качествах, но яростно отвергавший их источник – Бога. Показательной иллюстрацией этого может служить "Моральный кодекс строителя коммунизма" (1961), утверждающий любовь к Родине, преданность, трудолюбие, непримиримость ко злу, братскую солидарность с угнетенными, взаимопомощь («каждый за всех, все за одного»; «человек человеку друг, товарищ и брат»)... Но все это, разумеется, исключительно ради дела коммунизма.

То есть русские ценности и особенности, на которых паразитировал сталинский коммунизм, стали ему столь необходимы для продолжения существования, что режим с этой целью продолжил их поощрение в той же коммунистической упаковке – причем в брежневский застойный период заметно больше, чем в яростно богоборческий хрущевский.

С другой стороны, и в народе нашлись силы, которые пытались связать эти ценности с их Божественным истоком, старались расширить дозволенные рамки патриотизма на всю русскую историю, хотя и в рамках тактической лояльности советскому строю. Это было движение, которое подобно диссидентскому "Соблюдайте собственную конституцию и права человека!" пыталось в рамках разрешенного советского патриотизма добиться соблюдения исторических прав русского народа и Православия. "Русской партией" это движение стали называть далеко не сразу, да и поначалу это были стихийные ростки, пробивавшиеся из-под треснувшего марксистского бетона во многих местах.

Разумеется, в отличие от западнического диссидентства, русское инакомыслие не только не пользовалось поддержкой Запада, его СМИ и правозащитных организаций, но и постоянно подвергалось либо замалчиванию, либо очернению (особенно в годы "перестройки"). Западные советологи видели в этом самый опасный вариант политики КПСС, укреплявший режим наподобие сталинской национал-большевицкой мутации в годы войны. При этом советологи закрывали глаза на то, что и диссиденты-западники в целях самозащиты маскировались под "идеалы социализма", но в такой же маскировке многих патриотов не желали видеть подобного тактического приема.

А ведь русское движение 1960–1980-х годов было лишь внешне похоже на сменовеховство и сталинский национал-большевизм, ибо импульс этого движения исходил уже не столько от компартии, с целью оседлания народа, сколько от ведущего слоя русского народа, и был в сущности направлен против марксистской идеологии в гораздо большей мере, чем западническое диссидентство.

Западническое движение было одним из факторов Холодной войны и в этом масштабе, вольно или невольно, стало "пятой колонной" мiровой закулисы. Русское же патриотическое инакомыслие стремилось избавиться от марксизма не любой ценой, а исключительно путем возрождения России и противостояло не только КПСС, но и мiровой закулисе, и ее "пятой колонне", и приведенным выше мстительным сценариям Гиндина и Маркиша. Тем самым эта русская оппозиция не была исключительно послевоенным явлением, а имела своими предшественниками те русские силы, которые на протяжении всего ХХ века боролись с теми же врагами: это были и черносотенцы, и восстававшие в 1920-е годы православные крестьяне, и монархический Земский Собор генерала Дитерихса, и русская православная эмиграция, стремившаяся поддерживать своих единомышленников на родине. (Хотя, к сожалению, участники русского движения в послевоенном СССР не всегда сознавали эту преемственность и мiровую расстановку сил; поэтому оно не было ни однородным, ни безошибочным – почему и проиграло западникам при крушении коммунистического строя.)

Истоки русского патриотического инакомыслия в послевоенный период можно тоже проследить и по подпольным группам, и по открытому движению. Воспользуемся для этого, с одной стороны, самиздатскими и эмигрантскими изданиями, с другой – недавней монографией Н.А. Митрохина о "Русской партии" [Митрохин Н.А Русская партия. Движение русских националистов в СССР. 1953-1985 годы. М., 2003.], в которой прослеживается становление этого движения на разных социальных уровнях. (Однако сразу отметим, что ее автор-демократ в целом примитивизирует истоки и идеи русского патриотизма, сводя его к "ксенофобии" и "этнонационалистической мифологии"; он не имеет понятия о Православии и соответственно допускает поверхностные обобщения, объединяя в одно целое всех разношерстных патриотов без духовного анализа их совершенно разных позиций.)

В числе подпольных групп на первом месте можно отметить уже упоминавшийся ВСХСОН (1964–1967; после отсидки лагерных сроков многие его члены включатся в открытую деятельность патриотов). Его идейные поиски шли в русле социального христианства под влиянием Бердяева и других авторов "религиозного возрождения" начала ХХ века (из-за чего православные историософские координаты не были учтены в должной мере); в политическом плане организация ставила целью захват государственной власти. Были и группы менее известные, такие, как "Народно-демократическая партия" (1955–1958, около 10 человек), "Российская национально-социалистическая партия" (1956–1958, около 20 человек) и другие.

К полуподпольным кружкам (каких было немало в студенческо-гуманитарной среде) можно в виде примера отнести группу выпускников филологического факультета МГУ и их друзей: В.В. Кожинов, П.В. Палиевский, С.Ю. Куняев, О.Н. Михайлов, С.Н. Семанов и др. – Митрохин называет их «молодыми православными антикоммунистами» [Митрохин Н.А. Указ. соч. С. 200-201.], хотя сами они таковыми себя не считали (это мы увидим далее). Или кружок националистов при Университете молодого марксиста (1963–1965, В.И. Скурлатов и др.), распространявших в 1965 году "Устав нрава" (правда, на языческо-фашистской основе, совсем не православной).

По отмеченным уже причинам (чрезвычайно ограниченные возможности подполья при тоталитаризме) подобные подпольные или полуподпольные кружки не могли оказать влияния на положение в стране; скорее сами они были определенным результатом открытой деятельности патриотических сил на официально терпимом уровне.

В числе таких активных сил следует прежде всего отметить писателей-почвенников. Они, в отличие от шестидесятников-западников, старались не только разоблачать преступления партии, но и восстанавливать русские культурные традиции, а тем самым и христианские нормы нравственности: например, Ф.А. Абрамов (трилогия "Пряслины", 1958–1973), В.И. Белов ("Привычное дело", 1966; "Плотницкие рассказы", 1968; "Кануны", 1972–1976; "Лад", 1979–1981), В.А. Солоухин ("Письма из Русского музея", 1966; "Черные доски", 1969), В.Г. Распутин ("Деньги для Марии", 1967; "Последний срок", 1970; "Живи и помни", 1975; "Прощание с Матерой", 1976), Д.М. Балашов (начавший с 1975 года печатать исторические романы под общим названием "Государи Московские"), В.А. Чивилихин (роман-эссе "Память", 1978–1984) и др.

Поскольку эти писатели болели судьбами наиболее русской части народа – деревни, сохранившей русский характер и традиции, критики стали их называть "деревенщиками". И хотя это словцо было им приклеено как пренебрежительное – со временем оно, под внутренним воздействием их искреннего талантливого творчества, потеряло этот оттенок. Деревенщики качественно углубили нравственный прорыв в области отхода от "соцреализма", возвращая обществу традиционные критерии добра и зла; тиражи их книг исчислялись многими миллионами, имелись в любой библиотеке и были доступны каждому. Деятельность этих писателей продолжилась и после прекращения "оттепели" и стала главным культурным достижением 1950-1980-х годов. Большинство из них стали также активными участниками русского патриотического движения. (Хотя надо признать, что некоторые известные деревенщики, как, например, С.П. Залыгин и Б.А. Можаев, предпочитали быть писателями, а не общественными деятелями. А бедный В.П. Астафьев, сломленный после неудачной полемики по еврейскому вопросу с Н. Эйдельманом, в годы "перестройки" сполз в лагерь разрушителей России – возможно, из-за безверия...)

Некоторые идеи русских патриотов все заметнее появлялись и в виде публицистики на страницах журналов "Молодая гвардия", "Наш современник", "Огонек", "Москва", в книгах издательства "Молодая гвардия" (хотя, конечно, в общем совпатриотическом русле этих изданий).

В мае 1964 года под влиянием этих литературных, художественных и историко-искусствоведческих кругов создается клуб "Родина" в защиту памятников старины, положивший начало целому движению. Его стремительный рост начинается после серии таких статей, как, например: "Берегите святыню нашу" Л.М. Леонова, П.Д. Корина и С.Т. Коненкова в журнале "Молодая гвардия" [Молодая гвардия. М., 1965. № 5.]. Этот журнал под редакцией А.В. Никонова становится оплотом русских патриотов, пытающихся расширять границы дозволенного. В 1966 году оформляется Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК), его лидером был П.Д. Барановский, архитектор с дореволюционным стажем; активное участие приняли архитектор М.П. Кудрявцев, искусствовед В.А. Десятников, художники И.С. Глазунов и П.Д. Корин, писатели В.А. Солоухин и О.В. Волков, академики Б.А. Рыбаков (историк) и И.В. Петрянов-Соколов (химик), журналист В. Песков, певец И.С. Козловский и десятки других известных всей стране деятелей.

Руководители общества (30–50 человек) в 1967–1972 годах проводили регулярные собрания, названные "Русским клубом", для них были характерны «антикоммунистическая настроенность... русский национализм и ксенофобия в отношении Запада», некоторые были монархистами, – так характеризует их Митрохин; «участниками РК были заложены идейные основы концепций, которые русские националисты предложили обществу в эпоху перестройки» [Митрохин Н.А. Указ. соч. С. 321-323.]. Правда, единство взглядов у них было лишь в области обороны от грозящих опасностей; единой же и верной положительной цели (которой могло быть только восстановление православной государственности) у большинства участников движения, к сожалению, не выработалось ни тогда, ни в годы "перестройки". Но актив движения, конечно, был наиболее организованной и действенной русской силой в тех условиях, заслуживающей глубокого уважения.

Через пять лет Общество охраны памятников насчитывало 6 миллионов членов и имело активные группы по всей стране [Славинский М. За Россию – против варваров // Посев. 1984. № 1.]. Разумеется, Общество избегало идейно-политических конфликтов с властями, но вело открытую "культурно-экологическую" войну с теми кругами, которые губили русскую природу и при Хрущеве возобновили уничтожение русских архитектурных памятников и храмов, особенно в Москве. Как пишет Митрохин, «евреи составляли значительную часть среди ведущих московских архитекторов, в том числе ответственных за разработку и реализацию Генерального плана развития города» [Митрохин Н.А. Указ. соч. С. 306-307; Разрушение лица Москвы // Возрождение. Париж, 1970. № 222.] – и вину возлагали прежде всего на них (Посохин, Лунц и др.). В том числе вину за разрушение исторических храмов для строительства "современных" шедевров из бетона и стекла – близ Красной площади в Зарядье (под гостиницу "Россия") и даже в самом Кремле (под Дворец съездов), снос части арбатских кварталов для строительства Калининского проспекта – "вставной челюсти Москвы"... Во всех этих проектах очень показательна для правящего слоя смесь ненависти к русской истории и комплекса неполноценности перед Америкой с ее функциональной архитектурой небоскребов.

Борьба "Русской партии"  на таком уровне, конечно, не могла бы развиваться без терпимого, а порою и покровительственного отношения к ней части партаппарата, – пишет Митрохин и приводит подтверждения, с нашей точки зрения преувеличенные. Ибо здесь совпадали лишь тактические интересы разных сил, которые вряд ли уместно объединять под общим понятием "Русской партии".

Как уже было отмечено, с самого начала брежневского периода в КПСС начинается борьба между либералами и сталинистами, которая включала в себя также борьбу между интернационалистами-космополитами и национал-большевиками. Первые, используя антисталинские документы ХХ и ХХII съездов КПСС, по-прежнему стремились распространить осуждение также и на сталинский "русский шовинизм". Вторые, противясь этому и почувствовав новые возможности, стремились реабилитировать русский патриотизм, также не отделяя его от фигуры Сталина, ибо нуждались в нем как "национальном вожде, выигравшем войну" (а в пылу полемики преувеличивали его "заслуги"). Особенно это проявлялось у писателей-фронтовиков: у влиятельных в Союзе писателей СССР М.Н. Алексеева, Ю.В. Бондарева и др. Получалось, что и для одних и для других сталинизм оказался равнозначен русскому патриотизму, что искажало суть противостояния не в пользу патриотов.

В то же время и бόльшая часть руководства КПСС (сам Брежнев тоже выступал в роли "фронтовика": он ведь "воевал" политруком в высоких чинах) была заинтересована в поощрении военного патриотизма, ибо, повторим: в войне интересы партии и народа впервые совпали в деле обороны. Это, как и патриотические потребности Холодной войны, было главной причиной покровительства русским патриотам сверху, – но, разумеется, в первую очередь патриотам-сталинистам. За рамки военного патриотизма советского периода верховное покровительство выходило лишь в том случае, когда в один ряд ставились, например, победы под Полтавой и Сталинградом. Другой причиной покровительства было общее для патриотов и власти антизападничество в Холодной войне, неприязнь к описанной выше "пятой колонне" и недоверие к еврейскому "бродильному ферменту" в целом. Вот в чем были весьма прагматичные (психологические, но не идейные) причины совпадения интересов.

Митрохин отмечает, что журнал "Молодая гвардия" и одноименное издательство тогда поддерживала "группа Павлова" – первого секретаря ЦК ВЛКСМ. Она начала складываться в первой половине 1960-х годов, причем ее патриотизм был явно национал-большевицкий (например, в 1964 году С.П. Павлов обрушился на Солженицына). Далее Митрохин отмечает, что к 1967 году «часть ее продолжала оставаться на позициях антисемитского "красного патриотизма"... Другая часть "павловцев" под влиянием ностальгически настроенных монархистов (в первую очередь И. Глазунова...) стала исповедовать комплекс идей, которые можно назвать "православно-монархическими" или "белогвардейскими". К концу 1960-х последнее направление стало доминировать в "группе Павлова"» [Митрохин Н.А. Указ. соч. С. 239-251.]. Она, по мнению Митрохина (который понятие "православный монархист" готов применить к каждому незападнику и несталинисту), была связана с патриотами в Союзе писателей, армейскими "красными патриотами" в структуре политруков (Главпур А. Епишева) и даже с "группой Шелепина" в высшем партаппарате в опоре на органы госбезопасности.

А.Н. Шелепин был председателем КГБ (1958–1961), затем секретарем ЦК КПСС (1961–1967) и членом Политбюро (1964–1975); его соратники: В.Е. Семичастный (председатель КГБ, 1961–1967), П.Н. Демичев (секретарь ЦК КПСС по идеологии, 1961–1974), В.И. Степаков (зав. отделом агитации и пропаганды ЦК КПСС, 1965–1970), Н.А. Михайлов (председатель Госкомитета по печати, 1965–1970), Н.Г. Егорычев (председатель Гостелерадио, 1964–1970), Л.Н. Толкунов (главный редактор "Известий, 1965–1976) и другие аппаратчики – всего более 30 человек с национал-большевицкими взглядами.

Однако они вряд ли могли покровительствовать "православным монархистам" или "белогвардейцам" в русском движении. Скорее наоборот: они были в основном пассивным объектом просветительской деятельности "Молодой гвардии", которая «свою главную ставку делала на просвещение верхов (точнее, "подверхов")», – пишет Семанов: «Здесь была обширная и благоприятная среда: все, кто не сподобился жениться брежневским образом и не облучен влиянием "премудрых", то есть громадное большинство правящего сословия, оказались чрезвычайно восприимчивы к идеям народности, порядка, традиционности, неприятия всякого разрушительного модернизма... Большинство русской интеллигенции в 70-е годы осталось так или иначе в русле космополитического либерализма. Однако наш адресат в ту пору был политически правилен: минуя основные круги интеллигенции, мы обращались к средним слоям Партии, а также к Армии и Народу... там меньше влияла марксистская догма»  [Семанов С.Н. Андропов. М., С. 174].

Верховным же "покровителям", о которых пишет Митрохин, Семанов дает такую характеристику: «В Москве сплетничали тогда, что нам-де помогают Полянский, Шелепин и другие. Это совершенно неверно, никто из "старых молодогвардейцев" не только с этими персонами, но и их служащими не встречался». Группа Шелепина–Мазурова–Полянского пыталась лишь противодействовать прозападным и либерально-еврейским кругам в аппарате, но «никакой связи с молодыми русскими патриотами не установила... Все они оказались не политиками, а просто аппаратчиками. Они не имели опоры в обществе и проиграли» [Семанов С.Н. Андропов. С. 90-91.].

         Шелепин был одним из организаторов свержения Хрущева и, как утверждает Арбатов, метил в преемники "временной фигуры" Брежнева. Так это было или же такой слух донесли до ушей Брежнева соперники Шелепина, но из-за этого в 1967 году "группа Шелепина" потеряла влияние (а вместе с ним и "группа Павлова" в комсомоле), Семичастного на посту председателя КГБ сменил Андропов, который «быстро и однозначно встал на позицию поддержки Брежнева... включился (конечно, осторожно – по тогдашним правилам аппаратной игры) в борьбу за формирование политических позиций нового лидера... он мог играть по ряду вопросов роль противовеса негативным давлениям» [Арбатов Г.А. Указ. соч. С. 184-185, 205, 192, 197.]  (негативным с точки зрения еврея-западника Арбатова).

Заметим, что Андропов был «этнически чистокровным евреем» (отец – В. Либерман, мать – Е. Файнштейн), хотя «предпринимал вполне серьезные меры, чтобы скрыть свое национальное происхождение» [Эта информация во 2-м издании приводится по: Международная еврейская газета. 2004. № 25-26. С. 5; в 1-м издании указывались источники, что Андропов – еврей только по матери.]. И Брежнев был женат на еврейке – это могло для Андропова иметь значение как раз в противостоянии русскому национализму. В 1970 году соратники Шелепина были переведены на второстепенные должности, а Андропов ввел в круг помощников Брежнева (готовивших ему доклады и тем самым имевшим большое влияние на разработку политики; многие из них были евреями) таких людей, как Г.А. Арбатов, Н.Н. Иноземцев, А.Е. Бовин (будущий посол РФ в Израиле), В.В. Загладин, Г.Х. Шахназаров, С.А. Ситарян, Б.М. Сухаревский, А.А. Аграновский и др.; их единомышленником был также новый исполняющий обязанности заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС А.Н. Яковлев [Арбатов Г.А. Указ. соч. С. 198-199, 206-207.].

Помимо главного покровителя, Андропова, «высокопоставленными покровителями либеральной группировки были Г.Э. Цуканов – руководитель секретариата Л. Брежнева и А.М. Александров-Агентов – помощник Брежнева по международным делам, а также кандидат  в члены Политбюро в 1972-1986 гг., секретарь ЦК КПСС в 1961-1986 гг., руководитель Международного отдела ЦК КПСС Б. Пономарев» (первые два – евреи, последний женат на еврейке, как и главный идеолог-интернационалист и ненавистник Церкви Суслов [Семанов С.Н. Русско-еврейские разборки. М., 2001. С. 30, 32; Семанов С.Н. Андропов. М., 2001. С. 50-51, 53-57.]). Пономарев, кстати, был начальником Андропова до его возглавления КГБ. В числе влиятельных либералов в аппарате ЦК КПСС, единомысленных с группой Андропова, фигурируют также Е. Амбарцумов, Б. Грушин, Ю. Карякин, О. Лацис, В. Лукин и др., которые ранее работали в редакции журнала "Проблемы мира и социализма" в Праге, и старались перенести в СССР дух "пражской весны" [Митрохин Н.А. Указ. соч. С. 137-139.].

Из воспоминаний Арбатова явствует, что все эти деятели пользовались покровительством Андропова (например, Арбатова он «прикрывал от наветов и доносов... даже показывал, давал читать») и взаимной круговой порукой, договариваясь об общей тактической линии по отношению как к Западу, так и к консерваторам – «против  национализма и активизировавшегося великорусского шовинизма». Арбатов свидетельствует и о том, что в серьезных вопросах Андропов порою лишь прикидывался консерватором: «он это делал скорее из тактических соображений, остерегаясь дополнительных конфронтаций с коллегами по Политбюро... Не вызывает сомнений правильность того, что он согласился возглавить КГБ в 1967 году – уступать этот стратегически важный пост неизвестно кому было просто опасно». (В этом свете следует оценивать и утверждение Митрохина, что Андропов благожелательно относился к русским националистам и лишь в 1982 году, получив всю полноту власти, "странным образом" стал бороться с ними.) Диссидентов он сажать не хотел и «в меру возможностей этому противостоял. Отчасти по убеждениям... А отчасти... потому, что был осторожен, усвоив урок ХХ съезда» [Арбатов Г.А. Указ. соч. С. 370, 284-285, 224, 251, 385-386.].

В связи с этим напомним, что сразу же после назначения на пост главы КГБ Андропов создает в нем знаменитое 5-е управление для «борьбы с идеологической диверсией», то есть с инакомыслящими. Почти все время его возглавлял андроповский выдвиженец Ф.Д. Бобков (после падения власти КПСС этот генерал КГБ, видимо, не случайно, а в согласии со своими убеждениями стал одним из руководителей службы безопасности банкира Гусинского, председателя Российского еврейского конгресса). Бобков тоже признавал позже, что Андропов «спокойно смотрел на существование инакомыслия и считал это явление закономерным», он даже покровительствовал таким "вольнодумцам" в области культуры, как, например, публицисту Л. Карпинскому [Бобков Ф.Д. КГБ и власть. – М., 1995. С. 213, 268-269.]. Бобков в этом следовал шефу. Разумеется, все покровительствуемые были западниками; в их числе также поэт И. Бродский (которому глава КГБ дал «возможность творчества за границей»), режиссер Ю. Любимов (именно глава КГБ дважды предотвратил закрытие его театра на Таганке), авторы альманаха "Метрополь" и особенно поэт Е. Евтушенко, который мог лично звонить Андропову, объездил множество стран с выступлениями, не наказывался за провоз порнографической и даже эмигрантской политической литературы и был награжден орденом Трудового Красного Знамени [Семанов С.Н. Андропов. – М., 2001. С. 94-98, 140-141; Арбатов Г.А. Указ. соч. С. 226.]... О том, как Андропов и 5-е управление Бобкова относились к инакомыслящим-патриотам, скажем далее.

Как уже отмечалось, чехословацкий кризис 1968 года (к тому же тогда был разгар советско-американской войны во Вьетнаме) испугал Брежнева и бόльшую часть Политбюро возможным повторением того же дестабилизирующего влияния в СССР со стороны инакомыслящих, поэтому их движение было решено подавить. Похоже, Андропов не смог этому противостоять, но ему как главе КГБ удалось отвести удар от одних только либералов-западников: в 1970 году был уволен не только редактор демократического "Нового мира" Твардовский, но и редактор патриотической "Молодой гвардии" Никонов, редакции русских издательств и Общество охраны памятников были подвергнуты идеологической чистке – хотя от этих патриотических кругов угроза строю, подобная чехословацкой, не исходила.

В марте 1972 года началась кампания против национализма как "буржуазного явления", в том числе в республиках. В результате, пишет Митрохин, был повышен в должности «один из немногих критиков этнонационализма в аппарате ЦК КПСС Б. Пономарев», а министр грузинского МВД Э. Шеварднадзе (прославившийся пытками заключенных), стал первым секретарем ЦК Компартии Грузии. Удар по русским националистам тогда попытался нанести единомышленник Андропова – А.Н. Яковлев в нашумевшей статье "Против антиисторизма" [Яковлев А.Н. Против историзма // Литературная газета. М., 1972. 15 нояб.]. «Яковлев последовательно боролся с русскими националистами. Без его участия не обошлось снятие в 1970 году с постов главных редакторов основных изданий русских националистов» [Митрохин Н.А. Указ. соч. С. 120-121, 133.], теперь же он фактически призвал к репрессиям против них. Но, видимо, перегнул палку, ибо вскоре был отправлен послом в Канаду. Возможно, в этом сыграли роль протесты писателей с участием М. Шолохова и секретаря ЦК КПСС Демичева, ознакомившего с этими протестами Политбюро. Осторожный Брежнев решил не ссориться с советскими классиками, а осторожный Андропов – не перечить Брежневу .

Тем не менее русских националистов верхи партии не особенно жаловали, что проявлялось и в ограниченной возможности подписки на их издания: на "Наш современник" – только на территории РСФСР, тогда как на "Новый мир" или "Юность" – по всему СССР (и их тиражи были больше).

         «После 1970 года и до середины 1980-х годов русские националисты не имели в Политбюро и Секретариате ЦК КПСС оформленных групп поддержки, аналогичных "группе Шелепина"» [Митрохин Н.А. Указ. соч. С. 121.], – признает Митрохин. Хотя называет в числе покровителей (в основном помогавших национал-большевикам в издании книг) таких, как Д.С. Полянский (член Политбюро, 1960–1976), П.М. Машеров (первый секретарь Белоруссии, 1966–1980, погиб в автокатастрофе, видимо, подстроенной), В.И. Воротников (член ЦК КПСС 1971–1983, член Политбюро 1983–1990), М. Зимянин (секретарь ЦК КПСС 1976–1987), Б.И. Стукалин (глава Госкомиздата 1970–1982, зав. отделом пропаганды ЦК КПСС 1982–1985), В.В. Воронцов (помощник Суслова), Г.Г. Стрельников (с 1974 года замминистра культуры Демичева).

Тем не менее русские идеи (в смеси с национал-большевицкими) ширились частично в прежних официальных изданиях (несмотря на их чистки), частично в новых: "Наш современник" (главный редактор С. Викулов, 1968–1989), "Огонек" (А. Софронов, 1953–1986), "Москва" (М. Алексеев, 1968–1990), "Техника молодежи" (В. Захарченко, 1945–1985), "Молодая гвардия" (А.С. Иванов, 1972–1990-е), "Человек и закон" (Семанов, 1975–1981), "Комсомольская правда" (В.Н. Ганичев, 1978–1980), "Роман-газета" (Г.М. Гусев, 1978–1980, затем Ганичев), "Советская Россия" (В. Чикин), "Литературная Россия" (Ю.Т. Грибов); в провинциальных журналах: "Север" (Петрозаводск), "Волга" (Саратов), "Подъем" (Воронеж), "Дон" (Ростов–на–Дону), "Сибирские огни" (Новосибирск), "Байкал" (Иркутск), "Дальний Восток" (Владивосток); в книгах издательств "Молодая гвардия" (Ганичев, 1968–1978; заведующий патриотической серией "Жизнь замечательных людей" Семанов, 1969–1975), "Воениздат" (директор В. Рябов), "Московский рабочий" (Н. Елисов).

Перечисляя их, Митрохин вновь отмечает, что в эти годы им покровительствовали некоторые сотрудники аппарата на уровне уже не СССР, а РСФСР, такие, как Ю.С. Мелентьев (министр культуры РСФСР 1974–1990) и особенно Г.М. Гусев (в 1969–1978 годах сотрудник отдела культуры ЦК КПСС, в 1984–1990 помощник по культуре и затем руководитель секретариата председателя Совета министров РСФСР) [Митрохин Н.А. Указ. соч. С. 369-376, 401.]. Но судя по все тому же спектру поддерживаемого русского движения (от скрывающих свои взгляды православных монархистов-антикоммунистов до не скрывающихся сталинистов) и поддержка была все той же, описанной выше, а обобщения Митрохина все так же неточны.

Лидером "православно-антикоммунистического" направления в 1970–1980-е годы Митрохин называет Ганичева, а также в числе идеологов: Кожинова, Палиевского, Чивилихина [Там же. С. 374.]. Хотя сам Ганичев ныне свидетельствует иное: «мы и красных воспринимали прежде всего как русских, а у беляков была – Антанта» [Завтра. М., 2002. № 23. С. 6.]. Об "антикоммунистических" взглядах Куняева можно судить по его нынешнему членству в ЦК КПРФ. Причисленный Митрохиным к "антикоммунистам" Семанов более точен: он называет таковыми в "Русской партии" Глазунова, Солоухина и Шафаревича и замечает, что считать все движение антикоммунистическим «совершенно неосновательно», ибо большинство в нем «защищали Советскую власть» от прозападных сил в ЦК КПСС и осуждали Солженицына; "Русская партия" придерживалась «православно-государственной линии... или государственно-православной, что, может быть, точнее» [День литературы. М., 2003. № 6. С. 1, 3.]. То есть Православие для большинства даже этого православного фланга, видимо, имело скорее традиционно-государственное и культурно-этнографические значение, а не духовное. Подлинных православных монархистов-антикоммунистов Митрохину следовало бы искать в церковных кругах, чего он практически не делает; впрочем в открытой общественно-политической деятельности они тогда почти не участвовали.

Сталинисты же группировались вокруг журнала "Москва" М. Алексеева – бывшие фронтовики, связанные с нараставшим при Брежневе культом Великой Отечественной войны. Митрохин приводит такую оценку Семанова: в 1970-е годы «наибольшей склонностью в сторону Сталина отличались О. Михайлов, А. Никонов, С. Семанов, Г. Серебряков, В. Чалмаев, Ф. Чуев... Осторожно высказывались В. Ганичев, В. Кожинов, А. Ланщиков, П. Палиевский, Ю. Селезнев и В. Чивилихин. Резко отрицательные суждения были у     В. Астафьева, В. Белова, И. Глазунова, С. Викулова, М. Лобанова и В. Солоухина» [Митрохин Н.А. Указ. соч. С. 374, 353.].

Но особых разногласий между ними не было, ибо общность интересов правых и левых патриотов преобладала при наличии общего врага: прозападной диссидентской оппозиции и ее покровителей. Показательно в этом отношении коллективное письмо М. Алексеева, С. Викулова, В. Чивилихина и других писателей с критикой "Нового мира", поддержанное всеми патриотами [Против чего выступает «Новый мир»? // Огонек. 1969. № 36.].

Было и третье, обособленное, направление патриотизма – языческо-фашистское: В.И. Скурлатов, А.М. Иванов (псевдоним – Скуратов), В.Н. Емельянов. Для них понятие "русской крови" было важнее русского духа; Православия эти критики сионизма не знали и считали христианство "еврейской провокацией", ослабившей русский дух. Политически они были ближе к сталинистам, чем к монархистам.

В это время, именно потому, что надежды на поддержку сверху исчезли, часть православных патриотов, не надеявшихся сделать карьеру, решает использовать те же методы, что и открытое диссидентское движение, – но, разумеется, с иным идейным содержанием. Эти патриоты объединились вокруг журналов "Вече" (1971–1974, десять номеров) и "Земля" (1974–1975, два номера). Их издавал В.Н. Осипов (ранее отсидевший 7 лет, 1961–1968, за участие в молодежных собраниях у памятника Маяковскому); за издание этих журналов Осипов был в 1974 году вновь арестован и осужден на 7 лет лагерей и 5 лет ссылки. Им на смену пришел "Московский сборник" (1975–1978, редактор – Л.И. Бородин, отсидевший 6 лет за ВСХСОН, 1967–1973; в 1982 году был осужден на второй срок: 10 лет лагерей и 5 лет ссылки).

Ширится подобная деятельность и в православных приходах. Например, архимандрит Тихон (Агриков) пытался сделать Троице-Сергиеву лавру центром притяжения для православных деятелей, но был изгнан. Много патриотов собирается вокруг священника Димитрия Дудко, крестившего ежегодно до 400 взрослых, публиковавшего статьи и книги за границей (где его права и интересы представляли сотрудники издательства "Посев") и издававшего в 1978–1979 годах газету "В свете преображения" (он, еще будучи семинаристом, был арестован и также отсидел в лагерях с 1945 по 1956 год по политическому обвинению).

Все эти издания имели первоначальные тиражи не более 50 экземпляров. В русской эмиграции их тогда перепечатывало издательство "Посев" тиражами около 2000 для засылки в СССР [Вольное слово. 1973-1979: №№ 9-10 и 17-18 (избранные номера журнала «Вече»); № 20 (оба номера журнала «Земля»; № 33 (газета о. Дмитрия Дудко). «Посев» издал также сборник статей Осипова «Три отношения к Родине» (1978) и все тогдашние книги Л.И. Бородина, обезпечив их переводы на иностранные языки.]. В 1981–1982 годах литературу от "Посева" получала группа В. Бурдюга, размножавшая ее в Москве. Разумеется, эти издания были доступны лишь в кругу единомышленников и не влияли на широкие слои народа.

Такое влияние в какой-то мере могли иметь западные радиопередачи, особенно когда их глушение прекратилось в период "разрядки", но православно-патриотический самиздат не имел шансов пробиться туда через упомянутый национально-идеологический "фильтр" [См.: Назаров М. С поправочным коэффициентом. Как слушать западные передачи // Посев. 1979 № 5.]. За редкими исключениями (по инициативе русских сотрудников радиостанций), о русских патриотах чаще всего говорилось лишь как об объекте для критики. Программа ВСХСОН, переданная на Запад в издательство YMCA-Press (связанное с экуменическими кругами), была придержана и опубликована лишь через восемь лет после суда над организацией...

Все это углубило разделение между западническим и почвенническим флангами оппозиционного движения. Если раньше Шафаревич и Солженицын сотрудничали с Сахаровым, то теперь их пути окончательно разошлись. Сахаров подверг критике солженицынское "Письмо к вождям" (1973), а Солженицын – космополитический трактат академика "Размышления о прогрессе..." (1968). В этой их полемике хорошо видна разнонаправленность западнической и почвеннической оппозиции: озабоченность Сахарова судьбою мiровой демократии – и боль Солженицына за судьбу страдающей России. В этом же был смысл предложения Осипова ввести новый нэп хотя бы в пределах Сибири и Севера, для их освоения... За это и Солженицына, и Осипова западники обвинили в "примиренчестве" с властью КПСС.

Важной вехой в полемике двух флангов оппозиции стал коллективный сборник "Из-под глыб" (продолжатель традиции "Вех" и "Из глубины"), вышедший в 1974 году сразу после изгнания Солженицына.

Диссиденты-западники осудили этот сборник за "авторитарность", выпустив в 1976 году на Западе сразу два своих: "СССР – Демократические альтернативы" и "Самосознание". Общий знаменатель их виден в признании авторов, что их объединяет «глубокая духовная близость с теми людьми русской истории и культуры, которые еще в царские времена боролись против произвола... Противники у нас не разные, а в сущности один и тот же, общий, хоть и на разных исторических этапах» [От составителей // Самосознание. Нью-Йорк, 1976. С. 7.]. (Наиболее известные сторонники этой программы: Л. Копелев, П. Литвинов, Г. Померанц, Ю. Орлов, В. Турчин, Л. Плющ, М. Михайлов, В. Белоцерковский, А. Янов, А. Левитин-Краснов, Е. Эткинд. Среди авторов "Самосознания" оказался и влиятельный русофоб в американской советологии – Ричард Пайпс, издавший в том же году сборник, в котором объяснял коммунистическую агрессивность «коллективными воззрениями русской нации», изменить которые способен лишь «крупный катаклизм» [Pipes R. (ed.) Soviet Strategy in Europe. New York, 1976. Критический разбор книги см.: Посев. 1980 № 1.] – это можно считать идеологическим оправданием упомянутой выше ядерной концепции генерала Тейлора.)

К западническому крылу примыкала и тонкая прослойка (между ними и КПСС) марксистов в духе "еврокоммунизма", представленных авторами-евреями Роем и Жоресом Медведевыми. Но их авторитет, также раздутый западным радиовещанием, не соответствовал количеству их сторонников. Так что этой прослойкой, можно вполне пренебречь в рассмотрении тогдашней раскладки сил в СССР.

Подобное разделение на западников и почвенников особенно остро проявилось в области культуры. Оно стало заметно уже в годы "оттепели" (полемика "Нового мира" и "Молодой гвардии"), но обострилось именно в годы симбиоза правозащитного движения с Западом. Пример такой конфронтации – нашумевшая дискуссия "Классика и мы" в Центральном Доме литераторов 21 декабря 1977 года [Классика и мы // Грани. Франкфурт-на-Майне, 1979. № 114.].

Это размежевание тогда прошло на всех уровнях общественной жизни, сплотив русских патриотов в движение, которое именно к этому времени и стали условно называть "Русской партией", все громче заявлявшей о себе. Так, в 1978 году большой резонанс имели выставки картин Глазунова. Продолжало развиваться многомиллионное движение охраны памятников, в защиту Байкала и против поворота северных рек на юг. Важной вехой стало празднование 600-летия Куликовской битвы, что многими авторами было использовано как повод отметить значение преподобного Сергия Радонежского и Православной Церкви в русской истории. На всем протяжении 1970–1980-х годов шла борьба групп верующих за открытие храмов в самых разных областях страны [Борьба за открытие храмов // Вече. Мюнхен, 1988. № 29. С. 84-86.]; причем даже советская печать оценила число верующих в 25–30 % и признала: «Возросла тяга к посещению памятников старины, носящих культовый характер... Мы действительно сталкиваемся с ростом интереса к религии и церкви» [Известия. 1981. 9 окт.; Посев. 1981. № 11. С. 7-8.]. Стали популярны "белогвардейские песни" (из кинофильмов или сочиненные бардами: "Раздайте патроны, поручик Голицын").

Важное значение к этому времени приобрели писатели-"деревенщики", нанесшие удар по мiровоззренческим основам марксистской системы, тогда как "оттепельные" произведения затрагивали лишь ее последствия. В годы "оттепели" литература обличала прошлые преступления режима; казалось, что впереди забрезжил выход из мрака... Теперь к гражданской активности писателей побуждала неуверенность в том, что предстоящая смена на верхах власти приведет к долгожданному просвету.

Ожидание этих перемен вносило в общество политическую нестабильность – это тоже стало причиной нарастания с 1979 года репрессий против всех видов инакомыслия и особенно против главного мiровоззренческого противника – православно-патриотического движения [Не со всеми взглядами, появившимися впоследствии, даже видных православных диссидентов той эпохи можно согласиться; не мало их, особенно евреев, руководствовались лишь западническими требованиями религиозной свободы для себя; здесь они упоминаются как иллюстрация репрессивной политики властей.].

Были арестованы наиболее известный тогда проповедник о. Димитрий Дудко, несколько сотрудников Христианского комитета защиты прав верующих (о. Глеб Якунин, В. Капитанчук и др.) и более десяти участников Религиозно-философских семинаров (в том числе основатели – В. Пореш и А. Огородников, которому в лагере добавили новый срок). Сильнейший удар был нанесен по Почаевской лавре как важному православно-патриотическому центру: было возбуждено дело о размножении религиозной литературы, часть духовенства изгнали вместе с игуменом Амвросием (при этом архимандрит Алипий скончался от милицейских побоев). Умножились антирелигиозные статьи и возобновились кощунства властей в святых местах с облавами на верующих. Преследования православных патриотов усилились в  процессе занятия Андроповым места Суслова (секретаря ЦК КПСС по идеологии) в 1982 году: в Москве была арестована размножавшая религиозно-патриотическую литературу группа В. Бурдюга (Н. Блохин и братья С. и В. Бударовы в Москве, связанный с ними о. Александр Пивоваров в Новосибирске и др.), писатель Л.И. Бородин, редактор православных сборников "Надежда" З.А. Крахмальникова, члены НТС В.А. Сендеров и Р.Б. Евдокимов. По каждому из этих дел в 1980–1982 годах было проведено множество обысков и допросов в разных городах. Все арестованные были приговорены к длительным срокам заключения.

Как уже отмечено, в эти же годы арестовывали и диссидентов-западников. Однако их единомышленники в СМИ и официальных литературно-издательских кругах чисткам не подвергались, в то время как патриотических деятелей "Русской партии" начали увольнять. В 1980–1982 годах были сняты с должностей главные редакторы: "Комсомольской правды" (В.Н. Ганичев) и журнала "Человек и закон" (С.Н. Семанов), директор и главный редактор издательства "Современник" (Ю.Л. Прокушев и В.В. Сорокин), два заместителя главного редактора "Нашего современника" (Ю.И. Селезнев и В.А. Устинов), главный редактор журнала "Волга" (Н.Е. Палькин) и др. Было подстроено два избиения писателя В.Г. Распутина. Усилилась интернационалистическая политработа в армии в связи с ее "выполнением интернационального долга в Афганистане".

Думается, одной из причин такого комбинированного подавления православно-патриотических кругов снизу и сверху вместе с усилением атеистической пропаганды стало то, что 16 месяцев полусвободы в Польше в 1980 году были достигнуты "Солидарностью" на волне национально-религиозного подъема в теснейшем единении со своей церковью [См.: Солидарность. О рабочем движении в Польше и о рабочем движении в России. Сост. Поморский А. и Назаров М. Франкфурт-на-Майне, 1982. С. 67-68, 166-172.]. Повторения этого сценария в России (а явный пример такого единения дало празднование 600-летия Куликовской битвы) опасались в партаппарате как интернационалисты (Суслов, Пономарев), так и либералы-западники (группа Андропова). Само название "Русской партии" было очень весомым, если учесть, что диссидентское движение быть партией не претендовало: партия при коммунизме может быть только одна – коммунистическая. Любая другая может быть только ее противником, и "Русская партия" – особенно опасным по своей легко воспринимаемой народом национальной идеологии.

Это хорошо понимал глава КГБ Андропов. Еще 28 марта 1981 года он сделал секретный доклад на Политбюро (ставший известным уже после падения власти КПСС), в котором говорилось:

«В последнее время в Москве и ряде других городов страны появилась новая тенденция в настроениях некоторой части научной и творческой интеллигенции, именующей себя "русистами". Под лозунгом защиты русских национальных традиций они, по существу, занимаются активной антисоветской деятельностью... указанная деятельность имеет место в иной, более важной среде, нежели  потерпевшие разгром и дискредитировавшие себя в глазах общественного мнения так называемые "правозащитники". Изучение обстановки среди "русистов" показывает, что круг их сторонников расширяется и, несмотря на неоднородность, обретает организационную форму. Опасность прежде всего состоит в том, что "русизмом", т. е. демагогией о необходимости борьбы за сохранение культуры, памятников старины, за "спасение русской нации", прикрывают свою подрывную деятельность откровенные враги советского строя» [Поиск. М., 1994. № 6.]. Далее в тексте намечались кандидаты для «привлечения к уголовной ответственности». На докладе был поставлен гриф: "Совершенно секретно"...

Политбюро приняло доклад к сведению, но не было согласия в том, что нужно делать. Одни склонялись к подавлению "Русской партии", другие – к ее оседланию, как это ранее сделал Сталин, оперевшись на русский патриотизм в надвигавшемся кризисе режима.

Однако именно в удушении "Русской партии" видели одну из своих главных задач введенные Андроповым в аппарат Брежнева советники и помощники-речеписцы. С их подачи в феврале 1981 года на ХХVI съезде КПСС тяжело больной Брежнев, едва ли понимавший смысл читаемой речи, потребовал непримиримости к «отходу от четкой классовой оценки отдельных исторических событий и фигур» [Правда. 1981. 24 февр.]. В 1982 году журнал "Коммунист" начинает кампанию против главного тогда печатного органа "Русской партии" журнала "Наш современник", обвиняя его в пропаганде «мистически-религиозных взглядов члена КПСС Солоухина» [См.: Наш современник. 1981. № 3, 1982. № 3; Коммунист. 1982. №№ 2 и 8; Посев. 1982. №№ 4, 12.]. В апреле Андропов становится секретарем ЦК КПСС по идеологии и 30 июня 1982 года в "Правде" публикуется постановление ЦК КПСС "О творческих связях литературно-художественных журналов с практикой коммунистического строительства" с критикой писателей-почвенников:

«События отечественной истории, социалистической революции, коллективизации изображены с серьезными отступлениями от жизненной правды. Отдельные публикации содержат предвзятые, поверхностные суждения о современности... авторы которых обнаруживают мiровоззренческую путаницу, неумение рассматривать общественные явления исторически, с четких классовых позиций» [Правда. 1982. 30 июля; Назаров М. Достигнет ли цели «литературное» постановление ЦК? // Посев. 1982. № 12.].

С занятием Андроповым поста генсека в ноябре 1982 года умножились увольнения, аресты, осуждения русских патриотов и чистка от них силовых и всех государственных и общественных структур, в том числе по критерию отношения к религии. В конце 1982 года был проведен всесоюзный семинар для работников СМИ на тему "Роль средств массовой информации в атеистическом воспитании трудящихся"; при райкомах, горкомах и обкомах КПСС были созданы атеистические советы, при жилищно-эксплуатационных конторах – атеистические кружки; по образцу 1930-х годов возобновлены передвижные атеистические агитпоезда, встречи с бывшими верующими, кинолектории (показывались фильмы: "Правда о святых", "Правда о Ксении Блаженной" и т.п.). Андроповская борьба с религией подчеркнуто трактовалась как "Единство интернационального и атеистического воспитания" (одноименную инструктивную работу в 1983 году выпустил В.А. Зоц, один из руководителей Института научного атеизма АОН.

На этом фоне возвращение Свято-Данилова монастыря Церкви было явно пропагандным пряником, призванным подкрепить лояльность церковного руководства; одновременно происходило выдвижение в епископат тщательно отобранных ставленников власти [Посев. 1983. № 10. С. 13-14.]...

Даже выехавший на Запад писатель-еврей Г. Владимов констатировал: «Главным объектом гонений становится "Русская партия"... Русская идея – действительно опасность, и неспроста: ведь это по существу вторая положительная программа, которая и поновее, и привлекательнее марксистско-ленинской...» [Там же. № 7 С. 26-28.]. Кроме того, по мнению Митрохина, в глазах Андропова «существенной виной членов движения русских националистов была их связь с НТС. Все участники движения, арестованные и осужденные в 1970–1980-е годы... были связаны с этой организацией», [Эта эмигрантская организация надеялась тогда применить в России польский опыт создания национально-религиозной оппозиции в сочетании с рабочим движением, а КГБ в те же годы пытался вести против НТС операцию типа «Трест», то есть переключить деятельность НТС на поддержку подпольной организации в СССР, фиктивно созданной КГБ для приманки. Как отмечал руководитель службы безопасности НТС, эти кагебешные «подпольщики» приводили «аргументы, что круги, стоящи на национально-государственных позициях, и русские почвенники не заслуживают нашего внимания, ибо это «тупая публика», «квасные патриоты». Предлагалось ориентироваться… прозападные либеральные течения» (Посев. 1984. № 3. С. 46). То есть Андропов, видимо, опасался повторения в СССР польского сценария, хотя, по правде говоря, условия были несравнимы: религиозно-национальные чувства массы поляков и влияние их на церкви не подвергались такому искоренению, как у русских в СССР.]  – пишет Митрохин, объясняя этим жесткость  репрессий против них. Так, в мае 1983 года к десяти годам лагерей и пяти годам ссылки был приговорен лишь за свои художественные книги, вышедшие в "Посеве", писатель Л. Бородин (отсидевший ранее шесть лет по делу ВСХСОН). Более многочисленные и известные диссиденты-либералы также были связаны с заграницей, причем (в отличие от эмигрантского НТС) – с мощными американскими фондами и структурами, ведшими войну против СССР, однако эти диссиденты не карались в те годы Андроповым столь жестоко.

Нужно отметить, что Андропов прорвался к посту генсека, не стесняясь в средствах. В частности, «сегодня уже ясно, что это Андропов, играя на честолюбии Брежнева и потакая его амбициям, собственно и создал "культ Брежнева"»; к своей цели глава КГБ шел «выдвижением собственных ставленников на ключевые позиции, чекизацией партаппарата, провокацией против ближайших сторонников генсека» [Авторханов А. От Андропова к Горбачеву. Париж, 1986. С. 52-53.]. Авторханов и М. Гардер полагают, что и покушение лейтенанта Ильина на Брежнева 23 января 1969 года было чекистской провокацией (возможно, Ильина использовали "втемную"), чтобы убедить Брежнева в необходимости усиления роли КГБ. В 1974 году Андропов создает свой секретный антитеррористический спецназ КГБ – "Альфа", который мог быть использован и в других целях.

Андропов не только окружал Брежнева своими людьми (вроде помощника генсека Александрова-Агентова, который сохранил свою должность и при Андропове), но и дискредитировал и отодвигал соперников. Например, западная печать муссировала "кремлевские слухи" о том, что преемником Брежнева будет Романов, обыгрывалась его "царская" фамилия,  был запущен слух о битье царского сервиза на свадьбе одной из дочерей Романова, – разумеется, все это для очернения его в глазах Брежнева, которому на стол клали соответствующие вырезки и переводы из западных газет.

Многие исследователи полагают, что Андропов прибегал даже к физическому устранению соперников и лиц, мешавших укреплению его команды. Так, в решающий период борьбы за власть при недееспособном с 1975 года Брежневе обращает на себя внимание странная череда смертей многих важных аппаратчиков: скоропостижная смерть здорового Кулакова (1978), заместителя главы МВД В.С. Папутина (1979), гибель Машерова в автокатастрофе (1980). В те годы были застрелены глава МВД Азербайджана Гейдаров вместе с заместителем, председатель Совета министров Киргизии Ибрагимов, а его грузинский коллега-председатель Патаридзе погиб в автокатастрофе; неожиданно умерли первые секретари Таджикистана, Якутии, Татарии, вторые секретари Украины и Ленинградского обкома... Это явно способствовало увеличению числа андроповцев в ЦК.

Продвижение Андропова к власти закончилось перенесением подобных самых разнообразных методов КГБ в окружение самого Брежнева. Была арестована банда контрабандистов драгоценностями, которые дали показания – и они просочились в иностранную печать! – о чудовищной коррупции в семье Брежнева, в которой замешаны его дочь с мужем (замминистра МВД Чурбанов), жена и ее сестра с мужем – заместителем председателя КГБ Цвигуном (которого Брежнев приставил к Андропову для контроля). Вскоре Цвигуна уже хоронили; был распространен слух об обнаружении огромных ценностей на квартире Цвигуна как причине его самоубийства. И внезапная смерть Суслова несколько дней спустя показалась странной очень многим...

Скорая кончина Брежнева была предвидима, но ходили слухи, что и она произошла в нужный момент [Бунич И.Л. Золото партии. СПб., 1999. С. 382-399.]. Надо учесть, что еще в 1973 году «главный охранник [Андропов] дорогого Леонида Ильича и его главный лекарь [Чазов] сблизились и сумели долгие годы работать совместно, наблюдая "особо охраняемый объект" с разных сторон», – напоминает Семанов и цитирует воспоминания лейб-медика, в сущности признающего свой заговорщический союз с Андроповым в его борьбе за власть против соперников (Щелокова, Подгорного, Кириленко и др.) [Семанов С.Н Андропов. М., 2001. С. 115-120.]. Авторханов называет выдвижение Андропова «дворцовым переворотом» [Авторханов А. От Андропова к Горбачеву. С. 88, 65.].

Одновременно в западных СМИ множились публикации, что Андропов – интеллектуал и реформатор с прозападным уклоном, говорит по-английски и читает американские новеллы, любит джаз и абстрактное искусство и имеет еврейское происхождение [Например: Newsweek. New York. 1982. Nov. 22. P. 30$ Die Zeit. Hamburg. 1982. 19. Nov. S. 11.], то есть не антисемит. Во всяком случае, по каким-то причинам западные советологические и пропагандные центры отнеслись тогда к Андропову с выжидательной мягкостью, несмотря на его карьеру главного карателя СССР. И несмотря на то, что все его речи были выдержаны в духе непременного марксизма-ленинизма.

Карательные меры и стали его главным инструментом "реформ": следственные тюрьмы переполнились. В Уголовный кодекс были введены ужесточения (например, ст. 188-3 предоставила администрации мест заключения право продлевать срок заключения инакомыслящим до пяти лет без следствия и суда). Разумеется, его "борьба с коррупцией" (дело министра МВД Щелокова и т.п.) была продолжением чистки правящего слоя от политических противников. По примеру брежневской семьи, коррупция тогда настолько охватила высшую номенклатуру, что можно было при желании арестовать почти любого деятеля высшего ранга, но своих людей (Алиева, Шеварднадзе) Андропов не трогал, а расчищал им дорогу наверх. Поэтому не станем много рассуждать и о его "укреплении дисциплины" (облавы на прогульщиков и т.п.) при одновременном снижении цен на водку для обретения популярности в народе. Главной задачей нового генсека было упрочение собственной власти.

К счастью, Андропов (во многом похожий на "второе воплощение" Берии), пробыл на вершине власти лишь около года, в последние месяцы уже не работая. Продлить ему жизнь не смог даже приезжавший профессор А. Рубин из Нью-Йорка [Семанов С.Н. Андропов. С. 255.]. (Уникальный случай, когда состояние здоровья первого лица в СССР доверяется специалисту из страны – главного противника, провозгласившего своей целью разрушение СССР как "империи зла"! Не говорит ли этот многозначительный штрих тоже кое-что о подлинной раскладке сил в борьбе за власть после Брежнева?..)

При Черненко "Русская партия" была в основном обезпокоена тем, что будет после него. Наиболее организованным и успешным ее действием этих лет – накануне "перестройки" – стала борьба против поворота на юг северных рек (руководитель поворотного проекта А.С. Березнер). Эта борьба началась при Брежневе, продолжилась при Андропове и увенчалась успехом при Горбачеве. В ней приняли участие тысячи людей с известнейшими именами [Грани. 1984. № 133; Назаров М. Что легче повернуть вспять: реки или решения партии? // Посев. 1986. № 4.]. Но вскоре их ждали более серьезные испытания и разочарования...

+ + +

Здесь уместно вернуться к вопросу об особенностях национал-большевицкой идеологии, свойственной немалой части "Русской партии", на новом, более тревожном этапе.

Г.М. Шиманов был не единственным, кто предлагал задуматься, «правильно ли мы, русские патриоты, себя ведем, выступая, по существу, единым фронтом вместе с так называемыми "демократами" против советской власти?.. Рухни завтра советская власть, – и кто же станет хозяином России? При том подавляющем превосходстве антирусских сил даже в самой России, не говоря уже о всей мощи Запада, которая будет брошена на помощь его ставленникам и союзникам в нашей стране, на что же надеяться русским патриотам? Только на чудо. Потому что придут к власти силы, неизмеримо худшие по сравнению с теперешним режимом... Значит, нам надо твердо и недвусмысленно встать на сторону этого режима, как бы он ни был плох, и поддерживать его против западников. Тем самым мы будем не только помогать сохранению этого меньшего для нас зла, но и окажемся в более выгодном по сравнению с западниками положении. И сможем, пока сохраняется этот режим, наращивать свои силы гораздо быстрее их. Кроме того, этот дряхлеющий режим окажется в конце концов перед выбором: либо опираться на русско-православные силы и оказываться во все большей зависимости от них, либо попросту рухнуть, так как Запад не заинтересован в сильной структуре власти в России» [Цит. по: Митрохин Н.А. Указ. соч. С. 523.].

Эта позиция тактически вполне понятна, ее высказывали многие, С.Ю. Куняев даже в стихотворной форме: «От объятий еврейского банка,/ что простерлись до наших широт,/ Упаси нас ЦК и Лубянка,/а иначе никто не спасет». Уже после падения КПСС, на фоне происшедшего захвата власти "худшими силами", к таким аргументам с пониманием относился даже долголетний политзаключенный-патриот Л.И. Бородин, рассказывая о своем разговоре на допросе: он «объяснял следователю, что руководство КПСС ведет дело так, что власть рано или поздно перейдет в руки антисоветских сил, которые в то же время будут радикально антирусскими. И поэтому он, Бородин, и его товарищи считают своим долгом бороться с КПСС. На это следователь ему отвечал так. Он и его товарищи, поставленные охранять безопасность СССР, и сами прекрасно видят, что руководство КПСС ведет дело так, что власть рано или поздно перейдет  в руки антисоветских сил. Они, работники КГБ, пока не знают, как это можно предотвратить, какова стратегия и тактика противника. Но они наверняка знают, что плотину надо охранять до последнего, и если позволить таким, как Бородин, проковырять в плотине дырку для небольшого ручейка, она рухнет гораздо быстрее».

Красный патриот С.Г. Кара-Мурза восхищается этими словами Бородина, у которого якобы и в 1995 году «не было ясного ответа на вопрос: кто из двух патриотов был прав?». Кара-Мурза считает, что «принципиально прав был именно следователь. Если не знаешь общего средства спасения, то хотя бы оттягивай момент катастрофы... Может быть, за выигранное тобою время кто-то найдет выход» [Кара-Мурза С.Г. Евреи, диссиденты и еврокоммунизм. М., 2001. С. 219-221.].

Но ведь и «стратегия и тактика противника» были уже прекрасно известны, и «выход», и «средства спасения» с духовной точки зрения (а прежде всего таковая угодна Богу) очевидны: при противоборстве двух неправедных сил надо всегда оставаться "третьей силой" на стороне Божия замысла о России. Ибо победить в этой борьбе можно только с Божией помощью, и главным средством утверждения Истины может быть только сама Истина, которой надо служить, невзирая на кажущуюся утопичность, – только тогда может случиться то самое чудо, о котором говорит Шиманов. Его тогда не слушались, поскольку большинство деятелей "Русской партии" слишком полагались на структуры КПСС, компромисс с которыми оттеснил Истину на второй план.

Тактически можно считать одну из сторон в таком конфликте меньшим злом (оно менее опасно только потому, что с ним легче бороться), но – не отождествлять себя с ним стратегически, идеологически, духовно. Иными словами, тогда патриоты могли ставить себе "пастырской" целью переродить марксистский режим (как о том мы приводили выше слова Семанова), но не давая ему связать или переродить самих себя. Разумеется, официальные деятели в советской системе могли это делать в менее откровенной форме, независимые же ни от кого патриоты (в том числе в изданиях эмиграции) – в более откровенной, ставя все точки над "i". Именно в этом качестве вторые могли быть полезны первым в общем деле: чтобы не терять принципиальную точку отсчета в определении задач русского патриотизма.

Однако тот же Шиманов, например, об эмигрантском журнале "Вече" даже сегодня пишет, что тот «связал русскую направленность мысли с демонстративным антисоветизмом, чем подыграл, осознанно или нет, прозападным силам в советской номенклатуре» [Шиманов Г. Вече // Русский патриотизм. М., 2003. С. 132]. Логику в этом обвинении увидеть трудно. Значит, нельзя было помогать своему народу несением ему запретных "антисоветских" знаний – именно для формирования русской национальной элиты, в том числе и в номенклатуре? Только это могло предотвратить разрушительные "реформы", и жаль, что у русской правой эмиграции не оказалось достаточных сил для такого влияния.

Признаем, впрочем, что и у немалой части эмиграции ненависть к коммунистическому режиму как к «концентрации Мiрового Зла» (выражение Солженицына) мешала оценить раскладку сил в СССР и в мiре с точки зрения христианского здравого смысла. В этих кругах проявление "безкомпромиссной ненависти к большевизму" было обязательным правилом хорошего тона, которое предписывало видеть чуть ли не в любом противнике СССР союзника, а в любом проявлении "красноты" – врага. Один из авторов журнала "Континент", забывая о несравнимых условиях в эмиграции и СССР, даже писателей-деревенщиков высокомерно упрекал в недостатке обличительности и в недоговаривании правды, что, мол, только на руку режиму [Мальцев Ю. Промежуточная литература и критерий подлинности // Континент. Мюнхен, 1980. № 25.]. Автору данной книги, однако, пришлось жить и работать в другой части антикоммунистической эмиграции, вполне разделявшей прозвучавшее тогда наше возражение на этот упрек:

«Может ли обличение режима быть единственной задачей писателя в наступающее смутное время, когда Россия будет нуждаться прежде всего в созидателях?.. Да, эти писатели не до конца говорят правду о зле, чтобы иметь возможность сказать людям правду о добре, что, в конечном счете, уводит от зла, направлено против зла... Да, эти писатели идут на компромиссы, отказываются от полноты свободного творчества, берут на себя, если можно так сказать, "грех неполноты" и "грех частичной правды", греша перед полной правдой, – но ради того, чтобы ей же и служить, подготовляя ее торжество в будущем. "Частичная правда" становится ложью, лишь если она начинает выдавать себя за полную правду. Но этого не делает ни один честный писатель.

...Если не дают сказать всей правды – сказать часть ее. В советском духовном и информационном вакууме, где жажда правды огромна, любое правдивое слово приобретает способность умножаться, вызывать огромный общественный резонанс и воздействовать на умы читателей. Такие писатели, как Распутин и Солоухин... уже сейчас приближают освобождение, ускоряют изживание этой власти, может быть, в самом главном: в той глубинной основе, которая определяет будущее нашей страны» [Назаров М.В. «Время собирать камни» // Посев. 1981. № 12.].

Патриотическая часть антикоммунистической эмиграции понимала всю опасность сокрушения режима КПСС в условиях разложения правящего слоя и активности антирусских сил, о чем предупреждал еще И.А. Ильин в "Наших задачах", сразу после войны. Автору данной книги тоже пришлось на одной из конференций участвовать в стратегической полемике на эту тему с диссидентами-западниками, защищая ставку «на объединенные усилия всего народа, в том числе и конструктивных сил в правящем слое, ибо они – часть народа»; это «отчленяет порядочных людей в этом слое от лагеря коммунистической власти. В основе такой позиции... лежит понимание задачи преодоления тоталитарного режима как общенационального дела, от успеха которого зависит быть или не быть нашей государственности... Разделение между сторонниками и противниками существующей власти сегодня проходит не по линии между членом партии и не членом, или где-то между званиями полковника и генерала. Эта граница не следует точно и уровням иерархии в управлении страной. Она проходит – и здесь мы не откроем ничего нового – внутри каждого человека... В каждом из нас есть черное и белое. Хотим ли мы тыкать пальцем в черную окалину – след советской жизни у большинства из живущих в нашей стране? Это ли для нас главное? Или же главное – объединить в одну силу все белое, что тоже есть внутри у каждого человека, у каждого россиянина, чтобы устранить существующую власть и остановить скольжение к пропасти? Мне кажется, что второе – и соответствует морали христианина, и просто мудрее» [Посев. 1982. № 1. С. 43-45.].

При таком подходе патриоты и в русском зарубежье (единомышленники Ильина), и в самиздате (Осипов, Шафаревич), и на официальных уровнях "Русской партии" вполне могли дополнять друг друга в общем деле (как это делали сотрудничавшие с эмигрантскими издательствами Шафаревич, Солоухин и Глазунов). Поэтому нравственно неточно запоздалое покаянное утверждение А.А. Зиновьева и главного редактора "Континента" В.Е. Максимова об эмиграции, что она "целилась в коммунизм, а попала в Россию". Это они сами долгое время плохо отделяли одно от другого, и лучше бы им каяться только за себя, но не за всю русскую эмиграцию.

В то же время трудно признать оправданной тактику просоветского крыла "Русской партии", которую, например, применил Ф. Кузнецов в статье о Куликовской битве: «в конечном историческом итоге» князь Димитрий и прп. Сергий Радонежский заложили «начало... и советской государственности», «великому... Советскому Союзу, который под водительством Коммунистической партии устремлен в будущее» [Литературная газета. 1980. 10 сент. С. 1.]. Такое отождествление русского с коммунистическим, может быть, и облегчало проталкивание в печать патриотических материалов, но размывало историческую границу между русским патриотизмом и его противником – что явно было на руку врагам России. Ведь такое же отождествление для оправдания антирусской политики США применяли Пайпс и генерал Тейлор – против чего всегда протестовала русская эмиграция, лучше видевшая из-за границы все возможные геополитические последствия этого приема.

У многих сталинистских деятелей "Русской партии" вообще было стихийно-родовое понимание патриотизма как силы, не зависящей от духа власти, пусть даже преступной. Этим они, к сожалению, дискредитировали и "Русскую партию" в глазах возможных союзников в среде других народов, прежде всего восточноевропейских, знавших эпоху Сталина не понаслышке. Даже экспансию СССР в странах Третьего мiра сталинисты оправдывали "патриотическими" соображениями противостояния США, – хотя это вредило национальным интересам России и русского народа и также помогало пропаганде противника.

И уж совсем кощунственным выглядело, когда деятели наподобие Шиманова свой выбор меньшего зла доводили до религиозного "соединения" добра и зла: «Лишь соединение Православия и ленинизма может дать то адекватное мiровоззрение русского народа, которое синтезирует весь многовековой жизненный опыт народа» [Цит. по: Митрохин Н.А. Указ. соч. С. 519-520.]... В 1980–1982 годах Шиманов вместе Ф. Карелиным и В. Прилуцким выпустили пять номеров самиздатского журнала "Многая лета", отстаивавшего эти позиции. Если учесть, что эти антисионисты и антизападники были православными евреями-полукровками, то перед нами интереснейшее явление, в чем-то глубоко еврейское по темпераменту и земной устремленности: "православный ленинизм" как соединение марксистского богоборческого хилиазма с еретическим христианским. Вновь видим, что у диавола очень индивидуальный подход к каждому соблазняемому – но для достижения одной цели: своего земного царства.

Тактический компромиссный расчет национал-большевицкой части "Русской партии" не оправдался именно потому, что был только политическим, тогда как важнее уровень духовный. На первом уровне компромиссы возможны, на втором они разрушительны: тогда и политические расчеты оказываются несостоятельными, и политические деятели лишают себя Божией помощи – главного средства успеха.

Подчинение духовного критерия политическому расчету вело и к преуменьшению опасности богоборческой КПСС как "меньшего зла". Говоря словами Шиманова, «дряхлеющий режим», оказавшись «в конце концов перед выбором: либо опираться на русско-православные силы и оказываться во все большей зависимости от них, либо попросту рухнуть» – предпочел рухнуть. А его вожди предпочли довольствоваться приватизацией обломков государственной руины для личного обогащения.

8. Капитуляция КПСС: "перестройка"

Итак, причина перестройки была в сложении трех процессов, превысивших общую критическую массу:

1) Холодная война, которая перешла в экономическо-психологическую подрывную атаку США; причем даже в начале "перестройки" Киссинджер опасался, что «здравомыслящие советские вожди ищут для своей страны не демократии, а эффективной экономики и современной технологии. Не значит ли это, что более сильный Советский Союз, не изменивший своей внешней политики, будет представлять для Запада не меньшую, а бόльшую угрозу?» [Радио «Свобода», 24/25.2.1987 со ссылкой на статью Г. Киссинджера в журнале «Ньюсуик».];

2) нежелание народа жить по марксистской идеологии, в которую не верит сама партноменклатура и не живет по ней;

3) самодемонтаж тоталитарного режима вследствие западнического перерождения номенклатуры: ей захотелось приобщиться к "цивилизованной общечеловеческой семье".

Мiровоззрение Горбачева может характеризоваться уже тем, кто ему покровительствовал: «Думаю, Андропов "приложил руку" к моему выдвижению... Не было в руководстве страны человека, с которым я был бы так тесно и так долго связан, которому был бы столь многим обязан» [Горбачев М.С. Жизнь и реформы. М., 1995. Кн. 1. С. 23, 246.].

Горбачев опирался на андроповские кадры в аппарате, тоже начал с "укрепления дисциплины" и был настроен на "модернизацию социализма". Но положение страны ухудшилось, ибо экономическая война США уменьшила валютные доходы. Надо было налаживать производство всего, что ранее покупали за границей. Но директивное управление экономикой уже не давало эффекта. Даже по официальным данным к 1988 году рост экономики прекратился. Требовалась ее реформа: освобождение трудовой и предпринимательской инициативы как главных скрытых резервов – а это влекло за собой и реформу общественной системы, ранее не допускавшей этой инициативы.

Нужно признать, что по многим видам продукции тяжелой и военной промышленности СССР занимал тогда первые места в мiре. В то же время население довольствовалось, согласно Госплану, весьма ограниченным ассортиментом товаров ширпотреба. Их дефицит все больше становился питательной средой для "теневой" экономики.

Уже в последние годы жизни Брежнева "теневая" экономика пронизала государственную, особенно в легкой и пищевой промышленности, питаясь ее соками. Государственные предприятия производили неучтенную продукцию, реализуя ее через государственные магазины, ведшие двойную бухгалтерию. В южных республиках возникли нелегальные цеха, имевшие официальную вывеску (точнее, "крышу" правоохранительных органов), причем рабочие порою не догадывались, что работают не на государство.

Хищения на производстве со стороны рядовых работников также приняли массовый характер – украсть у государства не считалось предосудительным. То есть народ не считал государство своим. Фактически это была стихийная форма сопротивления всего населения лживо-догматическому режиму, против которой у власти уже не было средств подавления "дисциплинарными мерами".

Так, начатая в 1985 году антиалкогольная кампания с закрытием винно-водочных заводов лишь ударила по государству: она лишила бюджет значительных доходов и обезпечила такие же прибыли подпольным производителям.

Не было и возможности улучшить положение "раскрепощающими" мерами в рамках разлагавшейся марксистской идеологии. Но Горбачев начал с "модернизации" гниющего трупа марксизма, чтобы сделать его "соответствующим всем требованиям современности". Так в атмосфере всеобщего цинизма и воровства, – без альтернативной положительной идеологии, сплачивающей нацию к служению! – предпринимавшиеся Горбачевым "раскрепощающие" реформы, вместо оздоровления экономики, лишь дали свободу самым худшим проявлениям в ней.

Не будем здесь анализировать все множество законов и постановлений [Они компетентно анализируются в статьях А.К. Цикунова, писавшего в те годы в патриотической печати (газета «Воскресение» и др.) под псевдонимом А. Кузьмич и неожиданно умершего в 1991 году во время одной из командировок (друзья утверждают, что его убили). А. Кузьмич сопоставлял это перестроечное законотворчество с документами ООН, ЮНЕСКО, Международного валютного фонда, Всемiрного банка и приходил к выводу, что итогом «перестройки» будет сокращение численности русского народа и превращение России в сырьевую колонию для стран «золотого миллиарда». В нашем распоряжении имеется кустарно изданный сборник из девяти его статей: Кузьмич А. Заговор мирового правительства. Б.м.,б.г.], принятых в годы перестройки, отметим далее лишь главные. Таковы, например, принятые в 1988 году закон о переходе госпредприятий на хозрасчет и закон о кооперативах – они не привели ни к экономическому росту, ни к восстановлению народной кооперации, традиционной для русской хозяйственной культуры. Эти законы лишь легализовали часть "теневой" экономики, предоставив директорам и мафии право открывать "кооперативное" производство при государственных предприятиях, пользоваться их основными фондами и сырьем, перетягивать из них лучшие кадры – и в то же время "кооперативы" облагались гораздо меньшими налогами (3 %) с целью поощрения "рыночного" уклада. Такие "кооперативы" стали удобной формой отмывания "теневых" денег. А введенный принцип "полного хозяйственного ведения" давал директору госпредприятия право распоряжаться производственным имуществом как собственным. Реформа Горбачева предложила также и много схем, по которым эту собственность можно было легализовать как частную, – например, через объединение предприятия с подставной фирмой в новосозданное юридическое лицо, либо через "аренду с правом выкупа"; постановлением Совмина СССР от 19 июня 1990 года было разрешено и акционирование предприятий.

Эти законы о предприятиях и предпринимательской деятельности нельзя охарактеризовать иначе, как разрушительные: они поощряли не производство, а воровство; государственная плановая экономика все больше разрушалась, а частная приобретала паразитически-мафиозный характер.

Обе названные меры, и дисциплинарная и раскрепощающая, уменьшили поступление налогов в казну, что пришлось компенсировать печатанием денег. Кроме того, предприятиям разрешили часть безналичной прибыли переводить в наличные рубли в фонд материального поощрения. Следствием стала инфляция, которая усугублялась нараставшим дефицитом потребительских товаров. Власти были вынуждены расширять талонную систему распределения, тем самым поощряя черный рынок. Все это увеличивало предпочтение населением доллара, курс которого по отношению к рублю вырос с официальных 67 копеек (или 4 чернорыночных рублей) в 1985 году до 17 рыночных рублей в начале 1991-го. Дешевизна российских товаров для иностранных покупателей способствовала их вывозу, еще больше усугубляя товарный голод и инфляцию.

Этому способствовала частичная отмена монополии внешней торговли с 1 января 1987 года: было разрешено продавать за границу товары и сырье – от металлолома до нефтепродуктов. В том же году были разрешены совместные предприятия с иностранными фирмами, которым предоставлялись льготные условия с вывозом за границу 80 % прибыли. Упрощение выезда за границу (уже не только для евреев) дало возможность устремиться туда многим специалистам – стала нарастать и утечка умов.

Горбачевская "гласность" стала лишь раскрепощением всего ранее запретного: истинного и ложного; и здорового и опасного, в том числе ранее запретного западного "плода" в разных его проявлениях. Причем ложные идеи и силы, как более наглые и поддерживаемые с Запада, брали верх над здоровыми, которые не пользовались поддержкой власти, ибо КПСС не умела и не хотела отличить одно от другого.

Показательны в этом отношении два выступления.        6 марта 1987 года на пресс-конференции в Берлине писатель В. Распутин призвал власти СССР к «духовной перестройке. То есть к отказу от той полумертвой идеологии... в которой мы жили» [Приложение к РС 28/87 «Деятели советской культуры в Берлинской Академии Искусств» // Радио «Свобода»: материалы исследовательского отдела.]. А месяц спустя горбачевский идеолог – секретарь ЦК А.Н. Яковлев (по оценке Митрохина – «последовательный борец с русскими националистами», он был возвращен в 1983 году Андроповым из Канады и в 1985 году назначен Горбачевым возглавлять отдел пропаганды ЦК КПСС) – заявил в связи с предстоявшим 1000-летием Крещения Руси об «отходе ряда историков и литераторов от классовых оценок... Но ведь ясно... что патриотизм Ленина, благороднейшего сына России, и патриотизм, к примеру, Столыпина... полярно противоположны... Возвеличивать церковь, царей, эксплуататорские классы... не может служить делу патриотического воспитания... Должны быть решительно отвергнуты любые попытки изобразить христианство как "матерь" русской культуры» [Выступление секретаря ЦК КПСС, члена-корреспондента АН СССР А.Н. Яковлева в Академии наук СССР 17 апреля 1987 г. // Вестник Академии наук СССР. 1987. № 6. С. 68, 69. ]. В марте 1990 года на III Съезде народных депутатов Яковлев заявил, что необходимо сломать «тысячелетнюю российскую парадигму несвободы» [Внеочередной Третий Съезд народных депутатов. М., 1990. С. 384.]. Столь безграмотная власть не могла удержать сползание страны к катастрофе – ни бездействием (как при Брежневе), ни своими действиями (как пытался Горбачев).

Позже Горбачев заявит, что сознательно разрушал "тоталитарного идола" и припишет себе это в заслугу перед Западом, где его осыпят наградами. Неудивительно, что и многие красные патриоты верят в изначально запланированное им разрушение СССР, считая его коварным предателем-масоном. Однако агенту закулисы на посту генсека можно было разрушить СССР гораздо проще: достаточно было оставить все как есть – и крах режима был бы неминуем вследствие сложения трех факторов, отмеченных в начале данной подглавки. Горбачев же попытался всему этому противодействовать. Да и вряд ли могущественный Генеральный секретарь планировал столь позорно утратить свою власть над шестой частью земной суши, как это произошло.

Поначалу он, несомненно, верил, что ему удастся провести реформы «в рамках социализма», о чем он вместе с Яковлевым твердил долго и убежденно. Яковлев даже в 1990 году выступал против бело-сине-красного флага: «Против флага и строя, который он олицетворял, выступили народ России, Октябрьская революция, которая создала свой флаг. Вот этот флаг я буду защищать, как защищал его четыре года во время гражданской войны мой отец, как защищал я сам в годы Великой Отечественной» [Красная звезда. М., 1990. 15 мая.]. Верность Октябрьской революции была вождям "перестройки" необходима для "легитимации" собственной власти, иначе, при отказе от этой идеологии как ложной, возник бы вопрос: почему тогда у власти должны оставаться те, кто этой ложной идеологии так долго служил и завел страну в тупик?

Впрочем, Горбачев даже в 1997 году заявил:  «Когда говорят, что в Октябрьской революции изначально был заложен тоталитаризм, я не могу с этим согласиться... Идеи Октябрьской революции как революции народной, отразившей реальные потребности страны, провозгласившей гуманные цели свободы и демократии, несшей в себе потенциал решения исторической задачи – преодолеть отрыв людей от власти, культуры, собственности – эти идеи и сегодня не утратили своего значения». Лишь сталинские методы «изменили само содержание провозглашенных лозунгов». Начиная "перестройку", – говорит он, –  «что касается интеллектуального влияния, то я много почерпнул из размышлений позднего Ленина... Обращение к тому Ленину дало мне большую поддержку и с точки зрения выработки программы... Я смотрю на социалистическую идею как на один из важных компонентов будущего гуманистического общества, новой цивилизации» [Независимая газета 1997. 6 нояб. С. 1, 5.].

Такое непонимание вождем СССР духовного устройства мiра и расстановки сил в истории сыграло главную роль в разрушительном итоге реформ. В том числе непонимание им Запада, его правящих сил (мiровой закулисы) и их "общечеловеческих" целей. Глава КПСС стал главной жертвой западной пропаганды, уверовав, что причины Холодной войны лежат в идеологической агрессивности СССР, и стоит лишь отказаться от нее – "общечеловеческая семья" примет бывшего противника с распростертыми объятиями. Он уверовал, что в мiре строится «новая гуманистическая цивилизация» с «мiровым правительством», отождествлял ее с «сияющим Храмом на зеленом холме», строители которого сейчас таскают для этого «камни» [Независимая газета 1997. 6 нояб. С. 1, 5.].

Симпатизирующий масонству доктор наук О.Ф. Соловьев тоже видит в этом созвучность идеям и символике "вольных каменщиков", оговаривая: «Подобные мысли... родились у Горбачева не в силу формальной причастности к ордену, а благодаря их восприятию от общения с иностранцами и не без причастности собственных советников, понимающих, о чем конкретно ведется речь» [Соловьев О.Ф. Масонство в мировой политике ХХ века. М., 1998. 205-206.]  (курсив наш). То есть масоновед-демократ полагает, что в окружении Горбачева были масоны? Вряд ли генсек вообще представлял себе, что такое масонство, если учесть, что в СССР было официально не принято говорить об этом. Значит, КПСС не считала масонов врагами, делает вывод Соловьев; он лишь сожалеет, что из-за этого «наше масоноведение отстало от западного». (Нам же видится причина такого табу, несмотря на важную роль масонства в политических итогах Нового времени и ХХ века, в тесной связи масонства – в его возникновении, идеологии и целепостановке – с еврейством, о чем в СССР с засильем евреев в правящем, а затем в культурно-идеологическом слое, официально сказать было невозможно. В этом причина отсталости и нынешнего российского масоноведения; а главное – в неправославном подходе [Это заметно у самого Соловьева, и порою у тех, кого он критикует (с. 210-212). С другой стороны, мы полагаем, что сегодня не следует все сводить к масонству: оно вместе с демократией служит лишь в качестве вспомогательного инструмента иудейской мiровой закулисы в достижении ее национального (а не «общечеловеческого») царства антихриста. Масонство давно выполнило роль разрушителя старого мiра, сделало свою идеологию основой демократического общества и превратилось в систему отбора и воспитания демократической «номенклатуры». Поэтому подлинное масоноведение должно обращать главное внимание на ту главную силу, которой масонство служит.], который нередок и в среде "борцов против масонства".)

Горбачев и его реформаторы не понимали природы зла и лишь расчищали ему поле действия. Причем коммунистическое непонимание усугубилось у них либерально-демократическим. Вот в чем была суть горбачевского лозунга: «Больше социализма, больше демократии» (это можно считать вариантом "теории конвергенции двух систем"). Причем эта эволюция Горбачева в сторону Запада питалась огромным комплексом неполноценности перед ним, что было очевидно и в общении генсека с западными лидерами, и в том, как он поучал столь же закомплексованных сотрудников советских посольств "цивилизованным нормам". По известному выражению, в "перестройке" боролись между собой обманутые сегодня против обманутых вчера.

Предотвратить катастрофу можно было двумя соединенными мерами: положительной (утверждение истинных принципов государственного устройства) и отрицательной (подавление зла). Для этого нужно было понимание того и другого – с целью перестройки основ богоборческого общества. (Поражает непонимание этого "красными патриотами", особенно атеистами, такими, как А.А. Зиновьев: «Назревший в Советском Союзе кризис мог быть преодолен средствами этого общества как общества коммунистического. Никакая особая перестройка основ общества не требовалась...» Причем почитатели Зиновьева трактуют это как «научное открытие в области обществоведения, имеющее огромное значение для познания современной истории» [Зиновьев А.А. Смута. С. 60. – Цит. по: Фроянов И.Я. Погружение в бездну. М., 2001 С. 378.].)

Была нужна государственная религиозно-патриотическая идеология, хотя бы поначалу в той мере, как это в целях обороны от мiровой закулисы предлагала "Русская партия". Ее деятели тоже воспользовались "гласностью", на страницах "Литературной России" (главный редактор Э.И. Сафонов), "Москвы" (В.Н. Крупин), "Нашего современника" (С.Ю. Куняев) и других изданий стали появляться даже работы эмигрантов и дореволюционных авторов. Множились патриотические культурно-общественные мероприятия, создавались новые общества, союзы и братства. Но в настоящую оппозиционную партию на уровне правящего слоя "Русская партия" даже в эти годы, в отличие от демократов, к сожалению, так и не превратилась.

Самой известной патриотической организацией перестроечных лет стало общество "Память" во главе с Д.Д. Васильевым. Оно сформировалось из православно-черносотенного крыла "Русской партии" и в целом выражало русскую идеологию. Однако известность этой организации объяснялась иными причинами. Ссылаясь на сведения главы Службы безопасности президента Ельцина А.В. Коржакова и его сотрудника В. Стрелецкого, старший редактор американского журнала "Форбс" П. Хлебников пишет: «"Память" зарождалась при помощи КГБ. Идея заключалась в том, чтобы как-то структурировать чувства русского народа и придать им политический оттенок, напугать тем самым общественное мнение Запада и заставить помочь умеренному Горбачеву как "единственной альтернативе" силам экстремизма» [Хлебников П. Крестный отец Кремля Борис Березовский, или История разграбления России. М., 2001. С. 68.]. Известны и слова подполковника КГБ В.Ю. Королева: «"Память" в ее нынешнем амплуа создана московским КГБ... Все заметные функционеры "Памяти" завербованы» [Интервью с В.Ю. Королевым. Телепрограмма «Взгляд» 1990. 19 окт. – Цит. по: USSR Today. Soviet Media News and features Digest RFE/RL. Munich, 1920. 20 Okt. 855.].

Видимо, они шли на сотрудничество с КГБ с уже знакомыми нам надеждами влиять на своих "кураторов" снизу вверх в духе патриотизма и обрести влиятельных покровителей; наверное, этим объяснялись и призывы "Памяти" «сплотить ряды... вокруг ЦК КПСС во главе с Горбачевым» [Обращение историко-литературного объединения «Память» к русскому народу от 21.5.1986 // Архив Самиздата Радио «Свобода». АС № 6079.]. Цели же КГБ, помимо отмеченной внешнеполитической, можно предположить и вполне обычные в таких случаях: возглавить и держать под контролем организационное становление низового русского патриотизма; направить его развитие на менее опасный для власти путь; скомпрометировать его, с одной стороны, карикатурными, с другой – шумными эмоционально-экстремистскими выступлениями некоторых членов, используя их "втемную".

Наиболее нашумело дело К.В. Смирнова-Осташвили, который в январе 1990 года устроил "еврейский погром" в Доме литераторов, разбив очки малоизвестному до того писателю-демократу А. Курчаткину (это предусмотрительно засняли на видеопленку). Осташвили был осужден за это на два года лагеря (М. Дейч вел по радио "Свобода" регулярные репортажи с процесса, на котором присутствовало около 100 журналистов) и вскоре в лагере, по официальной версии "повесился" (скорее всего был устранен как нежелательный исполнитель, сыгравший свою роль).

Подобные скандалы и театрально-"чернорубашечные" акции (одной из них был марш группы в черной форме по Арбату перед изумленными интуристами) муссировались демократическими СМИ (заранее приглашаемыми) – этим исчерпывалась почти вся деятельность "Памяти", что вело к отколам от нее подозревающих неладное активистов, создававших свои организации (так, А.Р. Штильмарк создал православную "Черную сотню", А.П. Баркашов – военизированное "Русское национальное единство", о нем будет сказано далее). Для западных же советологов "Память" стала удобным жупелом "русского фашизма", ей приписывали влияние на военных и "готовящиеся погромы к 1000-летию Крещения Руси"... Васильев охотно давал интервью западным журналистам, называя себя "православным фашистом" и расхваливая как своего покровителя члена Политбюро Лигачева, который противостоял западническому курсу "перестройки". В  июне 1987 года даже Европарламент потребовал от СССР запретить такие "фашистские" организации.

Впрочем, такую репутацию "Памяти" создавали и провокационно: был раскрыт случай с евреем Норинским [Знамя. М., 1988. № 10; Московские новости. 1998. № 43. 23 окт.; Правда. 1988. 19 нояб.; Комсомольская правда. 1998. 24 нояб.; Огонек. 1989. № 9.], который распространял от имени "Памяти" листовки с угрозами расправы над евреями, а евреи-редакторы СМИ ("Знамя", Г. Бакланов) тиражировали эти страхи во всесоюзном масштабе даже с точно назначаемыми датами погромов [Например, народные депутаты Ю. Щекочихин и А. Мурашов в передаче «До и после полуночи» по Центральному телевидению 27.01.1990 объявили о «погроме», запланированном на 5 мая. См.: RL Soviet Media News Budget. Munich, 1990. Jan. 29.]. А сколько подобных провокаций остались нераскрытыми?..

Под покровительством Яковлева передовиками "гласности" стали преемники "оттепельных" либералов: "Огонек", "Московские новости", "Аргументы и факты". Эти демократические силы, как и мiровая закулиса, понимали, что патриотическая идеология мешает их планам больше, чем отживающая свой век КПСС. Давняя война западников и почвенников вступила в завершающую стадию, в которой пытался участвовать из эмиграции и автор этих строк [Наш современник. 1990. № 9; Родина. М., 1990. № 11; и др. Полный текст см.: Назаров М.В. Западники, почвенники и русская идея // Тайна России. 1999. Накануне первого Конгресса соотечественников в СССР в августе 1991 года в виде открытого письма к Конгрессу на эту же тему была напечатана статья, к сожалению, не включенная в материалы Конгресса его организаторами: Назаров М. Спасти себя мы можем только сами // Литературная Россия. 1991. № 30; Русский Вестник. 1991. № 17.]. И те и другие понимали, что настал решающий момент: какой быть посткоммунистической России. (Под этим девизом произошло и первое открытое братание патриотов-литераторов из кругов "Русской партии" с эмигрантами на съезде в Бельгии в апреле–мае 1990 года [См.: Литературная Россия. 1990. № 22. 1 июня; Посев. 1990. № 4; Вече. 1990. № 38; Единение. Сидней, 1990. 12 окт.].)

Но, к сожалению, Горбачев с пренебрежением относился к пророкам в своем народе – и оказался в плену похвал чужих "пророков", которые стали для него главными критериями "перестройки". Мiровая закулиса воспользовалась этим, чтобы толкнуть падающего в нужную сторону. В то время как Горбачев наивно призывал «положить в основу международной политики общечеловеческие морально-этические нормы» [Горбачев М.С. Пересторйка и новое мышление… С. 144.], посол США Дж. Метлок доносил из Москвы в Вашингтон: «Нынешний хаос во внутриполитической жизни СССР предоставляет Соединенным Штатам безпрецедентную возможность повлиять на советскую внешнюю и внутреннюю политику» при «умелом, последовательном и настойчивом использовании нашего скрытого влияния» [Новая и новейшая история. М., 1996. № 1. С. 107.]. Такие же советы откровенно давали "третьеэмигрантские" советологи от "Шулхан аруха", как, например, А. Янов: «Возрождение русского имперского национализма во сто крат опасней советских похождений в Африке... Если за последнее полутысячелетие существовал момент, когда Западу была жизненно необходима точная, продуманная и мощная стратегия, способная повлиять на исторический выбор России, то этот момент наступил сейчас, в ядерный век, перед лицом ее развертывающегося на наших глазах национального кризиса» [Янов А. Русская идея и 2000-й год. Нью-Йорк, 1988. С. 21, 31-32.].

Как уже отмечалось, одним из основных средств такого стратегического влияния США «на исторический выбор России» стало очернение русской истории и поощрение антирусских сепаратистских устремлений национальных республик, порабощенных "русским коммунизмом" в соответствии с "Законом о порабощенных нациях" 1959 года.

В сентябре 1990 года в Риме по инициативе финансируемого США "Интернационала сопротивления" была проведена конференция известных российских и эмигрантских деятелей на тему "Национальный вопрос в СССР", выпустивших широко распространенное обращение: «Мы, интеллигенция, должны найти в себе достаточно дальновидности... Заканчивается существование одной из величайших империй в истории человечества и на ее территории возникают новые государственные образования... процесс уже необратим... Речь сегодня может идти не о [его] предотвращении... а только о правовом, демократическом и человеческом решении возникающих в его ходе... конфликтов...» [Римское обращение // Комсомольская правда. 1990. 23. Окт. С. 1.].

Сепаратисты избрали своим главным аргументом "имперскую эксплуатацию Москвой" и обвиняли ее во всех  грехах в духе "империи зла". Эта нараставшая русофобия толкала и многих русских к мысли, что для России лучше самой отделиться от неблагодарных нахлебников – пусть на собственном опыте узнают, кто кого кормит. (Этот момент истины потом настал – см. таблицу в главе IX. Главный вопрос тут, с нашей точки зрения, состоял в том, по каким границам отделяться, на каких условиях и от кого.)

При этом демократы и сепаратисты (как и социалисты-антимонархисты в 1917 году) постарались нейтрализовать главную силу, которая могла быть дать отпор – армию, запятнав ее "кровью мирных граждан". События везде разворачивались по одинаковому сценарию, который в России известен с 9 января 1905 года: организуются мирные демонстрации, в рядах которых провокаторы нагнетают напряженность, совершают акты вандализма и агрессию против правоохранительных сил или армии, провоцируя силовое подавление выступлений. Так было в декабре 1986 года в Алма-Ате (как мы помним, П. Швейцер признал провокационный характер этих волнений), в феврале 1988 года в Сумгаите (войска были введены с опозданием, когда азербайджанцы убили сотни армян), в апреле 1989 года в Тбилиси, в январе 1990 года в Баку (где вновь начался армянский погром), в январе 1991 года у телебашни в Вильнюсе.

Провокационность вильнюсского столкновения позже была доказана: сначала экспертиза установила что люди были убиты выстрелами сверху из оружия, не имевшегося у советских десантников, но литовские сепаратистские власти отвергли эти данные. Много лет спустя предводитель литовских боевиков Буткявичюс, ставший министром обороны Литвы, признал, что «заранее планировал жертвы у Вильнюсской телебашни»: «он очень удачно разместил на крышах домов своих снайперов, которые стреляли в толпу для подогрева страстей и компрометации чекистов-десантников, присланных Москвой для контролирования ситуации» [Независимая газета. 2000. 24 апр. С. 6. Позже, в интервью для российских читателей, Буткявичус оправдывался, что не знает, кто стрелял с телебашни (Независимая газета. 2000. 4 авг.), но даже если поверить ему, это означает, что в провокации с той же целью участвовала некая третья сила.]. Была ли эта провокация единственной?

Однако все демократические СМИ винили в происшедшем (как и во всех коммунистических преступлениях ХХ века) "традиционные имперские великодержавные амбиции", – как о том в конце 1980-х годов особенно агрессивно звучало на волнах американской радиостанции "Свобода". Эту ее политику мы уже не раз анализировали; сейчас приведем лишь несколько примеров из передач радио "Свобода" в 1988–1990 годы [Приводимые цитаты с датами радиопередач см.: Назаров М.В. Открытое письмо директору радио «Свобода» // Литературная Россия. 1989. № 42. 20 окт.; Назаров М.В. О радиоголосах, эмиграции и России // Вече. Мюнхен. 1990. № 37; Слово. Москва. 1990. № 10; сборник «Радио «Свобода» в борьбе за мiр». Москва-Мюнхен. 1992. Далее отрывки из радиопередач снабжены ссылкой на источник, если они не содержатся в этих изданиях.].

Утверждалось, что «однопартийная система, она же партия, она же монархия, а в условиях ХХ века – тоталитаризм, имеют... общее – имперское устройство. Вероятно, в России иное устройство и невозможно: здесь всегда на костях да на крови, а добром русский народ не умеет» (Т. Щербина). Причиной террора в СССР были «две определяющие силы: ...сила партийно-государственного аппарата» и «эгоистическая национальная сила русского великодержавного шовинизма» (Ю. Бадзьо). «Вся Украина... была оккупирована... в гражданскую войну... очень многие республики Советского Союза оккупированы империей» (В. Малинкович [Радио «Свобода». 1989. 20/21 сент.]). Искусственный голод 1931–1933 годов – «акция геноцида против украинцев» (П. Вайль). Программа "Судьбы Сибири" пропагандировала даже «деколонизацию Сибири» и ее избавление «от эксплуатации со стороны Москвы»    (А. Мананников, Е. Кушев, В. Коновалов и др.).

Одновременно шла массированная кампания против православных патриотов, стремившихся вернуть Россию на ее исторический путь. «Страна, которую они представляют [русские писатели-почвенники], вовсе не Россия. Эта страна называется Союз Советских Социалистических Республик... половина населения этой страны нерусские, и говорить о патриотизме русском в такой стране просто безсовестно, безнравственно» (В. Малинкович, В. Матусевич, Л. Ройтман). «Не являются ли русские народом прошлого, которого уже нет?» (Б. Хазанов, В. Тольц). «Настоящие русские интеллигенты в 20-е называли себя интернационалистами, а в 40-е их называли космополитами» (А. Пятигорский).

Главный идеолог "Свободы" Б. Парамонов, запугивая, что «торжество идеи деревенщиков привело бы к геноциду, как в Кампучии», объявил такую цель в отношении державообразующего русского народа (курсив наш): нужно «русского человека выбить из традиции». «Мы говорим о несекуляризированности [то есть православности. – М.Н.] русского сознания как об источнике опасности». «Перестройка должна не только демонтировать то, что называется тоталитарным социализмом, но и изменить духовный строй русского человека, приблизить его к западному складу сознания. Должна произойти мутация русского духа» – к «новому типу морали... на твердой почве просвещенного эгоистического интереса» [Радио «Свобода». «Русская идея» Б. Парамонова. 1989. 9/10 мая, 3 дек., 18/19 мая, 7/8 марта.]. (Показательно, что для позывных радио "Свобода" выбрана мелодия гимна, написанного в 1917 году при масонском Временном правительстве.)

Такая "эгоистическая мутация" навязывалась во всех областях: экономике, праве, истории и других гуманитарных науках. И когда в конце 1980-х годов "Свободу" перестали глушить – этот ранее запретный плод, доступный на многих волнах в любое время суток, стал самым влиятельным альтернативным СМИ на советском пространстве.

Причем активистов такой "мутации" оказалось достаточно в самом СССР. Например, поэтесса Т. Щербина учила: «Читать перед едой молитвы или порножурналы – это дело каждого» [Радио «Свобода». «Поверх барьеров». 1991. 14 мая.]. Литератор А. Стреляный пропагандировал, что «свобода ведь это, в конце концов, свобода и от национального сознания, за национальным следует космополитическое, оно уже у многих людей Запада» [Литературная газета. 1990. 8 авг.]. Писатель  Б. Васильев убеждал: «Национал-патриоты... носятся со своей идеей особливости нашего государства. Нет у нас никакой идеи! Вернее, идея одна – мы отстали» [Неделя. М., 1992. 12 марта.]. Один из демократических вождей, Ю. Афанасьев, на митинге прибалтийских сепаратистов приветствовал «начало конца Российской империи» [Согласие. Вильнюс, 1990. № 15 (37). 9-15 апр.]. Классиком "мутантного" жанра стала лидер "Демократического Союза" В. Новодворская, выдавшая немало афоризмов, например: «Слишком долго Россия была сапогом, наступающим на лицо человечества» [День. 1992. № 11. С. 8. Новодворская специально направила эту свою статью в оппозиционную патриотическую газету с целью оскорбления русских.], – для высказываний в таком духе эту демократку затем стали охотно приглашать на все телеканалы. Приведем и ее более развернутую программу (1991) в духе "Шулхан аруха":

«Меня совершенно не волнует, сколько ракет выпустит демократическая Америка по недемократическому Ираку. По мне, чем больше, тем лучше. Так же, как меня совершенно не ужасает неприятность, приключившаяся с Хиросимой и Нагасаки. Зато смотрите, какая из Японии получилась конфетка! Просто "Сникерс". Семерка в Токио заседает, парламент либеральный имеется... Я была бы просто счастлива, если бы США... не забывали вовремя что-нибудь бросать на тех, кто уклоняется от либерального пути. Неотвратимость наказания – единственное, что может удержать  человечество от политического и нравственного регресса. И не надо про совесть! Нет у человека никакой совести. У отдельных продвинутых экземпляров – есть, а у большинства – нет...

         Почему это в Америке индейцы не заявляют о своем суверенитете? Видно, в свое время белые поселенцы над ними хорошо поработали... Гражданские права существуют для людей просвещенных, сытых, благовоспитанных и уравновешенных... Жалкие, несостоятельные в духовном плане, трусливые сидят у параши и никаких прав не имеют. Если таким давать права, понизится общий уровень человечества... Русские в Эстонии и Латвии доказали... что их нельзя с правами пускать в европейскую цивилизацию. Их положили у параши и правильно сделали» [Цит. по: Русский восток. Иркутск, 1994. № 1. С. 3.].

При таком совпадении взглядов и национальности с коллективом радиостанции "Свобода" не удивительно, что демократы-западники из СССР все больше сотрудничали с ней, а в 1988 году произошла их первая официальная смычка: визит группы деятелей наиболее "продвинутого" тогда Театра им. Ленинского Комсомола М. Захарова на радиостанцию в Мюнхене. В передовице внутреннего бюллетеня радиостанции по поводу этого «исторического события» было приведено объяснение главы русской службы В. Матусевича: «Столь известные представители советской культурной жизни не согласились бы участвовать в радиопередаче РС без разрешения вышестоящих властей... Сторонники реформ Горбачева хотели использовать большую аудиторию слушателей Радио Свобода для поддержки гласности – в этом возможное объяснение неожиданного визита» [Shortwaves. Munich. 1988. Fed. P. 1.].

Визитеры намекнули тогда, что получили разрешение от секретаря ЦК КПСС Яковлева. Вскоре он и сам высказал по радио "Свобода" свое кредо: «Для меня понятия народа не существует. Есть личность, каждый сам по себе... Не надо говорить о народе, надо о сообществе таких личностей» [Радио «Свобода». Программа «Свобода в Кремле». Беседа корреспондента «Огонька» А. Ниточкиной с А.Н. Яковлевым. 27/28. 11. 1991.]... Разумеется, речь шла о русском народе.

И такое денационализованное сообщество личностей уже подрастало в молодом поколении, его, например, можно было воочию видеть в 1990 году «во время грандиозной манифестации в Москве 4 февраля», когда молодые люди, «проходя по Пушкинской площади, дружно скандировали: "Макдональдс", накорми нас!", "Кока-кола, ура!"» [Век ХХ и мир. М., 1990. № 4. С. 8.].

Возвращаясь к фигуре Яковлева, мы видим, что сотрудничество западных идеологических служб и советских западников шло на разных уровнях – вплоть до "прорабов перестройки" в Политбюро КПСС, которые в борьбе с "партийными консерваторами" вольно или невольно стали агентами влияния США. Начальник внешней разведки КГБ в 1989–1991 годах Л.В. Шебаршин получал агентурные сведения о наличии «людей ЦРУ в советских верхах», председатель КГБ В.А. Крючков докладывал об этом Горбачеву, но тот покрывал подозреваемых и сообщал им об этом (известно о таком случае с Яковлевым) [Шебаршин Л.В. Из жизни начальника разведки. М., 1994. С. 14, 30; Крючков В.А. Личное дело. М., 1997. Ч. 1. С. 294-302.]. В июне 1991 года Крючков предупреждал на закрытом заседании Верховного Совета СССР, что «наша страна прекратит свое существование», если агенты влияния не будут обезврежены, – но депутаты не имели таких возможностей...

При таком руководстве страной "Русская партия" уже никак не могла надеяться на успех прежних лояльных методов и поддержку сверху (в те годы делалась ставка на члена Политбюро Е.К. Лигачева, а самой громкой протестно-призывной акцией было эмоциональное письмо 74 писателей, адресованное в высшие органы КПСС и СССР [Литературная Россия. 1990. № 9. 2 марта. С. 2-4.]).

Семанов так описывает положение в 1991 году: «Русские патриоты имели в ту пору многие органы массовой информации, включая отчасти и телерадиовещание. Их митинги и собрания ждали переполненные залы и стадионы. За пределами Москвы и Ленинграда либеральные силы были очевидно слабы. Армия и госбезопасность буквально кипели от негодования и жаждали действий. Предательство властной верхушки во главе с Горбачевым, убожество деятелей пресловутого ГКЧП решило дело легко и просто, словно на опереточной сцене» [День литературы. 2003. № 6. С. 3.]. Вот только напрасно Семанов сравнивает это предательство властной верхушки КПСС с поведением святого Государя Мученика Николая II в 1917 году: Государь категорически отказывался от сотрудничества с силами зла и потому был предан всеми: и генералитетом, и СМИ, и членами династии; Горбачев же пошел на сотрудничество с подобными силами зла и этим погубил страну.

На излете коммунистического режима в высшем руководстве КПСС вообще не оказалось никого, кто, подобно Государю Николаю II, понимал бы духовную суть происходящего. Никого, кто был готов "перекраситься" не в демократов, а в русских православных патриотов, или хотя бы опереться на них. В этом был просчет "Русской партии". Но приложила ли она сама достаточно усилий, чтобы воспользоваться перестроечными свободами для формирования себя в качестве русской силы, независимой от КПСС? Чтобы наконец-то провести четкую границу между добром и злом во всей советской истории? Такие голоса редко звучали тогда на верхах "Русской партии", например, В. Бондаренко на VII Пленуме правления Союза писателей РСФСР призывал: «Дальнейшая стыковка с партаппаратом нас окончательно добьет... При блоке с аппаратом мы обречены на поражение. Разве не звучит фарсом переиначивание великой столыпинской фразы в "Платформе патриотических сил России": "Нам нужна великая Советская Россия"?..» [Литературная Россия. 1990. № 13. 30 марта.]. Но должных последствий это ни для кого не возымело.

В этой губительной "стыковке с партаппаратом" была главная причина неспособности "Русской партии" повлиять на ход событий. Те, кто считали русской армией Красную (в отличие от белых) и национальным вождем Сталина (без малейшего понимания жертвенности казненных им генералов русской "третьей силы"), а богохульника Ленина хотели соединить с Православием, – не были готовы стать точкой приложения Божией помощи и в то же время взваливали на себя многие грехи большевицкой власти, позволяя демократам подверстывать патриотов к тоталитаристам. Конечно, и Белое движение, и "третья сила" в свое время проиграли, потому что не доросли до получения Божией помощи. А победить можно только с нею. И с этой точки зрения, важнейшей причиной проигрыша православно-патриотической оппозиции стало то, что ее деятельность (если сравнивать с политической ролью католической церкви в Польше), к великому сожалению, не была поддержана руководством Русской Православной Церкви в качестве духовного вождя.

Зато огромную роль в развитии событий сыграл главный противник Православия – антихристианский "бродильный фермент". Если Сталин хотя бы инстинктивно сознавал исходящую от него опасность для государства, то Горбачев со своим комплексом неполноценности перед Западом был обуян страстью понравиться этим кругам как наиболее прогрессивным. Вновь приведем признание из издания Российского еврейского конгресса: «Слабевшему месяц от месяца советскому режиму в его горбачевской ипостаси не оставалось ничего другого, как, демонстрируя Западу "новое человеческое лицо", в рамках общей либерализации перейти к тактике заигрывания с собственным еврейством» [См.: Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина. С. 700.].

Причем в эти годы сокрушения коммунизма очень наглядно проявилась не только социально-политическая (отмеченная С. Лурье), но и мистическая сторона еврейского солидарного единства – в сознательной или инстинктивной борьбе народа сатаны против всех помех земной власти ожидаемого ими антихриста... Это единство, помимо их воли, соединяло усилия евреев-диссидентов, евреев-номенклатурщиков, евреев-теневиков и заграничных евреев-капиталистов (то есть мiровую закулису) в единый фронт борьбы за тот облик мiра, который необходим еврейству [См. в главах I, V и X об этом феномене отрицательной избранности антихристианского еврейства, без которого невозможно понять роль евреев в важнейшие моменты истории.].

Это видно даже из книги директора Института США и Канады АН СССР и члена ЦК КПСС Арбатова. Характерны его соответствующие оценки и диссидентов-западников (он признает, что его с ними «объединяло»: «усилия тех, кто бросил открытый вызов системе и порвал с ней», и тех, «кто старался изменить ее изнутри... оставаясь внутри»), и противоборства внутри КПСС (с дифирамбами Андропову и его команде – при сведении целей "Русской партии" к сталинизму и "шовинизму"), и представителей мiровой закулисы («Г. Киссинджер... мудрый человек и тонкий политик») [Арбатов Г.А. Указ. соч. С. 221, 224-225 (Подпись на фото).]. И с такими взглядами Арбатов возглавлял важнейший аналитический институт, который должен был изучать мiровую закулису и ее антирусскую политику! Неважно, становились ли такие, как он, прямыми агентами мiровой закулисы и сколько их было; важно, что их действия естественно складывались в достижении общей цели.

Впрочем, и агентура ЦРУ и "Моссада" в те годы в СССР действовала с нарастающим размахом. Однако противодействия ей со стороны мощного КГБ, насчитывавшего около полумиллиона штатных работников, оказано не было. В.Ю. Королев, один из долголетних сотрудников, а затем руководителей (1984–1987) борьбы с «подрывной деятельностью агентуры спецслужб Израиля и его союзников из числа... "лиц еврейской национальности"» (так называемая "израильская линия" в составе 2-й службы УКГБ по Москве и Московской области), так описал свою работу, в которой со времен Андропова до Горбачева ничего не изменилось [Королев В. Израильская линия // Москва. М., 1991. № 9. Март. Цит. по: USSR Today. Soviet Media News and Information Digest RFE/RL. Munich. 1991. Apr. 1.]:

«Всерьез она не была нужна никому из руководства, хотя израильская разведка – едва ли не самая лучшая разведка мiра. И не только потому, что во всем мiре проживают евреи, частью разделяющие идею о двойном гражданстве, а в значительной степени в силу неординарности форм и методов агентурной деятельности.

В основном мы занимались никому не нужным бумаготворчеством... Несмотря на то, что в центральном аппарате и у нас имелись некоторые данные о работе в нашей стране израильских разведчиков, эта информация не являлась [в глазах начальства. – М.Н.] достаточным основанием для проведения соответствующих контрразведывательных мероприятий...». Королев внес предложения по улучшению работы, на что вышестоящий начальник ему заявил: «Ты ничего не понимаешь ни в разведке, ни в шпионаже, ни в контрразведке, ни в сионизме вообще – прекрати выступать с инициативами. Я запрещаю тебе и твоим подчиненным  читать книги на эту тему, анализировать материалы на линии – для этого есть генералы, они за это деньги получают».

«Поскольку, проработав на одном участке более трех лет, невозможно не узнать истинного положения дел, то, как правило, большинство оперработников через три года переводится руководством на новые линии. Так случилось и с нами. После осуждения за шпионаж Анатолия Щаранского [одного из основателей диссидентской Хельсинкской группы. – М.Н.] наша линия была расформирована и бездействовала в течение пяти лет... Интересно, что ранее нам запрещали его задерживать, хотя у Щаранского хранились списки сотен режимных предприятий с указанием выпускаемой продукции, смежников, сведений о руководителях... Щаранский был единственным человеком, задержанным нашим отделом за все время моей работы в нем». (Он был в 1977 году осужден на длительное заключение, но в результате массированной защитной кампании на Западе был обменен на арестованного в США советского агента.)

«Спрашивается: почему руководство препятствовало мероприятиям по повышению контрразведывательной деятельности, которые предлагала наша группа? Кое-кто задумывался о возможной причастности к израильской агентуре некоторых руководителей КГБ, членов Политбюро КПСС... Многие руководители КГБ женаты на еврейках. Немало евреев среди сотрудников КГБ...»

Сам Королев этих подозрений не разделяет. Но причастность могла заключаться просто в нежелании защищать свой падающий режим, чтобы потом выглядеть чистым в глазах будущих победителей. И по мере кадровых перестановок Горбачева таких людей во властных структурах становилось больше. Для преодоления сопротивления аппарата, не согласного со всем вышеописанным, Горбачев подвергал его непрерывной чистке – это был один из важнейших внутренних процессов "перестройки". С 1985 по 1990 годы было заменено 85 % членов ЦК! – это даже больше, чем в результате сталинской чистки 1930-х годов.

Советы также претерпели огромные изменения. В марте 1990 года в создавшейся атмосфере "гласности", западнических, антирусских и сепаратистских тенденций на выборах в местные и республиканские Советы значительное влияние получили демократы и сепаратисты. На Съезде народных депутатов СССР сформировалась "Межрегиональная депутатская группа" демократов во главе с бывшим кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС Б.Н. Ельциным (проиграв в 1987 году Горбачеву соперничество внутри КПСС, Ельцин в 1990 году демонстративно сдал партбилет и как "борец с привилегиями партаппарата" был избран депутатом).

В борьбе с КПСС депутаты выдвинули знакомый лозунг "Вся власть Советам!" – и для их умиротворения Горбачев убрал из конституции 6-ю статью о роли КПСС. Он и сам стал создавать новую легитимацию своей власти, более приличную в общении с Западом: стал председателем Верховного Совета СССР, затем в марте 1990 года Съезд депутатов утвердил его президентом СССР (пост генсека ЦК КПСС Горбачев также пока сохранил).

В это время провозглашают независимость три прибалтийские республики. Президент СССР не признает их актов, но в ход событий не вмешивается. В декабре 1989 года во время встречи с президентом США Бушем на Мальте, когда уже прошли "бархатные революции" в Восточной Европе, Горбачев дал США обещание, что будут применяться «лишь демократические методы, а не сила» [Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986). М., 1997. С. 671.], – видимо, и прибалтийским сепаратистам США дали знать об этом.

Признаки такой капитуляции, впрочем, наметились еще в октябре 1986 года на встрече Горбачева с Рейганом в Рейкьявике. Рейган был шантажно откровенен в разъяснении своей цели – отправить коммунизм на свалку истории, – и это стало для Горбачева "политическим Чернобылем" (как он туманно признает в мемуарах [Горбачев М.С. Жизнь и реформы. М., 1995. Кн. 2. С. 27.]). Видимо, он понял, что США не отступят от своей цели и нужно идти на уступки, чтобы сохранить свою власть в перестроенном виде.

18 января 1989 года в ЦК КПСС были приняты даже представители "Трехсторонней комиссии" (одной из структур мiровой закулисы) во главе с Д. Рокфеллером и Г. Киссинджером, которых интересовало, «каковы сроки... реализации ее [перестройки] идей, когда можно будет ставить вопрос об органическом включении советской экономики в мiровую» [Известия. 1989. 19 янв. С. 1.]. «Органическое включение» для них, разумеется, означало подчинение "непреложным мiровым законам", которые выработаны мiровой закулисой для финансового контроля над мiром (об этом см. в главе VI).

Опытный дипломат Добрынин отмечает, что Горбачев и его министр иностранных дел Шеварднадзе вели политику конфиденциальных соглашений с США. «Горбачев начал импровизировать и... не консультируясь с Политбюро и экспертами, соглашаться на внезапные компромиссы, которые в ряде случаев нельзя было расценить иначе, как односторонние уступки... Самоуверенные в своей непогрешимости и восхваляемые средствами массовой информации, Горбачев и Шеварднадзе... не получали адекватного эквивалента не только в области разоружения, но и в таких важных вопросах, как объединение Германии, общеевропейская безопасность» [Добрынин А.Ф. Указ. соч. С. 656, 661.].

В числе таких уступок Шеварднадзе совершенно незаконным образом – без всякой причины и выгоды для страны (но не для себя) – уступил США огромные территории российского шельфа в Беринговом море (теперь там американцы арестовывают российские рыболовные суда, а о незаконности сделки после падения СССР даже не вспоминают).

Часто называют также уступки Горбачева в Восточной Европе: в ноябре 1990 года была подписана Парижская хартия, легализовавшая результаты "бархатных" революций, что Бжезинский расценил как акт капитуляции СССР в Холодной войне. 1 апреля 1991 года был распущен Варшавский договор. Начался вывод советских войск. А западные лидеры обманули, пообещав, что расширения НАТО не будет. Но ведь этого следовало ожидать.

Эти уступки были, с одной стороны, неизбежны – поскольку марксистский режим противоречил интересам этих народов и они сами его охотно сбросили. Но, с другой стороны, при правильной политике Москвы смена идеологии там не обязательно должна была вести к усилению антирусских сил в геополитическом балансе. Это было достижимо, если бы Россия и сама провозгласила национальную идеологию, и в этих странах ориентировалась на правые христианские круги (они потом себя везде проявили, но лишь в качестве оппозиции демократам, как и в России). Горбачев же тогда решил заменить партийных лидеров в соцстранах на прозападных реформаторов своего профиля.

Тщеславие Горбачева (падкого на похвалы западных СМИ) в этих уступках сыграло огромную роль и было вознаграждено: в октябре 1990 года ему дали Нобелевскую премию мира – "за прекращение Холодной войны". Позже Горбачев получил из рук канцлера ФРГ главную немецкую награду – Большой крест (за воссоединение Германии).

Разумеется, на декоммунизации Восточной Европы США не остановились. Согласно "Закону о порабощенных нациях" (поразительно, что Горбачев о нем нигде не упоминает) усилилось поощрение сепаратизмов республик. По сути этими силами – сепаратистскими и поощрявшими их западными – и решил воспользоваться Ельцин для отнятия власти у Горбачева, делая ставку на разрушение СССР.

В мае 1990 года Ельцина избирают председателем Верховного Совета РСФСР. Он описывает, как вошел в огромный председательский кабинет и подумал: «Ну и что дальше?.. Ведь мы не просто кабинет, целую Россию отхватили» [Ельцин Б.Н. Записки президента. М., 1994. С. 33.]. Уже 12 июня Съезд народных депутатов РСФСР провозгласил "государственный суверенитет РСФСР" и верховенство законов РСФСР над союзными. (Соответственно и коммунисты сразу создали компартию РСФСР – непонятно зачем, ибо перехватить инициативу у Ельцина она не могла, но, находясь в оппозиции к Горбачеву, разрыхляла общесоюзную структуру КПСС.)

«Как только в воздухе прозвучало слово "суверенитет", часы истории вновь пошли... Пробил последний час советской империи» [Там же. С. 151.], – с удовлетворением вспоминал Ельцин. Это развязало цепную реакцию "суверенитетов" других республик (даже Карельской, Удмуртской, Коми и др.). Ельцин поощрял их: «Возьмите такую долю самостоятельности, какую можете переварить» [Из стенограммы встречи Б.Н. Ельцина с трудящимися г. Альметьевска ТАССР 6.8. 1990 // Независимая газета. 1991. 27. Марта. С. 1.]. В январе 1991 года он подписал совместное заявление с прибалтийскими республиками, признающее их субъектами международного права.

Горбачеву удалось вполне успешно противодействовать этому мартовским референдумом 1991 года. Был задан вопрос: «Считаете ли Вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик...». (Курсив наш: Горбачев не хотел отказываться от социализма.) Ельцин и демократы пропагандировали: "России – да! Союзу – нет!". США усилили раздачу посулов всем республиканским лидерам в случае развала Союза, даже пытались собрать их всех вместе на "инструктаж". Но результаты референдума говорили сами за себя: в нем приняло участие  80 % населения (голосование не было допущено властями Литвы, Латвии, Эстонии, Молдавии, Армении и Грузии – однако часть их населения проголосовала в самостоятельно образованных избирательных округах, например, в Абхазии 98,6 % проголосовавших высказались за сохранение союзного государства). Из проголосовавших 76,4 % были за сохранение СССР, в том числе: в РСФСР 71,3 % от 75,4 % принявших участие, на Украине – 70,2 % от 83,5 %, в Белоруссии 82,7 % от 83,3 %, в Казахстане 94,1 % от 88,2 %, в Узбекистане 93,7 % от 95,4 %, в Азербайджане 93,3 % от 75,1 %, в Киргизии 94,6 % от 92,9 %, в Таджикистане 96,2 % от 94,4 %, в Туркмении 97,9 % от 97,7 % [Правда. 1991. 27 марта.].

Итоги референдума Горбачева и активность сепаратиста Ельцина как его соперника побудили США отказаться от поддержки первого в пользу второго. Вскоре демократы "пробили" должность президента РСФСР; 12 июня 1991 года им был всенародно избран Ельцин вместе с вице-президентом А.В. Руцким. Позже соратник Ельцина М. Полторанин, отвечая на вопрос о роли в этом американских агентов влияния, признает: «Если бы не было президентства в России, так бы легко не развалился Советский Союз. Бурбулис... все время долдонил о президентстве, все материалы подготовил. А на Бурбулиса выходили американцы, он с ними тесно общался», после чего и «появилась идея суверенитета России, декларация о суверенитете...» Во время пребывания российской делегации в США «Бурбулис с кем-то куда-то уезжал. У него были контакты помимо нас» [НГ – Фигуры и лица. 1998. № 18.].

9. Августовский путч Ельцина: от Октября к Февралю

Став президентом РСФСР, Ельцин стал отстраивать свои структуры власти, параллельные союзным, а также вместе с главами республик разрабатывать "новый союзный договор", вопреки итогам референдума превращавший СССР в конфедерацию независимых государств и устранявший центральную власть президента СССР Горбачева. Уже через несколько дней после избрания Ельцин полетел в США "для бесед", точнее, «как некогда в Орду за ярлыком на правление» [Геллер М. История России. 1917-1995. М., 1996. Т. 4. С. 113.], – метко иронизирует даже М. Геллер. Месяц спустя президент США Буш зачем-то посещает Москву, но главное – на обратном пути делает остановку "для бесед" в Киеве... Главы других республик также не остаются обделенными вниманием американской администрации.

В правительстве СССР нарастала обезпокоенность: надо что-то делать, в партаппарате заговорили о необходимости проведения нового съезда КПСС для смещения Горбачева с поста генсека. Но Горбачев, казалось, всем этим мало интересовался и 4 августа уехал на отдых (!) в Крым, договорившись с главами республик о подписании 20 августа своего варианта нового союзного договора – фактически тоже о конфедерации при символической центральной власти.

Для предотвращения развала СССР 18 августа 1991 года «на основании ст. 127–3 Конституции СССР и ст. 2 Закона СССР "О правовом режиме чрезвычайного положения"...» был создан Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП), в который вошли: «Бакланов О.Д. – первый заместитель председателя Совета Обороны СССР, Крючков В.А. – председатель КГБ СССР, Павлов В.С. – премьер-министр СССР, Пуго Б.К. – министр внутренних дел СССР, Стародубцев В.А. – председатель Крестьянского союза СССР, Тизяков А.И. – президент Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи СССР, Язов Д.Т. – министр обороны СССР, Янаев Г.И. – и.о. Президента СССР». Исполнение обязанностей президента СССР вице-президент Янаев возложил на себя «в связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым М.С. своих обязанностей... на основании ст. 127-7 Конституции СССР» [Правда. 1991. 20 авг.].

Было приостановлено обычное телевещание и издание нескольких оппозиционных газет, запрещено проведение митингов. В Москву была введена военная техника, которая, правда, останавливалась на красный свет на перекрестках. Транспорт, все службы и предприятия работали самым обычным образом по всей стране. Эмигрантский писатель-антикоммунист В. Максимов писал две недели спустя, что «по недавним опросам общественного мнения, проведенным уже по следам путча, 40 процентов опрошенных высказали его инициаторам поддержку. Уверен, что в случае успеха заговора таких оказалось бы в два раза больше» [Комсомольская правда. 1991. 7 сент.].

Было очевидно, что ГКЧП представлял из себя не каких-то самозванных "черных полковников", фактически это было само правительство СССР, решившее ввести чрезвычайное положение. Однако Ельцин и его сподвижники моментально назвали эти действия "путчем" (на том основании, что в ГКЧП не оказалось Горбачева), превратили Дом Советов в штаб сопротивления (они называли его "Белым домом", по аналогии с вашингтонским) и одержали победу как над ГКЧП, так и над Горбачевым, которого якобы "защищали". Это было «событие глобальное... В эти дни рухнула последняя империя» [Ельцин Б. Указ. соч. С. 67.], – восхищался собой Ельцин. Мы уже писали об этом и по горячим следам [Литературная Россия. 1991. № 43. 25 окт.; Вече. Мюнхен, 1991. № 43.], и с добавочными фактами в "Тайне России". Повторим сделанные выводы с несколькими новыми иллюстрациями.

– Выступление ГКЧП было предвидено демократами-ельцинистами, они к нему готовились, чтобы любой ход событий представить как "путч". Один из них, тогдашний мэр Москвы Г.Х. Попов, признал, что разрабатывались самые разные сценарии такого "путча" и «наши возможные контракции... А сколько было предложений о сценарии самого путча! И "алжирский вариант" – бунт группы войск в какой-нибудь из республик. Восстание русского населения в республиках. И т.д. и т.п. Но постепенно сценарии "сгущались" и все яснее становилось, что все будет зависеть от роли самого Горбачева: путч будет или с благословения Горбачева, или под флагом его неинформированности, или при его несогласии, или даже против него. Самым благоприятным для нас был вариант путча "против Горбачева". Мы ожидали, что, скорее всего, таким он и будет. Но, может быть, нам удастся представить его в таком варианте – и это будет большая удача. Поэтому даже если день, полдня будет "нестыковка" путча и Горбачева – надо будет сразу же этим воспользоваться и ударить в эту щель. ГКЧП из всех возможных вариантов избрал такой, о котором мы могли только мечтать, – не просто против Горбачева, а еще с его изоляцией. Получив такой прекрасный пас, Ельцин не мог не ответить великолепным ударом... Работа велась в эти часы напряженная, но не на пустом месте» [Попов Г. Август девяносто первого // Известия. 1992. 22 авг. С. 3.] (курсив наш). Попов не уточняет, кто ему показал эти заранее разработанные планы, но известно, что он был связан с американцами и за два месяца тайно предупредил их о возможном путче, – а те предупредили Ельцина и Горбачева [Добрынин А.Ф. Указ. соч. С. 673.]. Генерал К.И. Кобец, руководивший "обороной Белого дома", тоже описал заранее существовавший «план противодействия путчистам» и подготовленные технические средства для него [Московский комсомолец. 1991. 31 авг.]. Участник событий генерал А.И. Лебедь дал происшедшему такую оценку: «Была гениально спланированная и блестяще осуществленная крупномасштабная, не имеющая аналогов провокация, где роли были расписаны на умных и дураков. И все они, умные и дураки, сознательно и безсознательно свои роли выполнили» [Лебедь А.И. За державу обидно… М., 1995. С. 407-408.].

– На следствии (и затем в воспоминаниях) арестованные члены ГКЧП утверждали, что введение чрезвычайного положения готовилось давно по поручению Горбачева, который получил на это право от IV Съезда депутатов в декабре 1990 года. Перед вылетом в Крым Горбачев еще раз поручил правительству проработать «меры на случай, если придется пойти на чрезвычайное положение». В Форосе 18 августа он был информирован о плане ГКЧП прилетевшими его членами, обсуждал его, порываясь писать обращение к Верховному Совету с просьбой обсудить введение чрезвычайного положения, но не стал присоединяться к ним, предпочитая переложить ответственность на них и выждать. На прощание Горбачев пожал всем руки со словами: «Действуйте!» Телефонная "изоляция" его была имитирована только для того, чтобы оградить от возможного давления со стороны Ельцина. Сам Горбачев в мемуарах упоминает, что ему было тогда предложено: «Отдохните, мы сделаем "грязную работу", а потом вы сможете вернуться», – но якобы он это отверг. Однако картина ясна: гэкачеписты «не собирались лишать Горбачева власти, а только ждали созыва Верховного Совета и возвращения Горбачева» [Общая газета. М., 1996. 15-21 авг.; Гласность. М., 1994. 18 марта; Советская Россия. М., 1994. 3 сент., 1996. 20 авг., 1997. 21 авг.; Павлов В.С. Август изнутри. Горбачев-путч. М.. 1993. С. 32-66; Крючков В.А. Указ. соч. Ч. 2. С. 146-147, 160, 421-422; Горбачев М.С. Жизнь и реформы. Кн. 2. М. 558-559.].

Меры предосторожности против сопротивления Горбачева не были предприняты – то есть ГКЧП не видел в нем противника. И Горбачев не видел в действиях прилетевших в нему 18 августа гэкачепистов угрозы себе – иначе бы приказал охране (она оставалась прежней) арестовать их. Если бы чрезвычайное положение было введено без разрешения президента СССР, он был обязан вылететь в Москву на оставленном ему самолете, но не захотел сделать это. Он мог по радио следить за ходом событий и лишь после провала ГКЧП заявил о "путче", переняв позицию Ельцина и "мiрового сообщества".... Не исключены в эти дни и телефонные или нетелефонные контакты с ним агентов Ельцина и ЦРУ с целью побудить его сыграть нужную роль. Показательно, что 21 августа и капитулировавшие гэкачеписты, и победившие ельцинисты бросились лететь в Форос к Горбачеву – первые за защитой, вторые – для доставки его в Москву по сценарию "освобождения". Известны слова Горбачева на тогдашней пресс-конференции: «Я вам все равно не сказал всего. И никогда не скажу всего» [Коммерсант. 1991. 19-21 авг.; Труд. 1991. 3 сент.; Куранты. М., 1991. 22 окт.]. И Ельцин обронил фразу: «Главное происходило за кулисами событий» [Ельцин Б. Указ. соч. С. 83.].

Член ГКПЧ Павлов даже полагает, что Горбачев сознательно решил их использовать, «чтобы расправиться нашими руками с Ельциным, подталкивая нас на кровопролитие. Затем как президент СССР расправиться с виновниками этого кровопролития, то есть с нами... Ельцин, я уверен, знал этот сценарий и... тоже решил использовать нас, откорректировав сценарий Горбачева. Он решил нашими руками убрать Горбачева...» [Павлов В.С. Август изнутри. С. 73.].

– ГКЧП ничего не стоило штурмовать "Белый дом", да и заранее арестовать всех ельцинистов, но он не собирался этого делать; не была отключена даже телефонная связь. На следующий день А. Козырев (глава ельцинского МИДа) свободно выехал из "Белого дома" и улетел в Париж, пройдя пограничные формальности. Глава КГБ Крючков показал позже, что ему лишь на всякий случай поручили «проработку мероприятия» (штурма), но это так и осталось в теории, соответствующие части не подводились к "Белому дому". Батальон генерала Лебедя был туда направлен командующим ВДВ П. Грачевым по просьбе Ельцина для его охраны [Красная звезда. 1991. 31 авг.; Русская мысль. Париж, № 3942. С. 2.], техника стала кормой к зданию, и никакого героизма от Ельцина не требовалось для того, чтобы залезть на бронетранспортер и прочесть свою знаменитую речь. Начальник обороны "Белого дома" по телефону часами беседовал с командующим Московским военным округом и указывал ему: «Такой-то полк такой-то дивизии идет по такому-то маршруту. Останови!.. И он выполнял это» [Московский комсомолец. 1991. 31 авг.].

Это сама команда Ельцина истерически распространяла ложные слухи о штурме согласно хитрому приему, упомянутому Поповым: «представить» события в нужном варианте для мобилизации своих сторонников и СМИ. Вокруг "Белого дома" собиралось от 3 до 35 тысяч "защитников российской демократии"; по словам министра Е. Сабурова, «предприниматели везли в "Белый дом" деньги чемоданами» [Комсомольская правда. 1991. 5 сент.] а также  безплатную еду, пиво, водку.  В такой атмосфере произошла странная гибель трех молодых людей. Они блокировали в подземном тоннеле Садового кольца танковую колонну, шедшую в направлении от "Белого дома", один танк ослепили накинутым брезентом и подожгли; попытки танка вырваться из ловушки были засняты и представлены всему мiру как "штурм и оборона" здания Ельцина. Гибель этих парней так и не была выяснена в деталях (два года спустя команда Ельцина покажет нам, что способна провокационно убивать своих граждан, даже военнослужащих, для «представления событий в нужном ключе»...). В любом случае в их гибели были виноваты те, кто нагнетал слухи о готовящемся штурме [Красная звезда. 1991. 31 авг.; Литературная Россия. 1993. № 34-36; Российская газета. 1992. 27 февр.; Известия. 1991. 26 дек.]. Эта кровь оказалась очень полезна ельцинской власти (и национальности погибших оказались как на подбор: русский, полутатарин-полуукраинец и еврей), похороны погибших превратили в политический спектакль с участием патриарха, раввина и муллы, удостоив всех трех посмертно высшей государственной награды: они стали последними Героями Советского Союза, по которому Ельцин в эти дни нанес смертельный удар.

– Разумеется, США и другие западные демократии оказали Ельцину информационную поддержку и сразу признали его действия "легитимными". Козырев, вылетевший 20 августа в Париж для координации действий, признает: «Западные посольства в Москве, по существу, перешли в режим работы на нас. Мы через них получали и передавали информацию» [Демократическая Россия. М. 1991. 23 авг.-4 сент.]. Многое зависело от мiровых СМИ и их корреспондентов – возможно, именно для них над баррикадой у "Белого дома" вместе с бело-сине-красными флагами был вывешен и израильский. 21 августа Козырев в штабе НАТО в Брюсселе встретился с госсекретарем США Бейкером, который «начал беседу с поздравления» [Там же.].

Позже из американской печати стало известно, что Ельцину важную помощь оказало ЦРУ. Оно еще до "путча" «улучшило его личную безопасность и  секретность связи, а когда начался путч, президент Буш распорядился оказать Ельцину существенную информационно-разведывательную помощь... Это помогло недееспособному Ельцину выйти из кризиса героем-триумфатором» [Hersh S. The Wild East // The Atlantic Monthly. Boston, 1994. June. P. 85; Новое русское слово. Нью-Йорк, 1994, 3 июня.]. Конкретно – ЦРУ тогда предоставило Ельцину данные перехвата переговоров ГКЧП с командующими округов и дивизий (из чего стало известно об их пассивности), а также направило в "Белый дом" связиста из посольства США со спецоборудованием, который обезпечил команде Ельцина возможность напрямую переговариваться с военачальниками и даже с командованием "Альфы", убеждая их оставаться на местах.

– В то время ГКЧП теоретически мог бы победить и стать спасением для России, если бы провозгласил четкую патриотическую политику как против марксистской идеологии, так и против западнического разложения – за восстановление преемственности от исторической российской государственности. Этим была бы нейтрализована демократическая демонизация ГКЧП как "реванша кровавых коммунистов-тоталитаристов". Это не позволило бы и ельцинским демократам узурпировать лозунг "свободы" и российскую символику: бело-сине-красный флаг и само слово Россия. Кроме того, не надо было лгать о "болезни" Горбачева и запугивать народ нагнетанием напряженности по телевидению, вводом в столицу военной техники, что вызвало недоверие и протест; вместо этого надо было честно сказать народу всю правду о положении в стране и мiре, и большинство граждан это поняли бы. Но, к сожалению, деятелей такого подлинно русского уровня и кругозора, соответствующих потребностям исторического момента, в ГКЧП не нашлось. Поэтому люди, пришедшие защищать "Белый дом" от ГКЧП, видели в Ельцине «избавителя от опостылевшей социалистической серятины, волшебника, который обещает открыть дверь в чудесную страну свободы и счастья»  [Леонов Н.С. Крестный путь России. М., 2002. С. 291.], – пишет Н.С. Леонов, бывший в то время генералом КГБ.

– Подлинный путч в эти и последующие дни совершили Ельцин и его демократы, перехватив власть у президента страны Горбачева. Уже 19 августа Ельцин издал указ: «До созыва внеочередного Съезда народных депутатов СССР все органы исполнительной власти Союза ССР, включая КГБ СССР, МВД СССР, министерство обороны СССР, действующие на территории РСФСР, переходят в непосредственное подчинение избранного народом Президента РСФСР». Однако после ареста ГКЧП и "освобождения" президента СССР из Фороса президент РСФСР обязан был восстановить самостоятельность союзных структур. Но Ельцин уже не хотел выпускать верховную власть из рук. Он фактически продиктовал Горбачеву назначения важнейших (силовых) министров и переехал в Кремль, поделив его помещения с Горбачевым.

Давлению на Горбачева служил и указ 23 августа о приостановлении деятельности компартии РСФСР «до окончательного разрешения в судебном порядке»; было опечатано здание ЦК КПСС, районные парткомы, редакции партийных органов печати. Никто из многомиллионных членов компартии не выступил в ее защиту. 24 августа Горбачев распустил ЦК КПСС и сложил с себя полномочия генсека, оставшись только президентом СССР. Во всех регионах Ельцин стал вводить параллельные неконституционные структуры власти своих наместников (глав администрации). Горбачев не сопротивлялся; даже оставаясь главнокомандующим, он уже не мог распоряжаться армией, в которой одна часть генералитета ненавидела его за все содеянное, другая (новый министр обороны СССР Шапошников и его заместитель Грачев) была прикормлена Ельциным.

Августовская революция была реваншем Февраля: возвращением России из Октябрьского периода истории к Февральскому (либерально-демократическому). Дальнейшее представляет из себя феерический калейдоскоп событий, в которых "добивание коммунизма" сочеталось с разгулом зла в новом обличье: оно охотно топтало свою коммунистическую маску, ставшую ненужной, и рыскало по былой империи легионом бесов в новых масках "прогресса" и "свободы". Это было похоже на коллективное умопомрачение сродни Февральской революции, в котором большинство участников "не ведали, что творят", но плодами их беснования пользовались силы, хорошо ведающие – их торжествующие рожки высовывались то в одном месте, то в другом... К сожалению, Церковь в эти дни никак не проявила себя в качестве духовного вождя, чтобы дать правильные ориентиры и хотя бы ограничить  разгул зла, не дав ему надеть новую маску добра.

21 августа Ельцин объявляет бело-сине-красный триколор государственным флагом РСФСР; на следующий день такое постановление принимает Верховный Совет РСФСР.

Группа демократов-евреев во главе с Е. Боннэр выпускает заявление, что «августовская революция в России... подводит черту также под историей последней мировой империи... государства, которое раньше называлось Российской империей, а затем СССР. Но этот свершившийся всемирно-исторический факт должны приветствовать все истинные демократы» [Независимая газета. 1991. 3 сент.].

Правительство Ельцина перебирается в комплекс зданий на Старой площади, где ранее размещался аппарат ЦК КПСС. Вся система охраны остается прежней.

В сентябре по предложению президента СССР и глав республик распускается высший законодательный орган – Съезд народных депутатов СССР, уступивший место временному Верховному Совету; большинство депутатов не сопротивлялось, ибо им сохранили личные депутатские привилегии на весь срок действия их полномочий.

3 октября на встрече с делегацией НАТО вице-президент РСФСР Руцкой предлагает принять СССР в НАТО [Ельцин Б. Указ. соч. М. 1994. С. 135.].

В сентябре–октябре в Чечне генерал-сепаратист Дудаев свергает местный Верховный Совет, захватывает здание КГБ и оружие, освобождает преступников из тюрем и объявляет мобилизацию для «возможного ведения войны против России». 27 октября Дудаев избирается "президентом независимой Ичкерии" ("выборы", в которых приняло участие менее 20 % населения Чечни, были полным произволом). Начинаются массовые убийства, грабежи, вооруженные отряды грабят поезда на линии Ростов–Баку (их движение прекращается). Сотни тысяч русских были вынуждены бежать из Чечни, бросив имущество, многие тысячи были убиты, изнасилованы, взяты в рабство – и все это при невмешательстве центральной власти, которая оставляет Дудаеву горы оружия, продолжает  отправлять дудаевскому правительству пенсии и прочие бюджетные платы наравне с другими регионами РФ. Ельцин предал и оппозицию Дудаеву – тех пророссийских чеченцев, которые хотели прекратить безпредел на своей родине [См.: Комиссия Говорухина. Заключение парламентской комиссии по исследованию причин и обстоятельств возникновения кризисной ситуации в Чеченской Республике. М., 1995.].

Чеченцы раскручивают знаменитую аферу с фальшивыми авизо (за 1991–1993 годы они похитили у государства сумму, эквивалентную полумиллиарду долларов). Используя эти деньги, они берут под контроль в Москве часть торговой сети, гостиницы, казино, супермаркеты. Доходы направляются и на финансирование формирований в Чечне.

Республики объявляют своей собственностью союзные военные объекты и технику. Начинается разграбление складов российской армии самими же генералами, которые продают технику. В частности, в войсках в Восточной Германии этим прославились главнокомандующий Бурлаков и генерал П. Грачев, получивший кличку "Паша-Мерседес".

Разгорается война между армянами и азербайджанцами из-за Нагорного Карабаха. В Грузии также начинаются бои между правительственными и оппозиционными частями.

Указом от 6 ноября КПСС и КП РСФСР распускаются, а их имущество передается в госсобственность России.

Одновременно недавний кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС Ельцин становится «кавалером ордена богини Бау и креста рыцаря-командора Мальтийского ордена» известной целительницы-колдуньи Джуны; в СМИ публикуются фотографии президента в "командорском" облачении, сделанные во время церемонии в кремлевском кабинете [Комсомольская правда. 1991. 6 дек.; Зенькович Н. Тайны уходящего века. М., 1998.]. (Этот самодельный оккультный орден Джуны не имеет отношения ни к масонству, ни к католическому Мальтийскому ордену, тем не менее духовный уровень "главы России" здесь выявился весьма показательно.)

Начатое еще в годы перестройки засорение русского языка англицизмами-американизмами не ограничивается более нормами даже в государственных СМИ и в администрации (мэр, префект, муниципалитет, инаугурация, саммит, брифинг). Ведущие российского телевидения начинают подражать развязным американским манерам и даже интонациям (с повышением тона в конце фразы).

Ширятся телевыступления колдунов-экстрасенсов и зарубежных сектантов. Глава экстремистской японской секты "Аум Сенрикё" налаживает дружественный контакт с первым заместителем председателя правительства РСФСР О.И. Лобовым, чтобы купить у него технологическую документацию для изготовления отравляющего газа, который в 1995 году будет использован для теракта в токийском метро.

15 ноября правительство РСФСР указами, в нарушение закона, подчиняет себе Министерство финансов СССР, Управление драгоценных металлов и камней, Гохран СССР. С 20 ноября прекращается финансирование министерств СССР; их имущество передается правительству РСФСР. 22 ноября под контроль РСФСР берется Госбанк СССР. Горбачев не препятствует этому.

В ноябре V Съезд народных депутатов РСФСР утверждает государственный флаг России – бело-сине-красный.

Этот же съезд наделяет Ельцина "дополнительными полномочиями": президент берет на себя всю ответственность за проведение реформ и получает право издавать указы по финансово-экономическим вопросам. При неодобрении какого-либо указа Верховный Совет должен в семидневный срок официально оформить свое возражение, иначе указ автоматически вступает в силу. Такие полномочия президенту даются до декабря 1992 года, после чего съезд должен рассмотреть его деятельность. Ельцин назначает Е. Гайдара вице-премьером, ответственным за реформу.

Зафиксированы хищения медных и алюминиевых проводов с линий электросвязи и железнодорожного электрооборудования для сдачи в пункты приема цветного лома.

12 ноября в пресс-центре МИД СССР проходит презентация  книги Горбачева "Августовский путч. Причины и следствия", которую президент СССР успел написать, несмотря на лавинообразный развал своего государства.

1 декабря еврейские организации празднуют в Московском Кремле Хануку – "веселый и радостный праздник" победы своих предков над греческой властью более двух тысяч лет назад. При этом телемост соединил празднующих в Кремле евреев с Нью-Йорком и другими столицами, придав этому событию символическое международное значение. Любавичский раби в Нью-Йорке возвещает, что падение коммунистического режима и празднование Хануки в Кремле – означает «скорое пришествие еврейского Мессии» [Chanukah Around The World // The Jewish Press. New York 1991. Dec. 6; Zweites Deutsches Fersehen. Auslandsjournal. 15.6.1992.]. На площади перед российским парламентом была установлена девятиметровая менора – еврейский храмовый светильник. В оргкомитет празднования Хануки вошли жена академика Сахарова Е. Боннэр и министр А. Козырев.

В этот же ханукальный день 1 декабря проводится "референдум" на Украине. Бюллетени для голосования начинались с констатации «смертельной небезпеки, яка нависла була над Украйною» от ГКЧП, и, без предложения возможной альтернативы (сохранения союза с Россией), требовали подтвердить «акт проголошення незалежности»... За это высказалось, если верить официальным данным, 90 % проголосовавших – то есть и значительная часть русскоязычного населения. Избранный украинским президентом Кравчук – главный идеолог украинской компартии, поддержавший ГКЧП в августе! – теперь выступает в роли спасителя Украины от «смертельной угрозы» москальского ГКЧП под знаменем собственной "украинской церкви" во главе с лже-митрополитом Денисенко (который десятилетиями вел аморальный образ жизни и в 1992 году был лишен сана).

8 декабря в Беловежской пуще Ельцин, Кравчук и Шушкевич (при активном участии Бурбулиса, Гайдара, Шахрая, Козырева, Илюшина) подписывают соглашение, что «Союз ССР как субъект международного права и как геополитическая реальность прекращает свое существование», и провозглашают Содружество Независимых Государств с признанием внутрисоветских границ между ними как государственных. За пределами "Российской Федерации" оказались около 25 миллионов русских (это по паспорту, а по самосознанию вместе с малороссами и белорусами – вдвое больше), ставших иностранцами на родной земле; оказался разделенным также осетинский народ; вопреки их воле были отделены абхазы. Права разделенных и отделенных народов никак не были обговорены расчленителями. Они вообще действовали в нарушение существовавшего законодательства и Хельсинкского Акта (1975) о неизменности государственных границ. Этот принцип был не раз подтвержден, как, например, на аналогичном совещании в Вене в 1989 году. Но тут его нарушило само правительство Российской Федерации – в ущерб русским интересам – из личных эгоистичных соображений. Госсекретарь Бурбулис о цели Беловежского путча сказал: «Да неужели Вы не понимаете, что теперь над нами уже никого нет!» [Цит. по: Наш современник. 1994. № 3. С. 115.].

Ельцин так описывает свои чувства в момент расчленения исторической России: «Вдруг пришло ощущение какой-то свободы, легкости... Я почувствовал сердцем: большие решения надо принимать легко...» [Ельцин Б. Указ. соч. С. 151.] Большое и легкое решение было отпраздновано большим застольем. В своих воспоминаниях Буш отметил, что Ельцин позвонил ему прямо из охотничьего домика в Беловежской пуще и заявил: «Горбачев еще не знает этих результатов... Уважаемый Джордж... это чрезвычайно, чрезвычайно важно. Учитывая уже сложившуюся между нами традицию, я не мог подождать даже десяти минут, чтобы не позвонить Вам» [Независимая газета. 1998. 19 дек.].

После этого путча западные демократии поддерживают на всей территории бывшего СССР явно нелегитимные режимы бывших вождей КПСС. Все они перекрасились в демократов, самоутверждаясь на антирусской националистической идеологии – с поощрения США. Шеварднадзе захватил власть в Грузии при прямой поддержке ЦРУ [Новое русское слово. 1993. 11 и 14-15 авг.] посредством переворота против законно избранного президента-антикоммуниста З. Гамсахурдиа, убив сотни человек. И Москва поддержала все эти родственные по происхождению режимы, продолжая дотации им (прежде всего поставками дешевых энергоносителей) – несмотря на репрессии этих режимов против русского населения на своих территориях.

В начале декабря в Москве открылось бюро радиостанции "Свобода" с корпунктами на территории РСФСР. Она получила привилегии в сравнении с другими зарубежными СМИ, вплоть до предоставления помещения российскими властями, – «учитывая ее роль в объективном информировании граждан РСФСР в период государственного переворота», – говорилось в указе Ельцина от 27 августа [Новое время. М., 1991. № 36. С. 39; Голос. № 49. С. 9.].

На Украине начинаются попытки властей захватить вооруженные силы, в том числе Черноморский флот в Севастополе, и заставить военнослужащих принести присягу Украине. Не желая присягать самостийникам, несколько летчиков перелетают на территорию РФ.

В начале декабря новый глава КГБ В. Бакатин передает американцам «схемы расположения подслушивающих устройств в здании американского посольства, а также образцы этих устройств» [Рабочая трибуна. М., 1991. 17 дек.; Правда 1991. 19 дек.] – как символ окончания Холодной войны. На основании полученных от Бакатина данных ЦРУ вычислило советских агентов в американских фирмах, строивших посольство. Министр иностранных дел РФ Козырев заявляет, что «у России теперь врагов нет», так как Россия разделяет «общечеловеческие ценности».

12 декабря Верховный Совет РСФСР ратифицирует Беловежские соглашения (незаконно, ибо такие полномочия имел только Съезд народных депутатов). В голосовании участвовало 196 человек (79 % всех членов ВС), 185 проголосовали "за" (включая почти всех коммунистов), лишь 6 человек были против. В ВС Украины против голосовали три депутата, в Белоруссии один – А.Г. Лукашенко.

Среднеазиатские республики просятся в состав СНГ: с этой целью 21 декабря в Алма-Ате проводится встреча 11 руководителей республик. Подписывается общий документ. Отсутствуют прибалтийские республики и Грузия.

В декабре 1991 года начинается массовая безплатная приватизация государственного жилья: кто что имел от государства в пользование, то и оформлял своей собственностью (номенклатура – элитное жилье и  дачи, трудящиеся – панельные квартиры в "хрущобах" и комнаты в коммуналках), а у кого государственного жилья  не было – остались без подарков (военнослужащие и крестьяне). Впрочем, на будущий, 1992 год, им пообещали выдать их долю в государственной собственности: "ваучеры", которые можно будет зарыть на "поле чудес" приватизации для сказочного обогащения без всяких усилий... Руководить приватизацией в ранге министра в ноябре был назначен А. Чубайс.

25 декабря Горбачев уходит с поста президента СССР. В виде отступных он выдвинул список, который «практически весь состоял из материальных требований. Пенсия в размере президентского оклада с последующей индексацией, президентская квартира, дача, машина для жены и для себя, но главное – Фонд... бывшая Академия общественных наук, транспорт, оборудование. Охрана». Все это Горбачев получил [Ельцин Б. Указ. соч. С. 159.].

26 декабря верхняя палата Верховного Совета СССР – Совет  республик – принимает декларацию о прекращении существования СССР как государства.

Накануне Нового года все полки в магазинах оказываются пустыми: все было раскуплено (или припрятано) в ожидании реформы – освобождения цен с 2 января 1992 года. О реформе Ельцин еще в октябре заявил в "Обращении к народам России": «Хуже будет всем примерно полгода. Затем снижение цен, наполнение потребительского рынка товарами, а к осени 1992 года, как обещал перед выборами, стабилизация экономики, постепенное улучшение жизни людей» [Российская газета. 1991. 29 окт.]. В противном случае Ельцин в одном из выступлений пообещал «лечь на рельсы».

В последние дни 1991 года Ельцин издает указ о приватизации. Для этого правительство приглашает консультантов от Международного валютного фонда, Всемiрного банка, Европейского банка реконструкции и развития и американских экономистов.

Ельцин дает своим геральдистам указание готовить возвращение двуглавого орла в качестве государственного герба. Выбрали республиканского орла с печати Временного правительства 1917 года – без корон, державы, скипетра и без щитка с Георгием Победоносцем, поражающим змия. Верховный Совет тогда выступал вообще против "царской символики", но Центробанк заранее начал чеканить на 1992 год монеты с таким орлом.

Весь этот хаос всячески поощряли правящие круги Запада. Их дело облегчалось тем, что подавляющее большинство влиятельной советской интеллигенции в условиях Холодной войны, отталкиваясь от явной лжи советской пропаганды, идеализировали западную демократию. Это породило явление, невиданное в западных государствах: когда правящий слой и интеллектуальная элита готовы жертвовать благополучием своей страны ради торжества иностранных идей. Когда история и традиционная культура своей страны подвергается осмеянию, а в виде культуры насаждается подражательство самым отвратительным продуктам разложения западного "прогресса". Когда над здравым смыслом и инстинктом самосохранения доминирует слепая вера, что "Запад нам поможет", поскольку он столь же самоотверженно, как и мы, предан ценностям "свободы и демократии".

10. Последняя экспроприация компартии при бегстве в капитализм

Итак, в Холодной войне боролись друг с другом две оставшиеся силы из треугольника сил второй Мiровой войны. Ни одна из тех трех не была угодна Богу и не могла надеяться на Божию помощь, а та, что в конечном счете победила всех соперников, – достигла этого с помощью иной силы, сатанинской. Сатана помог победителям как наиболее пригодной системе для построения царства антихриста.

После второй Мiровой войны мiровая закулиса более всего боялась возвращения России на исторический "удерживающий" путь и вела борьбу прежде всего против этого. Вероятность этого нельзя было исключить, – но только если бы реабилитация русского патриотизма была искренней и сочеталась с полным отказом руководства страны от марксизма-ленинизма, с раскрытием его разрушительной сути и общенациональным покаянием. А поскольку этого не произошло и не преодолевался богоборческий исток марксизма, то он рано или поздно приводил к разрушительному итогу... «Яко без Мене не можете творити ничесоже» (Ин. 15:5).

Пытаясь продлить свое существование без изменения строя, режим КПСС вступил в период гниения, препятствуя развитию здоровых сил, но создавая питательную среду для гнилостных. Стихийное народное сопротивление коммунизму без обращения к Богу выродилось в «популистский соблазн демократического общества потребления» [Аттали Жак. На пороге нового тысячелетия. М., 1993. С. 22-23.] – именно это, а не угроза ядерного уничтожения, довело до саморазрушения режимы советского блока, верно подметил Аттали. При этом оправдалась пословица, что рыба гниет с головы.

Главной причиной разрушения вместе с коммунизмом и Российского государства стал такой же потребительский соблазн и эгоизм партноменклатуры, «заключившей союз с Западом... национальная измена советской номенклатуры была потрясающе единодушной», – признает даже С. Кара-Мурза [Наш современник. 2000. № 6. С. 194.]. (Впрочем, традиционно не упуская случая обвинить в этом противников режима, антикоммунистов.) Бывший подполковник КГБ В. Королев отмечает, что эта измена охватила даже Первое главное управление КГБ (разведку): «Подавляющее большинство разоблаченных агентов противника всегда составляли сотрудники ПГУ... Это были "дети аппарата"», стремившиеся в разведку лишь для того, чтобы работать на Западе и приобретать его материальные блага [Огонек. 1990. № 43.]. О своем нежелании защищать систему говорит и работавший в КГБ В. Путин: «Я уже понимал, что будущего у этой системы нет. У страны нет будущего. А сидеть внутри системы и ждать ее распада... Я еще оставался в органах, но потихоньку начал думать о запасном аэродроме» [От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным. М., 2003. С. 75-76.].

Такие "запасные аэродромы" готовил себе не только он. Именно ПГУ КГБ, в предвидении краха режима КПСС, стало исполнителем тайного плана по превращению политической власти высшей номенклатуры КПСС в экономическую в условиях капиталистической системы [Эта грандиозная секретная операция еще ждет своих объективных исследователей. Пока что отметим ее как безспорный факт; многие материалы об этом помещены на сайте: http//nd.flb.ru/print.phtml?id=4911. В частности см: Известия. 1992. 10 февр. И 1993. 1 апр.; Комсомольская правда. 1992. 19 янв. И 1992. 20 февр.; Аргументы и факты. 1999. № 37; Аз есмь гражданин. М., 2000. № 2; Новая газета. М., 2002. №№ 27, 29, 31. Апрель-май; Хлебников П. Крестный отец Кремля Борис Березовский, или История разграбления России. М., 2001. С. 61-67, 76. (Хлебников ссылается также на сведения, полученные от бывшего главы ГПУ КГБ О. Кулагина, бежавшего в США, и на работу: Ermarth. F.Seeking Russia Plain: The Russian Crisis and Fmerican Intelligence // The National Interest / Spring 1999/.).]. Мысль об этом возникла в аппарате Горбачева в 1990 году. Когда еще генсек твердил о "реформах в рамках социализма" (но уже стал отмежевываться от компартии, создавая себе пост президента СССР), – полковнику Л. Веселовскому из ПГУ КГБ было поручено подготовить проект этого плана для Н. Кручины, заведовавшего собственностью КПСС. Веселовский ранее занимался финансированием зарубежных компартий, что производилось через создаваемые за границей экспортно-импортные фирмы, получавшие из СССР алмазы, нефть и прочие товары для продажи с оставлением на западных счетах части выручки, предназначенной для местных компартий. Веселовский предложил перевести золотовалютные резервы СССР как в эти фирмы (вот почему даже в 1990–1991 годах туда продолжали направляться миллионы долларов, оформляемых в партийной кассе как "помощь" компартиям США, Франции, Индии и т.д., но уже предназначенная не им, а себе), так и в новые фирмы, от имени которых в СССР надлежало открыть совместные предприятия; а также для «приобретения анонимных акций, фондов отдельных компаний, предприятий, банков, что, с одной стороны, обезпечит стабильный доход независимо от дальнейшего положения партии, а с другой – в любой момент эти акции могут быть реализованы на фондовых биржах с последующим размещением капитала в иных сферах с целью обезличивания партийного участия, но с сохранением контроля... Принятие данных мер потребует организовать срочный отбор особо доверенных лиц, которым будет поручено выполнение отдельных пунктов программы» [http://nd.flb.ru./print.phtml?id=4911 и указ. там источники.].

Помимо вывоза партийных денег и золотовалютных резервов (их верхушка КПСС сочла своей собственностью), правительство СССР усиленно печатало тогда рубли для нелегальной продажи их иностранным фирмам по сниженному курсу – таковы дело "Fimaco", "дело Фильшина" (пытавшегося совершить с небольшой британской фирмой сделку по обмену 150 млрд. рублей на 7,5 млрд. долларов). Это также было одной из причин инфляции рубля, а искомая валюта вряд ли предназначалась государству.

Предполагалось наделить частью средств также и доверенных лиц в СССР, которым предстояло влиться в грядущую рыночную экономику и стать так называемыми «уполномоченными миллионерами» – владельцами предприятий, компаний и банков. Они отбирались из партаппарата, структур КГБ, МВД, комсомола и т.д. Возможно, именно с этой целью принимались и "глупые" горбачевские законы о предприятиях (с возможностью их приватизации) и о предпринимательской деятельности (с возможностью экспортно-импортных операций). И одновременно с отказом партии от статьи 6 в Конституции о руководящей роли КПСС в марте 1990 года началась приватизация партийной собственности (административных зданий, типографий, санаториев, медицинских учреждений) с переписыванием ее на различные общественные фонды, акционерные общества и совместные предприятия, управляемые доверенными лицами.

Доверенные лица при этом давали такую расписку:

«Я, _____________, член КПСС с ______ года, настоящим подтверждаю сознательное и добровольное решение стать доверенным лицом партии и выполнять доверенные мне задания на любом посту и в любой обстановке, не раскрывая своей принадлежности к институту доверенных лиц. Обязуюсь хранить и бережно использовать в интересах партии доверенные мне финансовые и материальные средства, возврат которых гарантирую по первому же требованию. Все заработанные мною в результате экономической деятельности на фонды партии средства признаю ее собственностью, гарантирую их передачу в любое время и в любом месте. Обязуюсь соблюдать строгую конфиденциальность доверенных мне сведений...» [http://nd.flb.ru./print.phtml?id=4911 и указ. там источники.].

Многие из "доверенных лиц" сразу же ринулись в сомнительные сделки, пытаясь умножить капитал и кое-что положить в свой карман в тех условиях смутного времени. Возможно, этим объясняются некоторые из раскрытых в 1990-1991 годы махинаций вроде "Урожай–90", "АНТ" и др.

         «Какой бы ни была природа этих подпольных операций... но примерно в 1990 году золотовалютные резервы Советского Союза испарились... В начале 80-х советский золотой запас составлял 1300 тонн (в те дни около 30 млрд. долларов). Всего за два года, с 1989-го по 1991-й, большая часть этого золотого запаса (около 1000 тонн) была продана. В то же время валютные резервы Советского Союза упали с 15 млрд. долларов до 1 миллиарда в 1991 году» [Хлебников П.Указ. соч. С. 67.].

Бывший глава ПГУ КГБ О. Калугин, участвовавший в сокрытии "денег партии", бежав в США, рассказывал: «Новые предприниматели, выбранные ЦК и КГБ на роль хранителей коммунистической "черной кассы", состояли из тайных агентов и бизнесменов-бандитов, поднявшихся на водке и кооперативах. Именно так получили свой первый капитал многие будущие российские миллиардеры...У самого КГБ денег не было, но он их распределял. Как только началась приватизация, эти фонды [контролируемые "доверенными лицами". – М.Н.] стали исчезать. Их поглотило не правительство – с юридической точки зрения эти деньги [после их распределения между "доверенными лицами". – М.Н.] принадлежали не правительству. Эти деньги попали на черный рынок» [Цит. по: Там же. С. 61-62.]. Посмотрим же, кому они достались.

Ельцин подтвердил, что имел место «вывоз валютных средств ЦК КПСС», в связи с чем было «возбуждено уголовное дело» и к ноябрю 1991 года были «арестованы средства КПСС на счетах некоторых банков, а также деньги, вложенные в различные СП, МП, АО. Пока набралось свыше 5,5 миллиарда рублей, а в разных местах изъято более 14 миллионов наличными» [Ельцин Б. Указ. соч. С. 136.]. Разумеется, это была лишь малая доля спрятанного: согласно документам этого уголовного дела № 18/6220-91 "О расследовании финансово-хозяйственной деятельности ЦК КПСС" одних только партийных денег было укрыто 36 млрд. рублей (по тому курсу около 54 млрд. долларов) [Аргументы и факты. 1999. № 37. 15 окт.], а были еще и государственные.

И.о. премьер-министра Гайдар почему-то был еще более уклончив в ответе на вопрос, действительно ли «коммунистические боссы и КГБ вывезли богатство из страны?» –  «По статистике внешней торговли это проверить нельзя, – сказал он. – Разумеется, все пошло на обслуживание импортных контрактов или финансовые операции. Другое дело, были ли эти импортные контракты нужны и по каким ценам закупались эти импортные товары» [Цит. по: Хлебников П. Указ. соч. С. 67.].

Гайдар, конечно, лукавит, потому что в 1992 году именно он от имени правительства РФ подписал контракт с американской компанией "Кролл", состоящей из бывших сотрудников ЦРУ и ФБР, о поиске за рубежом партийных денег. Фирма работу проделала, гонорар в размере 1,5 млн. долларов получила и передала правительству РФ отчет, но он не публиковался, гласно не обсуждался, просто безследно исчез. Депутаты Госдумы, пытавшиеся его разыскать, получили от руководителей ФСБ (тогда это уже был В.В. Путин), Генпрокуратуры, Службы внешней разведки, Министерства финансов РФ ответы, что им о таких документах ничего не известно [«Золото партии»: найдено и спрятано // Новая газета. 2002.]. Видимо, в демократическом правящем слое на самых верхах, также и среди "реформаторов", оказалось столь много "доверенных лиц" (как-никак при Горбачеве было отпечатано 50 тысяч бланков подписок), что ворошить это дело было не в их интересах, а обнаруженные деньги проще было взять себе. И если они достались не правительству, как отмечает Калугин, то, видимо лично членам правительства, то есть – руководства страны.

Сейчас же подчеркнем, что столь гениально простой и циничный план ограбления собственного государства свидетельствовал о том, что в возможность сохранения коммунистической системы уже в конце "перестройки" не верили ни КГБ, ни Политбюро ЦК КПСС. И что Горбачев, очень похожий на болтуна Керенского, был не так уж наивен, если оказался способен на эту последнюю и самую грандиозную в истории КПСС экспроприацию. И еще не известно, кто был повинен в смерти главного распределителя партийной "черной кассы" Н. Кручины сразу после провала ГКЧП (по официальной версии он "выбросился из окна"): те, кто пытался выведать у него финансовые секреты (но для этого он нужен был живым), или те, кто хотел эти секреты навсегда скрыть? Хлебников пишет: «С этой смертью новые российские предприниматели вздохнули свободнее. Человек, знавший, куда рассованы деньги УК И КГБ, уже ни с кем не сможет поделиться своими тайнами» [Хлебников П. Указ. соч. С. 77.]. Столь же таинственна случившаяся двумя месяцами спустя смерть известного западного миллиардера Р. Максвелла, который вел финансовые гешефты с советскими внешнеторговыми структурами, издавал на Западе произведения Брежнева и числился в "друзьях СССР": 5 ноября 1991 года он утонул, "упав с борта собственной яхты", и тоже унес с собою много тайн.

+ + +

Итак, в послевоенную эпоху развитие коммунистического режима пошло не по очистительной русской национальной вертикали, которая могла бы вывести страну на спасительный путь к Богу. Оно пошло по бездуховной интернационалистической горизонтали и во всевозможных зигзагах (их называли "реформами" – разумеется, для установления "земного рая") безполезно растрачивало народные силы и отпущенное историческое время.

Правление Хрущева – жалкая суета сует "дурака с инициативой". Он свел коммунизм до обещания материальных благ: "мяса, молока и масла", для чего перебрасывал по шестой части земной суши миллионные массы людей, засеивал ее кукурузой и заливал рукотворными морями. Возможно, Хрущев интуитивно чувствовал, что эти суетные цели не угодны Богу – и потому видел в Нем досадную помеху. Потому запускал космонавтов, заставляя их рапортовать, что "Бога нет" (повсеместно висел в СССР такой плакат), и закончил свое правление разрушительной богоборческой войной против русского народа и Церкви.

Брежнев по духовному уровню отличался от Хрущева лишь отсутствием упомянутой инициативы. Он почивал на процентах как со сталинского террористического капитала, так и с хрущевского антисталинского, соблюдая выгодный себе баланс. Имея главной жизненной идеологией личный гедонизм, он превратил партию в касту гедонистичных патрициев. И он, видимо, тоже ощущал в Божественных критериях истины угрозу такому строю, но, в отличие от Хрущева, вместо борьбы с Богом ограничился укреплением "богоубежища" для партии и народа (по меткому выражению одного из писателей). Результатом стало затхлое болото в охраняемых бетонных стенах, в котором стало душно и самой правящей касте.

Андропов отличался от предшественников тем "умом", которыми бесы отличаются от дурачимых ими людей. Он вознамерился осушить брежневское болото-"богоубежище", но сам был его неотъемлемой частью, ибо созрел в этой родной среде как некий болотный бес, став властной точкой приложения сил своего племенного "отца" – сатаны. Не случайно именно в годы андроповского восхождения к власти (Брежнев уже давно безвластвовал) обострилась борьба антирусских и русских сил в СССР (преследования "Русской партии") и произошла важная победа на духовном уровне – прославление сонма Новомучеников Российских в 1981 году Русской Зарубежной Церковью. Видя это духовное усилие русского народа, Господь не попустил марксизму более господствовать над Русской землей. Но духовная неграмотность правящего слоя повела к новым разрушениям.

Период Черненко был всего лишь легким колебанием маятника назад, который вскоре под воздействием андроповского кадрового легиона двинулся в прежнюю сторону с еще большим ускорением.

Горбачев первым делом взялся поощрять андроповское ускорение, направленное неведомо куда (как он потом признавал). Чувствуя изжитость режима, он попытался реформировать "богоубежище", открыв его воздействию не столько сил добра, сколько сил зла, дав им свободу действий. Они сыграли на огромном тщеславии генсека КПСС и его комплексе неполноценности перед Западом, сделав "человеком десятилетия" – как приз не только за невольное разрушение марксистского режима (чего он не планировал, но задним числом стал этим гордиться), но и за последовавшее разрушение России (в чем он ни разу не покаялся).

Ельцин же, как мы покажем далее, стал самым разрушительным инструментом сил зла в эту эпоху, соединив в себе малограмотную "инициативность" Хрущева, гедонизм Брежнева, горбачевскую падкость на западные комплименты и андроповскую подверженность влиянию сатаны через свое родственное и придворное окружение ("Семья" как коллективная точка приложения сил их племенного "отца").

Сегодня нам ясно, почему уже в дни ельцинской Августовской революции заплакала великая святыня русского Зарубежья – чудотворная мироточивая Иверская икона Божией Матери. Ее хранитель, монах Иосиф Муньос рассказывал: «Когда я был в Аргентине... во время августовского переворота в России, я находился в местечке... куда новости очень медленно доходят, и мы не знали ничего о том, что происходило в России в тот день, но заметили, что у Божией Матери появилась слеза (икона никогда не плакала раньше)... Мы старались понять, что происходит, почему Божия Матерь плачет, и когда сели на самолет, то по дороге обратно, в Буэнос-Айрес, получили газеты и узнали о перевороте в России. И мы поняли, что из-за этого Божия Матерь начала плакать, но это очень трудно объяснить...» [Православная Русь. Джорданвилль, 1993. № 1.].

Сейчас мы это объяснить уже можем.

Так в результате Холодной войны и процесса разложения коммунистического режима, не контролируемого вождями КПСС, но умело поощряемого извне, мiровой закулисе удалось в 1985–1991 годы, следуя известному рецепту Ницше («падающего – толкни»), толкнуть отживший свое и разложившийся марксистский строй в нужную ей сторону – к повторению все того же Февраля...

V. Великая криминальная революция: от лжи коммунизма ко лжи капитализма

Реванш Февраля и экспроприация по-демократически. – Осень 1993: «Бить в центр с размаху, желательно в зубы и желательно ногой». – Победа "зрелого олигархизма" и дефолт-1998. – Итоги демократической гражданской войны. – Теневая экономика и реальный ВВП. – Попытки "легитимации" и агония президента-людоеда. – Ельцин ушел, ельцинизм остался. – Великая криминальная стабилизация. – Инструменты и приемы "управляемой демократии" – О духовнообразующем народе криминальной империи. – Мiровоззрение президента в его госсимволике. – Внешняя политика: и измена, и глупость.

Падение марксистского режима было неизбежно из-за его неприятия народом. Вопрос заключался в том, как сделать, чтобы это произошло с наименьшими потерями для российской государственности – для этого было необходимо заблаговременно восстановить должный положительный идеал. С ним "перестройка" вполне могла бы вестись по-другому и иметь другой результат с другими вождями, которые вместо комплекса неполноценности перед западной "общечеловеческой семьей" вняли бы словам архимандрита Константина (Зайцева), который в 1960-е годы писал:

«...Если татарское иго закрыло нас от Запада, создав атмосферу изоляции, спасительную в смысле возможности сосредоточиться и взрастить свою самобытную духовную культуру, то положительную роль в этом же смысле сыграло и страшное коммунистическое иго. То духовное разложение, о котором мы выше говорили как о "климате" свободного мiра – не коснулось России. Она претерпела материальный урон – колоссальный. Она испытала потерю в людях – неисчислимую. Она претерпевала страдания – не поддающиеся никакому воображению. Она стала жертвой разложения, степень которого, в отношении к отдельным личностям, исчисляемым цифрами огромными, не имеет, конечно, подобия в свободном мiре. Но массив русского народа духовно не разложен большевиками. Россия живет под ними, но не с ними...» [Православная Русь. Джорданвилль, 1962. № 11.].

Подлинный вождь Третьего Рима, если бы таковой в 1985-м, или даже в 1991 году оказался  у власти, мог бы:

– максимально использовать эти сохранившиеся русские нравственные качества, на которых паразитировал режим, для придания им подлинного значения, то есть принять государственную идеологию на основе православного учения о назначении государства, смысле истории и ввести соответствующее воспитание во всей государственной системе образования, от детсада до вуза и СМИ;

– восстановить преемственность от тысячелетней российской государственности; признать незаконными многие результаты правления незаконной власти большевиков, в том числе их произвольные границы между "республиками", и этим сохранить единое государство и единую армию;

– повести экономическую реформу на основе здравого смысла и русских традиций, поощряя развитие свободных производителей и позволяя росткам рынка естественно пронизать существующую государственную экономику снизу вверх, без ее разрушения и ослабления государства;

– ограничить влияние внешних и внутренних антирусских сил, преследующих эгоистичные интересы обогащения за счет ослабления России.

К сожалению, лишь небольшая часть нашего народа (православные люди внутри страны и в эмиграции) сознавала мiровую раскладку сил и должный идеал для России, к тому же мiровая закулиса агрессивно навязывала свой – либерально демократический. Вернее, под его видом – целый комплекс идей-вирусов, которые должны были разрушить Россию как геополитического противника и воспрепятствовать ее истинному возрождению. Для этого к власти следовало привести не лучших, мудрых и жертвенных людей, а худших и алчных, которые Западу были выгодны. В этом был смысл западной помощи "перестройке" Горбачева. Соответственно победителями в августе 1991 года оказались эгоистичные антирусские силы, внутренние и внешние, вступившие во взаимовыгодный симбиоз.

Они имели цель, выраженную радиостанцией "Свобода": «Должна произойти мутация русского духа» – к «новому типу морали... на твердой почве просвещенного эгоистического интереса». Именно в этом реванше Февраля, начавшемся еще при Горбачеве, заключалась идеологическая цель реформы Гайдара–Чубайса под лозунгом "Нравственно все, что эффективно". Важнейшей ее частью была объявлена приватизация государственной собственности.

1. Реванш Февраля и экспроприация по-демократически

Россия не единственная страна, где проводилась приватизация. Аргументы всегда были одинаковы: государство избавится от ненужной ему собственности, не приносящей дохода, получит от ее продажи деньги, под залог этой собственности усердный владелец привлечет инвестиции, таким образом собственность заработает более эффективно на благо всего народа. Хотя ни один из этих аргументов не обусловлен исключительно частным характером собственности, то есть при умелом руководстве эффективно может работать и собственность государственная, общинная, кооперативная, все же отметим, что частная собственность бывала выгодна в отраслях, которыми государству заниматься обременительно или не обязательно.

В этом вопросе сравнение с бывшими восточноевропейскими соцстранами нам проводить не очень уместно из-за разности масштабов и структур народного хозяйства. Но показательно сравнение с коммунистическим Китаем, который вывел свою экономику в число ведущих в мiре. Китайцы (даже без формального отказа от социализма) пошли по пути очевидного здравого смысла, который многие предлагали и для России: нужны не демонтаж управляющей роли государства, не приватизация промышленных гигантов с разрушительной конверсией высокотехнологичного ВПК и не отдача в частную эксплуатацию месторождений, а  разрешение инициативным людям создавать частные предприятия (прежде всего в сфере услуг, сельском хозяйстве, строительстве, легкой промышленности), привлекая средства компаньонов и этим создавая легальный частный сектор как дополнение к государственному, часть которого через акционирование тоже переходит на рыночную систему взаимоотношений. Государству было бы достаточно помочь этому процессу кредитами, созданием благоприятной законодательной основы и противодействием преступности.

Реформы же Гайдара–Чубайса руководствовались не государственными целями и благосостоянием народа, а «простейшей идеологической конструкцией» (выражение Чубайса), зеркально противоположной коммунистической: «государственное управление заведомо не  работоспособно. Работает только механизм частной собственности, поэтому не имеют значения ни механизм передачи, ни цена, ни объем дохода. Важен только сам факт передачи собственности. И чем быстрее, тем лучше... Мы считали и считаем, что  создание частной собственности в России – это абсолютная ценность» – поэтому «приватизация становится  наисущнейшей задачей – задачей номер один... сродни борьбе за выживание» [Приватизация по-российски. Под редакцией А. Чубайса (авторы статей: А. Чубайс, М. Бойко, А. Кох, Д. Васильев, П. Мостовой, А. Евстафьев, А. Казаков). М., 1999. С. 153, 355, 23.] (курсив наш).

Эта борьба описана Чубайсом и его соратниками в книге "Приватизация по-российски", которую следовало бы назвать "Экспроприация по-демократически". Ее провел созданный осенью 1991 года Госкомитет по управлению государственным имуществом, который под руководством Чубайса (в 1992 году он одновременно стал вице-премьером) и его первых заместителей П. Мостового и А. Коха замахнулся на весь государственный сектор экономики.

В развернувшейся борьбе на основе «простейшей идеологической конструкции» можно выделить две стороны.

Первая – вопиющая неграмотность Ельцина и некоторых "реформаторов", их самоубийственная вера в то, что свободный рынок "автоматически" приведет страну к процветанию, идеализация американской модели экономики с непониманием внерыночных факторов, обезпечивающих ведущую роль США. Поэтому либерализация цен в РФ с января 1992 года привела лишь к гиперинфляции (рост цен к концу года составил около 3000 %), уничтожению сбережений населения (впрочем, похоже, намеренному), и одновременно это заставило людей увидеть в долларе единственное надежное средство платежа и накопления. Это фактически отдало российские ценности на откуп иностранным приобретателям, получившим огромную привилегию в ходе начавшейся приватизации. 

Вторая сторона этой "конструкции" состоит в том, что она намеренно насаждалась мiровой закулисой в этих целях, и менее наивные "реформаторы" это прекрасно понимали, избрав себе мiровую закулису в союзники и маскируя от народа подлинные цели своих "реформ".

Отказ от естественного пути перемен, подобного китайскому, и поспешность обвальной российской приватизации Чубайс оправдывает тем, что, в отличие от Китая, в РФ государственное управление экономикой было развалено. Но именно поэтому, с точки зрения здравого смысла, следовало бы как раз и начинать с восстановления государственного контроля за народным хозяйством, прежде чем давать саморазрушительную свободу всем накопившимся социально-экономическим порокам. Надо было не обрушивать руководящую роль государства («нам нужно маленькое компактное государство», – заявил как-то Гайдар), а, изменив идеологию власти с коммунистической на национальную, сохранять государственное влияние для защиты реформ от внешних и внутренних отрицательных воздействий. Роль государства по сей день огромна даже в западной "свободной рыночной" экономике, которая управляется и самыми разными нерыночными средствами.

Соратник же Чубайса М. Бойко (правнук Лозовского, члена Еврейского антифашистского комитета) признает, что интересы государства вообще стояли не на первом месте: «сделать приватизацию "правильно", по классическим канонам, чтобы она от начала и до конца  отвечала исключительно  государственным интересам, невозможно. Для того, чтобы приватизация состоялась, она должна быть политически приемлемой и технически осуществимой» [Приватизация по-российски. С. 55.] (курсив наш). Приемлемой – для кого? Как можно понять из действий приватизаторов, для них ослабленное государство было даже желательно, ибо это обезпечивало безнаказанность дележа госсобственности между избранными.

Единственной государственной властью, пытавшейся этому противостоять, был Верховный Совет. Он предлагал объединять родственные предприятия вместе с управленческими структурами министерств в "холдинги" [Там же. С. 122-123, 169-172.] или финансово-промышленные группы, которые работали бы как государственные самостоятельно хозяйствующие субъекты в рамках государственного рынка: координировали бы разделение труда, поставки сырья, сбыт продукции. Такие концерны с послевоенного времени созданы во многих странах так называемого "государственно-монополистического капитализма" – от Южной Кореи и Японии до Франции и Германии с мощным государственным сектором. Сходную модель использовала китайская экономика.

Но российские "реформаторы" были категорически против государственного рынка в любой форме, как, например, Мостовой: «Очень не хотелось, чтобы государство само себе что-то продавало... Разрешив такое, мы столкнулись бы с коммерциализацией без изменения отношений собственности» [Там же. С. 45.], – а ведь именно это и было бы приемлемой для народа реформой в согласии со здравым смыслом.

Как и у большевиков с их национализацией и коллективизацией, так и у команды Чубайса подлинная причина их насильственно-переломной приватизации и ненависти к государству была вовсе не экономическая. Главной целью было не создание эффективной рыночной экономики, а создание нового строя, для чего и требовалось «отделение экономики от государства» [Там же. С. 46.] и «изменение отношений собственности» в ней, чтобы создать влиятельный новый класс, благодарный новой власти и поддерживающий ее как гаранта своего богатства. Только так можно было сделать демократическую революцию необратимой.

Как признал Бойко: «Это не только, а может, даже не столько экономическое мероприятие, сколько жесточайшее политическое сражение» [Приватизация по-российски. С. 61, 62, 65.] (курсив наш). И Чубайс заявил, что приватизация «на 95 процентов была вопросом политики и только на 5 – экономики» [Там же. С. 247, 350.]: она подрывала власть министерств, то есть государства, и передавала эту власть вновь создаваемому классу, суть и состав которого мы покажем далее. Интересам этого класса и служили приватизаторы, сами принадлежавшие к нему.

Поэтому их устраивало не всякое распределение даже частной собственности. Они признают, что применяли насилие против директоров как "туземных" конкурентов, стихийно не желавших «допускать к "своим" предприятиям чужаков». И местные советы противились навязываемым сверху приказам, – пишет Чубайс: в 1993 году «регионов шесть-семь в течении суток приняли решение о приостановке приватизации... Решения облсоветов совершенно законны, и изменить что-либо потом будет невозможно. Нужно было бить в центр, причем с размаху, желательно в зубы и желательно ногой – все остальное не поможет»  [Там же. С. 64, 130-131, 162.].

Такой удар ногой в центр по системе законодательных Советов "реформаторы" нанесли осенью 1993 года (мы это рассмотрим далее), а до тех пор ограничивались  правительственными карами: «Обещаю реакцию безпощадную!.. Вы не решите в Москве ни одного вопроса... – ни в Минфине, ни в каком другом ведомстве. Я вас просто задушу... Угрозы сработали». «То, что мы сделали в рамках своей схемы, тоже было своего рода насилием – насилием над естественно идущим процессом стихийной приватизации, над интересами элиты общества» [Там же. С. 165, 33.], – признает Чубайс.

Причем в насилии эти неофевралисты были гораздо круче своих идейных отцов-либералов, ибо были воспитаны при большевизме. И они большевицкими методами воплощали знакомый лозунг: "Отнять всё (теперь уже у государства) и поделить!" Чубайс пишет, что составлял «обязательные задания по приватизации... Что это такое? Да обыкновенный спущенный сверху план советского образца: в Архангельской области приватизировать 60 процентов предприятий легкой промышленности, 50 – пищевой, 45 – строительных материалов... В Вологодской, Мурманской... И далее по алфавиту... Быть может, кому-то покажется циничным, но нам предстояло заставить сотни тысяч  людей делать то, что они раньше  никогда не делали, переломить их отношение к собственности, нарушить, наконец, инерцию покоя в социально-экономической системе, а это – страшная сила. И противопоставлять ей тоже надо силу!» [Приватизация по-российски. С. 143, 144.].

Это было также и насилием над формированием рыночного хозяйства во главе с русской элитой. Разумеется, и в ее среде было много хапуг, недостойных звания "русских" (наподобие Черномырдина  – бывшего министра газовой промышленности, затем главы акционированного концерна "Газпром", затем главы правительства приватизаторов; в 1996 году его состояние, по данным директора ЦРУ, обнародованным в Конгрессе США,  достигло 5 млрд. долларов [Committee on  International Realations. The Thereat from Russian Organized Crime: Hearing defore the Committee on International Relations. House of Representatives. One Hundred Fourth Congress, Socond Session. Washington. 1996. April 30. P. 18-19. – Цит. по: Хлебников П. Крестный отец Кремля Борис Березовский, или История разграбления России. М., 2001.]).

Но среди управленцев были и честные патриоты (их в ходе приватизации часто отстреливали). Ведь большинство русских считают "эту страну" своей родиной и не имеют другой, поэтому более вероятно, что они будут владеть полученной собственностью в интересах страны и народа. Автору этих строк известны предприниматели, которые помогают русским беженцам, поддерживают православные СМИ, строят храмы и возрождают приходскую жизнь. Были бы все собственники такими, – Россия процветала бы.

Но приватизаторы видели в них препятствие своим планам: «Директора и рабочие, получившие акции на льготных условиях, навсегда сохранили бы контроль над предприятием. Это во многих случаях создало бы непреодолимый барьер  для появления эффективного собственника» [Приватизация по-сирийски. С. 65.], – пишет Бойко, показывая, что понимает под "эффективными собственниками" только новый класс, оплот новой власти. При этом государство лишалось самых доходных предприятий, "продаваемых" за безценок соплеменникам-единомышленникам, отобранным Чубайсом и его иностранными консультантами. В ответ на обвинения в грабеже Чубайс заявил: «Грани между преступлением и нормальным поведением весьма размыты и очень условны» [Там же. С. 305.]. На деле же совершалось небывалое преступление, названное С.С. Говорухиным Великой криминальной революцией.

В приватизации по чубайсовской схеме государство ничего не контролировало, доверившись "научности" ведомства Чубайса (фактически министерства, финансируемого и управляемого из США), которое подавало президенту на подпись подготовленные совместно с иностранными консультантами указы и жесткие приказы министрам. Госкомимущество было не подконтрольно законодательной власти и выдвигало ей (и даже президенту) ультиматумы, раскинуло по всей стране сеть своих представительств, имевших спецсвязь и не зависимых от региональных властей, щедро оплачивало в СМИ пропаганду приватизации и даже создало собственную империю СМИ, ибо «пропагандистская составляющая была фантастически важна», – пишет Чубайс. Консультанты-пропагандисты «нового социально-экономического уклада» под руководством Дж. Сакса были в основном из Агентства международного развития США [Там же. С. 232. 191, 230-231.]. От него Чубайс получил вне контроля правительства РФ более миллиарда долларов на организацию приватизации.

Таким образом, на фоне общего безденежья структура Чубайса не была стеснена и в средствах, к тому же, помимо иностранной помощи, она получала проценты от совершаемых приватизационных сделок. Кроме того: «Важно было создать аналогичную заинтересованность и для органов государственной власти, поэтому Госкомимуществу разрешили поощрять другие государственные органы за содействие приватизации, используя отчисления от продажи» [Приватизация по-российски. С. 47.].

Для населения руководимый Госкомимуществом процесс "приватизации по-российски" был проведен в русле массированной пропаганды СМИ в духе "Обогащайтесь!". В целом этот процесс имел следующие этапы:

– "Массовая" безплатная приватизация в виде акционирования предприятий (что было разрешено еще постановлением Совмина СССР от 19 июня 1990 года, но тогда лишь в ограниченной форме) с предоставлением части акций членам трудового коллектива и руководящему персоналу; против этих конкурентов команда Чубайса вела ожесточенную борьбу с применением насилия, что уже отмечено выше.

– "Малая" приватизация 1991 года – продажа муниципальной (городской) собственности: магазинов, ресторанов, гостиниц, мастерских и т.п. на денежных аукционах. Но у кого тогда могли быть деньги на их приобретение? Только у преступного мiра и представителей заграничных дельцов, ибо гайдаровская инфляция  уничтожила все сбережения граждан. Гайдар потом оправдывался, что эти "цифры в сберкнижках" были "наследием коммунизма", не обезпеченным товарным покрытием. Однако, вложенные в государственную Сберкассу, эти вклады работали в виде государственных инвестиций во всей экономике, изначально считалось, что стоимость советских денег гарантируется всем достоянием СССР – вот и можно было выполнить это обещание в ходе приватизации: дать возможность людям приобретать на эти якобы "ничем не покрытые" сбережения часть приватизируемого государственного достояния, успешно разрешая сразу две задачи: связывание лишних денег и поощрение хозяйственной инициативы народа.

Получились же финансовая безсмыслица и поощрение воровства. Кох дал этому этапу приватизации такую оценку: «Надо признать, что серьезных доходов в городской бюджет малая приватизация не успела дать... Да собственно, в то время никто и не ставил фискальных целей...» [Приватизация по-российски. С. 2014.].

– "Чековая" приватизация была продажей акций предприятий с 1993 по апрель 1994 года на аукционах за чеки, введенные указом Ельцина в августе 1992 года и выдававшиеся каждому гражданину как "равная доля" госсобственности. Приватизаторы настояли, чтобы чек не был именным и мог продаваться. Чубайс пообещал, что стоимость чека-"ваучера" номиналом в 10 000 рублей будет эквивалентна двум автомобилям "Волга", но опять-таки из-за гайдаровской инфляции его реальная стоимость упала до цены бутылки водки. Бόльшую часть ваучеров собрали перекупщики по поручению мафиозного капитала, который на них приобретал заводы по их доинфляционной балансовой стоимости, или эти чеки и сбережения вкладывались населением в рекламировавшиеся по государственному телевидению фонды, оказавшиеся "пирамидами" ("МММ" и т.п.).

Чубайс подтверждает: «за российской банковской системой реальный государственный контроль был установлен далеко не сразу. То бишь в конце 1995 года. А в течение четырех предыдущих лет  эта система смогла процветать на каких угодно махинациях практически без государственного надзора» [Там же. С. 187.]. Причем «в самый разгар "пирамидального строительства" подавляющее большинство  обращений потерпевших в суды и прокуратуру зачастую кончались ничем: правоохранительные органы просто отказывали в регистрации таких дел» [Там же. С. 239.], – признают приватизаторы.

– Затем с июля 1994 года как продолжение "чековой" наступила денежная  приватизация крупных предприятий: машиностроительных заводов, химкомбинатов, шахт, портов, флотилий и природных ресурсов; деньги для этого были опять-таки не у народа, а у уполномоченных банкиров, разбогатевших на прокрутке бюджетных денег, у строителей "пирамид" и у иностранных "инвесторов"-спекулянтов.

Самый знаменитый из них, Сорос, занимавшийся в это время в РФ "научно-благотворительной" деятельностью, поучаствовал и в приватизации: «Я не мог бороться с искушением... Банки и брокеры страдали от острой нехватки капитала  – они охотно платили 10 % и больше в месяц по долларовым депозитам... Пришли иностранные портфельные инвестиции, и они действовали в качестве катализатора для возникновения грабительского капитализма... Предприятия, акции которых выросли в десятки раз летом 1994 года, не получили ни цента – всю прибыль получили те, кто купил акции, а затем перепродал... Ситуация напоминала грабительский капитализм, существовавший в США в XIX веке, но российский капитализм намного хуже, поскольку юридическая инфраструктура была намного слабее» [Сорос о Соросе. Опережая перемены. М., 1996. С. 171-172, 177.].

При этом доходные отрасли продавались заведомо ниже их стоимости. П. Хлебников составил такую таблицу [Хлебников П. Указ. соч. С. 135.]:

В оправдание заниженных цен в книге реформаторов приводится "отповедь профанам": «Предприятие стоит столько, сколько за него готовы заплатить потенциальные покупатели в конкретный исторический момент. Это – главная проблема, которую у нас многие не понимали и не понимают до сих пор. Одно и то же предприятие в 1992, 1995 и 1997 году могло стоить совсем разные деньги» [Приватизация по-российски. С. 137-138.].

Зачем же тогда была нужна спешка? И почему приватизаторы "не понимали" той элементарной истины, которая вошла даже в поговорку: курицу, несущую золотые яйца, нельзя продавать как суповое мясо. К таким "курицам" относились все высокоприбыльные отрасли и добыча природных ресурсов, которые после приватизации лишили государственный бюджет огромных доходов, но позволили новым собственникам очень быстро и с лихвой вернуть затраты. Этот денежный этап перерос в следующий – подарочный, для маскировки названный "залоговым".

– Подарочная ("залоговая") приватизация в 1995–1997 годы формально была обусловлена задолженностью государства, когда оно якобы для покрытия текущих расходов вынужденно передавало за «мизерные суммы» [Приватизация по-российски. С. 185, 263.], что признают Чубайс и Кох, банкирам якобы на конкурсной основе якобы "под временный залог" контрольные пакеты акций доходнейших компаний: "Норильский никель" (достался Потанину), "Юкос" (Ходорковскому), "Сибнефть" (Березовскому) и других, богатства которых открывались и создавались тяжелым трудом предыдущих поколений. По истечении определенного срока либо государство возвращает кредит (но это даже не планировалось в бюджете), либо акции становятся собственностью кредиторов. В итоге государство просто отдавало эти компании за безценок избранным олигархам в награду за их поддержку власти.

"Залоговые" аукционы были наиболее наглым и крупномасштабным грабежом государства. Ю.Ю. Болдырев, тогда заместитель председателя Счетной палаты РФ, описывает результаты расследования ею этих «притворных сделок»: пакеты акций продавались по сильно заниженной цене, победители были заранее предопределены, причем правительство перевело государственные деньги (более 600 млн. долларов) на счета банков, которым предстояло стать победителями аукционов – и такую же сумму "выручило от продажи", вернув эти деньги далеко не сразу. В итоге, банки под "залог" ценнейших государственных компаний дали государству в долг деньги самого государства. Все это делалось, «чтобы передать государственную собственность "друзьям" нашего правительства в обход закона о приватизации... по совсем смешным ценам. Конкурс был фикцией». Поэтому «в соответствии с нашим Гражданским кодексом притворная сделка является ничтожной... недействительной» [Болдырев Ю. О бочках меда и ложках дегтя. М., 2003 С. 43-54. – Другие примеры махинаций на «залоговых аукционах» см.: Хлебников П. Указ. соч. С. 196-210.], собственность подлежит возврату обворованному государству, понесшему огромные убытки.

Кроме того, на подарочных "аукционах" госбюджет потерял миллиарды долларов реального дохода. Например, мiровой монополист по ряду драгоценных металлов и поставщик 40 % платины РАО "Норильский никель" с рентабельностью производства более 70 % и обезпеченностью рудами на 100 лет, приносивший государству ежегодный доход в 1,5 млрд. долларов, был по инициативе министра финансов А. Вавилова и приватизатора Коха, представлявших интересы государства, передан ОНЭКСИМ-банку за 180 млн. долларов, причем другие участники сделки отсекались требованием заранее внести 500 млн. долларов в тот же самый ОНЭКСИМ-банк. А для него это условие не представляло трудности: он мог "задепонировать" у себя требуемую сумму нажатием клавиш на компьютере [Бондырев Ю. Указ. соч. С. 45-54. – Другие примеры махинаций на «залоговых аукционах» см.: Хлебников П. Указ. соч. С. 196-210.].

В награду за эту сделку Чубайс, Кох и их сподвижники получили от фирмы, связанной с ОНЭКСИМ-Банком, взятки по 90 000 долларов в виде "гонораров" за не написанную ими книгу о приватизации. Разгорелся скандал так называемого "союза писателей". «Подумаешь, какие-то несчастные сто тысяч долларов», – реагировал Чубайс. Конечно, это была лишь кроха от коррупционного вознаграждения, но сам его факт был четко доказан. Однако Чубайс был всего лишь уволен с поста первого вице-премьера и шесть месяцев возглавлял некий благотворительный фонд, созданный ему олигархами в виде благодарности (в налоговой декларации за это время Чубайс указал свой доход в 300 000 долларов от "лекций" и "консультаций" [The Moscow Times. 1997. July 2 and 25; Хлебников П. Указ. соч. С. 213.]). Позже все уволенные "писатели" вновь оказались на государственных должностях, а в виде оправдания гонораров им пришлось написать задним числом книгу "Приватизация по-российски", цитированную выше. Можно их за нее все же поблагодарить: она многое разоблачила их собственными устами.

Следует добавить, что прибыль названных компаний образуется от экспорта невозобновляемых природных ресурсов и большей частью остается на зарубежных счетах. Многие приватизированные гиганты оформлены на юридические лица, зарегистрированные за границей. Если их приватизацию считать законной, то они уже не подлежат российскому суду и не могут быть вновь национализированы.

Не удивительно, что еще в 1992 году генпрокурор Степанков письмом президенту Ельцину пытался объяснить, что «вся приватизация антинародная... нужно ее запретить и разбираться!» Безуспешно. Затем такое же письмо «почти слово в слово» написал новый генпрокурор Казанник, но его тоже уволили. Его преемник Ильюшенко свое такое же письмо передал в СМИ, «закончилось, правда, тем же – сняли Ильюшенко. Следует ли рассказывать, что пришедший за ним Скуратов тоже писал письма по поводу приватизации...» [Приватизация по-российски. С. 317.], – хвастает Чубайс свой безнаказанностью.

В ноябре 1994 года Чубайс был повышен на должность первого вице-премьера, отвечающего за экономику и переговоры с МВФ, а вместо него на пост главы Госкомимущества был случайно назначен понравившийся Ельцину во время поездки на Дальний Восток губернатор Амурской области В.П. Полеванов, о чем в книжке приватизаторов говорится как о "черных днях" для них, но без уточнения. А дело было вот в чем, как вспоминал Полеванов:

«Экономически оправдана только приватизация неэффективной собственности. У нас все было наоборот: приватизировалось самое эффективное, то, что давало прибыль, на чем держалась экономика страны... Что творилось, уму непостижимо. Воровство в чистом виде... Приватизация внутри страны полностью контролировалась американцами. В компьютерном центре ГКИ [Госкомимущества] работало больше 30 советников из Штатов. Этот взвод, трудясь день и ночь, готовил условия конкурсов... Российские богатства должны были достаться тем, на кого поставил американский и вообще западный капитал... За 70 дней, что я возглавлял ГКИ, ко мне на прием напросились все 7 послов всех стран большой семерки... это были разведывательные визиты... Когда я приказал изъять у них [иностранных советников] пропуска, они вломились в здание. Это был настоящий вооруженный прорыв через охрану во главе с А. Евстафьевым [который позже был задержан по делу о коробке с полумиллионом долларов. – М.Н.]... Прорвавшись, они забаррикадировались в компьютерном зале. Им надо было спрятать концы в воду, что они за несколько часов и сделали» [Время. М., 2002. № 21. 30 мая. С. 4.].

За первые же попытки остановить разграбление государства Полеванов был уволен. Он пишет, что за "чубайсовские" годы 500 самых крупных приватизированных предприятий, реально стоивших около 200 млрд. долларов, были проданы за 7,2 млрд. долларов [Полеванов В.П. Технология великого обмана. М., 1995.]. Часть из них для этого была искусственно подведена под банкротство, чтобы не допустить их приватизацию трудовыми коллективами.

Всего за 1992–1999 годы в РФ было приватизировано 133,2 тысяч различных предприятий и объектов недвижимости, от продажи которых государство получило сумму, соответствующую 9,25 млрд. долларов (причем 10,4 % от этой суммы досталось органам, осуществлявшим приватизацию). Для сравнения: в маленькой Венгрии, где госсобственность была намного меньше российской, приватизация дала доход в 12,67 млрд. долларов – в 1,6 раз больший [НГ-Политэкономия. М., 2001. 17 апр. С. 12.].

При этом "реформаторы" просчитались в своих надеждах, что приватизация экономики приведет к превращению нелегального бизнеса в законопослушный. Вышло обратное: черный рынок засосал приватизированные предприятия. По данным МВД, в эти годы 40 % частного бизнеса, 60 % государственных компаний и 85 % всех банков были связаны с организованной преступностью [Пресс-конференция в июле 1993 года руководителя борьбы с преступностью. – Цит. по: Хлебников П. Указ. соч. С. 33.]. Совершались тысячи заказных убийств, в том числе директоров, не хотевших продавать акции своих предприятий; многие "пропадали без вести". К преступности через коррупцию были причастны и члены администрации Ельцина, включая его семью, которую обхаживали банкиры. Слово "Семья" стало означать мафиозный центр власти вокруг Ельцина.

«Конечно, наши олигархи не всегда формировали свои капиталы абсолютно чистым и законным путем... бывала и приватизация – полузаконная», – пытается продать Чубайс свою "рыбу второй свежести", зато «тип экономической политики в стране уже предопределен» [Приватизация по-российски. С. 325, 334.]. То есть олигархи довольны тем, что разбогатели, а новая власть довольна тем, что получила в их лице надежную опору и сделала новый режим необратимым – такова действительная и взаимовыгодная для них цель "подарочной" приватизации. Какой ценой для народа – неважно, это уже объяснил нам Чубайс.

А ведь «тип экономической деятельности» олигархов заключался лишь в стремлении снять сливки с незаконно захваченного добра (вдруг отнимут), предприятия эксплуатировались на износ. И государство занималось лишь распродажей экономики, но не ее развитием.

В итоге за четыре года "шоковой терапии" и приватизации производство в РФ сократилось вдвое. Дж. Росс, экономический советник лейбористов в Британском парламенте, уже в 1993 году так оценил это достижение "реформаторов": «Это самый глубокий крах промышленной экономики в мирное время, когда-либо случавшийся в мiре» [Росс Дж. Российская экономика в тупике // Вопросы экономики. М., 1994. № 3. С. 22.].

Частные магазины были завалены дешевыми заграничными товарами, с которыми отечественные производители не могли конкурировать. А в условиях свободного обмена рублей на валюту любой импорт означал, что в итоге за него государству приходилось платить продажей сырья. Таким способом «полки магазинов наконец-то были заполнены», – гордились Гайдар и Чубайс, но наши квалифицированные специалисты были вынуждены заниматься натуральным хозяйством на пригородных участках – только таким образом они выживали. Особенно пострадали провинциальные промышленные города. Даже в Москве люди на улицах пытались продать домашнюю утварь, ношеную одежду.

Надо также учесть, что советская экономика действовала как единый механизм, в котором каждое предприятие выполняло свою функцию. Вырывание его из этого механизма вело к затруднениям для других предприятий. Крупные предприятия имели градообразующий характер: содержали жилищно-коммунальные структуры, поликлиники, детские сады – все это при приватизации бросалось на произвол судьбы. Новые владельцы исходили только из прибыли, считая, как бывший министр Лифшиц, что «социальная уборка территории» [Радио «Свобода». 29/30.9.2002.] – дело государства, а не бизнеса.

Государство же относилось к обнищавшему народу как к досадной обузе, только мешающей "реформам". Родившийся в эмиграции Хлебников поражался: «Многие из ельцинского правительства говорили о своей стране  с таким хладнокровием и отстраненностью, что можно было подумать, речь идет о чужом государстве: "Японцам и немцам (после Второй мiровой войны. – П.Х.) было проще, потому что у них просто была разрушенная промышленность, была оккупационная власть.., – сказал мне Евгений Ясин [Тогда, в 1993 году, Ясин был представителем правительства в Верховном Совете РФ, затем министром экономики.]. Россия к сожалению, не находится в такой ситуации» [Цит. по: Хлебников П. Указ. соч. С. 103.].

Позже один из иностранных советников говорил, что для проведения операции им удалось быстро вскрыть грудную клетку России, и только тогда они, мол, с удивлением обнаружили, что организм у нее устроен иначе, чем на Западе. Но насколько искренним было это удивление?

Во-первых, многие экономисты на Западе (пять лауреатов Нобелевской премии, включая эмигранта В. Леонтьева) указывали на неэффективность "шоковой терапии" «как с экономической, так и с политической стороны» [Реформы глазами американских и российских ученых. М., 1996. С. 17-23.]. Даже Сорос прогнозировал: «Добывающие отрасли будут процветать, но военно-промышленный комплекс – разрушаться. Процветание добывающего сектора приведет к буму импорта... Обслуживающий сектор – банки, финансовые услуги, распределение товаров и торговля – также будет развиваться, но для средств производства практически не будет рынка». Кроме того, «в стране, где люди готовы украсть все, что угодно, государство тоже может быть украдено...» [Сорос о Соросе. С. 172-174.].

Во-вторых, оперируемый без наркоза пациент это тоже понимал и отчаянно сопротивлялся, истекая кровью; но к нему применили насилие, сравнимое с геноцидом.

В результате эта «безкровная реформа» стала сокращать численность населения по миллиону в год. Но Чубайс считает, что тем самым лишь отсеялся "совковый" человеческий материал, не пригодный для нового строя: «При всех издержках и конфликтах, связанных с приватизацией... мы исходили из того, что... имущество попадет к эффективному собственнику». Однако «для значительной части населения (80–90 процентов) функции активного собственника противопоказаны  вообще. Ну, не все люди готовы мыслить категориями "рост курсовой стоимости", "рыночная конъюнктура", "прибыль"...» [Приватизация по-российски. С. 250, 208, 353.], – значит, Чубайс сознательно обманывал 80–90 % населения, чтобы выстроить систему, в которой владеть собственностью предназначено малой его доле! Кто же эти "эффективные собственники" и какие качества, отличные от остального народа, от них требуются, чтобы наподобие Гусинского (его ставит в пример Чубайс) из фарцовщика превратиться в миллиардера и медиамагната?

Чубайс описал в книге начальный естественный отбор "эффективных собственников", не пожелавших "стоять за кульманом" и ушедших из своих НИИ в торговлю, но ведь было еще и расталкивание соперников – причем не всегда локтями, часто и убийствами, которые, например, сопровождали путь к собственности бывшего сотрудника НИИ Березовского; он не пожелал даже покупать, а предпочел захватывать махинациями контрольные пакеты акций: "АвтоВАЗ" (с кровавыми разборками), телепрограмму ОРТ (с убийством компаньона Листьева), "Аэрофлот", "Сибнефть" (с убийством директора нефтеперерабатывающего завода) [См.: Хлебников П. Указ. соч. Гл. 4, 5, 6, 7.].

Такой путь к собственности был приемлем лишь для людей определенного склада, о чем тот же Березовский заявил в разговоре с Э. Тополем: мол, у евреев есть для этого «наличие воли», тогда как «даже самые талантливые русские – нет, они не держат удар, они после первого проигрыша выпадают из игры навсегда» [Тополь Э. «Возлюбите Россию, Борис Абрамович!» Открытое письмо Березовскому, Гусинскому, Смоленскому, Ходорковскому и остальным олигархам // Аргументы и факты. М., 1998. № 38. С. 7.]. Этот "волевой" нравственный склад мы уже знаем из "Шулхан аруха": он-то и облегчал отношение к ограбленному народу как к презренным "акумам". Такой естественный отбор "эффективных собственников" облегчался и еврейской солидарностью в преступлениях по отношению к "акумам".

Здесь еще раз вспомним о духовном феномене отрицательной избранности еврейства, без которого не объяснить, почему столь велика была роль евреев в приватизации: от экономических кружков Гайдара в Москве и Чубайса в Ленинграде до их команд в правительстве и их клиентов – новых собственников, как и их заграничных менторов.

Мы уже говорили о том, что главная цель сатаны – похитить у Бога земной мiр и человечество, став повелителем над ним, этой же целью сатане удалось соблазнить избранный еврейский народ к овладению земными ценностями как главными в жизни, что в иудаизме приравнивается к "служению богу" (их "богу"). Тяга к этому заключена не только в иудаизме как религии земного избранничества, но и в основе еврейского самосознания даже в его нерелигиозном виде. Этому способствовало то, что веками еврейство жило обособленной жизнью среди других народов (в этом был изначальный смысл гетто и еврейского кагала как еврейского самосохранения: "государства в государстве", о чем писали многие еврейские авторы [См., например: Лурье С. Антисемитизм в древнем мире. Берлин, 1923; Брафман Я. Книга кагала: Материалы для изучения еврейского быта. Вильно, 1869.]). И как делает вывод известная еврейская писательница-социолог Х. Арендт:

«Евреи трансформировались в социальную группу с характерными психологическими свойствами и реакциями. Иудаизм выродился в еврейство, мiровоззрение – в набор психологических черт... Именно в процессе секуляризации родился вполне реальный еврейский шовинизм... Представление об избранности евреев превратилось... в представление, что евреи будто бы соль земли. С этого момента старая религиозная концепция избранности перестает быть сущностью иудаизма и становится сущностью еврейства» [Арендт Х. Антисемитизм // Синтаксис. Париж, 1889. № 26. С. 147, 152.].

Поэтому, хотя и не все современные евреи считают себя верующими иудеями, все же мораль "Шулхан аруха" стала частью еврейского национального самосознания и поведения даже в его секулярном виде. Так в еврейском быте и культуре проявился некий архетип эгоистично-паразитарной высшей расы с безцеремонным отношением к низшим и с жаждой материальных ценностей как главных в жизни [Например, П. Авен – внук латышского стрелка, ельцинский министр внешних экономических связей, ныне миллиардер и президент «Альфа-банка», заявляет: «Богатство – отметина Бога… Раз ты богат, значит Бог тебе благоволит… Богатые нравственнее бедных…» (Аргументы и факты. 2004. 13 окт.). – Прим. ко 2-му изданию.], что заметно у значительной части евреев независимо от принадлежности к иудейской религии. Именно евреи в ходе истории сильно изменили дух человечества в сторону материализма: добились реформации христианства в стяжательные иудео-христианские секты и посредством США создали удобную себе экономическую модель для всего мiра.

Эта же особенность евреев, как и сплачивающий их феномен отрицательной избранности, выделяющий их из всего человечества, заметно проявились и в России в ходе реформ 1980–1990-х годов. Великая криминальная революция, как можно видеть из приведенных выше заявлений радио "Свобода" и главы ГКИ Чубайса, по своей духовной сути была направлена на ту же мутацию-реформацию русского духа, которая ранее удалась евреям в западном христианстве. Тем самым возрождающийся русский хозяйственный уклад (явивший себя в деятельности лишь отдельных предпринимателей, но он мог бы одержать верх, если бы государством и Церковью была воссоздана атмосфера русской православной культуры) был удушен мiровым экономическим укладом, существующим веками под еврейским контролем. В этой неравной борьбе, разумеется, победил финансово более сильный, опытный и цинично-безцеремонный претендент на "ничейные" богатства Третьего Рима.

Вновь процитируем из издания Российского еврейского конгресса о нашей эпохе, сходной с революционной:

«Интеллектуалы еврейского происхождения, получившие наконец за многие десятилетия возможность самореализоваться как в бизнесе, так и на политическом поприще, и хлынувшие в немалом количестве в структуры новой власти... извлекали немалую выгоду в ходе наведения мостов между западным деловым мiром и алчной российской бюрократией, которая щедро оплачивала такие услуги за счет начавшейся приватизации государственной собственности. В силу этих обстоятельств евреи, решившие заняться бизнесом, который для них являлся, так сказать, исторически традиционным занятием, стали действовать на этом поприще значительно успешней русских». Этому «способствовало и то, что еще в советское время они составляли значительный процент нелегальных предпринимателей теневой экономики и некоторым из них удалось скопить первоначальный капитал» [См.: Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. М., 2001. С. 701.].

Такие "эффективные собственники" возглавили списки "русских миллиардеров": Ходорковский, Березовский, Гусинский, Смоленский, Абрамович, Фридман... Еврейский журналист Радзиховский назвал это "еврейским счастьем" [Радзиховский Л. Еврейское счастье // Новое русское слово. Нью-Йорк. 1996. 17 янв. С. 6.].

Хорошо известны признания этих "эффективных собственников" по израильскому телевидению [Израильское телевидение 2-я программа. 1996. 3 окт. Воспроизведено позже в московской телепрограмме «Русский дом».] о своем пути к счастливому богатству (курсив далее наш).

Березовский: «Степень коррупции в России полностью соответствует степени преобразований в России. Я не думаю, что в руках чиновников Израиля... есть возможность перераспределять богатства стоимостью в десятки, сотни миллионов и миллиардов... это было – ничье, это было – государства, это было всех! Так вот, чиновник имел возможность одной росписью определить: тебе это принадлежит или другому... Хороший бой, который привел к результату, который мы сегодня имеем. Собственность сегодня перераспределена».

Гусинский: «Тот, кто более энергичен – более удачлив. Наверное, более жесток, потому что молодой рынок всегда более жесткий, чем устоявшийся. Меньше правил, больше правила силы, больше правила агрессии существуют, да? Значит, те люди более успешны».

Нельзя в этом не узнать отражение цитированных в главе I принципов "Шулхан аруха": «По отношению к нееврею не существует обмана... деньги акумов суть как бы добро безхозное и каждый, кто пришел первым, завладеет им».

Так "реформа" разрушала Россию, обогащая еврейских олигархов и западную экономику дешевым сырьем, вывозимыми капиталами и интеллектуальными приобретениями.

Надо добавить, что Запад получил от этого и военно-стратегическую выгоду, бόльшую, чем могла бы дать массированная бомбардировка российского ВПК. Результаты упомянутой проверки Счетной палатой деятельности команды Чубайса были следующими:

«Целенаправленно разрушаются важнейшие отрасли оборонной промышленности, так как с признанием предприятия неплатежеспособным оно практически переходит в ведение ФУДН [Федерального управления по делам о несостоятельности при Госкомимуществе. – М.Н.]... и попадает в руки людей, непосредственно заинтересованных в устранении конкурентов с мiрового рынка... 70 % предприятий, признанных неплатежеспособными, относятся к пяти стратегическим областям промышленности, несущим основную нагрузку... Иностранный капитал за безценок получил доступ к ценнейшим технологиям... а также внедрился в управленческие структуры стратегически значимых для страны оборонных предприятий». ФУДН было заинтересовано в искусственных банкротствах еще и потому, что «перечисляет 20 % от продажи предприятий на собственный расчетный счет... и использует ее по своему усмотрению» [Российская газета. М., 1996. 21 февр.; Правда. М., 1996. 27 марта. 4, 16, 18Ю 24 и 25 апреля.].

Чубайс отвергал все эти обвинения как «попытки коммунистов обратить вспять реформы», Ельцин же покрывал преступления, так как на них наживалась и его "Семья".

При этом администрация США делала ставку именно на Чубайса, пропагандируя его как «самоотверженного мечтателя», воюющего с реакционерами-коммунистами. Координатор помощи США бывшим советским республикам     Р. Морнингстар заявил: «Если бы мы не финансировали Чубайса, смогли бы мы выиграть битву за приватизацию? Наверное, нет. Несколько сотен миллионов долларов (предоставленных России в качестве помощи), конечно, не могут изменить жизнь в стране. Зато они могут оказать целенаправленную помощь Чубайсу».

Причем МВФ условием выдачи кредитов России требовал «предоставление Чубайсу полномочий для руководства экономической политикой» [Независимая газета. 1997. 28 авг.]. В апреле 1995 года, по просьбе МВФ, Чубайс был назначен представителем от РФ в международных финансовых организациях, а в 1997 году «признан [английским] журналом "Euromoney" на основе опроса ведущих финансистов мiра – лучшим министром финансов года» [www.chubais.ru/personal/biography/show.cgi?biogr.htlm.], – гордо сообщает он на своем сайте.

2. Осень 1993: «Бить в центр с размаху, желательно в зубы

и желательно ногой»

Разумеется, "акумам" такая "реформа" не нравилась и они пытались сопротивляться.

К сожалению, это сопротивление возглавила не Церковь (причины этого см. в главе VIII), а компартия, сыграв на том, что до "реформ" людям жилось лучше. 30 ноября 1992 года Конституционный суд вынес по "делу КПСС" компромиссное решение: запрет Ельциным высших структур КПСС и КП РСФСР соответствовал конституции; но первичные организации партии имеют право действовать в соответствии с законом. На этой основе 13-14 февраля 1993 года прошел "восстановительный" съезд компартии РФ. Так, опираясь на старые структуры по всей стране и на недовольство народа, коммунисты стали ведущей оппозиционной силой в ельцинской России.

Многие советологи увидели в этом опасность коммунистического реванша. Но как заметил политолог А.С. Ципко: «Следует учесть, что свобода от коммунизма была приобретена путем утраты собственной страны – СССР, то есть исторической России, путем утраты значительной части государственного суверенитета, экономической и духовной безопасности. Именно по этой причине антикоммунизм и антисоветизм сейчас крайне непопулярны в России. Это очень трудно понять на Западе... Трагедия состоит в том, что у нас сейчас нет политической силы, имеющей право судить моральным судом и коммунистов, и созданный ими режим». Ведь пришедшие к власти демократы «начали творить собственные преступления, призывать к гражданской войне с законно избранным парламентом, откровенно оправдывать социальный дарвинизм, коррупцию... Парадокс состоит в том, что победа над коммунизмом привела в целом в ухудшению морального климата в России, к снижению способности негодовать по поводу преступлений большевиков» [Независимая газета. 2001. 30 мая. С. 3.].

Свою лепту в дискредитацию противников коммунизма вносили и антикоммунисты, подобные Новодворской, которая призвала к американской военной оккупации России и заявила:

«Я ненавижу эту державу, кровожадную, как хорек, шершавую, как наждак, ограниченную, как Устав караульной службы... я ненавижу ее шесть веков, и мою ненависть к этой вечной зоне вместе со мной не похоронят, она будет летать над Россией... Держава Российская потерпела фиаско. Не потому, что была слаба, а потому, что была подла. Она историческая клякса, нонсенс... СССР казался таким прочным, а где теперь? РФ тоже не из базальта. Ну-ка, скажи, поверит в эту прочность еврейское неверие мое?» [Огонек. М., 1993. № 13. С. 18-19.].

На этом фоне КПРФ и стала выглядеть "меньшим злом" в глазах среднего человека. Конечно, это произошло и из-за того, что новые правители, начиная с Ельцина, сами были видными номенклатурщиками и потому не были заинтересованы в раскрытии порочности и антирусской сути богоборческого режима компартии, против которого ведь боролись не только враги России (маскируя этим свои подлинные антирусские цели), но и многие русские патриоты.

В то же время КПРФ в качестве главной оппозиционной силы оказалась для "реформаторов" и выгодным "козлом отпущения" за нараставшую разруху (мол, во всем виновато предшествующее правление коммунистов, которые и сейчас мешают реформам), и пугалом для интеллигенции (КПРФ вернет тоталитаризм), на фоне которого Ельцин старался сам выглядеть "меньшим злом"; это также позволяло подверстывать под КПРФ и всю патриотическую оппозицию для ее дискредитации.

Наиболее заметной некоммунистической оппозиционной организацией в первое время был "Гражданский союз", созданный в июне 1992 года представителями директорского и депутатского корпуса (во главе с А.И. Вольским и вице-президентом А.В. Руцким); они пытались изменить курс "реформ" переубеждением "реформаторов", но, поняв нереальность этого, ГС через несколько месяцев сник.

Более решительными в своих программах были небольшие патриотические организации:

– как немонархические: Российский Общенародный Союз депутата С.Н. Бабурина, Русский Общенациональный Союз И.В. Артемова, Национально-Республиканская партия Н.Н. Лысенко, Конституционно-демократическая партия депутата М.Г. Астафьева и Н.А. Нарочницкой;

– так и православно-монархические: Союз православных братств игумена Кирилла (Сахарова); Союз "Христианское возрождение" В.Н. Осипова, Российское Христианское Демократическое (с 1995 года Державное) движение конституционного монархиста депутата В.В. Аксючица и др.

Все они были самодеятельными группами энтузиастов, не имевших церковной поддержки и возможности влиять на ход политических событий, но дававших в основном правильные политические оценки, а монархисты к тому же способствовали распространению русской идеологии.

Прежние же круги "Русской партии" не нашли в себе единства и сил для превращения в политическую структуру; кто-то пытался по-прежнему добиваться частных уступок от уже новых властей, многие примкнули к КПРФ, создав совместно в октябре 1992 года Фронт национального спасения (сразу же запрещенный), а православная низовая часть влилась в новые, упомянутые выше патриотические организации. В феврале 1992 года они провели Конгресс гражданских и патриотических сил, на котором было создано Российское Народное Собрание. Но без финансовых средств дальнейшего развития оно не возымело.

Не дремала и госбезопасность: работа Конгресса была едва не сорвана скандальным поведением незвано появившейся "Памяти" (Д.Д. Васильева); кроме того, уже неделю спустя возникла параллельная структура с той же аббревиатурой РНС: "Русский Национальный Собор" под руководством отставного генерала КГБ А.Н. Стерлигова.

Подконтрольная органам госбезопасности "Память" продолжала играть роль пугала для Запада, которым демократы выбивали себе поддержку и кредиты. Например, мэр С.-Петербурга А. Собчак в январе 1992 года, выступая перед американскими бизнесменами, предупредил, что «если помощь России не активизируется, Запад рискует потерять демократический режим в республике: его сметет голодный народ... Нынешняя ситуация в России провоцирует рост влияния национал-патриотов, ортодоксальных коммунистов и военно-промышленного монстра. Эти силы имеют влияние в армейской, милицейской и чекистской среде и... могут прийти к власти» [CIS Today. Media News and Features Digest REE/RL. Munich, 1992. Jan 29.]. Один из борцов против антисемитизма показывает и другое назначение "Памяти": ее акции «вызвали массовую эмиграцию напуганных граждан еврейского происхождения» [Лихачев В. Политический антисемитизм в современной истории. М., 2003. С. 70.] – Израиль должен быть ей благодарен.

Видимо, в это же время демократические спецслужбы устанавливают контроль над "Русским Национальным Единством" по той же схеме и в тех же целях, что и ранее с "Памятью". Отколовшийся от "Памяти" вождь РНЕ Баркашов надеялся получить ту же крышу (Баркашов: «Если есть честные люди в КГБ, симпатизирующие нам, сие можно только приветствовать. Не открою особого секрета, если скажу, что наши приверженцы есть и в КГБ, и в МВД, и, конечно, в армии» [Вечерняя Москва. 1991. 17 дек.]), а демократической власти было нужно более серьезное "русское пугало" (в РНЕ шли наиболее смелые патриоты). Видимо, поэтому в РНЕ были введены приветствие вскидыванием вверх руки и стилизованная свастика, лишь осложнявшая взаимоотношения с народом, и эта организация долгое время терпелась властями.

"Русскому Национальному Собору" предназначалась иная роль, с претензией на серьезное собирание сил по примеру Минина и Пожарского, – разумеется, под контролем спецслужб и часто в опоре на их кадры. Конечно, к этим замыслам не имеют отношения многие уважаемые люди, которые поначалу искренне поверили генералу Стерлигову.

Разумеется, КГБ и преемственные от него органы РФ работали не только на патриотическом фланге. В частности, и это утверждал не только Калугин, с помощью КГБ [Хлебников П. Указ. соч. С. 60; Еврейская газета. М., 1991. 21 окт.; Русская мысль. Париж, 1993. 15 янв. И 16-22 дек.] была создана "Либерально демократическая партия России"       В. Жириновского, которому, судя по названию партии и по национальности лидера (ранее он был активистом еврейских структур "Шалом"), поручалось контролировать либерально-демократический фланг. Жириновский ранее подавал заявление на иммиграцию в Израиль, в 1983 году получил вызов, но не поехал, а занялся неформальной политикой в России – при покровительстве КГБ. Будучи способным политиком-популистом, в 1992 году он осознал безперспективность либеральной демократии в России и решил делать карьеру в опоре на оппозиционно-патриотические настроения униженного русского народа.

Во всяком случае, несмотря на то, что в ЛДПР было много евреев (как признал Жириновский в интервью израильской газете "Маарив": «Евреи в России находятся в особом положении. Ленинская партия на 90 % состояла из евреев, и 90 % моей партии тоже евреи» [Новое русское слово. 1994. 9 мая.]), она превратилась в подставной канализатор народного патриотизма для его слива в поддержку Ельцина. Не исключено, что лидер ЛДПР сохранил и закулисные контакты с международным еврейством (в "Шаломе" в компетенцию Жириновского входили и международные связи), которому по-прежнему было нужно пугало "русского империализма" как для заселения Израиля эмигрантами из России, так и для обоснования антирусской политики США в посткоммунистическое время.

Эта провокационная деятельность различных псевдопатриотов усугублялась личными амбициями многих патриотических лидеров, что так же препятствовало объединению патриотических сил. Безспорным объединяющим авторитетом для всех них могла быть только Русская Православная Церковь. Но ее возглавление предпочитало привычный симбиоз с новыми правителями, которые и сами захаживали на патриаршии богослужения показаться перед телекамерами со свечкой – так в русском языке появилось новое значение слова "подсвечник".

Политическим выразителем общего народного сопротивления стала законодательная власть Съезда народных депутатов и его постоянного парламента – Верховного Совета. КПРФ имела на Съезде около трети голосов, но суть его сопротивления заключалась не в возвращении к коммунизму, а в прекращении Великой криминальной революции. Да и во фракции КПРФ многие депутаты были не убежденными коммунистами-марксистами, а прагматиками.

Уже в начале декабря 1992 года VII Съезд народных депутатов РФ осудил "шоковую терапию", не продлил особые полномочия Ельцина по проведению реформ и потребовал смены главы правительства (по предложению президента, утвердили Черномырдина, о котором ушедший в отставку Гайдар сказал Ельцину: «Черномырдин будет поддерживать реформы. И сложившуюся команду не разгонит» [Ельцин Б. Записки президента. М., 1994. С. 288.] – так и вышло). Тем не менее Ельцин назвал Съезд «реакционной массой» и призвал провести референдум о доверии президенту и Верховному Совету. Депутаты назначили референдум на апрель, а до тех пор призвали всех руководствоваться существующей законностью.

Чубайс пишет о том времени: «Я готовился к аресту всерьез и основательно, с уничтожением документов» [Приватизация по-российски. С. 159.].  И Ельцин не был уверен в нужном исходе референдума. Поэтому 20 марта 1993 года он выступил по телевидению с "Указом об особом порядке управления страной", не признавая полномочий парламента. Председатель Конституционного суда Зорькин и вице-президент Руцкой осудили этот указ как неконституционный. Съезд народных депутатов попытался снять Ельцина с должности, на что тот решил ответить арестом съезда, как пишет в своей книге Коржаков: «Так что, если бы даже импичмент состоялся, президент бы власть не отдал» [Коржаков А. Борис ельцин: от рассвета до заката. М., 1997. С. 158-160.]. Но для вынесения импичмента необходимых двух третей голосов не набралось – часть депутатов уже была куплена и уклонилась от голосования.

В эти дни и президент США призвал "россиян" поддержать Ельцина, назвав его «первым свободно выбранным правителем за 1000 лет российской истории» [Радио «Голом Америки». 1993. 24 марта.], – видимо, в американской школе ученикам не говорили ни о древнерусском вече, призывавшем князей на правление, в том числе Рюрика, ни о том, как в 1613 году Всероссийский Земский Собор призвал на царство Михаила Романова.

25 апреля 1993 года состоялся референдум по четырем вопросам, для утверждения каждого требовалось 50 % от проголосовавших. В голосовании приняли участие 64 % избирателей. Из проголосовавших доверие Ельцину выразили 58,5 %, его "реформы" одобрили 52,9 %, сочли необходимыми досрочные выборы президента 49,5 % (при 3,35 % недействительных бюллетеней, скорее всего испорченных при подсчете голосов, чтобы не набралось 50 %) и за перевыборы депутатов проголосовали 67,2 %. Если же считать от общего числа избирателей, то Ельцин получил доверие 37,6 % при 25,2 % голосов против и 37,2 % не участвовавших в голосовании, а политику Ельцина поддержали 34 %; за переизбрание президента высказались 32,6 %, за переизбрание парламента – 41, 4 %; – и это при мощнейшей пропаганде СМИ в пользу Ельцина! Если учесть и не голосовавших русских в "ближнем зарубежье", то он получил поддержку менее трети народа. А если бы проголосовали и они, преданные Ельциным, картина была бы еще ближе к истине.

Референдум выявил не столько преимущество Ельцина перед парламентом, сколько раскол в обществе. Тем не менее Ельцин объявил, что народ выразил ему поддержку, и вновь пообещал: «1993 год станет годом стабилизации экономики» [Выступление Б. Ельцина в Кремле 20.5.1993 перед главами администраций регионов // Московская правда. 1993. 21 мая С. 1.]. Но обещание было явно несбыточным. Поэтому мысль о разгоне парламента не оставляла президента.

12 августа он заявил на совещании с представителями СМИ: «Нам надо готовиться к решительной схватке, которая наступит в сентябре... Выборы должны обязательно состояться осенью этого года. Если сам парламент не примет такого решения, за него это решение примет президент!» [ Независимая газета. 1993. 13 авг. С. 1, 3.].

Затем Ельцин посетил элитные дивизии, надавав офицерам обещаний по зарплате, повышению в чинах и т.п. Еще ранее президент купил высшее армейское руководство, защитив его от обвинений в явной коррупции, а обвинителя – главного госинспектора РФ Ю.Ю. Болдырева – уволил.

Какими циничными методами дискредитации Верховного Совета готовилась "горячая осень", хорошо видно из многих секретных документов ельцинской команды, попавших позже к Руцкому и опубликованных им [Руцкой А.В. О нас и о себе. М., 1995.].

Между тем разрушительность политики Ельцина была очевидна, и все больше депутатов примыкало к оппозиции. Поэтому на предстоявшем в ноябре 1993 года Х Съезде народных депутатов, учитывая катастрофические результаты "реформ", была неизбежна отставка правительства, не исключалось и отстранение от должности самого президента. К осени Верховный Совет наметил меры и по преодолению информационной монополии ельцинской команды: учредил Федеральный Совет по обезпечению свободы слова в государственных СМИ, принял поправки к закону о печати.

Если бы соблюдались существовавшие законы, это противостояние между Верховным Советом и "реформаторами" привело бы к мирной смене власти и курса реформ. Но демократы в своем грабеже зашли так далеко, что законные процедуры для них стали неприемлемы – ведь многим пришлось бы лично предстать перед судом.

В частности, данные о коррупции и.о. премьер-министра Гайдара, первого вице-премьера Шумейко, госсекретаря Бурбулиса, главы Госкомимущества Чубайса, министра финансов Б. Федорова и других высших должностных лиц были переданы вице-президентом Руцким в марте 1993 года сначала президенту с грифом "Секретно", однако Ельцин не реагировал. Затем они были оглашены на заседании Верховного Совета РФ. Решением ВС была создана комиссия Генпрокуратуры для проверки, которая в конце августа за подписью первого заместителя Генерального прокурора РФ Н.И. Макарова подтвердила большинство фактов [Текс см.: Там же. С. 222-237.]. В ответ Ельцин отстранил Руцкого от дел и организовал на него клеветнический компромат (который лишь значительно позже был разоблачен в суде).

Ельцинской команде, спасая себя, не оставалось ничего иного, как перейти в упреждающую контратаку в виде государственного переворота, который и был совершен в сентябре–октябре 1993 года и после которого ни один из генпрокуроров к упомянутым фактам коррупции высших лиц государства не возвращался; все они сохранили свои незаконные состояния и место у власти (например, Шумейко стал председателем верхней палаты нового парламента).

Переворот начался 21 сентября 1993 года указом Ельцина "О поэтапной конституционной реформе в РФ": президент отменил действующую конституцию (на которой ранее приносил присягу), распустил парламент (чего не имел права делать) и назначил на декабрь выборы нового парламента и референдум по новой конституции (а на июнь 1994 года – выборы президента, но затем об этом даже не вспоминал). Конституционный суд признал этот указ незаконным. 23 сентября открылся чрезвычайный Х Съезд народных депутатов, который, действуя на основе существовавшей конституции (ст. 121, пп. 6, 10, 11), отрешил Ельцина от должности президента и утвердил вместо него вице-президента Руцкого. Новый президент призвал все структуры власти выступить в защиту законности, но Ельцин заранее обезпечил верность и подконтрольность высшего военного командования; в целом армия сочувствовала депутатам, но бездействовала, не смея нарушить уставную дисциплину. К тому же Ельцин приказал отключить правительственную (защищенную от подслушивания) связь у Конституционного суда и у всех военачальников, чтобы они не могли обсудить создавшееся положение. Началась война указов президента и парламента, отменявших решения друг друга.

"Белый дом" (так по инерции продолжали называть Дом Советов, в котором остался Верховный Совет РФ, а правительство Ельцина после августа 1991 года заняло комплекс на Старой площади, где ранее размещался аппарат ЦК КПСС) был оцеплен ельцинскими вооруженными частями милиции, были отключены связь, электричество, вода, запрещен подвоз продовольствия. Однако многим людям удавалось просачиваться в здание через оцепление.

Протестуя против "шоковой терапии", люди с разных концов страны съезжались защищать законодательную власть. Несмотря на то, что телевидение всячески старалось дискредитировать Верховный Совет и собравшийся чрезвычайный Съезд, защитники "Белого дома" видели даже в таком непрофессиональном парламенте защиту народа от разрушительных "реформ".

Ельцин при этом постоянно называл съезд и Верховный Совет последними «остатками коммунистической советской власти», которая мешает движению в лучшее будущее. Однако тоталитарный режим КПСС лишь пропагандно назывался "советской властью", выборная система советов была декоративной ширмой для всевластия партаппарата. В ходе крушения власти КПСС эта ширма превратилась в действительную законодательную власть избранных советов, пусть во многом и некомпетентную, пеструю по составу. Отождествлять ее в 1993 году с коммунистической властью – это было повторение демократами коммунистической демагогии уже с иной целью: для маскировки подлинного смысла тогдашнего противостояния в обществе.

И если уж говорить о причастности к власти КПСС, то сам Ельцин был долголетним секретарем обкома, даже кандидатом в члены Политбюро, его министр госбезопасности Голушко – начальником КГБ Украины; госсекретарь и вице-премьер Бурбулис преподавал марксизм-ленинизм в вузах; идеолог реформ и фактический глава правительства Гайдар (внук известного большевика-садиста [Дед Гайдара, А.П. Голиков, в годы гражданской войны командовал карательными отрядами ЧОН и столь прославился своими зверствами, что был даже отстранен от командования и направлен в психбольницу. (См. об этом в документальном произведении: Солоухин В.А. Соленое озеро. М., 1994. С. 52-46, 117-129, 140-146, 151-153, 180-181). – Прим. ко 2-му изданию.]) руководил отделом в главном теоретическом журнале КПСС "Коммунист", а затем в главной газете КПСС "Правда"; следующий премьер Черномырдин был членом ЦК КПСС. Даже в 1995 году, по данным Института социологии РАН, администрация Ельцина на 75 % и правительство РФ на 74,3 % состояли из бывшей партийной номенклатуры [Известия. М., 1990. 10 янв.]. Единственным членом ельцинского правительства, не состоявшим ранее в КПСС, был министр внешних экономических связей С.Ю. Глазьев – и он же стал единственным министром, осудившим действия Ельцина и поддержавшим Верховный Совет.

Да и в числе депутатов, помимо коммунистов, были другие фракции, даже группа христианских демократов. В здании парламента в эти дни была устроена церковь, в которой три священника (один из юрисдикции Зарубежной Церкви) крестили, исповедовали и причащали людей. («Как жаль, что из двух тысяч человек, находящихся в стенах Верховного Совета, действительно молящихся не набралось более пятидесяти», – вспоминает один из них. – «Наверное, если бы весь Дом молился так, как молились во времена Минина и Пожарского, исход этого "смутного времени был бы другой» [Наш современник. М., 2003. № 9. С. 213.].) Защищать "Белый дом", конечно, пришли и люди с красными флагами, но это ничего не меняет в сути обострившегося кризиса в стране.

Депутат А.Н. Грешневиков свидетельствует: «Первым флагом, поднятым над баррикадами возле Верховного Совета, был флаг монархистов. Черно-желто-белый цвет вскоре уступил красному. Красные знамена принес Анпилов, лидер "Трудовой России"... Неистовый. За ним пришли на баррикады сотни людей – и нам нельзя было не принять его поддержку», надо бы «привлечь все политические силы, не согласные с государственным переворотом», однако «наши коллеги подошли к Анпилову и попросили его уменьшить количество знамен» [Грешневиков А.Н. Расстрелянный парламент Рыбинск, 1995. С. 118.]. Прибыли казаки с шашками, возле здания была сооружена походная часовня. (Из патриотических организаций лишь "Память" поддержала ельцинский путч, затем потребовала расправы над "мятежниками".)

На защиту прибыло и РНЕ Баркашова, однако при всей жертвенности этих молодых людей, их нарукавная символика (с вплетенной свастикой) была удобным поводом для дискредитации всех защитников. Бывший генерал КГБ   Н.С. Леонов пишет об этом: «Баркашов и его "воинство", неизвестно кем субсидируемое, каждый раз выскакивает на политическую арену... в момент, когда это выгодно властям, чтобы завести пластинку о фашистской угрозе в стране... пришить своим оппонентам ярлык "фашистов"» [Леонов Н.С. Крестный путь России. 1991-2000. М., 2002 С. 174, 285, 420.].

Возможно, для подобных случаев властям были нужны и красные экстремисты Анпилова, лидера которых также подозревали в провокационных действиях (попытка "захвата штаба ВС СНГ"), о чем один из руководителей обороны Дома Советов замечает: «Вопрос лишь в том, сознательный он провокатор или человек, которого просто ловко используют» [Иванов И. Анафема. СПб., 1995. С. 59.], но скорее всего их тоже использовали втемную. И "фашистов", и "неистовых красных" постоянно показывали по западному и по российскому телевидению в оправдание ельцинской расправы с "коммуно-фашистским" мятежом.

Этот "мятеж" был расчетливо спровоцирован как необходимый повод для расстрела парламента. Вот как об этом вспоминал позже начальник Московского уголовного розыска Ю. Федосеев: 3 октября «своими действиями по "зачистке" Октябрьской и Смоленской площадей мы привели сторонников Верховного Совета в бойцовское состояние, малочисленные кордоны на пути их шествия только раззадорили манифестантов... легкость деблокирования "Белого дома" подтолкнула поднять лежащую у ног победу... А дальше вдолбленный с детства стереотип – почта, телефон, телеграф, отождествлявшийся с останкинским телецентром... Из Останкина шла дезинформация о штурме телецентра. Хладнокровную бойню мастера провокации выдавали за бой и даже за героическую оборону... Нам было заявлено, что катастрофы нет, что президент контролирует ситуацию, что через час-полтора в Москву прибудет такое количество войск, которое позволит стабилизировать обстановку» [Завтра. М., 1995. № 33.].

Для имитации захвата "боевиками" телецентра по распоряжению Черномырдина прекратили вещание, после чего началась расправа; тогда военнослужащими дивизии внутренних войск им. Дзержинского (какая символика!) было убито около 150 безоружных людей, включая десятки журналистов. Спецслужбами Ельцина в сотрудничестве с зарубежными коллегами были также провокационно использованы десятки снайперов, стрелявших с крыш (в том числе посольства США) и в мирных граждан, и в ельцинские войска – для их озлобления против "мятежников" (эти факты не могли игнорировать даже некоторые демократические СМИ [Например: Радио “Свобода». 1994. 3-5 окт.; Столица. М., 1994. № 45.]).

В расстреле парламента 4 октября, помимо правительственных военнослужащих, участвовали «вооруженные группы, которые совсем никому не подчинялись. Они просто стреляли во все стороны» [Русская мысль. 1993. 7-13 окт. С. 11.], – читаем даже в парижской (американской) "Русской мысли". Эти группы, одетые в гражданское или полувоенную форму без знаков различия, прежде всего расстреляли походную часовню перед "Белым домом", а затем в основном добивали раненых.

Исходя из внешнего вида этих боевиков, защитники парламента называли их "Бейтаром" (под этим названием во многих странах действуют военизированные молодежные отряды еврейской "самообороны", организованные лидером сионизма В. Жаботинским еще в 1920-е годы; название происходит от крепости Бетар – последнего оплота антиримского восстания еврейского "мессии" Бар-Кохбы). По данным полковника-разведчика И. Иванова, в Москве нечто подобное было создано в начале 1990-х годов при содействии мэрии и банка "Мост" Гусинского, президента Российского еврейского конгресса. Во время октябрьских событий штаб "бейтаровцев" находился в мэрии [Иванов И. Указ. соч. С. 47-50, 232, 264, 274, 316, 398.], затем они участвовали в разгроме редакций оппозиционных изданий.

Это было не удивительно, ибо еврейские структуры рассматривали Верховный Совет как источник опасности для своих планов, о чем Л. Радзиховский позже лукаво напишет как об опасности лично евреям: мол, тогда «была абсолютно реальна угроза еврейских погромов – впервые в истории Москвы... Бешеная пена антисемитизма фонтаном била с любого митинга "парламентской оппозиции", юдофобская вонь разила на 10 шагов от любой кучки "сторонников ВС России"...» [Радзиховский Л. Сорванный погром // Еврейское слово. М., 2003. 1-7 окт. С. 3.]. Традиционное для еврейских публицистов обвинение в "погромах" оставим на совести автора, но требования Верховного Совета о расследовании всех махинаций с приватизацией, несомненно, были «реальной угрозой» для награбленных капиталов вышеперечисленных олигархов – почему и их охранные структуры также были использованы для разгрома законодательной власти.

Число жертв на стороне Ельцина составило около 20 военнослужащих, погибших в основном от своих же (главным образом от упомянутых снайперов-провокаторов; не известен ни один военнослужащий, погибший от пуль защитников парламента, – приходит к выводу Иванов). Число убитых противников ельцинских "реформ", по разным оценкам – от 1000 до 1500 человек; демократическая организация "Мемориал" собрала данные о гибели 829 человек. Данные о потерях были засекречены властью, которая официально объявила о гибели лишь 150 человек. Очевидцы заявили, что тела погибших тайно вывозились из "Белого дома" и сжигались в крематории. Тогдашний генеральный прокурор В. Степанков подтвердил, что 5 октября в здании парламента прибывшие туда следователи «не обнаружили ни одного трупа». И вообще, по его мнению, «увиденное сильно отличалось от той картины, на которой "Белый дом" предстает как источник угрозы, начиненный массой оружия... даже первый визуальный осмотр свидетельствовал: бой вела только одна сторона. Такую ситуацию я затрудняюсь назвать боем» [Литературная Россия. М., 1994. № 3.]. Степанков был тут же уволен.

Но и назначенный ему на смену демократ А. Казанник (в 1989 году уступивший Ельцину свое место в Верховном Совете), заявил: «Допросив тысячу военнослужащих, мы получили следующие доказательства... события 4 октября надо квалифицировать как преступление, совершенное на почве мести, способом, опасным для жизни многих, из низменных побуждений» [Деловой мир. М., 1994. № 95. 2-8 мая. С. 26.].

К сожалению ни подобной откровенной оценки происходящего, ни должного пастырского голоса, называющего добро и зло своими именами, со стороны руководства Русской Православной Церкви в эти дни народ опять-таки не услышал, несмотря на коллективные призывы к патриарху. Правда, Синод в те дни провозгласил: «Властью, данной нам от Бога, мы заявляем, что тот, кто поднимет руку на беззащитного и прольет невинную кровь, будет отлучен от Церкви и предан анафеме» [Из заявления Священного Синода Русской Православной Церкви от 1 октября 1993 года // Официальная хроника. М., 1993, № 11-12. С. 14.]. Невинная кровь пролилась, но никакой анафемы "подсвечникам" не последовало. Это нанесло серьезный ущерб авторитету Церкви.

Предпринятая 1 октября Церковью попытка примирительных "переговоров" в Свято-Даниловом монастыре была на руку ельцинской стороне, поскольку обсуждали не антиконституционный указ Ельцина, а необходимость разоружения Верховного Совета [См.: «Тишайшие переговоры» Запись фонограммы переговоров. М., 1993.]. Разумеется, такие переговоры не могли достичь примирения, они использовались командой Ельцина для маскировки уже готовившейся расправы.

В своих воспоминаниях Ельцин потом признáет, что заранее планировал путч, считаясь с применением силы (для этого и ездил летом по элитным дивизиям) и с тем, что это «может стать спичкой, поднесенной к бочке пороха». Еще до роспуска парламента он «попросил Ерина, Грачева, Голушко, Барсукова... найти возможность занять Белый дом». Из его слов очевидно, что он планировал провокацию: «Я видел нашу тактику в следующем. Да, мы можем принять жесткие, решительные, адекватные меры, но только в ответ на агрессивные противозаконные действия Белого дома» [Ельцин Б. Указ. соч. С. 348, 356, 363.], на которые и надо было подтолкнуть его защитников.

Огромную помощь в этом оказало Ельцину телевидение. Телеведущий Н. Сванидзе, в передаче к десятилетию событий, привел свое признание из эфира 1993 года: «Мы спровоцировали их на попытку военного переворота». И добавил: «Но ни от одного слова из тех я бы не отказался» [2-я телепрограмма «Россия». 2003. 29 сент.].

Разумеется, депутаты не могли победить в таком навязанном им неравном противоборстве в контролируемой Ельциным столице, – даже если закон был на их стороне. Этим преимуществом они воспользоваться не сумели, хотя могли бы продлить свое сопротивление, собравшись в одном из городов центральной России, чтобы оттуда призвать все местные власти страны сопротивляться государственному перевороту. Ведь многие региональные власти не признали ельцинского указа и за это были "запрещены" Ельциным. Очень важна была позиция Конституционного суда: в согласовании с ним уже было собрано оппозиционное Ельцину совещание представителей субъектов федераций, создавшее свой коллективный орган. Поэтому и воинские части в таких регионах могли бы скорее проявить лояльность своим губернским властям, с которыми постоянно сотрудничают в местных делах, чем решиться на марш в Москву на столкновение с ельцинскими элитными дивизиями.

Символично, что в числе первых, поздравивших Ельцина с переворотом, были Шеварднадзе (ранее захвативший власть в Грузии свержением законного президента) и Дудаев (который поступил подобным же образом с Верховным Советом Чечено-Ингушетии). Дудаев телеграфировал Ельцину: «Правительство Чеченской Республики одобряет Ваши действия по подавлению коммунистическо-фашистского мятежа в Москве, имевшего своей целью захватить власть в России и потопить в крови демократию... Примите, господин Президент, уверения в моем высоком уважении» [Цит. по: Исаков В.Б. Амнистия. Парламентские дневники 1994-1995. М., 1996. С. 377.].

Все происходившее более подробно описано, с указанием фактов и свидетельств провокации, в книге "Тайна России". Напомним лишь одно важное заявление президента РФ Ельцина об этом перевороте, сделанное 14 января 1994 года на пресс-конференции в связи с визитом в Москву президента США Клинтона: «Мы находимся в гуще российско-американской совместной революции» [Русская мысль. 1994. 20-26 янв. С. 7.].

Действительно, решение о разгроме своего оппозиционного парламента Ельцин принял совместно с западными лидерами, что позже признал в своей книге [Ельцин Б. Указ. соч. С. 176-177.]; госсекретарь США также признал, что именно с этой целью глава российского МИДа Козырев прилетал 13 сентября в Вашингтон [The Wall StreetJournal. New York, 1993. 22; Новое русское слово. 1993. 25-26 сент.]. И, разумеется, как и в августе и в декабре 1991 года, "путчем" ими было названо не это очередное преступление демократической мафии Ельцина, а попытка сопротивления Верховного Совета, который действовал на основе существовавшей конституции.

Надо напомнить, что российский парламент мешал Западу и во внешней политике: он передал в Конституционный суд материалы к денонсации Беловежских соглашений как ратифицированных незаконно (только Съезд народных депутатов СССР или референдум, а не Верховный Совет, могли в декабре 1991 года распустить СССР). Верховный Совет также признал незаконной передачу Хрущевым Крыма Украине в 1954 году (это решение ВС осудили и Ельцин, и представитель РФ в Совете безопасности ООН, и западные лидеры). Своекорыстные и наглые действия Запада по отношению к России, проамериканская политика Козырева и ослабление российской армии свели к нулю шансы ратификации Верховным Советом договора о сокращении вооружений СНВ-2 как не выгодного для России в изменившейся ситуации. Все это угрожало не только власти Ельцина и его команды, но и антирусским планам влиятельных кругов Запада, почему они и одобрили заранее переворот.

Эта «российско-американская совместная революция» выявляет подлинный масштаб Великой криминальной революции. Ее символично оттеняют еще две картинки: 1) присутствие президента РФ на открытии в Москве американской закусочной "Макдональдс" [Новое русское слово. 1993. 5-6 июня.]; 2) выступление 26 сентября на Красной площади демократа М. Ростроповича, прилетевшего в дни переворота в Москву поддержать Ельцина концертом вместе с Национальным симфоническим оркестром США, после чего музыкант с женой пошли в гости к Ельцину, где «рассказывали забавные истории» [Ельцин Б. Указ соч. С. 373.].

+ + +

Ельцин сразу же решил легализовать свою победу "волеизъявлением народа" – выборами нового парламента, воссоздаваемой Государственной Думы, и принятием новой конституции на одновременном референдуме.

Выборы проводились в очень неблагоприятных для подавленной оппозиции условиях произвола, тем не менее не оправдали надежд демократической власти, ибо ельцинская партия "Выбор России" набрала лишь 15 % голосов. Большинство мандатов получили оппозиционные партии, но из них КПРФ – лишь 12,4 % голосов. Самую крупную "оппозиционную" фракцию создала ЛДПР "русского националиста" Жириновского в качестве единственной из допущенных на выборы партии некоммунистических патриотов    (23 %). Эти цифры свидетельствуют об изжитости коммунистических идей к тому времени и о поддержке народом русской национальной идеологии.

Беда была в том, что на роль национального лидера выдвинули провокатора. Была заранее достигнута договоренность: Жириновский одобряет разгон парламента, а Ельцин допускает его к выборам как единственного "патриота", чтобы канализировать национально мыслящих избирателей на поддержку сложившегося режима. Этот маневр с "подставным канализатором патриотизма" предотвратил и создание влиятельной русской партии. Вследствие этого КПРФ вскоре вновь укрепит свою популярность главной оппозиционной структуры, – что также было выгодно власти.

С этих пор именно Жириновский вместо "Памяти" стал на Западе символом "русского империализма", который ввергнет мiр в войну, если Запад не будет поддерживать Ельцина; лидер ЛДПР укреплял эту свою репутацию во время зарубежных поездок хулиганскими выходками и братанием с европейскими националистическими партиями, принимавшими его по наивности за "русского патриота".

В проходившем одновременно конституционном "блицкриге" – референдуме, по официальным данным, участвовало 53 % избирателей и 58 % из них проголосовали за конституцию. Эта конституция как по способу ее принятия, так и по содержанию является важным документом Великой криминальной революции против русского народа.

– Конституция стала следствием переворота в сентябре–октябре 1993 года с расстрелом парламента; ее целью была "легитимация" этого переворота и наделение президента РФ безконтрольной властью. Фактически это было установлением единоличной диктатуры Ельцина [Действующая с тех пор «конституция» предусматривает роспуск Госдумы президентом «после трехкратного отклонения [ею] представленных кандидатур председательства правительства» (ст. 111) или если Госдума «в течение трех месяцев повторно выразит недоверие правительству (ст. 117). Отрешение же президента от должности возможно лишь «на основании… обвинения в государственной измене или совершения иного тяжкого преступления» - решением двух третий членов нижней, а затем верхней палаты; кроме того, Верховный Суд должен подтвердить состав преступления, а Конституционный суд – «соблюдение установленного порядка выдвижения обвинения» (ст. 93.].

         – Конституция не была подготовлена согласно существовавшему законодательству. Президент самовольно утвердил текст без согласования с Конституционным совещанием и опубликовал за месяц до референдума. В ходе предвыборной думской кампании критика конституции была запрещена под угрозой отстранения кандидатов от телеэфира; все избирательные структуры, включая председателя Центральной избирательной комиссии, в нарушение своих полномочий призывали одобрить конституцию.

– Процедура проведения референдума не соответствовала существовавшему закону. Ельцин своим указом установил норму всего лишь 50-процентной явки избирателей на референдум и подачи 50 % голосов "за" от числа явившихся (а не от общего числа избирателей – как предписывал Закон РФ "О референдуме").

– В референдуме не участвовала значительная часть русского народа, незаконно отделенная от единого Российского государства Беловежским путчем по внутренним большевицким границам.

В результате, без всякого обсуждения, "народ утвердил" конституцию менее чем третью голосов избирателей РФ, а если учесть "ближнее зарубежье" – всего лишь четвертью голосов наших соотечественников!

– Впрочем, даже этот результат вскоре был разоблачен как подтасовка Центризбиркома. Причем настолько грубая, что эксперт А. Собянин доказал фальсификацию на сопоставлении опубликованных официальных данных: в референдуме приняли участие лишь около 46,1 % избирателей, так что референдум должен быть признан несостоявшимся, а конституция – непринятой [Известия. 1994. 4 мая; Россия. 1994 4-10 мая; Московский комсомолец. 1994. 7 июня; Независимая газета. 1994. 19 июля.]. При этом Собянин был вовсе не оппозиционером, а членом-наблюдателем Центризбиркома от партии власти, в дни сентябрьско-октябрьского переворота он входил в ельцинский штаб. Оппозиционный депутат Госдумы В. Исаков также доказал фальсификацию на сопоставлении цифр официального "Бюллетеня Центральной избирательной комиссии" № 1(12) за 1994 год [Исаков В. Указ соч. С. 344-349.].

– Официального расследования фальсификации не было, так как, по словам председателя Центризбиркома Рябова, документация "утерялась". Но необходимой в этом случае судебной отмены итогов референдума и его повторного проведения не последовало – якобы потому, что Конституционный суд (разогнанный Ельциным в ходе переворота) не существовал. В ответ на разгоревшийся скандал позицию власти высказал госсекретарь Г. Бурбулис: «Конституция, принятая 12 декабря, пусть через ухо, пусть через задницу принятая, – она есть и она является той правовой основой, которая необходима для продвижения вперед» [Русская мысль. 1994. 2-8 июня. С. 9.]. На этой правовой основе демократическая власть РФ существует до сих пор и, конечно же, сама не соблюдает ее.

– Когда в 1995 году началась работа Конституционного суда в новом составе, его председателю был задан вопрос: «Может ли КС вернуться к рассмотрению знаменитого указа президента РФ № 1400 о разгоне прежнего парламента, изданного в октябре 1993 года и признанного тогда неконституционным?». Председатель нового КС ответил: «Нет, не может. Мы решаем вопросы соответствия федеральных законов, указов президента и постановлений правительства только новой, ныне действующей конституции. И вообще КС должен больше думать о настоящем и будущем, а не решать исторические проблемы» [Цит. по: Русская мысль. 1995. 1 марта.].

Неудивительно, что этот день (12 декабря) был назначен очередным праздником Великой криминальной революции – днем ее узаконения.

Разумеется, и западные демократии, вопреки своим правовым нормам, своекорыстно закрыли глаза на все этапы грандиозного преступления, совершаемого над Россией с 1991 года. В Германии Ельцину дали премию прессы «за выдающийся вклад в продвижение России по пути реформ и демократии» [Независимая газета. 1997. 16 апр.]. Хотя безпристрастный суд в любой стране легко может доказать нелегитимность власти установившегося в РФ посткоммунистического режима. И это означает, что в эти годы все действия руководства РФ, противоречащие национальным интересам России, могут быть признаны юридически ничтожными.

3. Победа "зрелого олигархизма" и дефолт-1998

Примеряя на современность термины большевицкой историографии, можно сказать, что в этот момент гражданская война против народа была "реформаторами" выиграна, угроза для Великой криминальной революции миновала и новая идеология была "легализована" как господствующая. Теперь власть была заинтересована в скорейшем забвении всех своих преступных переворотов и в установлении "общественного согласия" на достигнутой основе.

В феврале 1994 года Госдума объявила амнистию членам ГКЧП и сидельцам "Белого дома". Это было по сути негласным компромиссом с властью, ибо означало отказ от парламентского расследования событий как августа и декабря 1991 года, так и сентября–октября 1993 года и в последнем случае – выявления виновников гибели множества безоружных людей. А 28 апреля 1994 года почти все политические лидеры заключили официальный компромисс с властью, подписав "Договор об общественном согласии". Отказались лишь немногие, включая КПРФ.

К этому времени "суверенитеты", подаренные Ельциным автономным республикам, стали угрожать правовому единству федерации: Татария перестала платить налоги и собралась переводить письменность на латиницу, Якутия ввела английский язык в качестве официального; Ингушетия заговорила о легализации многоженства и все они стали заключать международные договоры в обход Москвы, а Чечня стала де-факто независимой рабовладельческой "Ичкерией", имеющей собственные авиамаршруты с заграницей для переправки оружия и наркотиков; за 1991–1994 годы было ограблено и изгнано из Чечни около 300 000 русских, тысячи были убиты и десятки тысяч обращены в рабов...

В декабре 1994 года для поднятия своей популярности и "соблюдения законности" Ельцин наконец-то приказывает навести порядок в Чечне. Для этого у российской армии имелся как спецназ, так и иное оружие, способное устранить бандитскую верхушку, однако было приказано ввести армейские части из новобранцев. Только при вводе войск в Грозный была потеряна танковая бригада – более бездарную акцию предпринять было трудно. В дальнейшем по приказу из Москвы боевые действия несколько раз прекращались накануне неминуемого разгрома боевиков, – видимо, они кому-то в Москве были нужны. Захватом заложников в больницах Буденновска в 1995 году и затем Кизляра в 1996-м боевики запугали правительство и, несмотря на то, что фактически попали в ловушку в захваченном ими Грозном, заставили власть капитулировать и подписать мир в Хасавьюрте, де-факто предоставивший Ичкерии независимость. Враги же России использовали эту войну для деморализации нашей армии, дестабилизации Кавказа, разжигания антирусских настроений в мусульманских странах.

Об отношении народа к режиму Ельцина может говорить хотя бы то, что на выборах в новую Госдуму в декабре 1995 года партия власти с новым названием "Наш дом – Россия", по официальным данным, набрала лишь 9,9 % голосов от проголосовавших, "Яблоко" Явлинского – 7 %, ЛДПР Жириновского – 11,1 %. Коммунисты Зюганова набрали 22,3 %, вдвое укрепив на волне народного недовольства свои ослабленные в 1993 году позиции и получив в Думе вместе с союзниками из Аграрной партии (она провела 20 депутатов в одномандатных округах) 186 мандатов из 450, а председателем Думы стал коммунист Г. Селезнев.

Однако теперь у президента было "конституционное" оружие против решений Думы – вето и угроза ее роспуска. Так, в марте 1996 года оппозиция настояла на проведении голосования по денонсации Беловежских соглашений – на следующий день депутатов не пустили в здание парламента. Ельцин решил его распустить, и лишь несогласие с этим планом его окружения, считавшего это невыгодным для самого Ельцина, склонили его к отмене этого решения.

Разумеется, устранение Верховного Совета как главного противника приватизации еще больше развязало руки "реформаторам". Именно после расстрела парламента стала возможна "залоговая" приватизация, сказочно обогатившая «кукловода с длинной еврейской фамилией – Березовско-Гусинско-Смоленско-Ходорковский и так далее» (по выражению Э. Тополя в цитированном письме олигархам).

Были развязаны руки и коррупционерам в правительстве. Болдырев описывает множество вопиющих примеров хищений из бюджета, наиболее масштабным из которых было дело "Национального фонда спорта" и ряда спортивных организаций, которые получили право безпошлинного импорта и продажи алкоголя и сигарет, отчего госбюджет лишился около 9 млрд. долларов. "Фонд спорта" превратился в кормушку для "Семьи", без заметной пользы для спорта (на него было потрачено лишь 13 % от вырученных средств), притом иностранные фирмы также обогатились на столь массовых поставках своей продукции в РФ, а российской ликеро-водочной и табачной отраслям был нанесен ущерб «значительно более десяти миллиардов долларов» [Болдырев Ю.Ю. Указ соч. С. 258-277.].

Болдырев вскрывает также многие случаи необоснованного выделения денег на заведомо нереальные проекты, заканчивающиеся банкротством, за которое никто не отвечает, а деньги делятся между соучастниками (так было в 1995 году с 11 трлн. рублей, что равно 2,5 млрд. долларов, на "восстановление экономики Чечни" [Там же. С. 231.]).

Давление же "кукловода" на власть стало столь большим, что ему пытались сопротивляться "акумы" даже в лагере власти. Мы уже упоминали о протестах четырех генеральных прокуроров и главы Госкомимущества Полеванова. Теперь назревал "бунт Амана" (см. в Библии Книгу Есфири) в числе приближенных ельцинских "царедворцев" – Коржакова и Барсукова вместе с примкнувшим к ним первым вице-премьером О.Н. Сосковцом.

Между тем, летом 1996 года срок президентства Ельцина истекал, к тому же в конце 1995 года из-за алкоголизма у него случился инфаркт, сделавший его нетрудоспособным. Нулевые надежды на его переизбрание превышал лишь рейтинг президента: 6 %. Но то, что невозможно честными методами, оказалось возможно нечестными – грандиозным спектаклем с использованием всех незаконных средств: обмана (народа) обещаниями стабильности, шантажа (коммунистов) угрозами поставить их вне закона, давления на местные администрации, зависимые от центрального бюджета, сокрытия тяжелого сердечного приступа Ельцина перед вторым туром, махинациями при подсчете голосов.

По закону, расходы кандидата на выборы не могли превышать сумму, эквивалентную 3 млн. долларов, но Ельцин тратил деньги без ограничений, ибо в его распоряжении был Центральный банк, неподконтрольный парламенту и зависимый от президента. За время избирательной кампании внешний долг РФ вырос на 4 млрд. долларов, внутренний – на 16 млрд. и было дополнительно напечатано 21 трлн. рублей [Новая газета. М., 1996. 22-28 июля.]. Ельцин приказал также продать из Гохрана алмазов и других ценностей на 2 млрд. долларов (сюда относится и замятое дело компании "Голден Ада") [Леонов Н.С. Указ соч. С. 327.]. МВФ предоставил ему новый кредит в 10,2 млрд. долларов, тем не менее валютные резервы ЦБ сократились за это время с 20 до 12,5 млрд. долларов [Хлебников П. Указ соч. 227.]. Кроме того, по признаниям Чубайса, Коржакова и др., олигархи тоже финансировали обогатившего их Ельцина из созданной ими "черной кассы", «это была борьба за кровные интересы», – признался Березовский. А Ельцин компенсировал им эти траты налоговыми льготами. Разумеется, все тянули из "черной кассы" и в свой карман, переводя за границу десятки миллионов долларов [Илюхин В. «На троне поразить порок». М., 1997. С. 28-29, 32-52; Хлебников П. Указ. соч. С. 217, 220-223, 236-238.].